Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 18

Душа у Фрикиша стала на место.

И все другое, что касается организма, тоже. Епископ Лука вновь оказался под его призором.

Но статус того намного возрос, что уже совсем никак не входило в его планы.

Но что можно поделать, коли даже какая-то заштатная смерть безвестного человека, так решительно сыграла ему на руку.

А если Фрикиш, едва из одного дерьма вылез, – хотя грех так величать сбор материала для пьесы о Сталине, – в другое вляпался.

Тогда он, упершись лбом в сосну, полуночил какой-то бешеный эксперимент на виду у Оглобли.

Так он об этом раззвонил на весь Туруханск, и уже на второй день к нему пришла пожилая учительница немецкого языка и сказала:

– Я в молодости, не поверите, чем увлекалась.

Она жеманно сплющила губы.

А поскольку он не выразил любопытства, продолжила:

– Я пыталась по сучьям деревьев предсказывать чью-либо судьбу.

И поскольку он и на это ничего не сказал, заверила:

– И знаете, иногда получалось. Я нашему Бабкину прочила больше будущее. И вот видите…

Этот разговор Фрикишу стал надоедать, когда учительница сказала:

– А недавно мне стало известно, что вам деревья посылают свою поэтическую энергетику.

Она отхлебнула воздуху.

– Ведь это так занятно!

Неизвестно, что Фрикишу сказала бы она еще, если бы на пороге не возникла молодая девка, которая и представилась с порога:

– Я – Екатерина Хренова.

Ну тут во Фрикише немедленно проснулся зубоскал, который, собственно, и определял его сущность.

– Тебе надо скорее замуж выйти, – посоветовала учительница.

– Зачем? – спросила девка.

– Чтобы фамилию сменить.

– Уж не на вашу ли?

А когда учительница ушла, пояснила, почему ей подгрозила:

– Ее фамилия тоже не слаще моей, Редькина.

У Екатерины просьба была более определенная.

– Скоро у Святителя день ангела. Так вот мы решили стишки ему сочинить. И к какому дереву ни прислонялись, не идут они, и все тут. Может, Оглобля что припустил?

Стараясь не обидеть ее и не дискредитировать Оглоблю, он объяснил ей, что для того чтобы стихи пришли, нужно вдохновение.

– Ну я это понимаю, – сказала она и достала из-за пазухи бутылку водки.

Когда же Фрикиш понял, что она от него не отстанет, то сказал:

– Ну сядь вон в тот угол и молчи.

– А чурбан, что, не нужен?

И она, выйдя во двор, вволокла в комнату громадную осиновую чурку.

– Только давай с тобой договоримся, – начал Фрикиш, – что: а…

– Что такое «а»?

– Ну, во-первых, значит.

– Так.

– Дай мне слово, что ты об этом не расскажешь самому епископу.

Ну и всем прочим тоже.

– Я что, на болтуху, что ли, похожа? – полуобиделась Екатерина.

От осины пахло весной.

И он начал:

– На кого наступает? – спросила она.

– Ведь ты обещала молчать.

– Так это на улице.

– Тогда пойди погуляй.

– С кем?

– Ну одна. Походи. Поброди. Еще там что-нибудь поделай.

– А Оглобля говорил…

– Дубина, он, твой Оглобля.

– Нет, дубиной Ваську зовут.

– В общем, сгинь, если ты хочешь, чтобы я хоть что-нибудь написал.

Хренова наконец вышла.

А он забубнил:

Он запнулся и потом, подбирая рифму, зашептал:

– Шепнул – пнул, загул, задул…

Фрикиш никак не мог найти последнюю созвучную строку.

– А я уже нагулялась, – объявившись на пороге, произнесла Екатерина.

– Сейчас, сейчас! Одну минуту!

Он выдворил ее на крыльцо.

– Ну скоро? – снова ломанулась в дом Хренова.

– Ты что, – взоорал он, – хочешь, чтобы я вообще все это бросил?

– А я тогда скажу…

Он захлопнул дверь.

Опять застрял на последней рифме.

Но поняв, что совершенно не концовочная строка, и он снова ушел в дебри шептаний.

И в этот самый момент вошел тот самый старик с бородкой виселькой.

– Ты знаешь, милый человек, Ероха-то тебя обманул.

– Какой Ероха?

– Ну какой сказал, что его сестра от товарища Сталина понесла. Не могла она этого сделать.

– Почему?

– Да потому что тогда еще не родилась.

Выпроваживая деда, Фрикиш – взором – обшарил весь двор, Хреновой нигде не было.