Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 5

Гитлер уже не помнил, на каком выступлении он изрек:

– Партия без денег, все равно что иллюзионист без рук.

В контексте общей речи это не вызвало особых эмоций.

Кто-то закивал. Кто-то ногой притопнул. В знак согласия, что так оно и есть.

Но где-то внутри едва означившейся системы были люди наиболее дальновидные и, естественно, алчные. Они просчитали завершение круга, когда он еще значился запятой.

И одним из таких провидцев был руководитель «Союза баварских промышленников» Ауст.

Гитлер даже не подозревал, как внимательно следили за его политическим развитием «люди в сером», как в народе звали тех, кто шуршал купюрами, чтобы вложить их порой в безумные проекты.

Поэтому после того как будущий фюрер намекнул о том, как в любом строительстве важен фундамент, так во всяком начинании главенствует финансовая подпитка, два представителя «Союза баварских промышленников», уже упомянутый директор Ауст и юрисконсульт этого же концерна Куло, сошлись в одном уютном месте, чтобы за чашечкой того, что разгоняет кровь, и за рюмкой того, что стимулирует мозги, подумать на темы, которые всегда неиссякаемы, когда речь заходит о будущей выгоде.

Ауст был глыбисто прямолинеен, а Куло извилисто тонок.

Если перевести бы их на животный мир, то директор напоминал хищную черепаху, а юрист ядовитую ящерицу.

– Как тебе видится будущее этого болтуна? – с присущей ему бесцеремонностью спросил Ауст.

Куло уронил взор в чашечку с кофе и сделал вид, что собирается извлечь оттуда муху.

Ему не понравилось слово «болтун».

И не оттого, что он как-то иначе думал о Гитлере. А потому как не хотел сразу подпадать под зависимость чьей-то оценки.

Потому процитировал:

Он не пояснил чьи это строки, а уже – прозой – произнес:

– В его словах много рационального.

Ауст не согласился.

– Скорее всего, напористого. Он, как горный поток, который гонит муть и камни. Так вот, булыжники так и останутся глыбами. А муть преобразуется сперва в грязь, а потом и в то, что способно сотворить запруду.

– В вас пропадает дар литератора, – простодушно заметил Куло.

– Почему же так безнадежно? – вопросил Ауст. – Ведь тебя-то я, кажется, убедил в том, что еще не положил на бумагу. – И спросил: – Кого еще можно приобщить к нашему делу?

– Вдову, – не задумываясь, ответил юрист.

И Ауст понял, что речь идет о жене фабриканта роялей Бехштейна.

– Надо начинать с музыки, – кривовато кинул свой усмех юрист.

В самый разгар беседы, грозящей перерасти в дискуссию, ибо речь шла о будущей выгоде, на пороге пивной, где все это происходило, появился крупный мюнхенский промышленник Маффей.

– Не иначе как… – сказал он, подходя и своим недосказом как бы дав понять, что знает, о чем идет речь.

– Почти что да, – тоже загадочно ответил ему директор.

При третьем собеседнике возникла конкретика.

– Поставив на гончих, не забудьте про борзых, – сказал Маффей и положил перед директором список потенциальных вкладчиков в фашизм.

Ауст прочитал вслух:

– Арнольд? Так он за один пфениг удавится.

Так директор отозвался о крупном фабриканте Рехберге.

Но Маффей не согласился:

– Но он только за свои дрожит.

– А чьи же пойдут в казну партии? – поинтересовался Куло.

– Магнатов Рура.

Оба озадаченно замолкли. Наверно, каждый вспомнил об Арнольде то, что, как говорится, не лежало на поверхности. В списке, помимо Арнольда, оказались и еще два довольно состоятельных человека – это Горншц и Грандель из Адгебурга.

– Но одна проблема с нас снялась самым неожиданным образом, – произнес Маффей.

И никто не спросил, какая именно, зная привычку Маффея говорить в подобной манере. И они не ошиблись, не задав вопроса, потому как он продолжил:

– Розенберга, – и все поняли, что речь идет о шеф-редакторе крупной газеты, – взялись финансировать люди, которые не захотели озвучивать свои имена.

– Значит, евреи! – рубанул Ауст.

– Возможно, – уклончиво ответил Маффей.

И тут к их столику приблизился мальчик с запиской наперевес. И отдал он ее почему-то Куло.

– Что там? – нетерпеливо поинтересовался Ауст.

И Куло темнить не стал:

– «Общество Туле» пожертвовало на Гитлера сто тысяч золотых марок!

– Эти мошенники? – почти взвился Ауст.

– Да и откуда деньги у чародеев? – вопросил Маффей.

А общество это действительно не было особенно на виду, поскольку больше чернокнижило, чем вело какие-либо дела.

– Кто-то через них закачивает по общему назначению деньги, – произнес Куло.

– Скорее всего, евреи, – опять, второй уже раз, повторил Ауст.