Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 9

– Если ты не признаешь величия гения, то с твоим появлением на свет поторопится Бог.

Сталин понимает, что это послесловие к великому бытию.

Но никогда не думал, что на эту тему могут говорить – причем во время несения службы, – его охранники. Кажется, возгордиться этим. А может, и нет. Еще до конца не разобрался. Тем более что второй год без Ленина начался под знаком бесконечных разногласий. Причем, по любому поводу.

И замечено было еще одно.

Староленинская гвардия старалась доказать, что она не только лучше, чем они, комитетчики, в каких-то вопросах, но и безусловно права.

И ей несвойственны не только ошибки, но даже намеки на них.

Доходило до курьезов. Написал старый командор заметку об Октябрьском перевороте и озаглавил ее «Залоп «Авроры».

Ну журналисты ему, естественно, коммунистически-нежно говорят:

– Не «залоп» надо писать, а «залп».

И вдруг командор взвивается:

– Это мы стреляли по Зимнему, а ты тут ни при чем?

Ему пытаются объяснить.

Ничего не слушает.

Вернее, не слышит.

И это простой-то командор.

А что говорить о тех, кто теперь забрался несколько выше.

И еще одно.

Только отгремела Гражданская война, а уже столько такого снисходительного понавыдумано.

Особенно о Чапаеве. Как только могут, казнят его невежливо. Потом еще на одном зациклились. На чапаевских револьверах.

Приезжает как-то к Сталину один сибирский деятель.

Ну среди прочего разговора говорит:

– Я пистолет Чапаева в подарок москвичам привез.

Позвонили в музейный фонд.

Там взмолились:

– Только не это!

– Почему?

– У нас уже две сотни подобных экспонатов собралось.

С одной стороны, хорошо, что народ повеселел и его на юмор стало тянуть.

А с другой…

Хочешь испортить дело, посмейся над ним. И все. И больше ничего не надо. Все остальные сделают любители мифов. И только дети восприняли Чапаева правильно. Они стали в чапаевцев играть. Но это учило далеко не всех взрослых.

И вот нынче пришла к нему записка.

И тоже по поводу Чапаева:

«Прошу принять меня для разговора. В. В. Козлов».

Зашел.

– Ну что скажите? – спросил Сталин.

– Да я о Чапаеве…

У Сталина бровь с глазом сошлась.

Опять старая песня.

– Ну и что вы хотите добавить к уже известному?

– Да чуть расширить понимание начдива.

– Интересно.

– Я был его шофером.

– Разве?

Сталин чуть не выронил трубку.

А Козлов достает фотографию, на которой Чапаев сидит в автомобиле.

– Он еще тогда говорил, – вспоминал шофер. – «Для всех Чапай – это игрушечный рыцарь на коне». И смеялся над этим определением.

– А как вы у него в дивизии оказались? – спросил Сталин.

– Родился я в Сердобском уезде Саратовской губернии. Как говорится, с детства лаптем щи хлебал и тещиного скрипа боялся. Потом кто-то надоумил курсы шоферские пройти.

– И такие были? – спросил Сталин.

– Да. Причем частные. Так я стал водителем.

– А в Красной Армии как оказались? – поинтересовался Сталин.

– Пошел служить добровольно.

– И снова на автомобиле?

– Конечно.

Сталин не знает почему, но разговор с бывшим шофером Чапаева как-то заставил по-новому взглянуть на многие вещи, что обогатили собой повседневность. Вот его, простого деревенского парня, как он сказал «лаптежника», а потянуло к технике. На частные курсы пошел. Наверно, из последних денег. И с той поры прошли, считай, две пятилетки. А из тягла – все еще традиционные для России – лошадки да бычки. Правда, кое-где, да в той же Саратовской губернии, еще и верблюды.

«Нет, товарищи мудрые ленинцы! – заочно начал разговор с ними Сталин – Ваш «залоп» был холостым выстрелом. А мы…»

Ему не дали додумать. Пришел еще какой-то «ходок».

Сталин решил какое-то время не изменять ленинским традициям. Хотя бесполезность их была более чем очевидна.