Читать книгу Полоса отчуждения - Евгений Кулькин - Страница 17

Максим не думал, что заболеет автоманией.

Если случался туман или гололед, и ему приходилось целый день сидеть дома, у него начинались одновременно мокрель ладоней, зуд под ложечкой и головная боль.

В такие дни он шел в гараж, заводил мотор машины и до одури дышал бензиновым перегаром.

И все это время вел монолог-размышление с образом тех людей, которых возил.

Часто вспоминалась та бабка, которую он – уже подряд несколько раз, причем бесплатно – подвозил до одинокой хатенки на самом краю горизонта.

А однажды, когда он ее только что усадил рядом с собой, у них заглох мотор.

И уже через минуту стало ясно почему: в баке кончился бензин.

Как он сумел вовремя не заправиться, уму непостижимо.

– На то и лох, чтобы везти под уздцы пёх, – сказала бабка, с крехтом покидая машину.

С неба сыпалась снежная крупа.

– Пойдем ко мне, – предложила бабка, – у меня давно какая-то канистра приблудилась.

Они двинулись – напрямую – по редколесью, и старуха сказала:

– Машина-то, наверно, у тебя безымянница?

– В каком смысле? – не понял он.

– Ну, как ты ее кличешь?

– Да вообще-то никак.

– А зря.

– Почему?

– Каждая вещь, в которую ты себя вкладываешь, одушевлена. Только не всем людям это заметно.

И объяснила, что серый камень, возле которого он ее заставал уже несколько раз, имеет имя Бурхан.

– А вот эти деревья, – указала она на тополь, сосну и березу, – троицу составляют из Автондила, Калисты и Глории.

Бабка похлопала их всех по стволам.

– Человек должен смотреть не только внутрь себя, – продолжила бабка, – но – через те же камни и деревья – в глубь земли, где зарождаются понятия, которых мы еще не знаем.

По касательной вспомнился один ученый, которого он возил на кордон.

Так он говорил: «Хрупкое совершенство природы – психологически важный факт. Я даже бы сказал, что это близко к случаю сотворения. Отсюда и вольность ландшафта».

А сейчас был пёх.

Тяжелый, как все посильное, но принужденное.

Но вот деревья вроде бы отшатнулись в стороны, и возникла хатенка старухи.

Их встретила нахохлившаяся ворона.

Она во дворе заменяла собаку.

Не заходя в дом, старуха направилась в сарай и действительно выволокла оттуда канистру.

В ней что-то бултыхалось.

Максим отвинтил пробку.

И нюх заняло бензиновой взболтанностью.

А старуха опять углубилась в лоно сарая.

И вскоре вывела оттуда задрипанный велосипед.

– На вот, пристрой как-нибудь и – гоняй.

Так он стал заложником своего честного слова, что и велосипед, и канистру, естественно с бензином, вернет в ближайшее время.

Но сколько он приезжал, бабки сроду не было дома.

Его встречала только нахохлившаяся ворона и та расхристанная сосна, которая, кажется, пребывает на этой земле загнанной безымянницей.

А между прочим к исходу имелся февраль.

И снег не шел, а сорил.

И дерево, что было безымянным у самого старухиного дома, он назвал «стоп-костыль».

Ибо оно действительно напоминало инвалидную палку.