Читать книгу Передвижная детская комната - Евгений Меньшенин - Страница 4

Коля Буйнов по прозвищу Буй своими жирными, но проворными пальцами запустил окурок в свободный полет. Вслед за бычком отправился плевок, который выпал муравьиным дождем над полями, простирающимся вдоль дороги где-то между Тюменью и Екатеринбургом. Коля посмотрел на часы в десятый раз за последние две минуты. Еще немного, и он будет на месте. Не успел дым окурка выветриться из кабины грузовика, как водитель закурил новую.

Грузовик несся по пустому участку дороги.

Тут никогда не появлялись копы. Да и других машин здесь почти не было.

Мысли вертелись вокруг Натахи. Да, она баба крутая. Но последний раз она сообщила ему не очень приятные новости, пока он надевал свои заштопанные трусы. И причем сообщила так спокойно, будто читала инструкцию к пароварке.

Новость выбила его из колеи: Натаха залетела. И он почему-то подозревал, что вовсе не от него.

До этого момента он был у нее месяца два назад. И тогда она ничего ему не говорила. А тут бах – и уже беременна. И живота не видно.

Неужели за два месяца не вырос бы живот?

Хотя у Натахи хрен поймешь, живот от беременности или от жареной картошки. Тем не менее новость его огорошила, и он постоянно думал о том, неужели и правда снаряд из его пушки достиг цели.

Она ему вроде бы нравилась, и сиськи большие, и жопа огромная. Жопа особенно радовала его. Да и во время беременности сиськи еще больше будут. Но что ему до всех этих жоп и сисек, когда денег в кармане порой на сигареты и на пиво не хватало? Ведь не может же он содержать две семьи! Да еще и этот мелкий короед, Володька, вечно в школе попадался на всякой ерунде: то кому-нибудь глаз подобьет, то окно выбьет, то дверь вышибет, то пожар устроит.

Не сын, а черт какой-то.

Хотя Коля и сам подарком не был, его в свое время даже исключить из школы пытались.

Но он об этом сыну не говорил. Так с чего вдруг Володька тоже стал вести себя как побитая шавка? Кидался на всех, огрызался, кусался.

Да ладно, хрен с ним, вырастет еще, в армию сходит, и все пройдет. А сейчас есть вопросы поважнее.

Например, бабосы.

Везде нужны бабосы.

Володька в школе устроил погром – давайте деньги, Сашка собралась идти на кружок гимнастики – покупайте костюм и прочую фигню. А жена? Новую шубу, новый телик, туфли, картину, микроволновку.

Черт бы их всех побрал.

И где он должен брать деньги? Высирать? Или, может быть, они думают, что у него в подвале стоит печатная машинка? Хоп, спустился в подвал, напечатал миллиард, вышел и бросил в лицо всем этим короедам и спиногрызам. Нате, заберите, подавитесь.

Он бы так и сделал. Если бы мог.

Но в подвале у него стоял только ржавый велик и банки с засоленными огурцами, которые, скорее всего, уже превратились в рассадники новой жизни, огуречной жизни. А недавно оказалось, что у сына развивается какая-то глазная болезнь и теперь нужны деньги на операцию.

– Сколько стоит операция? – спросил Коля у врача.

– Разве деньги – это главное в такой ситуации? – ответил тот вопросом на вопрос.

Коля хотел ударить доктора в нос, но подумал, что вряд ли у него изо рта повалятся монеты, даже если глаза встанут на место – эдакий джекпот. Но нет, капусту придется рубить в другом месте. А если вдарить доктору, то он еще и в суд подаст. Как на его друга Пазла, которого так прозвали за его способность разваливаться на ходу, что приходилось его собирать как мозаику. Пазл выбил врачу два зуба и сломал нос, когда тот сообщил ему новость по поводу его гнилой пиписьки. Да, Пазлу дерганости не занимать. Долбаный нервный идиот.

Нет, с этими всеми растратами четверых детей Коля не потянет. Четверых? Ах, черт, он снова посчитал младшенькую. Нет, конечно, троих. Неважно. Надо как-то мазаться от жирной Натахи.

Коля сплюнул в окно. Струйка слюны повисла у него на подбородке, и он вытер ее большой волосатой ладонью.

Да, деньги все-таки пригодятся. Благо была у него одна подработка. И если все пройдет нормально, то у него появится пара косарей. Но Коле хотелось бы и себе что-нибудь оставить от барышей. Поэтому сто детей были не в тему.

А что насчет подработки, то она не была вечная.

Да и связываться с Ткачом ему последнее время уже не особо хотелось. Этот чертов проныра Ткач везде найдет золотую дырку, хоть у черта из задницы достанет пару монет. Вот бы и Коле такую способность. Пока Ткач обделывает эти дела, Коля остается чист, как младенческий хер. Никто никогда не обвинит Колю в мутных делах. Даже если его остановят дэпээсники и попросят показать, что в прицепе.

Да тут только хлам после разбора старой развалюхи. Пожалуйста, смотрите сколько влезет, – скажет он, – ковыряйтесь в мусоре сколько хотите!

Они ведь в самом деле не будут этого делать. А если спросят – почему ты везешь строительный хлам по каким-то чигирям? Да еще и так далеко от разборки? У вас там в городе нет свалок, что ли? Он ответит – почем мне знать? Я всего лишь водила. Начальник говорит мне — вези мусор туда, сдавай в утиль, бери расписку, вези бумажку обратно, иначе голова с плеч, и не вздумай что-нибудь прикарманить, в той фирме работает мой друг. Стало быть, вот и причина, по которой хлам отвозится именно туда.

Ясно, скажут дэпээсники, но все равно заглянут в кузов для проформы. Что бы это ни значило, мать ее за ногу, эту гребаную проформу.

Ловко придумал этот Ткач свою доставку почты.

Да, Коля знал про его почту, ведь не зря же он получал такие деньги. Он не знал, что конкретно перевозилось в том контейнере, скрытом под горой строительного мусора, но определенно что-то такое, что не должно попадаться на глаза ментам, иначе это бы ездило с обычной почтой, а не в грузовике со строительным хламом.

Однажды Коля даже хотел спросить у Ткача, но решил не заострять внимание на том, что он в курсе про дела с перевозкой. Меньше знаешь, легче спишь. Легче спишь, громче пердишь. В конце концов, он же чист. Он не знает ни что внутри контейнера, ни откуда тот взялся. Коля не грузчик, он просто крутит баранку. А если найдут контейнер, то Коля скажет – все вопросы к начальнику, я даже не в курсе, мои руки чисты, я ниче не грузил, видите, только мозоли от дрочки и от турника. А, не, это не от турника, я на нем не занимался с армейки.

Коля усмехнулся.

Но все равно дорог, где есть дэпээсники, надо бояться как огня. Меньше проблем. А от таких подпольных рейсов денежек у него прибавляется, и можно покупать аборты, хлеб и сигареты. На свою семью он найдет бабло, но тратить еще и на Натаху? Ну уж нет. Хватит с него. Коля твердо решил сегодня заехать к Натахе, ведь она как раз жила там, куда он направлялся. Приедет, пошлет ее, даст денег на аборт. Или не даст? Как настроение будет. В общем, расстанется с этой овцой.

И тут ему пришла в голову ужасная мысль. А если она обидится? Возьмет и позвонит его жене. Скажет – алло, это тупая овца, Колькина жена? Да, это Натаха, я трахаю твоего мужика, причем без резинки, и теперь он накачал в меня так много спермы, что аж живот раздулся.

Вот сука, пусть только попробует. Я тогда ее… Ее…

Но что? Что он сделает? Побьет ее?

А может, и так. Побьет, выбьет из нее всю дурь, всех детей. Может, и выйдет из этого толк. Будет выкидыш, и проблемой меньше. А если жена уйдет от него? Разве он расстроится? Вообще-то да. Немного, но расстроится.

– Две говнючки, – сказал он со злостью, – все беды от баб.

Он зарядил новый снаряд и бросил окурок в окно. Но ветром его задуло в кабину.

– Черт! – закричал Коля. – Не хватало еще сгореть к едреной матери!

Он начал искать под сиденьем свой дымящий снаряд. Но тот убегал от Колиных рук. Дорога была в ямах и волдырях, грузовик трясло.

Смотри на дорогу, балда.

Да ниче не будет! Когда тут кто-нибудь последний раз ездил, кроме меня? В восемьдесят девятом?

Коля поймал окурок, выпрямился за рулем и вздрогнул, а потом вцепился в руль, снова уронив сигарету.

Кто-то выбежал на дорогу прямо под колеса его грузовика.