Читать книгу Шанс. Добро пожаловать в новый мир! - Евгения Липницкая - Страница 8

Сижу, забравшись с ногами в кресло, у огромного – во всю стену – окна в кабинете доктора Ноя и не могу отвести глаз от открывающегося с высоты двадцать третьего этажа потрясающего вида. Просто дух захватывает!

Циклопические небоскребы из стекла и металла, чёрные ленты магнитных дорог, разрезающие город на аккуратные кусочки, напоминающие на фантастический пазл, голографическая реклама, экраны с новостными сводками, развлекательными шоу в режиме онлайн и разноцветные огни, не гаснущие ни днём, ни ночью. Город бурлит. Не затихая ни на миг, кипит жизнь в мозаичных квадратиках районов. Спешат куда-то миллионы людей. Над чёрными полосами дорог носятся разнокалиберные, похожие с высоты на серебряных жуков, пассажирские и грузовые шаттлы, подмигивают красными глазами габаритных огней.

Сейчас я знаю гораздо больше об этом мире, который так изменился за неполные триста лет. Мои помощницы постарались, предоставив мне максимальный доступ к знаниям и чудного учителя – искусственный интеллект по имени Оз. Как объяснили девчонки, система нейросети умеет подстраиваться под нужды каждого ученика, и в зависимости о них меняет подсказки и фидбэк по прохождению занятия. Так что, с помощью умного помощника, я прошла экспресс обучение почти по всем основным дисциплинам. Новейшая история, география, экономика и основы права нового общества; от избытка информации у меня просто голова кругом, но глядя на город, гудящий внизу как гигантский улей, я думаю, что мне он нравится.

Мегаполис. Второй по величине из ныне существующих городов на Земле. Всего их пять: Олимпик, Парнас, Максимус, Атланта и, собственно, Мегаполис. Каждый город, по сути, является отдельным государством, а все они объединены в экономический и политический союз – Альянс Нового Мира.

Пять сверхдержав, превратившись в мегалополисы из-за ухудшения природных условий, роста численности населения и глобальной урбанизации, ещё менее двухсот лет назад были на грани гибели. Не желая терять остатки ресурсов, они выжимали из обессиленной планеты последнее. Войны вспыхивали всё чаще и длились всё дольше, становились все более ожесточенными. Люди всегда умели уничтожать друг друга, а с развитием науки и техники оружие день за днём становилось всё более совершенным, всё более смертоносным. Особенной популярностью пользовалось биологическое и бактериологическое оружие, часто оказывающееся не менее губительным для применивших его, нежели для их врагов.

Человечество уничтожало само себя и не только войнами, голод костлявым призраком навис над планетой. Обессиленной Земле уже не удавалось прокормить человечество, все её ресурсы были истощены.

Ещё до конца двадцать первого века из-за масштабной роботизации производств уровень безработицы по всему миру достиг критической отметки, это повлекло за собой массовые беспорядки и небывалый всплеск преступности. К середине века двадцать второго перенаселение в городах достигло критического уровня, в то время как вокруг простирались безжизненные пустыни, не пригодные более ни для чего – обезвоженные, пораженные эрозией почвы, загрязнённые токсинами. Несмотря на рекордно высокий уровень смертности, плотность населения в городах лишь росла, провоцируя всё новые и новые проблемы и конфликты.

Загрязнение окружающей среды достигло критического масштаба, в то время как люди продолжали ежечасно выбрасывать тысячи тонн токсичных отходов в воздух, воду, почву. Обратный виток спирали эволюции был неизбежен, само выживание человека как вида, оказалось под угрозой. Общество потребления в погоне за прибылью, создавало всё новые и новые стандарты, которым люди стремились соответствовать. Оно толкало человечество к пропасти, но так случилось, что самая абсурдная из идей общества его и спасла. Или, как минимум, значительно отсрочила гибель.

Стремление к идеальной внешности, в две тысячи семнадцатом удовлетворявшееся с помощью косметологии и пластической хирургии, приобрело через пару десятков лет после моего погружения в трёхсотлетний сон, такие масштабы, что стало похоже на эпидемию. К две тысячи сороковому году почти не оставалось людей, которые бы не ложились на стол пластического хирурга. Это повальное увлечение коррекцией собственной внешности в скором времени заставило врачей выйти на новый уровень – генетический. То, что начиналось как дань человеческому желанию быть привлекательнее, набрало такие обороты, что быстро стерло даже расовые различия. Это и стало поворотным моментом в истории человечества.

Большая часть войн и конфликтов, ранее искусственно разжигаемых в основном на национальной почве, в новых условиях просто исчерпали себя. Теперь люди, наконец-то, оглянулись вокруг и увидели, во что превратилась планета, осознали свою близость к гибели.

Но конец света не наступил.

Потеснив военных, на мировую арену вышли учёные, дабы доказать – для человечества ещё не всё потеряно.

Наука, подстегнутая финансированием, которое раньше съедала война, стремительно развивалась, решая одну проблему за другой. Многие, ранее неизлечимые, болезни были побеждены, активно разрабатывались альтернативные источники энергии и питания.

С помощью контроля рождаемости и искусственного оплодотворения была, наконец, решена проблема перенаселения, что позволило избежать глобального голода. Жёсткий контроль регулирует и поныне не только количество населения, но и качество, так как эмбрионы проходят тщательный многоуровневый отбор, в результате которого рождаются исключительно здоровые и способные дети. В этой новой Спарте конкуренция между людьми теперь тоже иного характера – интеллектуального.

В мире, где теперь правила наука, быстро потеряли влияние религиозные организации. Политические и религиозные разногласия были надолго забыты, а войны прекращены ради выживания всего вида человека разумного. Перед лицом гибели люди сумели-таки договориться и заключить союз, пусть он и казался шатким.

Значительные изменения претерпела и структура власти. Теперь она больше всего похожа на ноотехнократическую парламентарную систему, что долгое время считали утопией. Города находятся под управлением Семей – кланов, обладающих ныне огромными средствами и влиянием. Главы семи самых влиятельных Семей составляют Совет Семей, возглавляемый избранным Главой Совета. Главы Совета входят в Большой Совет, управляющий Альянсом. Тут нет Главы – все на равных и ничей голос не значит больше других. В Советы Семей каждого Города так же входят Избранные из более мелких кланов, часто только набирающих силу или же являющихся побочными ветвями основных Семей. Любопытно, что институт брака, изживший себя во всех слоях общества, стал основой структуры правящих кланов, даже их название «Семьи», подчёркивает это отличие. Кровные и деловые связи здесь сильнее, чем во времена средневековья, когда династические браки были абсолютной нормой.

Родиться членом одной из Семей – это не только большая удача, но и огромная ответственность, как говорит доктор Ной, который не по наслышке знает, что такое принадлежать к этому обществу.

Каждый из основателей Семей, обеспечил своим потомкам богатство и власть не праздным существованием. Все они гениальные в своей области учёные и изобретатели, чьи открытия стали жизненно важны для человечества. Разумеется, изобретения предков до сих пор приносят немалый доход членам Семей, которые, надо сказать, весьма умело и крепко держат экономические удила в своих руках и не упускают случая укрепить влияние, заключая брачные союзы, больше похожие на слияния корпораций.

Так, едва не погибнув от собственных рук, человечество вступило в новую эру, пытаясь на развалинах прошлого построить пригодное для жизни будущее.

– Ева, вы что же, совсем не голодны?

Голос дока выводит меня из задумчивости.

Ной сидит напротив, придвинув своё кресло к металлическому столику, на котором раскладывает только что принесённую курьером в маленьких симпатичных контейнерах еду. На нём мягкие домашние брюки, похожие на спортивные и тонкая рубашка, нежно голубой цвет которой, надо признать, очень к лицу доктору.

Я была рада узнать, что смутившие меня комбинезоны вовсе не являются повседневной одеждой, а всего лишь униформа для персонала. Стерильно, удобно и функционально, как сказала Лила. Электропроводящие волокна в составе ткани, позволяют персоналу клиники быть на связи с обслуживаемыми капсулами даже на расстоянии в несколько этажей, получать тревожные сигналы с пультов управления и отправлять команды на них.

Я тоже сменила больничные термоповязки на удобные и невероятно мягкие штаны и такую же толстовку из микрофибры. Этот уютный наряд хоть и смахивает на пижаму, но мне очень нравится.

Пахнет вкусно!

Отвлекаюсь от созерцания футуристического пейзажа за окном на не менее своеобразный натюрморт, созданный Ноем.

Так, что тут у нас?

Какой-то салат, тушёное мясо, прозрачная, тонкая как нить лапша, посыпанная семенами, не то кунжутом, не то чем ещё, понравившийся мне ещё в палате «бульон», теперь не в шейкере, а в стакане, он оказывается буро-зелёного цвета, (как объяснил док, сделан из концентрата водорослей), нему мелкие, похожие на галеты, хлебцы.

Желудок отзывается на открывшийся вид одобрительным бурчанием, заставляя меня покраснеть, а дока улыбнуться.

– Ешьте, Ева, это я вам как врач настоятельно рекомендую!

Он протягивает мне футляр с приборами.

– Что ж, с удовольствием последую рекомендации врача!

За прошедшие несколько дней, я уже успела распробовать несколько необычную, но определённо вкусную еду современного мира. Много водорослей, сои, а ещё микропорции мяса и рыбы – настоящие деликатесы по нынешним временам, (Синтетические белки, составляющие основу, так называемого «эконом-мяса», док в мой рацион добавлять категорически запретил. По крайней мере, до завершения периода реабилитации.), овощи и фрукты, выращиваемые в специальных теплицах, красивые, словно из рекламного ролика, но от чего-то почти безвкусные. Это, пожалуй, было пока единственное моё разочарование.

Да ещё отсутствие зелени в городском пейзаже несколько напрягает.

Оз объяснил, что зелёные зоны теперь непозволительная трата пространства, так как каждый клочок земли используется по максимуму. Для очистки и фильтрации воздуха работают специальные установки в каждом здании, а также по периметру Купола, накрывающего Мегаполис.

Кстати, Купол – защитный слой с основой из сверхпрочного композитного материала, дополненной силовым полем, изобретение прадеда Ноя, Алика Вега, позволившее тому создать себе и имя, и капитал.

Первый из Куполов был построен именно над Мегаполисом, надёжно укрыв городских жителей от безжалостного ультрафиолета, смога и пыли. Многоступенчатые системы очистки воды и воздуха позволили воссоздать нормальную атмосферу. Успех проекта был неоспорим, и Купола накрыли остальные Города. Благодаря этому изобретению, сейчас их жители не нуждаются в постоянном ношении респираторов и не страдают от ультрафиолетового излучения, как бывало раньше, а Семья Вег в одночасье стала одной из самых богатых и влиятельных в мире. Чем её члены не устают гордиться по сей день, создав крупнейшую в Альянсе техническую корпорацию, а профессию инженера сделав традицией и непреложным правилом для своих детей.

Ной, как старший ребенок тогда ещё управителя и будущего Главы Семьи, выбора в вопросе будущего занятия не имел с рождения. При этом, мальчик буквально бредил медициной и не пожелал идти проторенной тропой прадеда, деда и отца; будучи пятнадцатилетним юнцом, заявил на Семейном совете, что подал заявку в Медицинскую Академию.

Скандал тогда разразился знатный. Отец Ноя, Эрик Вег, даже примчался к куратору Академии профессору Мору с требованием отчислить непутёвого наследника. С Мэтром Эриком мало кто в Мегаполисе решился бы поспорить, но старый профессор, и сам возглавляющий одну из Семей, хоть и слыл человеком, предпочитающим обходить острые углы, оказался не робкого десятка и заявил, что Ной вправе сам выбирать свой путь, тем более, к медицине у него явный талант.

Впрочем, это профессор уж явно ввернул для красного словца, врачебная деятельность сейчас сильно отличается от её прообраза в том же двадцать первом веке, теперь от медперсонала требуется больше организаторских умений, чем, собственно, медицинских, поскольку, имеющиеся в распоряжении современных учёных алгоритмы, способны поставить диагноз и выбрать курс лечения в сотни раз точнее, чем самый опытный доктор. Но это, конечно, не отменяет того факта, что Ной Вег и впрямь талантливый специалист и отлично знает своё дело.

Потерпев неудачу с руководством Академии, семейство взялось за самого Ноя, но тот решения не изменил. Стойко перенес и истерику матери, и пощечину отца, равнодушно выслушал доводы и увещевания старших членов Семьи, но заявку не отозвал, за что был лишён содержания. Однако и финансовое давление не помогло Семье сбить упрямого парня с выбранного им пути.

Оставшись без средств, юный Ной Вег устроился на работу уборщиком в муниципальной городской клинике. Один из преподавателей замолвил за упорного паренька словечко и того согласились принять на службу в вечернюю смену, естественно под другой фамилией. Инкогнито Ноя было не его идеей, а предусмотрительностью работодателя, решившего, что, если новость о месте работы и должности мальчика дойдет до его отца – добром это не закончится, Эрик Вег вряд ли позволил бы наследнику Семьи собирать мусор, пусть и с помощью робота. Плата была крошечной, но её хватало на аренду крохотной комнаты в довольно бедном районе и обед.

Ной не любит говорить о том этапе своей жизни. Рассказывает сухо, скупясь на детали, общими фразами. Однако, того, что я услышала, достаточно, чтобы в общих чертах представить жизнь золотого мальчика, попавшего в трущобы. Нелегко ему пришлось. Но он не сдался, не ввязался в дурную компанию и продолжал учиться.

Когда Ной с отличием окончил второй курс Академии, его отец махнул рукой на, возлагаемые на упрямого отпрыска, надежды Семьи, и дал добро на продолжение учёбы сына, с сохранением всех его прав, в том числе и финансовых. Взамен, от Ноя потребовали подписать предварительное брачное соглашение, рассчитав, что раз уж не получилось из него сделать достойного наследника, то приумножить семейные капиталы выгодным союзом можно вполне. Ной же, как и все семнадцатилетние мальчишки, далеко в будущее не заглядывал, ему предстоящая аж через пятнадцать лет свадьба, казалась невероятно далёкой, а семилетняя невеста с круглыми синими глазёнками и тёмными кудряшками, увиденная в день подписания договора, вызвала лишь смех. Так что, парень, не глядя, подмахнул договор и выбросил его из головы.

Он блестяще закончил Академию и его принял в интернатуру самый именитый профессор медицины, тот самый, что когда-то посмел отказать старшему Вегу, чем заслужил заочную Ноя любовь. Профессор, оказался по совместительству родным дедом его будущей жены, впрочем, поблажек по этому поводу старый Лорас Мор не делал, за что Ной был ему очень и очень благодарен, да и вообще, куратора обожал. Начав собственное научное исследование, посвященное восстановлению тканей тела, Ной остался при клинике Лораса Мора, что удивило многих его коллег. Обычно молодые специалисты стремятся как можно быстрее отделиться, открыть собственную практику, а те, кто располагает достаточными средствами, частную клинику. Ной же в свободное плаванье отправляться не спешил, и неизвестно, как сложилась бы его карьера, если бы не крупный конфликт с профессором. Деталей я так и не узнала, но суть спора сводилась к возможности или невозможности экспериментов на живых людях. Ной был категорически против, о чём и заявил не только профессору Мору, но и Медицинскому Совету, чем очень обидел бывшего наставника, полагавшего, что ученик ему предан всецело. Зато именно этот инцидент стал для Ноя, на момент ссоры уже три года как получившего статус доктора, началом сольного пути.

Кстати, именно в принадлежащий профессору Мору Институт при Академии Медицины меня и доставили для изучения, вынув из дьюара. Тот привлек к проекту Ноя, как лучшего специалиста в области восстановления тканей. В том, что Ной Вег в этом деле лучший, Лорас Мор не сомневался – способности бывшего ученика он знал прекрасно. Однако, судя по всему, обида всё ещё окончательно не улеглась, как у профессора, так и у бывшего студента. Печально, особенно в свете того, что скоро им предстоит стать родственниками.

Собственно, с будущей женой Ной в клинике профессора второй раз в жизни и встретился. Уже изрядно повзрослевшая Мила Мор проходила там практическую часть обучения третьего курса Академии. Встреча эта стала для обоих началом стойкой взаимной неприязни, которую ни он, ни она не трудились скрывать. Их взгляды расходились буквально во всём, и каждому из этой пары абсолютно очевидно, что затея их Семей с браком не принесёт радости её непосредственным участникам. Молодые люди едва терпят друг друга.

Мила, по словам Ноя, даже пыталась повлиять на решение Семьи и требовала расторгнуть предварительный брачный договор, но ни слёзы, обычно безотказно действующие на отца, ни угрозы, ни просьбы её не помогли в этот раз. Семейный совет Мор был единодушно непреклонен – браку быть.

Ной со своей стороны подобных попыток не предпринимал, поскольку был старше и уже прекрасно понимал, что стоит за этим договором. Утешает док себя тем, что раза четыре в год, на официальных мероприятиях, он свою жену, пожалуй, выдержит. Генетический материал для рождения ребенка – вот и всё, что от него потребуется. Но всё же, нет-нет, да и грызёт его нехороший такой червячок сомнения, не слишком ли большой ценой купил он у отца право выбирать жизненный путь.

Мне искренне жаль и его, (за последние дни мы успели если не подружиться, то завязать приятельские отношения уж точно), и Милу, несмотря на её скверный характер избалованной вседозволенностью вздорной принцессы. Она и Лила по-прежнему при мне, помогают чем могут.

Я, конечно, не могу сказать, что завела с Милой тёплые отношения, но, в общем-то, я к этому не особенно и стремлюсь. Достаточно ровного общения и отсутствия её презрительного фырканья. Она по-прежнему не отличается дружелюбным нравом, не делая исключений, кроме Лилы. К тому же, Мила, наверняка, привыкла быть в центре внимания и тот факт, что хоть и нелюбимый, но всё-таки жених, целыми днями носится с девицей из прошлого, поглощённый изучением этого сомнительного феномена, явно не прибавляет ей хорошего настроения. Всё же, гордость и самолюбие порой заставляют страдать куда сильнее разбитого сердца.

Несмотря на всю условность такого брака, я могу представить, как несчастны будут оба супруга.

Хотя, прямо сейчас, уплетая прозрачную лапшу, Ной выглядит вполне счастливым. Невольно улыбаюсь, глядя на довольную физиономию доктора.

Мне нравится проводить время в его кабинете и не только из-за удобного кресла и чудесного вида. Наши долгие беседы обо всём на свете уже стали почти ритуалом для обоих. Нет, я не потеряла голову от синих глаз дока, хоть это и трудно порой. Больше чем уверена, он тоже не думает ни о чём таком. Просто так случилось, что мы нашли общий язык. Так бывает, когда два человека вдруг ощущают, будто знакомы всю жизнь, обнаружив, что говорят на одном языке и видят одинаковую радугу.

Да уж, радугу Ной точно никогда не видел. Да и никто не видел уже пару сотен лет, всё-таки загрязнение атмосферы препаршивая штука.

– Ева, вы обещали рассказать, как выбрали профессию. Какой была журналистика в две тысячи семнадцатом, рассказали, а почему захотели этим заниматься – нет.

Ной отодвинул в сторону пустой контейнер и с довольным видом вытянулся в кресле.

– Боюсь, моя история далеко не так романтична, как ваша, Ной. Когда мне было семнадцать лет, и я выбирала дальнейший путь, я совсем не знала, чем хочу заниматься. Просто поступила в университет, заботливо подсказанный мамой, специальность – экономика и финансы. Притом, что я абсолютный гуманитарий! Но мама так хотела, чтобы у меня была хорошая профессия, востребованная, нормально оплачиваемая… Я всегда старалась не разочаровать её.

– Вы были хорошей дочерью.

Ной смотрит серьезно, ему эта тема понятна. Я только пожимаю плечами в ответ.

– Я старалась.

– Но вам понравилось после то, что вы изучали?

– Скорее да, чем нет, – в его присутствии просто не возможно не улыбаться, – Но так вышло, что к концу второго курса со мной случилось непредвиденное – а именно, безоглядная влюблённость. Его звали… А, впрочем, это уже не имеет значения. Важно другое, этот человек точно знал, чего хочет и что должен делать, он был таким собранным, целеустремлённым, шёл к своим целям напролом, и совершенно вскружил мне голову. Ради него я бросила свой финансовый ВУЗ и подала документы в другой, тот, где учился мой герой, на факультет журналистики. Это было непросто, учитывая, что начинать пришлось с самого начала, да и мама была не в восторге от таких перемен, но я тогда неожиданно для самой себя превратилась в бунтарку. Первый и последний раз в жизни. Так я и выбрала профессию, можно сказать, по любви.

– И после вы всегда занимались только этим?

– Нет. Работала везде, где платили достаточно. Сменила много разных занятий.

– Почему?

– Оказалось, что выпускников вузов больше, чем вакансий, – развожу руками я, – Мама умерла рано, так что я осталась без мудрых советов и без средств заодно. Сбережений у нас с роду не водилось, а пока она болела всё, что удавалось заработать уходило на оплату лечения, если не хватало – приходилось занимать. Без опыта и протекции я могла получить намного меньше, чем нам требовалось, так что я бралась за разную работу, а параллельно перебивалась небольшими заметками для интернет-ресурсов. Потом мне выпал счастливый билет, уже после маминой смерти, года через четыре… Одна знакомая, мы вместе учились, уходя в декрет, предложила мне занять ее место в редакции небольшого интернет-журнала. Я, не раздумывая, согласилась. Помню, как волновалась на собеседовании и в первый рабочий день, помню, что меня довольно тепло приняли, и я радовалась, что все мои страхи оказались беспочвенны. А потом наш ресурс слился с более крупным. К моему удивлению, я не только сохранила своё место, мне предложили хорошее жалование, больше чем я могла рассчитывать, и переезд в столицу. Обязанности оказались не сложные, писать небольшие заметки о курьёзных технических новинках. Всякие роботы для чесания спины и приложения для подсчёта калорий чихуахуа. Я воспользовалась шансом и поспешила покинуть свой маленький, продуваемый всеми ветрами городок, где слишком многое напоминало о моих утратах. В общем-то, я отлично помню, что спустя несколько месяцев жизни в столице, была вполне довольна. А вот остальное – как ластиком стёрли…

Замечаю озадаченный взгляд собеседника и подбираю более понятную ему метафору:

– Как отформатировали.

Он кивает в ответ.

– Ева, а вы помните название этого журнала?

Хороший вопрос. Я помню бело-голубую обложку, но не могу с уверенностью сказать, что на ней за изображение. Название… Такое простое слово… Но оно ускользает от меня.

Качаю головой – безуспешные попытки вспомнить лишь вызывают головную боль.

– Не напрягайтесь зря. Со временем всё получится, – утешает доктор.

– Надеюсь…

Больше всего меня смущает даже не то, что воспоминания мои скрыты туманной завесой, сколько безрезультатность моих попыток найти хоть какую-нибудь информацию о себе в сети. Если амнезия, пусть частичная, после почти трёхсот лет анабиоза легко объяснима, то отсутствие малейшего информационного следа всерьёз настораживает. Ладно, что социальные сети меня не особо привлекали и аккаунты в них я забросила задолго до переезда к слову, только ссылки на них, давно нерабочие, разумеется, да несколько статей, подписанных моим именем мне и удалось обнаружить, но же должно быть что-то ещё! Я чувствую!

– Предлагаю сменить тему, – Ной протягивает мне круглую коробочку с прозрачными бледно-розовыми горошинками, нечто среднее между жевательной резинкой и леденцами, – Теперь ваша очередь задавать вопросы. Хотя, мне кажется, о себе я уже всё что мог, рассказал.

– Не всё, конечно!

Он удивлённо приподнимает бровь.

– Я что-то упустил? Могу рассказать, как в детстве подбрасывал экскременты комнатной собачки в обувь воспитателю. Или как воображал себя путешественником, который разбил свой шаттл и теперь добирается в ближайший город пешком, под палящим солнцем сквозь пыльную бурю.

Живо представляю себе маленького засранца с тёмными вихрами и ангельскими синими глазёнками, сосредоточенно запихивающего собачью какашку в дорогущие лаковые туфли дяди, и не могу удержаться от смеха. Однако интересует меня другой вопрос.

– Ной, а вы можете мне рассказать о вашем имени?

Док явно удивлён. Собственно, я бы тоже на его месте удивилась. Зуб даю, сейчас никто не заходит на сайты, обещающие раскрыть тайны имён или посчитать дату смерти по дате рождения. Вся эта эзотерическая ерунда осталась в прошлом. Меня, конечно же, не это интересует, а то чем руководствовались его родители, нарекая сына. Так что приходится пояснить.

– Раньше люди часто давали детям имена умерших родственников или друзей, а то и просто знаменитостей. Были и те, кто подходил к выбору имени для ребёнка иначе, по старинке заглядывая в календарь, тогда новый человек получал имя в честь святого, которого полагалось почитать в день его рождения. Таких счастливчиков было немного и жизнь их, благодаря порой устаревшим, порой откровенно странным именам, часто, была совсем не весела, особенно в подростковом возрасте. Вот мне и стало интересно, как этот выбор совершается сейчас. Тем более у вас, на мой взгляд, имя весьма необычное. Вы вряд ли знаете, но так, согласно некоторым религиозным текстам, звали одного очень важного человека.

– Я наконец понял! – Смеётся Ной, – Вы имеете в виду того парня из древней легенды, что спасал животных от наводнения, так? Думаете, я ношу его имя!

Согласно киваю.

Именно так я и подумала. Ещё сильно при этом удивилась. Собственно, не меньше я удивлена осведомлённостью в этом вопросе Ноя.

– Я немного изучал философию и теологию, – невозмутимо поясняет док, – Сейчас такие дисциплины своеобразный показатель статуса, их непременно преподают юным членам Семей. Так вот, что касается вашего вопроса, на самом деле, в моём имени нет ничего необычного, оно всего лишь дань моде, – он снова улыбается, – Когда я родился, считалось ужасно оригинальным давать детям имена легендарных героев, и тому подобных персонажей, так что, моя мать не смога обойти это веяние стороной. Вот и всё. Никаких тайн и загадок.

Ошарашено хлопаю глазами. В обществе, где религии считаются атавизмом, и мода на имена из священных писаний?

– То есть, вы сейчас знаете эти тексты как фольклор?

Мой собеседник пожимает плечами.

Ну а чему я удивляюсь, если разобраться? Те же мифы древней Греции и Рима были когда-то священными для народов, сложивших их, и хоть позднее они ощутимо повлияли на литературу, драматургию, скульптуру и живопись, но уже никому не приходило в голову безоговорочно верить в то, о чём повествовали эти истории. Стоит ли удивляться тому, что такая же участь постигла и другие религиозные легенды?

– Архаичные религии много лет владели умами людей, – с самым серьезным видом объясняет Ной, – Сейчас удивительно, как научный прогресс мог уживаться с этими древними заблуждениями, но тысячи лет миллионы людей были во власти догматов, распространяемых организациями, которые обещали бессмертие. Вполне объяснимо, что они оказали сильное влияние на все сферы жизни общества. Люди внушаемы, Ева. Все знали, что эти организации только приумножали власть и богатство за счёт своих адептов, но всё равно шли у них на поводу.

– Бессмертие – достаточно заманчивая перспектива, вы не находите, доктор?

– Нельзя дать то, чего не существует.

– Ной, но ведь наука добилась в этом вопросе существенных успехов. Может быть, однажды, жизнь можно будет продлить так долго, что человек сможет назвать себя практически бессмертным? Как думаете?

– Я не знаю ответа на ваш вопрос, Ева, – задумчиво произносит Ной после некоторого раздумья, – Мы стареем, потому что концевые участки хромосом, теломеры, со временем становятся короче, из-за чего организм не может обновляться. Это же является и главной причиной естественной смерти, как животных, так и человека. В настоящее время мы добились серьёзного увеличения продолжительности жизни, благодаря теломефазе. Это фермент, открытый ещё вашими современниками, он действует, как бы это проще объяснить?.. Как бы достраивает укороченные теломеры, благодаря чему старые клетки могут делиться намного дольше, а это существенно продлевает жизнь организма и улучшает её качество. Но, не смотря на все достижения медицины, до бессмертия нам так же далеко, как и триста, и тысячу лет назад.

Внимательно слушаю, стараясь не пропустить ничего из объяснений Ноя.

– Вы религиозны, Ева? – спрашивает вдруг он, – Я как-то не учёл подобную возможность, честно говоря. Нужно было подумать, прежде чем пускаться в рассуждения… Извините, если я…

– О, нет! Ной, вам не за что извиняться! – Я решаю быть откровенной, раз уж сама затронула эту тему, – Я видела, как моя мать умирала, будучи ещё довольно молодой. Как её мучила боль днём и ночью, настолько невыносимая, что лекарства не могли её унять. Всю свою веру я утратила тогда, доктор, сидя у постели мамы. Она была самым добрым и светлым человеком из всех, кого я знала и то, что с ней случилось, навсегда избавило меня от заблуждений о высшей справедливости.

По лицу Ноя пробегает едва заметная тень.

– Простите, если мой неосторожный вопрос причинил вам боль. Просто я хочу узнать вас лучше.

– Ничего, док. Это давно в прошлом.

– Тогда, могу я поинтересоваться, кому выпала честь вдохновить ваших родителей на выбор имени для дочки? – лукаво прищуривается Ной, – Не из того ли источника оно, что и моё?

– О нет! – теперь моя очередь смеяться, – Мама назвала меня в честь героини старого голливудского фильма. Не думаю, что это был удачный порыв, но в том фильме снялась одна из её любимых актрис, женщина, которую она находила невероятно талантливой и красивой. Так что, источник этот далёк и от мифов, и от благости настолько, насколько это вообще возможно! Хотя… Кинематограф тоже ведь был творением мифотворцев. Вы знаете что-нибудь о кино, док? О старом добром игровом кино? С костюмами, декорациями и гримом?

– Увы, – качает головой мой собеседник, – И даже не представляю, с чего стоит начать знакомство! Может, вы подскажете?

– С удовольствием! – я тут же с энтузиазмом поддерживаю эту идею, уже представляя долгие часы обсуждений после просмотра шедевров Флеминга, Уайлдера, Бергмана, Феллини, Калатозова и Тарковского. Очень здорово было бы не только познакомить Ноя с любимой классикой кинематографа, но и показать между делом, что, не смотря на безнадёжную мою отсталость от современного ему прогресса, хотя бы в художественном плане я кое-что да смыслю.

Глупое, почти детское желание произвести впечатление! Но так сложно ему не поддаться! Особенно, когда остро чувствуешь себя невзрачной и глупенькой на фоне собственных сиделок и блестящих посетительниц…

Идиллию нарушает негромкий писк и фиолетовое свечение прибора на запястье дока, который я сначала приняла за браслет, а после записала в часы. Оказалось, это устройство связи, заменившие привычные для меня смартфоны. Напоминает сильно усовершенствованный Apple Watch. Мне нравится этот вариант – легко, удобно, функционально и из кармана не выпадет.

Доктор прикасается к сенсору на корпусе коммуникатора и над «часами» появляется небольшой, дюймов в пять, голографический экран.

Улыбка Ноя гаснет почти мгновенно.

Экран вздрагивает, разворачиваясь, теперь он стал размером не менее тридцати дюймов, появилось изображение – комната в золотистой отделке. Чёрное кресло с высокой спинкой, в котором, выпрямив спину, восседает мужчина лет около сорока пяти на вид.

Позвонивший доктору огляделся и брезгливо поморщился.

Он определенно красив. Относится к тому редкому типу мужчин, которые с возрастом лишь прибавляют привлекательности, утрачивая юношескую слащавость и приобретая резкость в чертах и жёсткость в характере. Худощав, но эта худоба лишь подчеркивает отличную физическую форму. Тёмные волосы, тронутые сединой, коротко подстрижены на висках и гладко зачёсаны над высоким лбом. Внимательный взгляд неожиданно ярких зелёных глаз останавливается на мне и по спине моей бегут противные мурашки. Красиво очерченные губы незнакомца изгибаются в усмешке.

– Приветствую, отец. Чем обязан? – Ной заговаривает первым.

Выглядит он абсолютно спокойным, даже умиротворённым. Расслабленная поза, ленивый взгляд, полуулыбка уголком рта, словно не замечает недовольство, которое явно демонстрирует собеседник.

– Приветствую, сын.

Второе слово он не произнес, выплюнул.

Да… Неладно между родственниками, это точно. Отцы и дети. Триста лет прошло, а ничего не изменилось.

– Я был уверен, что вы всецело заняты приумножением семейных капиталов и дрессировкой Совета. Так что заставило вас оторваться от важных дел?

Ной говорит лениво, слегка растягивая слова, и старшего Вега эта манера, похоже, раздражает. Эрик Вег, а это оказался именно он, что называется, сильная личность. Даже видео звонок передает окружающую его ауру власти. Одного взгляда на этого человека достаточно, чтобы понять – перед вами истинный лидер. Такой занял бы главенствующее положение в любую эпоху, в любом обществе. Он явно отлично знает, что в его обществе люди начинают нервничать, и наверняка давно привык к тому, что его боятся или хотя бы испытывают, находясь рядом с ним, волнение, эмоциональный дискомфорт и прочие радости, привык осознавать свою власть над миром и окружающими людьми, диктовать свои условия. Потому-то его и выводит из равновесия поведение сына, который к тому же демонстрирует абсолютное равнодушие и спокойствие, сознательно подливая масла в огонь отцовского раздражения при каждом удобном случае. Но Мэтр Эрик Вег не удерживал бы в своих руках львиную долю доходов Мегаполиса и решающий голос в Совете Семей, если бы так легко давал волю своим эмоциям. Это старая игра, в которую он играет намного дольше, чем его непутёвый сын, так что, преимущество на его стороне, и он это отлично знает, как знает и Ной.

– Разве отцу нужен повод, чтобы увидеть сына?

Ной в ответ поднимает брови, но ничего не говорит. Однако судя по его выражению лица, док явно не сомневается, что его отцу нужен такой повод и весьма веский.

– Я слышал, ты в последнее время полностью поглощён работой, – Старший Вег не скрывает иронии, – И сейчас вижу, что твоё исследование действительно заслуживает, хм, особенного внимания!

Его взгляд останавливается на мне всего на мгновение, но я ощущаю почти непреодолимое желание сжаться в комок и оказаться как можно дальше от этих пронзительно зелёных глаз. Отчётливо ощущаю, что краснею. Почему-то именно это меня ужасно злит. Вот ещё, не хватало только забиться краской, как будто я тут чем-то неприличным занималась… Чёрт возьми, а ведь он именно так и думает! И эта его ухмылочка, хоть и на мгновение всего промелькнувшая, и тон его насмешливый – всё говорит о том, что Эрик Вег ни минуты не верит в одержимость сына работой, а вот в том, что тот увлёкся экзотической трехсотлетней бабёнкой, даже не сомневается.

Ной, похоже, пришел к тем же выводам. Подмигнул украдкой и тут же снова принял скучающий вид. В конце концов, держать лицо он умеет не хуже отца, учили его этому с детства.

– Я озабочен только тем, чтобы ты не перегружал себя, Ной. Нельзя работать без сна и отдыха. К тому же, такое усердие не оставляет тебе времени на другие твои обязанности, о которых ты, несомненно, помнишь.

– Спасибо за заботу, отец, но вы зря беспокоитесь. Как доктор, я помню о необходимости отдыха, и еду, как видите, тоже не забываю, – Ной проводит рукой над столом с остатками нашего обеда, – Что же касается иных моих обязанностей, о которых вы так любезно мне напомнили, то всем занимаются специалисты. Они прекрасно справляются с организацией подобных мероприятий, имеют лучшие рекомендации, а учитывая сумму, которую вы им платите, я уверен, постараются превзойти самих себя. Так что мое участие будет больше мешать профессионалам, нежели приносить пользу.

– Я рад, что ты не теряешь контроля, – мне кажется или Мэтр Эрик едва сдерживает смех? – И трезво оцениваешь свои организаторские умения. Однако, подготовка к торжественной церемонии это меньшее, что меня беспокоит.

– Прошу извинить меня, отец, но в деле приумножения капитала я буду ещё более бесполезен, чем в организации праздников, – Ной даже глаза покаянно опустил.

И вздохнул ещё так, с сожалением. Вот ведь артист!

– Это я знаю, – бросает в ответ Мэтр Эрик.

Кажется, он артистизм сына тоже оценил. Не так горячо, как я, но не тот он, похоже, человек, чтоб проникнуться такими материями как драматический талант Ноя. Это же не патент на воздушный фильтр.

– Что ж, в таком случае, я бы хотел вернуться к работе, если вы не против, отец. Надеюсь, вы убедились, что ваше беспокойство было беспочвенным и я в полном порядке.

– Убедился, – странно слышать в голосе этого человека те же ленивые интонации, что и у Ноя, – Надеюсь, ты помнишь, что ни одно твоё исследование и уж тем более, ни одно увлечение, не снимет с тебя возложенных Семьёй обязательств. Не забывай, даже самый увлекательный эксперимент в любой момент может быть прекращён.

Так медленно, так лениво брошенная фраза. Голос тихий, обволакивает, заставляя податься ближе, прислушиваться, чтобы не потерять ни слова, взгляд зелёных глаз гипнотизирует, и я поневоле чувствую себя глупым маленьким кроликом, которым собрался поужинать громадный удав. Противный холодок пробегает по спине и оседает тяжёлой льдиной в животе.

– До встречи, сын.

Экран вздрогнул и погас, свернулся клубочком где-то в другом, электронном мире. Коммуникатор дока тихо пискнул, сообщая о конце сеанса связи, и я вздрагиваю от этого звука.

Ной, конечно, мою реакцию заметил.

– Не берите в голову, Ева! – он старается выглядеть так, словно ничего особенного не произошло, только вот бесшабашная улыбочка выходит натянутой.

– Ваш отец…

– Любит нагнетать страсти, – прерывает меня Ной, – Ему жизненно необходимо, чтобы окружающие его боялись, так он может полнее чувствовать своё превосходство! Но поверьте, это маска. Он вовсе не тот презрительный хозяин жизни, каким вы его увидели.

Не знаю, не знаю…

Однако теперь мне действительно становится не по себе. Маска или нет, но Эрик Вег объявился не из праздного любопытства – это было предупреждение и, как бы не храбрился Ной, он прекрасно его понял. Впрочем, я тоже догадываюсь, что имел в виду самый влиятельный человек Мегаполиса.

– Хватит о нём, забудьте! – решительно хлопает в ладоши мой прекрасный доктор, – Ещё не хватало, чтобы вы начали играть в его игры, не зная правил! С отцом я как-нибудь разберусь. А к вам у меня есть предложение, Ева! Хотите посмотреть на Мегаполис вблизи?

– Конечно! – я в миг забываю о Веге—старшем и всех его намёках, – Если вы считаете это возможным, я… Прогулка по городу! Это же моя мечта уже несколько недель!

– Мой шаттл вмещает двоих пассажиров, – Ной встаёт с кресла и подаёт мне руку, – Летим, Ева, прогуляемся по городу будущего!