Читать книгу Тень белого - Евгения Райнеш - Страница 3

– Нет, нет, нет, – непроизвольно вырвалось у меня, и я попыталась срочно закрыть дверь.

Я лично удостоверилась перед кремацией, что в печь поехало тело моего мужа. Стояла за толстым стеклом и смотрела, как в жерло въезжает железный поддон. Запах тогда стоял особенный – стерильный и жгучий, смесь спирта, металла и чего-то сладкого, вроде подгоревшего сахара. Его нельзя спутать ни с чем.

Покойный Дан отправился к праотцам в том самом ужасном, но нежно любимом им клетчатом костюме, в котором он стоял сейчас передо мной. И улыбался. Та же самая кривая насмешка, ее не спутаешь ни с какой другой: левый уголок рта чуть вздернут, правый оставался неподвижным. Реакция моего покойного мужа на свои и чужие неудачи – от пролитого кофе до увольнения.

Я с удвоенной силой рванула дверь на себя, но доставщик, видимо, имел богатый опыт противостояния истеричным родственникам и долгие годы физических тренировок. Он сориентировался в долю секунды, и его оксфордский туфель, начищенный до зеркального блеска, прочно заблокировал дверь.

– Да, да и да, – быстро опроверг он мое сопротивление. – Я понимаю, что вы в шоке, просто случилась досадная путаница с документами, и наш представитель не успел должным образом вас подготовить.

– Ваш представитель сказал – сюрприз, – я наваливалась на дверь, одновременно выпихивая доставщика наружу. – Цветы там или кривобокий горшок, из тех, которые мой покойный муж считал произведениями искусства. Но не этот жуткий манекен.

– Я объясню, – курьер скривился от боли, потому что я очень удачно защемила ему ладонь, но тут же вновь натянул на лицо профессиональную улыбку. – Не манекен…

– Это я, Кара, – вдруг подала голос кукла, как две капли воды похожая на моего покойного мужа.

Его голос. Не запись, не синтезатор: бархатный тембр с легкой хрипотцой, которая прорывалась, когда он злился.

От неожиданности я потеряла бдительность, и доставщик, будто не человек, а жидкость, просочился в мой дом уже весь. Его ботинки тут же оставили на светлом паркете мокрое пятно. Следом за порог, с легким скрипом по полировке, шагнул двойник Дана.

– Вы не сказали ей? – уточнил он у курьера, оглядывая прихожую с видом туриста, впервые попавшего в музей, и пояснил уже мне: – Я заказал свою матрицу чуть больше месяца назад.

– Что?! – Мир поплыл, закружился, и вдруг стало темно, будто кто-то резко и сразу выключил вселенную.

Я пришла в себя от несвежей воды, растекающейся по лицу. Дурацкая физиономия доставщика закрыла свет – он, не меняя счастливого выражения, лил на меня воду из хрустальной вазы, куда я накануне поставила белые лилии.

– Совсем не помню этого дома, – раздался голос моего покойного мужа.

Кажется, они продолжали беседовать как ни в чем не бывало, не обращая внимания на то, что я лежу на диване вся в потеках застоявшейся воды.

– Память будет восстанавливаться фрагментами, по мере синхронизации нейросетей, – объяснил доставщик. – Вам говорили об этом при оформлении заказа… О, вы очнулись! – он заметил, что я открыла глаза.

– Как ни инструктируй, почти все близкие одинаково реагируют на возвращение, – пояснил он Дану, ставя пустую вазу на место.

– Вы так называете это – возвращение? – я приподнялась на локте, судорожно соображая, что бы немедленно могло испарить этих двоих из моей прекрасной гостиной.

Андроид с любопытством изучал потолочный карниз. Я смахнула лепесток, прилипший к мокрой щеке.

– Да, – кивнул курьер. – А как иначе это назвать? Счастливое возвращение. Чудо современных технологий.

– Значит, он – андроид? – озарило меня.

Дан, не обращая на нас внимания, с интересом поднимался по лестнице на второй этаж. В МОЮ спальню. Его походка была идеальной копией оригинала – та же легкая сутулость, та же манера нести левую руку чуть впереди.

– Но совершенно идентичный личности вашего мужа на момент последнего полного нейроскана, – поправил доставщик. – Он даже заказал копию своего любимого костюма. Можно сказать, что это Дан Залесский и есть. Только усовершенствованный.

– А где у него аккумулятор? – спросила я, лихорадочно соображая, что делать дальше. Мозг выдавал абсурдные картинки: розетка в пояснице, люк на затылке.

– Это самая современная модель на биополимерных батареях, – жизнерадостно сообщил доставщик голосом зазывалы, рекламирующего товар. – Его не нужно специально подзаряжать. Он сам питается в основном от солнца. Но подойдет любой источник, даже просто лампа дневного света. Он, можно сказать, фотосинтезирует, как растение.

Я наконец-то заметила бирку на лацкане его пиджака. На ней было написано «Виктор, старший менеджер».

– Виктор, то есть… Его нельзя выключить?

Он посмотрел на меня с таким удивлением, что я тут же пожалела о своем вопросе.

– Но ведь… Он может сломаться? – Я старалась придать голосу заботливой тревожности, но все равно в нем прозвучала надежда.

Если его «испортить»… Нет, в любом случае, теперь внезапная «гибель» посмертного андроида уже точно вызовет подозрения. А я хотела жить одна в моем прекрасном доме на берегу моря, а не сидеть в тесной тюремной камере до конца своих дней.

– Практически – нет, – довольно сообщил менеджер. – Это очень прочный биосплав. Ваш муж не пожалел денег.

«Моих денег», – мысленно добавила я, понимая, куда ушли накопления на дом.

– Единственное неудобство на первых порах: пока его память полностью не загрузится, Дан будет казаться вам немного чужим. Некоторые эпизоды могут приходить с задержкой. Потерпите, это недолгий период. А теперь, – он извлек из портфеля тонкий планшет, и экран загорелся холодным синим светом, – давайте займемся бумагами…

Мне не хотелось ничего подписывать. Тем более документ о получении того, что не заказывала.

– Но я представления не имела…

– Получателем значитесь вы, – кажется, Виктор начинал понимать, что дело не только в неожиданности сюрприза. Голос его снизился на несколько градусов. Он больше мне не улыбался. – Согласие не требовалось, супруг оформил все сам, а вы, как единственная наследница, автоматически становитесь владелицей заказа.

Вопрос «могу ли я отказаться?» застыл в горле. Не нужно вызывать лишних подозрений. Все и так очень, очень плохо.

– Но, – заупрямилась я. – Вдруг в нем какие-то скрытые дефекты? Вы не можете воспользоваться растерянностью бедной вдовы.

Он быстро отвел взгляд в сторону, но я успела прочитать в нем: может. Еще как может воспользоваться!

– Вообще-то у него пятилетняя гарантия на ремонт и ежегодное сервисное обслуживание, – сказал доставщик, тыча пальцем в пункт договора. – Потом вам придется продлевать контракт с «ИТД» уже платно. Но так все равно будет дешевле, чем обращаться куда-то еще в случаях неисправности. Это не пылесос, миссис Залесская. Если что-то разладится в его процессоре или в памяти… последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Я вздрогнула и попробовала пробежать глазами развернутую голограммой документацию – десятки страниц мелкого шрифта, пестрящие терминами вроде «протокол синхронизации энграмм» и «психо-эмоциональный паттерн-трекер». Виктор не уйдет, пока не подпишу. Это был вопрос не желания, а времени. Я глубоко вдохнула запах грозового залива, смешанный с влагой перестоявших лилий, и дрожащим пальцем подтвердила факт получения оплаченного андроида.

– С инструкцией можете знакомиться понемногу. Но, думаю, не понадобится. Просто наслаждайтесь новой жизнью со своим любимым. А профилактика… Вы же ходите по врачам. Вот и андроиду необходимо поддерживать здоровье. Относитесь к этому так. Только не забывайте продлевать контракт.

– И долго мне его… продлевать? – спросила я севшим голосом.

Виктор пожал плечами.

– Я ж говорю, сплав очень современный и крепкий. Даже если он износится – лет через пятьдесят, то данные личности, его «душа», если хотите, хранятся в нескольких защищенных цифровых копиях. Всегда можно сделать новую физическую форму. Бессмертие, миссис Залесская. Ваш муж его купил.

– То есть я умру раньше, чем…

Горло перехватило.

– Очевидно, да. Если вы не воспользуетесь услугами нашей фирмы и не закажете бессмертие для себя. И на всякий случай, официально предупреждаю, – в жизнерадостной рекламе Виктора вдруг прорезалась сталь. – Дан Залесский, как реплика с полным юридическим статусом оригинала, имеет безусловное право находиться в этом помещении, приобретенном на средства от его же страхового полиса. И вы знаете, что любой инцидент с ним будет расследоваться с удвоенной тщательностью.

Он в упор посмотрел на меня. Я прошла семь кругов ада, доказывая в страховой компании естественность смерти мужа. Их эксперты копались в каждом нашем счете, в отношениях с дальними родственниками и глубоко личной переписке. А если сейчас опять придется все это пройти в связи с новыми обстоятельствами? Стоп! Я не знаю, что помнит и что еще сможет вспомнить Дан. Насколько цифровая копия осведомлена о последних минутах моего мужа? Это проблема номер один, по сравнению с которой остальные меркнут: сознание репликанта установилось на моменте изначальной оцифровки оригинала или оно постоянно загружалось после?

– Когда память к нему вернется полностью, – произнес Виктор, – нужно оформить документы. Наша фирма берет на себя часть волокиты, но вам все равно придется несколько раз лично обращаться в госинстанции. Восстановление юридического статуса – процесс тонкий.

Документы… Черт…

– У него будут документы? Какие документы?

– Ну, как же, – Виктор посмотрел на меня с легким удивлением, будто я спросила, бывает ли дождь мокрым. – Свидетельство о реактивации, паспорт кибернетического лица, возможно, даже водительские права старого образца, если пакет услуг «Премиум»… Стандартный набор.

Он говорил деловым, бесстрастным тоном, а у меня в голове снова зазвенело.

– То есть… он станет полноправным гражданином? – уточнила я, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

– Ну, с некоторыми ограничениями, конечно, – Виктор снисходительно улыбнулся. – Но в бытовом плане – да. Вы же не хотите, чтобы у вашего мужа были проблемы с законом?

Его взгляд скользнул по мне, по моему бледному, наверное, лицу, и он добавил мягче, почти сочувственно:

– Не волнуйтесь, миссис Кара. Мы все сделаем правильно.

– Но разве это… Будет считаться моим мужем? По настоящему, юридически?

Виктор вздохнул, как человек, вынужденный объяснять неприятные, но неизбежные формальности.

– Миссис Кара, – произнес он, подбирая слова. – Да, был зафиксирован факт смерти. И да, было тело. – Он многозначительно посмотрел на меня, и в его взгляде читалось предупреждение не углубляться в эту тему. – Но «ИТД» работает с цифровым сознанием. Закон о цифровом наследии и реинтеграции, принятый пять лет назад, позволяет восстановить юридический статус лица в случае успешной загрузки сохраненной матрицы сознания в новый носитель. Фактически, личность вашего мужа была сохранена и восстановлена. Юридически это трактуется не как воскрешение, а как… продление жизни с помощью кибернетических средств. Его права, включая права на имущество, приобретенное в браке, остаются в силе.

У меня похолодело внутри. Они нашли лазейку. Не просто лазейку, а целый закон, который превращал моего покойного мужа в законного владельца всего, что я получила за его смерть. Но… Кто – они?

– Я подам иск на вашу компанию, – сказала я. – На вас лично.

– И за что это? – мягко поинтересовался Виктор. – Мы выполнили всю свою часть договора до последней буквы. И даже предоставили бонусом бесплатное обслуживание в течение года. И еще одним бонус – помощь с документами. Это было обговорено особо. При полном восстановлении личности.

– А каким образом восстанавливается его память? – спросила я. – И когда это все… случится?

– Это корпоративная тайна, – Виктор произнес это с легкой, почти оскорбительной снисходительностью, будто отчитывал непослушного ребенка. – Никто не выдаст вам секреты запатентованной технологии. Как только Дан почувствует, что готов, он пройдет несколько многоступенчатых тестов. На основании этого, чиновники решат: является ли он полноценной личностью. Если да, то он получит паспорт андрочеловека. – Он сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом. – И будет иметь почти такие же права, как и до смерти.

– Почти? – с надеждой переспросила я, цепляясь за это слово, как за последнюю соломинку.

Может, он не сможет голосовать? Или не получит заграничную визу? Что-то, что оставит мне хоть призрак контроля.

– Там есть исключения, но они незначительны, – отрезал Виктор, безжалостно разрушая мои надежды. Его улыбка стала шире. – Главное: Дан сможет устроиться на работу по специальности, восстановить водительские права, ну и прочие необходимые для нормальной жизни вещи.

– Напомните, как называется ваша компания? – спросила я уже в спину уходящему сотруднику.

– «ИТД», «И так далее». В смысле, что ничто никогда не заканчивается…

Дверь закрылась с тихим щелчком. Я какое-то время сидела на диване, глядя, как на ткани расползается темное, неровное пятно воды из вазы, а в светлый паркет въедается уличная грязь от чужих ботинок. Почему-то система не сразу отозвалась тихим гулом. Только минут через пять из невидимых вентиляционных решеток потянулись струи ионизированного воздуха, а с потолка поползли плоские, похожие на скатов, клинеры. Они беззвучно скользили по паркету, втягивая грязь и влагу от ботинок, стирая сам факт существования чужаков. Я смотрела, как исчезают мокрые следы, и чувствовала, что дышать становится легче.

Идиотская, короткая надежда: вот сейчас чужое присутствие сотрется и все вернется на круги своя. Я, залив, соленый ветер, мой белый дом – и ничего больше.

Свет в холле вдруг резко из вечернего, тепло-желтого, который я выставляла на время после заката, сменился на холодный белый – тот, что бывает в операционных. Затем перешел в лунный мертвенно-синий, тут же перескочив в розовое молоко рассвета.

– Эй, – крикнула я. – Идиот, немедленно прекрати эту дискотеку. Ничего не трогай!

Не стоило ругаться с самого начала этой новой жизни, но она была вовсе не тем, чего я так жаждала.

Я медленно поднялась в спальню. Андроид сидел на краю моей кровати, положив ладони на колени, как маленький примерный мальчик. И с тем же невинным любопытством разглядывал все вокруг – стены, постель, мой туалетный столик с разложенными кистями.

Единственным утешением было то, что усовершенствованный Дан не пах. Вообще никак. Ни его «кожа», ни одежда, ни волосы. Полное, абсолютное, противоестественное отсутствие запахов.

Я села рядом, пружины матраца слабо скрипнули под моим весом. Он не отреагировал.

– Ну, – я смотрела на него в упор, пытаясь разглядеть в этих слишком ясных глазах хоть отсвет знакомой души.

– Ну, – соглашаясь, кивнул андроид.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все как в тумане, – признался он. – Будто никак не могу проснуться.

– Но ты и в самом деле – Дан? – спросила я. – Ну… чувствуешь себя совсем-совсем им?

Он ничего не ответил, лишь склонил голову набок, словно прислушиваясь к внутренним процессам.

– Ты, наверное, устал, – пришла спасительная мысль. – Да и поздно уже. Поговорим обо всем утром. Ложись спать. Хочешь, в гостевой, а хочешь – внизу, на диване. Думаю, и там, и там тебе будет удобно.

Не могла же я делить спальню с чужим для меня сейчас телом. Прежний запах раздражал до тошноты, но вот его отсутствие пугало до чертиков.

Этот как бы Дан улыбнулся и покачал головой:

– Я не нуждаюсь в отдыхе. Правда, здорово? Не нужно тратить время на сон…

«А на что ты его раньше тратил?» – зло подумала я. – «Только мечтал, развалившись на нашей кровати, да спал».

– Хорошо, – сказала я. – Но мне нужно…

Он посмотрел на меня с наивным, почти детским сожалением. Как смотрят на стариков, жалея их немощность и радуясь, что сами полны сил.

Естественно, я понимала, что глаз не смогу сомкнуть. Но безумно хотелось остаться одной.

– Располагайся на первом этаже, – с напряжением произнесла я, подавляя слезы бессильной ярости. – Чувствуй себя как дома.

Он скрылся с моих глаз, но, как и ожидалось, заснуть я не смогла. Лежала в полной темноте, прислушиваясь к затухающим раскатам грома и к абсолютной тишине на первом этаже, куда я спровадила андроида. Но это безмолвие было обманчивым. Я чувствовала его присутствие сквозь перекрытия, как знают о пронзительном взгляде в спину.

Часа в четыре утра нервы сдали. Я накинула халат и, как вор, крадучись спустилась вниз.

Дан сидел на кухне в полной темноте, глядя в огромное панорамное окно, где отступающий шторм все еще прорезали зигзаги далеких молний. Он не обернулся, когда я вошла, но его поза была слишком неподвижной, чтобы он не услышал моих шагов. Кажется, у таких… существ обострены и слух, и зрение, и реакции. Во много раз, если сравнивать с человеком.

– Мы ссорились? – вдруг спросил Дан. – Раньше…

Я пыталась уловить второй смысл в его вопросе. Он намекает? Провоцирует? Или это просто случайный фрагмент, всплывший из поврежденной памяти?

– А почему ты спрашиваешь?

– Мне кажется, ты не рада видеть меня. Чувствую, что… злишься. Так мы ссорились?

– Ты разве не помнишь?

Он мотнул головой, слабый свет от молнии выхватил из мрака его профиль

– Я же говорю, все как в тумане. Помню твое платье… белое… И на нем разливается красное пятно.

Черт, как это все странно…

– Праздновали мой день рождения, – вспомнила я. – Ты пролил вино на мое любимое платье.

– Ты тогда разозлилась?

– Еще как! – Я вдруг рассмеялась.

Не знаю почему.

Подошла к окну, не включая свет, села рядом на подоконник. Это был Дан, и в то же время – совсем не он.

– Правду сказать, я часто на тебя злилась. Помнишь?

Я будто раздвоилась. Одна часть меня прощупывала почву коварства, которую готовил мой убиенный муж, а другая жалела человека, ставшего андроидом.

– Почему? – спросил Дан.

– Ты всегда делал всякую фигню. Нелепую и несуразную.

– Нелогичную?

– Да, тоже подходящее слово. Иногда это было забавным пустяком, иногда… сильно осложняло нам жизнь.

– Я помню кровать, – вдруг сказал Дан. – Большую, с деревянным бордовым изголовьем. Она стояла в маленькой комнате. Я не вижу ее здесь.

– Ты не был в этом доме…

Я набрала побольше воздуха и выпалила, словно бросалась в омут с головой:

– Купила его на страховку твоей жизни.

Все равно узнает.

– Значит, от моей смерти была польза… – хмыкнул Дан без капли обиды или иронии. Только констатация факта, как будто он говорил: «Значит, вода мокрая».

Повисла тяжелая пауза, в которой был слышен только шепот затихающего дождя за стеклом.

– Зачем ты это сделал? Вдруг заказал себе вторую жизнь?

Он повернул ко мне лицо. В полумраке его глаза казались абсолютно черными, бездонными.

– Наверное, что-то предчувствовал, – прозвучало невинно, но меня передернуло. – Я болел? Перед… этим?

Пришлось покачать головой: «нет, не болел».

– А ты помнишь, как… – Я не могла договорить.

– Не стесняйся, – сказал он, и его голос снова стал гладким, профессиональным, почти как у Виктора. – Говори прямо – умер. У андроидов нет чувств, Кара. Мне совсем не больно это слышать. В «ИТД» сообщили причину – внезапная остановка сердца. Стремительный тромб. Случайность. Статистика.

Он говорил это с такой отстраненностью, будто читал диагноз из чужой медицинской карты.

Интересно, а андроиды умеют врать?