Читать книгу Просто жизнь - Фердинанд Фингер - Страница 9

Просто жизнь
Жизнь V часть

Оглавление

Вот на такую Искию, которую я описал,

Привез Зампери нас в отель огромный «Мира Маре»,

И другу своему Коллизе Фердинанду передал,

И вся моя семья была, как громом пораженная ударом.


И Фердинанд в угоду другу быстренько подсуетил:

Мне кабинет под голубым воды каскадом он построил.

И вот ко мне поток больных туристов немцев заструил,

А вскоре все узнали про меня, и что я немцем там устроил.


Коллизе был крупнейший Искии миллионер.

Себя ценить я стал уж вдвое подороже,

И час мой стоил в тот момент десяток миль,

Хотя за это брать я мог и вдвое тоже.


Какая странная образовалась в жизни связь.

Я – Фердинанд, он – Фердинанд, и жены наши —

Маргариты тоже,

Мой сын ровесник дочери его,

И наши таксы точной копией похожи.


Шесть тысяч долларов сизифовым трудом скопил,

Жена и сын цветами расцвели за лето.

По-братски боссу три, а три себе я отложил,

В транзитном хаосе – спасибо Господу за это.


За те три месяца на Искии работы

В Неаполь ездил я в немецкий консулат,

И плавно объяснил, что я полуеврей плюс полунемец,

И что хочу на историческую родину назад.


Но историческая Родина мою семью к себе не приняла.

За то, что в Первую отец, немецкий офицер, сгнивал в окопах.

Ведь по немецким всем законам – немец я,

Чиновникам на все плевать, сидят на толстых жопах.


Приходится крутиться между двух огней,

По левой больно бьют за то, что я еврей,

По правой больно бьют за то, что немец,

А может, папуасом лучше стать мне поскорей?


Закончился сезон – закончилась работа,

По-итальянски запросто болтать могли.

И уезжать из рая в Рим – такая неохота,

Иисусе, Ягве, Будда – ну, пожалуйста, нам помоги!


Прощай, любимая, о Иския родная!

И вскоре в древний римский порт приехала семья,

И мы почти что год в транзите застревая,

Должны решить, куда поедем мы, друзья.


Потоки русских беженцев, Ладисполи переполняя,

Всем итальянцам сделали квадратные глаза.

За пару месяцев в квартирах итальянских проживая,

С их полным содержимым исчезали навсегда.


А в этих вот квартирах со времен Нерона

Такая накопилась вся в Антике красота.

Какие люстры там, ковры, картины, мебель,

И все нередко с тем потоком исчезало навсегда.


Италия, как полный кубок, до краев культурой налита.

Послушай, слева там звучит сонет Петрарки.

Скульптура Микельанджело вся солнцем залита,

В Венеции соборов купола блестят на площади Сан-Марко.


Там Данте Алигьери вдруг затеял с Леонардо спор,

Ведь много у великих тем для разговора.

Быть может, речь идет о ботичеллевской «Весне»,

А может, обсуждают в тот момент «Декамерона».


А в основном все итальянцы, как большие дети,

Им в первое свое знакомство просто поиграть,

А в гости пригласить и накормить – здесь нет дилеммы,

И можно о тебе назавтра забывать.


Важней всего на свете итальянцем ставится семья,

На месте на втором, важнейшем, мы еду оставим,

На сотом месте остальное – также и друзья,

А модную одежду мы на третье место обязательно поставим.


Жене наш итальянский привлекательный мужик

Изменит, походя, разочков полтораста,

Но бросить женушку и в мыслях не привык,

Да и она при этом чувствует себя прекрасно.


А в общем вся страна живет на старом багаже.

Туристы стаями вороньими все города заполоняют,

И зданья римские стоят, запущенные в черноте,

И римляне на них внимания не обращают.


Есть странная, подмеченная мной черта:

Они на улице весь мусор вкруг себя бросают,

А в доме итальянском поразительная чистота,

Снаружи – грязная помойка, а они не замечают.


За вещь ты сразу итальянцу избегай платить.

Что ты ему отдал, назад уж не вернется,

А если купленную вещь захочешь возвратить,

Тебе большим скандалом это обернется.


«А кто твой друг, и я скажу кто ты»!

И, несмотря на нелицеприятность,

Италия десятки лет – мой лучший друг,

Пришедшая с небес – прекрасная невероятность.


Ну, что мне до того, что мусорят везде,

Ну, что мне до того, что денежки не отдают обратно,

Улыбки, комплименты делают везде и всем,

Здесь ты свободен, и душе здесь жить приятно.


Во многих странах, где я побывал,

Натянутость улыбок, холодность повсюду,

Особенно у шведов очевидностью видна,

И эту очевидность никогда я не забуду.


У итальянцев сущность их бежит от темноты,

Растением, придавленным из-под асфальта,

Душа их радостна, для них цветут цветы,

Как будто Каллас голоса контральто.


Прощай, прощай, Италия, до будущей весны!

Мы обязательно к тебе опять приедем,

А если вдруг ты нас цепями прикуешь,

Мы вообще согласны, мы отсюда не уедем.


А по субботам рынок под названием «Американо» посещали,

Вот здесь при виде соплеменников накатывала немота,

Доценты, воры, инженеры верх тут взяли,

Казалось, оккупировали все прилавки навсегда.


Весь итальянский говор стал ненужным и немым,

Звучал родной любимый мат, как на вокзале,

Там в синих и зеленых баночках и черная, и красная икра,

Там лифчики, презервативы, простыни горами – где достали?


На шеях хомуты из крупных полированных кораллов,

Им в двадцать первом веке не было б цены,

Виднелись тут и там рога маралов,

Как «в финской бане лыжи», так они в Италии нужны.


Но почему не торговал я, как и все?

А потому, что из Москвы вещей не присылали,

Поэтому все продавцы завидовали мне,

И почему я покупал у них икру, они не понимали.


В транзите от продаж им небольшие денежки текли,

И жен своих и сыновей они не баловали,

В отличье от меня, тех денег в тратторию не несли,

На траттории, рестораны денег не давали.


Наверно, думали, что будущую жизнь спасут они,

Спасет несчастная копейка – это капли,

Ну, понимаю, тысячи, быть может, помогли б,

А сотни эти жалкие спасут навряд ли.


С тех пор уж тридцать лет прошло,

Ладинсполи случайно вновь мы посетили,

Но маклерские долларов обмен и воровство

Ладиспольцы и до сих пор не позабыли.


Бывало, из Америки к нам приезжали чуваки.

Пораньше нас из матушки России умотали.

На фотках в девственной и сексуальной ломоте

Их трепаные жены на капотах кадиллачьих возлегали.


И кадиллаков вид подействовал на нас,

Ведь раньше я не мог купить руля от «Волги»,

На две шестьсот купили мы тряпье,

Чтобы в Нью-Йорке избежать кривые толки.


Америка сидела плотно в наших головах,

Картинками сороковых времен блестящих.

Какие боа, женщины, а смокинги, а рандеву!

Какие мундштуки во рту у дам курящих.


Приемы, мюзиклы, Армстронг и Нат-Кинг-Кол,

Я был уверен, заработаю на все на это.

Приехал, прослезился, понял, дурачок.

Что все мои мечты уплыли в Лету.


В огромном «Боинге» летели чуваки,

Прекрасно овладевшие англо-саксонской речью,

Примерно так же, как китайский мандарин

Владел старославянским и древнейшей

клинописью междуречья.


Пилоты «Боинга» должны нам кланяться, но до земли,

За то, что самолет наш не был перегружен,

Во-первых, потому, что груза языка мы не везли,

А во-вторых, и груза денег – нам он был не нужен.


Рынок «Американо». Италия, 1977

Просто жизнь

Подняться наверх