Читать книгу Крушение надежд. Серия: ВРЕМЯ ТЛЕТЬ И ВРЕМЯ ЦВЕСТИ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 7

Поездка Кристофа Лаверне в СССР откладывалась по семейным обстоятельствам – его жена Аньез торопила с оформлением развода, поскольку ждала ребенка от мужчины, за которого собиралась выйти замуж. Аньез, археолог по профессии, как и Кристоф занималась изучением древних андских культур. Познакомившись во время раскопок в Центральных Андах, они неожиданно решили, что просто созданы друг для друга, и через три месяца после первой встречи сочетались браком, несказанно удивив родных и знакомых скоропалительностью своего решения.

За два с лишним года совместной жизни ими организованы были пять интереснейших экспедиций в страну инков и написаны в соавторстве две замечательные книги – о культуре Чавин и загадочной древней культуре Паракас. Кристоф считал свою семейную жизнь идеальной и был потрясен, когда оказалось, что Аньез для полного счастья нужен ребенок.

С точки зрения здравого смысла его жена была права: врачи обнаружили у нее небольшую кисту и говорили, что, если не родить сейчас, то с возрастом возникнут проблемы. Прежде Аньез вопрос о ребенке не поднимала, рассчитывая заняться этим ближе к сорока годам. Теперь ей было только тридцать два, а мужу на четыре года меньше, но она полагала, что он должен будет ее понять. Однако Кристоф в восторг не пришел.

– Ни в коем случае! Терпеть не могу подгузников.

Аньез поначалу сочла это за шутку, потом поняла, что муж говорит серьезно и начала объяснять ему, словно наивному дитяти:

– Дорогой, разумеется, тебе не придется самому менять подгузники, мы возьмем няню.

Кристоф упрямо покачал головой.

– Мы с самого начала не договаривались иметь детей, Аньез. Мы оба половину жизни проводим в экспедициях, родить ребенка и оставить его няне безответственно, изменить наш образ жизни мы не можем. Я не желаю ребенка сейчас и не захочу его в будущем, оставим этот разговор.

Он решил, что убедил жену и забыл об этом разговоре, однако Аньез решила подойти с другого конца – оказать давление на мужа с помощью его ближайших родственников. Как ни странно, ей очень скоро удалось перетянуть на свою сторону всю семью.

Первой начала атаку старшая сестра Кристофа Люсиль. Она была художницей и владела модным салоном, в котором постоянно проходили выставки. Эту худенькую, элегантно растрепанную женщину можно было сравнить с метеором – она постоянно куда-то неслась, постоянно что-то устраивала и с кем-то договаривалась об очередной экспозиции. К сорока пяти годам Люсиль так и не сумела выкроить из своего загруженного графика время для того, чтобы обзавестись семьей, но все-таки уделила делам брата пару минут. Направляясь на встречу с очередным менеджером, она заскочила к Кристофу и изложила ему свои взгляды на деторождение:

– Я пришла к выводу, что дети облагораживающе влияют на эстетический и чувственный мир человека. Все мы готовы тебе помочь в меру своих возможностей, ты не ощутишь тяжести семейного быта. Лично я беру на себя обязательство заняться художественным воспитанием моего будущего племянника и непременно познакомлю его с выдающимися работами современных классиков…

– Люсиль, – мягко перебил ее Кристоф, – прости, но ты не пропустишь свою встречу?

Люсиль взглянула на часы и, ахнув, сорвалась с места. Чмокнув брата в щеку, она подмигнула, сделала руками движение, изображавшее покачивание младенца, и быстро убежала, оставив в гостиной запах своих духов.

Спустя неделю Франсуа Лаверне, брат Кристофа, отмечал свой сорок второй день рождения. В его особняке, кроме родных, собрались в основном деловые партнеры с женами, и разговоры шли большей частью о делах. Когда гости разбрелись по салону, Франсуа крепко взял брата за локоть и увел его в примыкавшую к залу маленькую гостиную с интерьером в венецианском стиле. В углу уютно примостились два кресла старинной венецианской работы, купленные на аукционе за две тысячи долларов каждое, и на одно из них Франсуа указал Кристофу, а в другое опустился сам и торжественно начал:

– Дорогой брат, настал час, когда наша ветвь семьи должна будет подумать о наследнике. Ты знаешь, что моя жена Жаклин из-за слабого сердца не может позволить себе риск родить ребенка, и мы даже подумывали взять приемного ребенка, но Аньез недавно сообщила мне, что согласна принять на себя эту почетную обязанность – заняться продолжением рода Лаверне.

После столь длинной речи Франсуа, который все дни проводил на фондовой бирже и отвык говорить на отвлеченные темы, перевел дух и на некоторое время умолк.

– Можешь завести ребенка на стороне, если тебе так хочется, – легкомысленно предложил Кристоф.

Впрочем, он тут же пожалел о сказанном, потому что от его фривольного замечания у старшего брата побагровела обширная лысина – Франсуа всегда с гордостью называл себя добрым католиком и верным семьянином. Кристоф предполагал, что у брата имеются проблемы сексуального характера, но вслух, разумеется, своих подозрений не высказывал.

– Этот путь для меня неприемлем, – тон Франсуа был торжественен и немного напыщен, – поэтому мы с Жаклин готовы внести свою лепту в воспитание моего будущего племянника и сделать из него доброго католика.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Кристоф, – но не пора ли нам вернуться к гостям?

Последней попыталась пробить брешь в непреклонном решении Кристофа его мать. Позвонив ему, она попросила навестить их с отцом для серьезного разговора ровно в пять часов следующего дня.

– Только не раньше и не позже, дорогой – до пяти отца не будет дома, а в шесть я ухожу на выставку-распродажу модельной обуви. Ты представить себе не можешь, какой ужас – ходят слухи, что возможно в этом сезоне войдут в моду модели на низком каблуке с вытянутыми носами!

Мадам Лаверне была маленького роста и довольно пухленькая, поэтому считала, что высокие каблуки придают ее фигуре стройности. Кристоф вполне понимал тревожное состояние матери – на низком каблуке, да еще с вытянутыми носами!

Выбравшись из машины у родительского дома, он взглянул на часы – без одной минуты пять. В последний раз родители серьезно с ним говорили в тот день, когда он сообщил им о своем намерении всерьез заняться археологией. Отец произнес короткую речь, суть которой свелась к тому, что каждый волен сам выбирать свой путь в жизни, и мать выразила полное согласие с мнением супруга. Тогда это заняло минут десять, и Кристоф полагал, что и нынче, учитывая напряженный график матери, их беседа дольше не продлится. Действительно, мадам Лаверне, не желая терять времени, сразу же усадила сына в гостиной и приступила к делу:

– Ты знаешь, мой мальчик, я родила Люсиль в семнадцать лет, и твоему отцу было столько же. Конечно, это было другое время – шла война, и мы чувствовали себя взрослыми. Ты не представляешь, дорогой, какое это было время! – лицо ее приняло восторженное выражение.

– Нет, мама, я представляю, – кротко ответил Кристоф.

– Конечно, твоя бабушка Клотильда была против нашего брака, – она бросила ядовитый взгляд на мужа, который виновато кашлянул и прикрылся газетой, – но моя мама нас поддержала.

Кристоф попробовал отшутиться:

– Возможно, Клотильда была права – не стоило так спешить. Тогда, наверное, Люсиль не получилась бы такой торопыгой.

– Потом появился твой брат Франсуа, – продолжала мать, проигнорировав шутку сына, – и тогда мы с твоим отцом решили, что в семье достаточно двоих детей. Как видишь, мы не ждали до сорока лет, как нынешние молодые, но, тем не менее, сумели занять достойное место в обществе. Твой отец работал в банке у моего отца, хотя Клотильда мечтала сделать из него ученого. Это было совершенно нелепо – теперь ученые зарабатывают даже меньше, чем тогда. Спустя десять лет мы принадлежали к одной из самых обеспеченных семей в стране, при этом были еще молоды. Даже Клотильда признала, что из всех ее детей старший сын сделал лучшую партию, – она вновь ехидно покосилась на усердно читавшего газету мужа.

– Я всегда знал, что у меня самые чудесные в мире отец и мать, – галантно проговорил Кристоф и поцеловал матери руку.

– Так вот, дорогой, – она ласково потрепала его по голове, – когда должен был появиться ты, мы с отцом сомневались и не хотели третьего ребенка – ведь Люсиль и Франсуа были уже почти взрослыми. Но тут вдруг проявила твердость Клотильда. У нее уже было множество внуков, но она почему-то решила, что именно тебе суждено поддержать честь рода Лаверне, – наверное, потому что ее в то время вдруг заинтересовала белая магия. Как ни странно, твоя бабушка не ошиблась – ты хороший мальчик, и мы тобой гордимся. Поэтому, если Аньез хочет ребенка, то, возможно, это знак свыше, и тебе следует пойти ей навстречу.

Опустив газету и многозначительно кашлянув, отец заметил:

– Да и мне, признаться, не хочется, чтобы имущество нашей ветви семьи в будущем перешло к детям твоих кузенов.

– Брось, папа, – засмеялся Кристоф, – может, через десять лет разразится третья мировая, или в Землю врежется астероид – тогда окажется, что я зря отравил себе последние годы жизни.

Узнав, что все попытки семьи Лаверне провалились, Аньез заявила мужу:

– Выбирай – или ребенок, или развод.

Кристоф счел это шуткой и в ответ тоже пошутил:

– Тогда придется разводиться, ничего не поделаешь.

Оказалось, что Аньез была серьезна, как никогда. Через три месяца она заявила, что встретила человека, с которым собирается создать семью, и попросила дать ей развод. Кристоф был ошарашен – он не думал, что можно так легко и просто разорвать их отношения. Они уже не жили вместе, но ему все казалось, что Аньез скоро осознает свою ошибку и вернется. Когда она позвонила и сказала, что хочет встретиться, ему почему-то показалось, их свидание станет началом второго этапа их супружеской жизни.

«Нам еще столько нужно сделать, – думал он, ожидая ее в кафе, – и… мне так хорошо с ней»

Однако разговор их оказался недолог.

– Я жду ребенка, – коротко сказала Аньез, – нам нужно поскорее оформить развод.

К середине июля все формальности были закончены, и Кристоф с тяжелым сердцем отправился в Гренобль к Клотильде – получить последние наставления перед отъездом в Советский Союз.

– Итак, ты снова свободен и жених? – спросила старушка, весело потрепав внука по голове. – Не грусти, дорогой, мне кажется, что ты был прав, и Аньез не та женщина, от которой тебе суждено иметь детей. Мне кажется, ты женишься на русской девушке, и она будет матерью твоего сына.

– Клотильда, – с досадой возразил он, – в ближайшие сорок лет я не собираюсь жениться – ни на русской, ни на американке. Я вообще даже говорить не хочу на эту тему, а если тебе нечего мне поручить в России по поводу твоего семейного древа, то я возвращаюсь в Париж.

– Ладно, ладно, не сердись, милый, – она нежно поцеловала внука, – я тоже расстроена, ты даже не представляешь, как! Вчера наконец получила ответ из Ленинграда – моя кузина, оказывается, уже год, как скончалась. Мне безумно жаль – она ведь была на тридцать лет моложе меня, и я надеялась, что она приедет навестить меня вместе с детьми.

– Да, печально. А что ее дети? Ты говорила, у нее было двое детей.

– О, мне написала ее дочка Катя – очаровательная девочка. Она просила сообщить, когда ты будешь в Москве – ей тоже хочется приехать и познакомиться с тобой. А на обратном пути ты можешь заехать в Ленинград и познакомиться с ее братом Юлием и его семьей – он женат, и у него ребенок. Не забудь расспросить об их родственниках со стороны отца и подробно все записать – мне это обязательно понадобится для моего древа. Вот, посмотри – она прислала мне фотографии.

Клотильда выложила перед внуком несколько снимков. Он добросовестно перебирал их, рассматривая мелькавшие перед глазами детские и взрослые лица.

– А это кто? – ткнул он в фотографию, на которой стояли рядом мужчина с женщиной, юноша лет двадцати и две совсем молоденькие девушки.

Клотильда водрузила на нос очки и, взяв фотографию, начала объяснять:

– Это моя кузина за несколько лет до смерти, а вот это ее муж, сын и дочь Катя – та самая, которая хочет встретиться с тобой в Москве. Представляешь, как смешно получается: Катя и ее брат – твои двоюродные дядя и тетя, хотя они моложе тебя. Все из-за того, что мамин брат очень поздно женился.

– А вот это кто? – Кристоф указал на светловолосую девушку с грустными голубыми глазами, державшую Катю за руку.

– Это? Не знаю, написано, какая-то подруга. Она не имеет отношения к нашей семье, но другой такой хорошей фотографии всей семьи у Кати не было. Возьми этот снимок, по нему как раз Катю и узнаешь. Заодно можешь и про подругу спросить – познакомишься, – старушка лукаво подмигнула внуку и прищелкнула языком. – Красивая девочка!

Кристоф ничего не ответил, но улыбнулся и спрятал фотографию в бумажник.