Читать книгу Крушение надежд. Серия: ВРЕМЯ ТЛЕТЬ И ВРЕМЯ ЦВЕСТИ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 9

В начале августа Антон Муромцев зашел к Евгению Семеновичу подписать заявление на отпуск и, отведя глаза в сторону, спросил:

– Евгений Семенович, когда же профессор придет обследоваться на нашей новой аппаратуре? Через две недели мне в отпуск, я его уже целый месяц жду.

– Не знаю, Антоша, не знаю. Сам в смятении – сдаю, вот, дела Колпину, а сердце кровью обливается.

– Все-таки, вы решились уйти на пенсию, – грустно заметил Антон.

– Что делать, надо молодым и энергичным дорогу освобождать. Я уж и сам чувствую, что стар стал. И сын тоже тревожит – кашляет все время, курит. Зову обследоваться – отмахивается. Из дому только в воскресенье и выходит – я везу его на главпочтамт звонить по межгороду. От меня говорить не хочет – то ли мои деньги бережет, то ли еще почему-то.

– Он все еще в отпуске? Не собирается ехать домой? – вопрос прозвучал вежливо, но равнодушно, и старик вздохнул.

– Нет, Антоша, он сейчас не работает – у них в институте крупные неприятности.

Неожиданно, сам не зная для чего, Евгений Семенович поведал Антону все, что говорил ему сын. Он был доволен, когда в глазах внука промелькнул живой интерес, но сразу же спохватился:

– Только ты ведь понимаешь, Антоша, я это никому из посторонних не рассказываю, поэтому ты уж, пожалуйста…

– Конечно, Евгений Семенович, конечно. Давайте тогда так сделаем: в воскресенье, когда отвезете… вашего сына на главпочтамт, потом притворитесь, что вам вдруг срочно понадобилось заехать в роддом – что-то взять, например. Я тоже приеду, а там будет видно, посмотрим.

– Ох, Антоша, учишь ты, меня, старика, на старости лет обманом заниматься. Ладно, давай. Хотя актер из меня, правду сказать, всегда был никудышный – даже жене не мог толком соврать, когда с приятелями загуливал.

Тем не менее, в воскресенье все прошло гладко. Антон зашел в кабинет главврача как раз в тот момент, когда Евгений Семенович усиленно рылся в шкафу, а приехавший с отцом профессор Баженов со скучающим видом перелистывал страницы какого-то медицинского журнала.

– Максим Евгеньевич, пока Евгений Семенович тут разбирается с бумагами, не хотели бы вы осмотреть наш диагностический центр и сравнить с вашим? Мне интересно было бы услышать ваше мнение, – глаза Антона смотрели весело и наивно.

– Конечно, Максимушка, – радостно закивал головой старик, – иди, посмотри, а то мне еще тут копаться и копаться, не найду я никак эти документы, – он усердно запыхтел и вывалил на стол целую кипу бумаг.

– Ты в другой день их не мог поискать, папа? – раздраженно начал профессор, отбрасывая журнал, но Антон мягко подхватил его под руку.

– Пойдемте, пойдемте, Максим Евгеньевич, ну, что вы? Я как раз давно мечтал с вами пообщаться, это, можно сказать, подарок судьбы, что вы сегодня заехали с Евгением Семеновичем.

Было в его движениях что-то столь располагающее, что Баженов не мог сопротивляться, и только усмехнулся, идя следом за молодым человеком.

– Ну-ну, давайте пообщаемся, если вам так хочется. Насколько я понимаю, вы выполняете заказ моих дорогих родственников – они мне все уши прожужжали заботами о моем здоровье.

– А если бы и так, то неужели вам трудно выполнить их просьбу? Но я действительно хотел бы с вами проконсультироваться, – войдя в кабинет, Антон улыбнулся и включил сканнер и монитор. – Посмотрите, разве не красавчик-прибор?

– Неплохо, неплохо, – Баженов прошелся по комнате и огляделся. – У вас тут большие возможности, почему вы ограничиваете свою деятельность акушерством и гинекологией? Ведь вы можете проводить полную внутреннюю диагностику широкого профиля – для терапевтов, хирургов, гастроэнтерологов.

– Мы только осваиваемся – второй год работаем. Я как раз и хотел просить вас принять участие в широкопрофильном диагностическом обследовании.

– В качестве подопытного кролика? – профессор криво усмехнулся и присел на диванчик, буравя Антона глазами. – Кстати, Антон, вы очень напоминаете мне вашу маму – она была такой же мягкой и также решительно умела настоять на своем. Я знал ее – очень и очень давно, – он вдруг задумался, не заметив, как окаменело лицо юноши. – Да, это было в шестьдесят втором, осенью. Мы были еще так молоды оба! Боже, как же я был молод – тридцать три, возраст Христа! Сколько вам сейчас лет, Антон?

– Двадцать шесть, – ответил Муромцев и сразу же смутился, но профессор не собирался считать, он был все еще занят воспоминаниями о прошлом.

– Двадцать шесть, – сказал он, покачав головой и вздохнув, – совсем мальчик. А я в этом возрасте развелся со своей первой женой, и жизнь казалась мне конченой.

Антон сам не понял, почему спросил:

– Из-за чего же вы разошлись?

– Ах, дорогой мой, это сложный вопрос, спросите что-нибудь полегче! Я любил ее страстно, у нас была дочка, но, к несчастью, я был паршивым бабником. Дважды она меня прощала, а в третий раз подала на развод. Я обливал слезами ее ноги, но она не простила – любила меня, но была очень принципиальной. Никогда не женитесь на принципиальной женщине, молодой человек!

Профессор говорил столь доверительно и просто, что Антону вдруг стало легко и свободно, ушло напряжение, поначалу охватившее его в присутствии этого человека. Его отца.

– Я вообще никогда не женюсь, – по-мальчишески задорно ответил он, – хотя сейчас принципиальных женщин уже не осталось. А можно спросить, ваша вторая жена тоже была принципиальной?

– Тата? Нет, она была очень домашней и нежной, но очень экономной. Когда родилась наша дочка Наташа, ей стало казаться, что я слишком много денег отдаю старшей дочке. Возможно, тут была доля истины – ведь из моей зарплаты и так вычитали алименты, а я еще старался делать подарки, покупать Ирочке разные там велосипеды, игрушки, книжки. Конечно, второй семье из-за этого чего-то не хватало. Теперь-то я Тату понимаю, но тогда все эти разговоры страшно раздражали. В конце концов, я решил, что лучше платить алименты двоим детям, но оставаться при этом свободным. И все же потом не устоял – женился в третий раз.

– Что ж, в итоге у вас много детей, это тоже неплохо.

– В конечном итоге я доволен – у меня с ними никогда не было особых проблем. Наверное, потому что я им все разрешал и не вмешивался в их дела. Матери им порою запретят что-то, так они ко мне скачут: папа, а можно? Знают, что я все разрешу, – он засмеялся и махнул рукой, – только мне за это часто от папы и бывших жен сильно доставалось. А вам как, молодой человек, родители запрещали пользоваться маленькими радостями жизни?

– У нас с мамой все всегда решалось мирным путем, – улыбнулся Антон.

– А ваш отец – он проявлял строгость?

В один миг исчезла возникшая между ними доверительность.

– У меня нет отца, – в глазах молодого человека мелькнула недобрая усмешка, в голосе прозвучал откровенный вызов, – но я никогда не замечал его отсутствия, потому что мама всегда давала мне столько всего, что никакой отец не смог бы… Однако, раз вы пришли сюда помочь мне расширить профиль моей работы, то давайте начнем. Не хотите для начала снять рубашку?

– И, однако, вы берете быка за рога, – профессор был смущен своим неловким высказыванием и в нерешительности покрутил пуговицу на рубашке. – Значит, вы, так-таки решили использовать меня в роли жертвенного агнца?