Читать книгу Крушение надежд. Серия: ВРЕМЯ ТЛЕТЬ И ВРЕМЯ ЦВЕСТИ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 8

Возбужденная Лиля чуть ли не ежедневно обсуждала с будущей свекровью проект предстоящей свадьбы. Вернее, она говорила, а восхищенная Виктория слушала, закатывала глаза от восторга и вставляла реплики типа:

– Ах, как мило, как романтично!

Лиля постоянно дополняла свой проект новыми деталями и вновь начинала пересказывать с самого начала:

– Смотри, мама, – говорила она, в преддверии скорого родства перейдя с Викторией на «ты», – в одиннадцать торжественная регистрация, потом едем домой передохнуть и переодеться – я не хочу сидеть за столом в том платье, в котором буду регистрироваться. Часов в восемь гости собираются у нас, и все вместе отправляемся за город – мы с Ильей поедем в машине с кольцами и с музыкой, а остальные за нами. Самые близкие гости сядут в легковушки, для остальных закажем автобус. Папа договорится, чтобы впереди нас до самого Подольска ехала машина с мигалками – чтобы не задерживаться на светофорах. Усадьбу Ивановское к нашему приезду уже подготовят полностью – уберут все их дурацкие экспонаты, украсят залы, натрут полы. Ах, мама, там изумительный паркет и настоящий старинный рояль. Я хочу пригласить тапера и небольшой оркестр, чтобы была живая музыка – никаких магнитофонов! Если не будет дождя, можно будет танцевать на открытом воздухе, я хочу, чтобы ровно в полночь начался бал-маскарад – как в старину.

– Так не успеем же до полуночи, Лилечка, – робко возразила Виктория, – в восемь только соберемся, пока до Подольска доедем, пока посидим. Не будешь же ты людей из-за стола поднимать.

– Мама, ну что ты говоришь, – нетерпеливо отмахнулась Лиля, – там много залов, пусть кто хочет, сидит и дальше за столом, а для других начнем маскарад. Себе я сошью платье цыганки, а у Ильи будет костюм испанского короля. Здорово, да?

– Да, очень тонко, – согласилась Виктория, – а когда вы отправитесь в Швейцарию?

– Утром после бала гости опять рассядутся по машинам, и мы все вместе поедем на вокзал. Папа закажет отдельное купе для них с мамой и отдельное для нас с Ильей – в вагоне международного класса. На вокзале нас будут провожать с цветами.

– Не лучше ли было бы тебе отдохнуть дня два дома? Ты ведь в таком положении.

– Я смогу отдохнуть во время бала – там куча комнат, это ведь бывший особняк Бахрушиных, а до этого усадьба принадлежала графу Федору Толстому, его родной брат – дед Льва Толстого, представляешь? Но после бала ехать нам нужно сразу – у высшей аристократии положено было отправляться в свадебное путешествие сразу же после венчания.

– Кажется, это когда не справляли свадьбу, – неуверенно заметила Виктория, – они могли потратить деньги или на свадьбу, или на путешествие.

– Ах, мама, не все ли равно!

Однако мечтам Лили не суждено было сбыться, потому что Илья, случайно услышавший обо всех этих праздничных приготовлениях, вышел из себя:

– Это что за выдумки? Никаких свадеб, никаких маскарадов – распишемся в районном ЗАГСе и пойдем домой.

– Что ты, Илюша, как можно – такое событие! – испугалась его мать. – Все всегда торжественно отмечают.

– А у меня нет денег на свадьбу, я только что защитил диссертацию и гол, как сокол. Так что, никаких торжеств и никаких поездок в Швейцарию. Если вам очень неймется, то накроем дома стол и поедим пельменей.

– Что ты, Илюша, никто не просит у тебя денег, папа… – начала, было, Лиля, но Илья стукнул кулаком по столу.

– У твоего папы свои дела, у меня свои. Не нравится – ищи другого мужа. Будет, как я сказал: распишемся и станем жить, как прежде.

– Как прежде? – Лиля широко открыла глаза и протяжно всхлипнула. – А ребенок?

Она кротко и беспомощно смотрела на него полным горечи взглядом. Илья смутился и постарался замять свою грубость.

– Ну… я имею в виду, что в нашей жизни мало, что изменится – ты же и без того все время проводишь у нас в доме. Конечно, я позабочусь о тебе и о ребенке.

Виктория, предполагавшая, что молодые после свадьбы выберут своей резиденцией Швейцарию, встревожилась:

– Илья, сынок, так ты хочешь жить здесь, у нас? Может, раз вы не едете, лучше у Лили? У вас ведь будет свое хозяйство, и потом… у них квартира в три раза больше нашей. Лиля, твои родители не станут возражать?

– Нет, конечно, – ответила Лиля, но в голосе ее слышалось недовольство, – правда, если уж мы не поедем, то мне хотелось бы быть рядом с тобой, мама. Мне в вашем доме так хорошо!

«Еще чего, – подумала она, – нам жить в нашей квартире, чтобы Илья в любой момент мог удрать от меня в родительское гнездышко? Нет уж, лучше здесь. Конура, конечно, зато отсюда ему бежать будет некуда».

Илья, похоже, прочитал ее мысли, потому что неожиданно резко возразил:

– Нет уж, жить здесь мы не будем – мои папа с мамой тоже имеют право на спокойную жизнь. Или квартиру снимем, или у тебя, выбирай.

– Конечно, любимый, конечно, – заторопилась Лиля, – давай у меня.

Обрадованная Виктория поспешно сказала:

– С ребенком я вам всегда помогу, не волнуйся.

– Я думаю, когда родится ребенок, мы уже уедем, – нежно прощебетала Лиля, – папа считает, что Илья с его талантом сможет работать в любом уголке земного шара, – она попыталась обнять своего суженого за шею, но он ловко увернулся:

– Ты, конечно, можешь ехать к папе, но мне и здесь хорошо

И мысленно добавил:

«Мне хорошо там, где тебя нет».

Под конец Илья все же смягчился и согласился после регистрации посидеть в ресторане с родственниками и друзьями.

– Закажем три столика, – заявил он таким тоном, что никто не посмел возразить, – за одним мы со свидетелями, за другим родители, за третьим Воскобейниковы. Если кому-то потребуется потанцевать, то в ресторане вечером всегда играет музыка.

Бурно возмущалась одна лишь Настя – ведь ей обещали бал, где можно будет плясать в маскарадном костюме и показать всем свою роскошную прическу.

– Тогда я постригусь, – сердито сказала она матери, – зачем мне длинные волосы?

Не успела Инга опомниться, как дочь ушла в другую комнату и обкорнала себя большими ножницами для кройки тканей. Пришлось срочно вести ее в парикмахерскую, где, выравнивая оставшиеся волосы, Настю постригли так коротко, что в ресторане официант спросил у Инги:

– Ваш мальчик что будет пить – сок или лимонад?

Настя сделала вид, что обиделась, горько заплакала, и Инга повела ее умываться, оставив мужа в одиночестве. Андрей Пантелеймонович какое-то время задумчиво наблюдал за новобрачными, сидевшими за одним столом со свидетелями – худым и сильно сутулившимся однокурсником Ильи и прыщеватой подружкой Лилианы.

«Непонятно, почему Антон не захотел прийти – Илья говорил, что даже звал его в свидетели, но он наотрез отказался. Племянник счастливым не выглядит, но моя сестрица нынче на седьмом небе – как же, они с мужем за одним столом с Филевыми!»

Посмотрев в сторону «родительского» стола, за которым Виктория что-то оживленно обсуждала с матерью невесты, Андрей Пантелеймонович встретился взглядом с Филевым. Неожиданно тот поднялся и направился к его столу

– Разрешите с вами посидеть, Андрей Пантелеймонович?

– Отчего же нет, Александр Иннокентьевич? – тонко улыбнулся Воскобейников.

Со дня их последней встречи Филев сильно изменился, но изменения эти были скорее внутренними, чем внешними – исчезла нервозность движений, разгладились складки у губ, и весь облик его теперь излучал уверенность. Официально считалось, что он, уйдя в отставку с поста министра, занимает должность торгового представителя при советском консульстве в Швейцарии. Ходили слухи о его бизнесе, счетах в швейцарских банках и огромных средствах, которые он пускает в оборот заграницей, но Андрея Пантелеймоновича это не интересовали – он больше не работал в ревизионной комиссии, занимавшейся должностными преступлениями, и сама комиссия прекратила свое существование шесть лет назад. Наблюдая за Лилей, одиноко притулившейся рядом с подругой-свидетельницей – Илья и его приятель ушли потанцевать с девушками с соседнего стола, – Филев сказал:

– У моей дочери были грандиозные планы относительно этой свадьбы, и я собирался помочь ей в их осуществлении. Однако ваш племянник от всего отказался, все напрочь перечеркнул. Не захотел даже обычного свадебного банкета – у нас дома или в хорошем банкетном зале. И вот мы все сидим в этом второсортном ресторанчике за тремя не очень чистыми столиками, а моя дочь, которая ждет ребенка, наблюдает, как ее муж танцует с первой попавшейся незнакомой девицей. Нет, я не хочу никого упрекать – я все знаю. Знаю или догадываюсь – разницы нет. Скажите только, какая судьба, по вашему мнению, ожидает этот брак и мою дочь?

– Этот брак, как вы понимаете, состоялся по инициативе Лилианы, – осторожно заметил Воскобейников, – я говорил с ней, говорил с моим племянником, мы обсудили несколько возможных вариантов выхода из сложившейся ситуации, но… – он беспомощно развел руками. – Видите ли, ваша дочь не захотела понять, что ребенок иногда может стабилизировать неустойчивые отношения, но создать и скрепить то, чего нет, ребенок не может.

– Да, я понимаю, – согласился его собеседник, – только поймите и вы меня: я отец и хочу счастья своей дочери. Вы сказали хорошее слово – стабилизировать. Хорошо, пусть не ребенок – пусть что-то другое может заинтересовать вашего племянника и стабилизировать на какое-то время их брак. Возможно, получив то, что она хотела, Лиля через некоторое время успокоится и сама поймет, что совершила ошибку. Но это время, понимаете? Чем можно заинтересовать Илью, чтобы он какое-то время, как бы это сказать… был хорошим мужем?

– Вы хотите его заинтересовать материально? – усмехнувшись, Воскобейников высоко поднял бровь.

– Упаси бог, я понимаю, что деньги в России сейчас не особо ценятся – на них просто нечего купить. Нет, речь не о том – кроме денег у молодых людей есть и другие устремления. Кто-то рвется к славе, кому-то нужна власть – у меня большие возможности, я много могу сделать для мужа моей дочери. Поэтому я и спрашиваю вас: чего бы ему хотелось?

– Пожалуй, он, как человек, увлеченный наукой, больше всего ценит свободу, – задумчиво проговорил Андрей Пантелеймонович, – свободу заниматься тем, чем он хочет и когда хочет. Мне кажется, что если он будет с утра до вечера занят интересным делом, то на семейные споры у него не останется ни сил, ни времени. Однако, он вряд ли согласится воспользоваться вашей протекцией – он самолюбив.

– Что ж, мы сделаем все тихо и незаметно – у меня есть хороший мальчик Миша Потанин, который устроит лично для него что-то вроде фирмы.

– Боюсь, это поможет ненадолго – год, два, три, а потом, семья их все равно рухнет.

– Пусть они проживут вместе хоть какое-то время – потом все начнет меняться, и люди станут другими. Через два-три года, думаю, рухнет и развалится вся страна.

– И как вы пришли к таким прогнозам? – Воскобейников скептически поднял бровь.

– О, да уже сейчас никто ничем не управляет, люди живут чисто по инерции – разве вы не видите? Когда я смотрю на все эти выступления депутатов на съездах, у меня такое чувство, что я на юмористическом конкурсе – каждый старается быть интересней и остроумней другого, а конструктивных предложений в итоге никаких. Даже Сахаров, которого почитают, чуть ли не святым, ничего конкретного не предлагает. Зациклился: отменить шестую статью. Ну, отменили, а дальше что?

– Ругать правительство и терпеть преследования гораздо легче, чем в реальности управлять государством, – вздохнул Андрей Пантелеймонович. – Сейчас все рвутся в депутаты – и диссиденты, и уголовники, откуда им знать азбуку управления? Пока, однако, у нас есть партия.

– Вот именно – пока, – усмехнулся Филев, – посмотрите, что творится на национальных окраинах – идут погромы, люди митингуют, выходят из партии, и Горбачев с ЦК уже ничего не могут сделать.

– И что же ожидает нас, коммунистов, по вашему мнению?

– Что? Да ничего особенного – выйдем из партии, когда она развалится, и разбредемся, кто куда. В страну придет западный бизнес, и люди начнут ценить деньги.

– Но крупный бизнес предполагает наличие крупной частной собственности.

– Не волнуйтесь, Андрей Пантелеймонович, – весело воскликнул Филев и выразительно потер ладони одну о другую, – страна у нас богатая, собственности на всех хватит. Кто поумней – возьмет себе побольше, кто поглупей – поменьше, а дурак останется ни с чем.

– И к какой же категории вы относите меня?

– Вы умный человек, Андрей Пантелеймонович, мне пришлось в этом убедиться шесть лет назад, но бизнес – не ваша стихия. Ваша стихия – государственный аппарат, и я постараюсь оказать вам поддержку в том мире, который возникнет на руинах великой империи. Впрочем, если вас привлекает западная культура…

– Нет-нет, я никогда не смог бы там жить – мне для дыхания нужно что-то такое, что я могу получить только в России.

– А я вот с удовольствием вживаюсь в их жизнь, в их психологию, в их устремления, так сказать. Может быть, когда ваш племянник оценит то, что я смогу ему дать, он иначе будет относиться к моей дочери, Андрей Пантелеймонович.

– Вы сами сказали, что для этого должно пройти определенное время, Александр Иннокентьевич.

– Да, но я хочу, чтобы все это время вы были на стороне моей дочери.

Филев посмотрел на своего собеседника – во взгляде его читались просьба и ожидание. Чуть помедлив, Воскобейников кивнул и протянул руку.

– Договорились, на данном этапе мы – союзники, а там будет видно.

«Да, мне придется быть на ее стороне, но не потому что ты мне обещаешь золотые горы в неопределенном будущем, а потому что она владеет моей тайной».

Эта мысль, впрочем, никак не отразилась на его лице, и посетители ресторана увидели лишь, как двое элегантно одетых мужчин завершили свою беседу крепким рукопожатием.

Помахав возвращавшимся Инге с Настей, Андрей Пантелеймонович поднялся и подошел к Илье, который собирался, было, пригласить на танец новую партнершу. Шепнув племяннику несколько слов, он взял его за талию и, подведя к молодой жене, усадил за стол рядом с ней.