Читать книгу Мы будем вместе. Письма с той войны - Гавриил Яковлевич Кротов - Страница 19

Нет, воля твоя, но я не верю, что письма не доходят. Быть может, ваша семейная тактичность нарушается, и письма попадают в печь для уничтожения инфекции, любовного заболевания. Куда могли деваться десять писем?

Знаешь, как я убит протестом отца! Одно меня утешает – твоя уверенность, но хватит ли силы у моей Ласточки выдержать бурю, тем более что мои действия скованы обстоятельствами сильнее наших чувств и даже нашей жизни. Что значит счастье и жизнь автоматчика? Спасибо, что ты веришь мне и нашему счастью, что источником благополучия считаешь наши головы и руки.

Мама, папа, Дея, люди… они убеждены, что я человек с сердцем, которое обросло мхом. Да чёрт возьми, залезьте в мою грязь, измотайте силы, потеряв самое дорогое в жизни, глядя смерти в глаза, и постарайтесь сохранить любовь и стремления к чистому. Не представится ли после этого счастье в виде жареных котлет и чистой постели? А бросить упрёк – легче всего.

Почему они установили срок твоего побега от меня сроком в одну неделю? Разве Лазарь Борисович женился как великосветский джентльмен? Разве не устраивали они жизнь совместно? Разве Ольга Семёновна не могла составить «лучшую партию»? Больно, Муся, думать об этом.

Но это всё ерунда! Ты веришь и желаешь – значит, это будет, а там люди убедятся (по истечении одной недели).

Милая, родная Муся, зачем ещё и ты делаешь мне больно: подозреваешь, что я нарочно замолчал. Как могла ты это подумать?

Мою нежность ты объясняешь половой голодовкой. Муся, подумай, если бы я тебе это сказал, обиделась бы? Но ты кольнула, что, мол, и на фронте есть женщины. Да разве случка заменит любовь? Те женщины, которые работают с нами, любят по званию, а кто заметит меня, солдата? Потому мне дорога твоя любовь, что во мне ты полюбила не звание, внешность, положение в обществе, а меня самого. Вот почему хочется достичь того, чтобы с меня спала чудовищная шкура (Аксаков, «Аленький цветочек») и пред тобою появился бы человек, способный любить, беречь и уважать тебя, идти по одной дороге, опираясь друг другу на руку.

Относительно разницы в летах: М. была моложе меня на 8 с лишним лет. Но разве это так важно?

Тяжело, Муся, страшно болит голова. Вот здоровье у меня действительно плохое. Ну что ж, не мы ли, грубые, хамоватые люди, загораживаем телом дорогу к Москве, дорогу зверям, которые не пощадили бы ни папу, ни его дочерей. Делали это не как его слуги, а как равные. Вы, наверное, и сейчас восхищаетесь победами, где грязь облепила людей, напряжение породило матерщину, примитивность жизни – грубость. Я помню, как однажды вспомнил определение деепричастия. Разве не глупо? А разве за три года я не шёл бы вперёд? Врага уничтожит не ненависть к нему (голая ненависть), а мужество. Мужество – это не момент физического напряжения, а… да к чему эти объяснения.

Муся, ты просишь дать совет об устройстве жизни. Жаль, что я не имею возможности регулировать жизнь. Но, где бы ты ни работала, я заберу тебя оттуда (конечно, при твоём желании), обо всех изменениях судьбы буду писать. Я, конечно, за работу в санатории, так как это укрепит твоё здоровье, а оно у тебя неважное.

Милая, ты вербуешь агентов. Просишь писать Ивакина. Боюсь, что он слишком по-солдатски грубо скажет тебе. Но, не глядя, подпишу его текст, потому что он видит во мне человека.

Сегодня же получил твою открытку, перевёл её. Сам процесс расшифровки доставил много удовольствия. Слова любви постепенно появляются, как изображение на проявителе.

Долго беседовали с Андреем26. Милый скептик, он считает, что я достоин только счастья, но объясняет его по-своему: он советует забыть всё, так как в бою это мешает, а после войны найти простую девушку, которая пекла бы мне пироги, родила ребят, готовила кушать, а об умном (по опыту) можно поговорить с Иваном Ивановичем. Эх, инструктора человеческого счастья, где ваши каноны? Где стандарты «пар» и нормы человеческого счастья?

Нет, кроме моей путеводной Звёздочки, у меня не будет никого! Это моя последняя любовь, данная мне судьбой. Только бы не изменилась ты. Этого я побаиваюсь. Слишком много против меня. Время идёт очень медленно, а ближние сумеют или постараются убедить, что это фантазия.

Боже! Насколько проницательны люди! С Ольгой Семёновной я не сказал в общей сложности ста слов, а отец даже не видел меня – и такое заключение.

Но я верю твоим словам.

Разве наша любовь – фантазия?

Нет, твой Ганя спокоен.

P.S. До подтверждения получения писем буду посылать на школу.