Читать книгу Хроники Хамару: жажда свободы - Георгий Газиев - Страница 5

В понедельник Като ждало три пары в академии. Уже с утра продолжалась беспощадная семидневная жара, вдобавок было абсолютно безветренно. Такая погода создавала подавленное состояние у всех жителей мегаполиса, в том числе и у Каткемы, который чувствовал себя даже после выходных высушенным, безвольным овощем. Артед договорился встретиться с Като до начала занятий, и Чешуа уже понял, что от него требовалось. Всю дорогу в академию он по видеосвязи разговаривал с Анной.

– Тебя попросить же еще вчера хотела, но ты не доступен, как обычно. – Озлобленно начала она “запевать старую песню” по не очень качественной связи со множеством посторонних шумов, легко вызывающих мигрень.

– Да сколько раз могу тебе повторять, не было у меня вчера настроения! – сразу начал нервничать Каткема, хотя не хотел ссориться с утра, ведь, как известно, первые часы после пробуждения диктуют тон всего дня.

– Почему не было? Я что ли поспособствовала?!

– Нет… черт, ты то тут причем? – застонал Каткема, скривив злобно лицо.

Ему не нравилось, что, белокурая постоянно отвлекалась на каких-то посторонних во время разговора и как будто не слушала его.

– В смысле??? – завизжала она и поджала гневно пухленькие губки. – Хорошо. Значит, я, как обычно, тебе до лампочки.

Каткема остановился в тени в одном из дворов под деревьями, где из пеньков были вырезаны забавные рожицы с большими улыбающимися ртами и длинными торчащими носами. Они смотрели на Чешуа как будто с издевкой и насмешкой, курсант воспринял это как знак и поймал себя на мысли, что лучше будет ему успокоиться и перевести дух. Необходимо было прекратить конфликт на стадии зародыша, который намеревался быстро вырасти. Он выждал небольшую паузу, отпустил гнев, развеяв его по ветру, и со спокойной душой принялся разговаривать дальше, попытался зарядиться позитивом и хорошим настроением, внимая энергию жизни из всего вокруг. Вроде бы даже получилось.

– Нет, конечно, не смей так думать! Чем же моя “принцесса” вчера занималась?

– Да особо ничем важным. Валялась, убиралась, короче – отдыхала, – блондинка с подобревшими глазками заулыбалась и принялась радостно рассказывать про свои беззаботные мгновения, но связь начала сильно тормозить. Ее слова доходили до него с рублеными паузами.

– Понял, понял. Умница, отдыхать тоже надо уметь, тем более после такой то тяжелой недели. – Порадовался за нее Чешуа с искренним видом.

Хотя его чувства были далеки от таковых, ничего тяжелого в учебной неделе Чешуа не видел. Она ему говорила, что-то в ответ, но из-за плохой связи Като не мог ничего разобрать и уже кричал в телефон, где зависло застывшее в несуразной позе лицо блондинки. Тем временем Каткема уже дошел до входа в академию, где навстречу ему попался Артед с улыбкой до ушей. Чешуа специально не отрывал лицо от телефона и продолжал идти с важным видом, хоть и видел друга боковым зрением.

– Салют интровертам! – Резко подскочил Артед и бурно поприветствовал его, крепко здороваясь двумя руками. Иногда его пробивало на театральное кривляние перед толпой. Като прекрасно замечал подобные моменты, но в этот раз решил не реагировать негативно, а наоборот посмеяться и подарить другу лишний раз позитив.

У Чешуа “самотеком” возникла цель дня – дарить людям хорошее настроение. Ему интересно было проверить, что из этого может получиться.

– Добрый день, мистер пивной бочонок, как вы поживаете? – подметил Като фигуру своего приятеля, с трудом засовывая смартфон в узкий карман брюк. Гаджет не пролезал, поэтому пришлось подергать по сторонам, пару швов разошлось, и образовалась небольшая дырка.

– Эй, между прочим, я пиво бросил пить! Дело за малым, осталось бросить курить. А это мне легко сделать, зависимости ведь нет, – вопил возмущенный Артед, но он перекрикивался двумя парнями у входа, которые спорили, кто кого чаще угощал за неделю сигареткой.

– А что ж ты тогда куришь по пять штук в день, – с ехидной ухмылкой спросил Чешуа. – Ты же уже бросал дней десять назад.

– Да… Мне вообще нормально было, не тянуло совсем, как огурчик себя чувствовал. Просто вчера с сеструхой и матерью поругался… прям тяга появилась на балкон выйти, перекурить, чтобы легче стало. От тяжелых моментов никто не застрахован. – С жалобным видом рассказывал Арти, проходя через турникет и подставляя в сканер свою ладонь.

Охранник сидел в углу входа и сладко спал, накрывшись газеткой. Все равно толку от него никакого.

– Понимаю, понимаю. – Говорил Каткема с той же наигранной интонацией, как и пару минут назад с Анной.

Он снова хотел поддержать старого товарища, однако порицал его слабохарактерность; для Като было вообще непонятным стремление закурить после каждой словесной перепалки. Каткема знал, что его низкорослый друг все свободное время лупится в онлайн-игры, орет на всю квартиру и жрет чипсы, возможно, это и послужило спусковым крючком для его родни, чтобы хорошенько разок проесть все мозги молодому тунеядцу. Чтобы, может, исправляться бы начал. Чешуа не стал напоминать про его дурные привычки, ничего путного не последовало бы, однако у Като часто чесался язык, чтобы сказать Артеду, что бесполезный компьютер пора заменить полезным чтением. Пару раз они уже разговаривали на эту тему, но узналось лишь, что курильщик не любит до ужаса чтение и до сих пор не понимает главной особенности данного занятия.

Като начал подставлять руку к сканеру, но его ладонь раз за разом не считывалась, он чертыхался и уже колотил рукой по аппарату, так как задерживал целую очередь нервно вздыхающих позади, Арти ехидно хихикал, пока Като наконец не прошел и снова быстро успокоился.

– Ты, надеюсь, с ними все-таки помирился?

– Нет, каждый остался при своем, к общему согласию не пришли и к примирению тоже.

– Ты не извинился?

– С чего я должен извиняться? В этой ситуации я был однозначно прав, я же тебе сути так и не рассказал, – вскипел немного Артед, скривив лицо от возмущения так, будто уже часа три подряд не мог опорожниться.

– Да неважно прав ты или не прав. Тут дело касается матери твоей, а значит искать виноватых не нужно, она заслужила, чтобы ты с ней был паинькой. Можешь быть не согласен, но ругаться не имеешь право. Ей будет слишком больно слышать крик от сына, которого она кормила, поила и одевала; так что в следующий раз наберись терпения и свое мнение придержи при себе, будь с мамой ласков и мил, если даже с ней не согласен. А затем поступай, как сам считаешь нужным, и ей и себе нервные клетки сохранишь. – Говорил Каткема уже с полной отдачей, так как с подобным сам сталкивался не раз.

– Ого, ты меня аж застыдил… – После непродолжительной паузы признался и покраснел Арти, – спасибо.

– Не за что. Всегда рад помочь и поддержать советом. – Радовался Каткема, снова вернувшись разумом в шумный коридор.

– Кстати, насчет помощи, у Фролы послезавтра будет день рождения, мы с Анной заказали для нее пятьдесят одну красную розу, хочу подарить ей ровно в полночь. Завтра после учебы, в четыре часа, должны были их забрать на цветочной базе на западном перекрестке, которая в центре. Но, блин, мы с твоей фифой забыли, что договаривались опять же вместе с Фролой забронировать места в ресторане. Поэтому ты нам нужен, помоги, пожалуйста, забери цветочки. – С совершенно серьезным видом просил Артед о помощи, а шуточки резко ушли в сторону. При этом он часто отвлекался, чтобы помахать рукой и поздороваться с самым разным контингентом начальных и старших курсов. Като же шел как привидение, его никто не замечал, потому что он был мало с кем знаком. Только некоторые девочки начинали шушукаться, замечая объект красивой внешности.

Каткема в течение всего разговора не замечал, что из-за раскрытой двери красного шкафчика на него с очевидным любопытством поглядывала очаровательная русая девушка с миленьким, красивым, миниатюрным личиком и с очень добрыми большими глазами. Она зашнуровывала ботинки и аккуратненько вытаскивала голову, чтобы по больше поглядеть на незнакомого высокого молчуна рядом с низким и кряжистым болтуном. Девушка подумала, что Като какой-то рефлексирующий, зажатый, неуверенный в себе скромняга, и принялась дальше заниматься своими делами.

– Да, конечно, без проблем, заберу. – Выпрямлял Чешуа растрепанные, опустившиеся брови наслюнявленными пальцами, увидев себя, проходя мимо заляпанных зеркал.

“Друзья на века” дали друг другу пять и пошли на занятия. Каткема запросто согласился, так как свободного времени у него было навалом, хоть он и пытался всегда занять его чем-нибудь полезным, но основного занятия, кроме учебы не было, поэтому ощущал себя Чешуа, мягко говоря, бесполезно, больше дрейфовал и плыл по течению. Мнимое саморазвитие никаких результатов тоже не давало, а вот тут нарисовалось дельце, где можно проявить себя и сделать что-то поистине стоящее.

В учебной аудитории снова было невыносимо сидеть, кондиционеры с трудом справлялись с жаром палящего солнца, которое стояло еще высоко. Первой шла пара – “История военного искусства”, где рассказывали про ведение войн в древности. Каткеме было интересно, он узнавал много нового, да и преподавательница так увлекалась своим же интересным рассказом, что строчила мелом без остановки, иногда царапав доску с невыносим режущим звуком. Затем шли “Основы автоматизированных моделей”, что для всех было скукой смертной, более того, преподаватель картавил так, что до ушей курсантов долетали четыре слова из десяти.

Като с убитым видом сидел, опершись подбородком на одну руку и натянув щеку до невозможности, мыслями он, как всегда, был где-то далеко, Артед же чтобы занять себя, писал всем подряд в Толлограме. И последней парой была как раз-таки практика того военного искусства, на которой все на том же огромном стадионе, скрывающим под травой тонны пыли, отрабатывали элементы обороны и нападения с щитами. Так как в основном использовались скутумы из прочного, но тонкого стекла, даже самые слабенькие курсанты поднимали их без труда. Работали по пять человек, Като, к его великому сожалению, определили к Лансу и Келлепо. Где-то сорок минут они беспрерывно отрабатывали движения: “закрытый квадрат” (когда щиты образовывали коробку, закрытую со всех сторон), “быстрые перебежки одной шеренгой”, держа щиты на одной стороне (в случае обстрела с фланга), “быстрое наступление” (два человека вставали первыми, закрывшись скутумами, и начинали стремительно набегать на врага, а трое, идущих позади, держали дубинки наготове для быстрого, внезапного нападения). На тренировке курсантам было положено орудовать только полицейскими универсальными дубинами, а уже непосредственно на службе в городе полицейским выдавали смертоносные палицы. Когда все уже порядком подустали, пришла пора адреналину влиться в кровь, старший надсмотрщик Януш решил добавить в занятия немного реализма и объявил, что сейчас начнется “натуральная” практика. Всё, чему научились за данное время курсанты, пятёрки должны были использовать друг на друге. Предстоял первый настоящий спарринг. Помощник Януша – заместитель Мюрг, рябой невысокий брюнет с вечно засаленными волосами, ехидно улыбался, как впрочем, и каждый раз, когда старший надсмотрщик жестко обращался с изнеженными курсантами.

– Так, дармоеды, сейчас ваше сальце мы хорошенько отобьем! – Януш не скрывал удовольствия, говоря это и расстегивая пожелтевшие от пота манжеты своей голубой рубашки. Сегодня он, видимо, где-то забыл свою рабочую одежку, и поэтому был одет по классике, которую без труда был готов замарать, лишь бы показать, как правильно делать те или иные приемы. Сегодня у него, на редкость, было хорошее и болтливое настроение.

Два мужских потока в шеренгах ровненько выпрямились. А в горячем пыльном воздухе повисла тишина.

– Молодцы, молодцы, дармоеды, загляденье, какие послушные стали, не то, что вначале месяца, как стадо неотесанных баранов… Смирно! – Во всеуслышание голосил главный надсмотрщик, задрав гордо подбородок. Мюрг же на секунду отвлекся от процесса, заметив, что измарал свои белые боты в кошачьем дерьме, и всю дальнейшую речь Януша ему пришлось пропустить, вытирая ноги об траву.

Вся шеренга вмиг и в такт повернула голову направо.

– Этот спарринг может показаться для вас довольно-таки жестким и пугающим, но не обольщайтесь, по сравнению с настоящим боем – это лишь детский лепет! – Януш ходил вдоль выстроившихся салаг, скрестив руки за спиной и опустив голову от яркого солнца. Вдруг он резко остановился и посмотрел в лицо одному курсанту. – Был бы это реальный бой, какой-нибудь головорез из порта вас с легкостью зарубил бы как свиней. Так ведь? А, боец?

Януш приблизил лицо к восточному пареньку настолько близко, насколько ему позволяли рамки личного пространства, и начал орать, выплескивая литры слюней. Однако ни один мускул на лице пацана-восточника не дрогнул.

– Так точно, господин старший надсмотрщик! – закричал в ответ курсант, не щадя голосовые связки.

– Не ори на меня, салага, пожалей мои перепонки. – Засмеялся Януш, отходя к другому пареньку. – Как свиней, да?

– Так точно, господин стар… – не успел закончить курсант, как его тут же перебили.

– А меня, курсант, зарезали бы эти уроды по ту сторону стены?

– Никак нет, господин, враг бы сдался незамедлительно из-за вашего внушительного вида, а от ваших боевых навыков и умений он бы пал замертво! – Уже потише, но с энтузиазмом ответил один из активистов, которые всегда были наготове подмазаться к преподавательскому составу.

Его ответ понравился Янушу, и он с удовлетворенным лицом направился дальше, уже не смотря на молодежь. Только разок остановился и показал на одного пальцем со словами: “А как ты считаешь?”.

– Полностью согласен с его словами, сэр! – Подлизался еще один.

Сэр расхаживал дальше, одобрительно кивая головой, сам себе на уме. Все курсанты старались не издавать ни единого лишнего звука, лишь редкое шмыганье Артеда, да сопение другого паренька нарушали гармонию.

– И не жалейте ваших дружков! Их униформа выдержит, а вот у вас даже дополнительная защита, со сверхпрочным щитом-то. На поле боя на вас будут яростно нападать враги, намереваясь снести голову напрочь, так что вы должны быть полностью готовы к такому раскладу, – грозно скомандовал Януш, красуясь седой бородой и желтыми кривыми зубами.

У всех пробежала дрожь по телу, даже несмотря на то, что у них имелся прочный шлем со стеклянным визором, на руках кожаные перчатки с вырезами для всех пальцев, чтобы оружие не выскальзывало, капритоновые черные щитки, вшитые в штаны и в длиннорукавку темно-синего цвета, также были легкие и чертовски прочные. Очень повезло ребятам, что на их веку создали уникальную смесь углепластика и металла, но так как пластины, не являясь одним целым, терлись друг об друга и не давали иногда комфортно находиться даже в базовых положениях. Полицейская броня считалась очень надежной и практичной, но, всё равно, каждый боялся, удар попадет в пространство между пластин.

– Так вы, пятёрка с поганцами, будете стоять с пятеркой Мусалима. Начнете со статичного квадрата, потом поменяете элемент по свистку… Поганцы обороняются первыми! – с удовольствием и злобной ухмылкой заявил Януш.

Каждый раз, когда он щерился, курсанты с отвращением хотели отвернуть голову, но из-за команды “смирно” не могли. Вид кривых, как деревенский забор, зубов и тухлый запах изо рта заставляли внутренние органы сворачиваться в клубок и вылезать из всех щелей наружу. И под конец фразы Мюрг наконец-то до блеска натер свои ботинки.

– Отлично сказали, командир, впрочем, как и всегда.

– А? – Не расслышал старший преподаватель, так как еще был на волне разговоров повышенных тонов.

– Отлично сказали, командир, показали этим неженкам, как ведутся дела на службе. – Продолжал подлизываться Мюрг, не смывая полу-искреннюю улыбку с лица.

– Благодарю за добрые слова, заместитель. – Януш радостно хлопнул рябого низкорослика по плечу, которое чуть не оторвалось.

В этот момент Мусалим и его компания загорелись нехилым интересом. Он невзлюбил Келлепо с Лансом еще давным-давно, а после субботнего избиения ими Власа, так и вовсе жаждал справедливого возмездия за паренька.

Мусалим был корнями с ближнего востока, об этом говорило его имя, смуглый красноватый цвет кожи, будто от вечного загара, черные, как мгла, глаза блестели от линз, и такие же волосы, которые были аккуратно по-спортивному подстрижены. Фигура у него была далеко не самая атлетичная, плечевой пояс далеко не самый широкий, да и рост составлял примерно метр семьдесят пять. Но то, что было подарено ему природой, он развил отлично. Тело было очень жилистым, а организм выносливым. Лицо же постоянно выражало строгий боевой дух.

Януш тоже узнал про тот инцидент, от чего с удовольствием прозвал шайку-лейку Ланса “засранцами”.

– Ну и урод! – рявкнул, скривив лицо, Келлепо и смачно плюнул в сторону, пока Януш отходил кое-что переговорить с выбежавшей на стадион стройной секретаршей. Она подбежала трусцой к старшему надсмотрщику, поправляя все время поднимающуюся наверх облегающую юбку и волосы, собранные в шишечку. Как это обычно происходит, ей срочно понадобилось, чтобы Януш проставил несколько важных подписей в документах. Она уже привыкла делать дела в последнюю секунду, так что оставалась всегда радостной. Остальные люди, обычно же, в подобных ситуациях нервничают и расстраиваются, будто настал их последний день жизни.

– Псина старая! – Добавил Ланc, ехидно облизывая высохшие уголки рта.

– Кел, у тебя жвачка сейчас не при себе? – аккуратно спросил Ланс, чтобы его не услышала “псина старая” и Мюрг, от которого с отвращением отворачивалась торопящаяся секретарша в больших круглых очках.

– Чего? – не услышал его друг с внешностью типичного жителя средне-южных республик, так как Ланс стоял от него через два человека, среди которых был и Като.

Келлепо имел темный окрас кожи, но анатомия лица была как у северян.

– Жовка есть, спрашиваю? – Уже немного повысил тон Ланс, наклоняя голову назад и осматриваясь на всякий случай.

Кел захотел сразу ответить, но тоже сперва убедился, не смотрит ли Мюрг, лишнее замечание им было не нужно. Но в сей раз Кел тоже не услышал, он лишь отрицательно покачал головой в ответ и прищурился.

– Хрен глухой,– огрызнулся Ланс, он уже изрядно бесился, краснея и сжимая зубы. – Жовка, жовка есть?

Блондин кипел и уже чуть ли не орал своим хриплым голосом, тыкая себе пальцем в область рта. И тут Януш дал команду разомкнуть шеренгу и собраться по пятеркам. Ланс наконец-то подошел к своему другу и уже точно дал понять, чего он желал.

– Пожевать, говоришь, хочешь? – усмехнулся Келлепо, лукаво ухмыляясь и сильно жуя мятную резинку.

– Дааа, от меня спиртягой за километр несет, вчера с батей на юбилее у тетки с паленой водкой оба перебрали. Думал все тютелька в тютельку будет, но нет… С утра дикое похмелье, и щас еле отхожу.

Только вот жалостью Кела он не взял, южанин смотрел на него с все той же лукавой и предвзятой ухмылкой, на показ играя жевательной резинкой меж зубов. Он глянул на Ланса с небольшой паузой, а потом просто плюнул белым шариком в сторону.

– Нельзя на уроках физической культуры что-либо жевать. Опасно! – Заявил Кел и ушел в сторону, оставив друга, как ребенка, перед которым потрясли конфеткой.

Они, за время своей дружбы, уже привыкли к подобным взаимных пакостям, так что никаких обид друг на друга не держали. Но Келлепо сейчас поглумился не из–за жадности, он скорее не хотел, чтобы его друг подавился на спарринге.

Пока Януш молча распределял других только одними движениями указательного пальца, подкрепляемыми подхалимскими комментариями Мюрга, Като пытался равномерно распределить страх и волнение внутри себя. У него не получалось. Холод, возникший из ниоткуда внутри Каткемы, затмил собой все другие ощущения, включая мигрень от солнцепека. Все вокруг для него казалось очень медленным, а секунды тянулись издевательски долго. Чешуа повернул голову, огляделся на соперников – обычные, уже привычные ему ребята сейчас казались смертоносными и безжалостными.

И вот прозвучал долгожданный свисток. Ланс, Кел, Каткема, парнишка без одного переднего зуба и еще рыженький худощавый невысокий хлопец, по имени Рифэль, с лицом, беспощадно усыпанным веснушками приготовились. Рифэлю, судя по внешности, предстоял еще очень долгий путь становления настоящим воином. Ребята собрались в крепкий и целостный квадрат без единого слабого места, они за две недели научились составлять скутумы, не оставляя свободных просветов. Рифэль держал щит сверху, а Като и остальные выставили по бокам. Прошло еще пару затяжных мгновений. Каткема сразу смекнул, насколько тесно и жарко сейчас будет: во-первых, в этой закрытой стеклом камере создавался парниковый эффект, во-вторых, избыток углекислого газа благодаря пяти ртам, в третьих, тело поднимало температуру из-за адреналина. Пот лился рекой, условия нечеловеческие, но им их не обещали, ведь они будущие солдаты, расходный материал.

Ребята не заставили себя долго ждать. Первым подбежал Мусалим, от каждого шага которого с земли поднимались невысокие столбы пыли, и с прыжка влупил дубинкой по верхнему щиту, и сразу, приземляясь, ударил ногой по лицевому барьеру. Тут же появились его дружки и начали налетать на хлиплый стеклянный домик со всех сторон, их удары и налеты всем телом были мощными и резкими; они не жалели сил и вкладывались всем весом, устраивая обороняющимся настоящее сотрясение. Парни по другую сторону стекла с тяжестью сдерживали их ожесточенный прессинг, страх пропал, остался только чистый адреналин, делающий тело легким и ватным, а голову свободной от всех мыслей. Като держал щит изо всех сил и при каждом толчке ногой по нему (удары дубинками приходились чаще наверх) сквернословил и немного пятился назад, но потом резко возвращался на позицию. Да и далеко отлетать-то не удавалось, так как сзади в тесноте так же к центру отлетали еще трое. Было очень неудобно и тесно, но каждый, даже те задиры, упорно не сдавались.

Тут с левого края сразу двое ударили дуплетом, и парня без зуба аж сбили с ног, но свои тут же подтолкнули его изнутри на место; подобным образом начались атаки со всех сторон, но “поганцы” продолжали стоять на ногах. Уставшие и изможденные. Каткема время от времени кричал от усилий и ярости, в общем, как и остальные, словно воины, борющиеся за собственные жизни в последней битве. Только вдобавок, парни еще бранились всей нецензурщиной, какую только знали, особенно когда разбивали друг об друга губы и носы. Като то и дело получал ссадины и синяки больше от своих, нежели когда получал по каске от ударов Мусалима. Но боли Чешуа практически не ощущал, она поджидала его позже. Бедняга, Рифель, уже не чувствовал свои забившиеся плечи, держащие бешеную, дергающуюся крышку.

Солнце, ярко освещающее академию, заставляла кожу курсантов блестеть и искриться, обнажая все кровоподтеки и посинения. Оно беспощадно слепило ребят, заставляя жмуриться и смотреть на мир сквозь узкую щелочку, к чему, кстати, они давно привыкли. Каткема уже не мог выносить пепелящую всей своей тепловой энергией звезду, это яркое желтое отражение от земли и от соратников, молча мечтал об освежающем дожде и об огромных черных тучах на весь горизонт. Помимо вышеперечисленного курсанты еще не обращали внимания на поднимающуюся пыль, следовавшую всюду за ними и подсвечиваемую золотистым цветом.

– Да сколько же в них дури. Когда уже устанут?! – С режущей сухостью во рту от сильного обезвоживания рявкнул Като с паникующим, бегающим взглядом. Он дышал, как лошадь после пахоты. Его глаза словно в замедленной съемке наблюдали, как оппоненты собираются с силами и вот-вот вновь примутся нападать, остальные курсанты и преподаватели перестали существовать на время.

Нападающие, конечно, тоже выдохлись, но ненависть к Лансу и Келлепо, видимо, была сильнее усталости. Каждый удар по ним, доставлял команде Мусалима массу удовольствия. Они сменили тактику и теперь ещё яростней и более слаженно решили долбить только крышку многострадающей коробочки, замахиваясь исключительно с двух рук. Звук ударов полицейской дубинки о стекло был оглушающе громким и устрашающим, Рифэль то и дело прогибался каждый раз и, казалось, что сейчас упадёт. Он еле стоял на ногах.

– Держись! – что есть мочи кричал ему Каткема, чье лицо было переполнено ужасом, а в носу собиралось колющее давление.

– Если упадешь, сука, все ноги переломаю! – Заорал трясущейся Кел, разбрызгивая слюни по всему стеклянному щиту.

Рыжеволосый сдерживался из последних сил, и тут свисток. Прошло всего лишь три минуты.

– Теперь квадрат пытается передвигаться. Вперед! – Сказал главный надсмотрщик, ехидно улыбаясь, и снова свистнул. Януш с наслаждением смотрел на такого рода тренировку, так как он обожал насилие, обожал противоборство. Смотря на свору неподготовленных пока еще курсантов, Януш то и дело плевался в стороны, отворачивал разочарованно голову и закрывал лицо своей огромной ладонью с длинными, не стрижеными ногтями и крестообразным шрамом еще со службы. Уборщики, чистящие стадион, то и дело останавливались и уставлялись на курсантов с прекрасным чувством, что им не приходится мучаться под невыносимой жарой и гнетом седого грубияна.

Тем временем Като проникся сочувствием к бедолаге и решил пожертвовать своими силами, поменявшись с Рифэлем местами, в противном же случае крышу бы им точно проломили.

– Молодчик, сдвинул дохляка! Ну что, погнали! – Приказал Ланс, машинально накидывая на себя мундир капитана их маленького коллектива.

Они шли и видели, что их атакующие уже не могли держать оружие в руках, поскольку не могли отдышаться.

– Эй, вы! Быстро налетели на “поганцев”! – Закричал Януш, махнув на них своей ручищей и злобно выкатив нижнюю челюсть.

И пятерка Мусалима через силу начали лупить по теперь уже подвижной цели. Их удары стали слабее и реже, но и у команды Като, а точнее Ланса, дела шли так себе. Их руки и ноги закислились, кое-как выдерживая нагрузку, Каткема сразу же понял, насколько тяжело было Рифэлю, слабые плечи отнимались на раз. Однако этот “локомотив” продолжал свой “путь праведника”, не останавливаясь, пока ударяющие не смекнули и не начали бить по открывающимся ногам. Друг Мусы, так кратко называли Мусалима, со всей силы сразу же зарядил по ноге Ланса.

– Ах ты тварь!!! – Заорал “капитан” квадрата и со всей силы оттолкнул противника щитом, да так, что атакующий сразу повалился наземь. Этот ответный удар заметил преподаватель.

– Вот это правильно! Вот это по-нашему! Внимание всем! Теперь обороняющиеся могут производить контратаки, но чтобы квадраты обязательно продолжали движение и сохраняли свою целостность! – Объявил Януш рубленой речью, не изменяя своей суровости. Он то и дело косился на дворника за спринтерской дорожкой, который принялся закуривать сигаретку.

И настоящая игра понеслась: Ланс тут же, ударил с размаху Мусу по шлему, получилось неожиданно, и поэтому так эффективно. Последний на секунду потерял ориентацию в пространстве и попятился назад, пытаясь поправить шлем. Настало время и Рифэлю отомстить за свои страдания, амплитудным и размашистым ударом снизу он как-будто бы хотел разрубить врага надвое, но удалось только разбить губу чернокожему атакующему. Като в этот момент очень сильно пожалел, что не мог побадаться с противниками, ведь иначе своей команде прилетело бы по голове. Беззубик тоже нанес размашистый удар сверху, но противник успел поставить блок дубинкой. Тут беззубик не растерялся и решил использовать их же прием, то есть заехал южанину по животу с колена, попав прямо между щитков. По итогу, враг остался повержен, сложившись пополам. Келлепо тоже не терял шанса безнаказанно подраться и колющим ударом заехал Мусе в область паха. Несмотря на то, что там была защитная ракушка, невезучий паренек с внешностью типичного жителя средне-восточных республик загнулся от боли, матерясь и угрожая, что сейчас всех тут размажет. Только он поднялся и собрался налететь всем телом на Кела, раздался свисток. Януш остановил “сражение” после того, как наставлял словесных тумаков дворнику за то, что тот позволил себе отравлять воздух сигаретным дымом вблизи курсантов и что подавал дурной пример. Преподаватель не мог допустить дурного примера для юнцов, хотя бы даже в его присутствии.

– Ну что, наигрались, ребятишки? На сегодня хватит. – Захихикал главный ответственный по физическому воспитанию, с довольным видом скрестив руки и оттянув туловище назад. Насмотрелся на насилие он сегодня вдоволь.

На этом моменте лицо Мусы выражало неистовую злобу, но против приказа пойти никак не мог, дисциплина сделала свое дело. Мусалим бросил на землю палку, снял шлем, оголив мокрые угольные волосы с влажным лицом, и откинул нагло туловище назад; злость прошла, он смотрел на Кела исподлобья, сильно прищурившись из-за высохших линз, и ртом быстро выдыхал воздух, отпуская порциями гнев. В сознании ему сейчас оставалось лишь представлять, как он поквитался бы с ним. Но в целом, в повседневной жизни такой ярости от него никто обычно не встречал.

У Като, как и у остальных, тоже было прекрасное ощущение легкости в конце боя, ходить и даже дышать получалось намного приятнее. Он был безмерно рад, что смог выстоять и сдержать напор оппонентов, это поднимало самооценку и уверенность в себе, улыбка от облегчения не спадала с лица.

Тут их всех снова собрали на построение, на конечный пересчёт. Като стоял рядом с Лансом и Келлепо и слышал их разговор.

– Этому черту похоже мало, что мы в камере все выходные просидели. Ублюдок, пусть идёт нахрен! – яростно голосил Келлепо, стараясь не превращать шепот в очередную истерику. Он приподнял визер и протер потное лицо, неаккуратно размазав грязь по лбу вдоль складок.

– Была бы возможность, избил бы его, как того додика, – продолжал рассерженно он, взглянув на грязные пальцы и поняв, что теперь выглядит как свинья.

– Ладно, успокойся, сегодня пойдем в клуб, там нас уже небось заждались, надо доделать начатое. – Ехидно сказал Ланс, взор которого был направлен далеко в небо, а фантазии взяли верх над реальностью

– Ухх, да. Мою уж совсем чуть-чуть осталось уболтать… – пояснил хвастливо Келе, однако до Ланса ему было далеко, так как этот потомок коренных северян менял себе девушек как перчатки.

– Да я свою прямо там, в туалетной кабинке отодру. Вообще плевать. Я сейчас злой.

Януш совсем не обращал на них внимания, так как с ассистентом гневно и придирчиво докапывались до курсанта, который предоставлял мед-справку по болезни из-за пропуска занятий. Преподаватели класть хотели на его причины отсутствия, для них никто не имел права пропускать пару, иначе вводились штрафные санкции в виде отработки занятия.

– А мы им, похоже, настолько понравились, что хотят уже общаться и за порогами клуба. – С усмешкой добавил Кел, легонько ударив Ланса по плечу и показав непристойные движения бедрами.

Стиль поведения Кела походил на спокойный, расслабленный, властный и созидательный, его манера речи была неторопливой. А Ланс же говорил быстро и невнятно, будто маленький гоблин, который хотел кому-то напакостить.

– Ага, им с моим “другом” общения хватит. Потом пусть идут на все четыре стороны. – Подтвердил белоголовый и смачно сморкнулся в сторону кроваво-зеленой слизью. Все-таки пару раз ему зарядили по лицу во время обороны. Из-за высмаркивания у Ланса лопнули капилляры, от чего вокруг глаз нарисовались красненькие точечки.

Непристойный разговор продолжился, в ходе которого они в голос хохотали над теми девушками. С каждой оброненной фразой Каткема ненавидел их все больше и больше. Его переполняло презрением, и было все сложнее скрывать свой неодобрительный взгляд в их сторону, потребовалось много усилий чтобы смотреть строго вперед, на трибуны, где шастали уборщики в оранжевой униформе. Поведение Ланса с Келом – это была обычная практика среди молодых парней, но не для него. Като считал дикостью, так спаивать девушек до потери сознания, воспользоваться ими и исчезнуть навсегда, как какие-то кочующие дикари. Пока Чешуа стоял рядом с ними, он ощущал, что его тело будто пронизывает их чудовищная аура, отравляющая душу. Их поступки полностью расходились с его “кодексом чести”. “Ланс, Ми-фенг и Келлепо… ощутить бы им это на собственной шкуре! Они же небось за людей никого кроме себя не считают!”, – корча лицо, думал Чешуа. После прошлого драматичного опыта Като не мог себе позволить ничего большего, чем поцелуй, да ещё только в тех случаях, когда у него было хотя бы немного симпатии к партнеру. Он считал такой путь мужчины правильным, что это и должно отличать человека от животного. Верностью и сохранением чести Каткема хотел заслужить настоящую любовь, так как он яро верил, что если человек будет постоянно бросаться из одной постели в другую, то это может продолжаться всю жизнь, пока в старости ему некому будет подать стакан воды.

Погрузившись с концами в свои мысли, Като, словно в беспамятстве, переоделся, помылся, бесцеремонно попрощался с товарищами и потопал домой. Он настолько был в отрыве от реальности, что даже забыл подождать в коридоре белокурую. В его голове шло противоречие между устоявшимся мировоззрением насчет любви двух людей и их нынешних отношений с Анной. Но, в конце концов, Като успокаивал себя тем, что он не делает с ней ничего серьезного и необратимого, лишь легкий флирт, лишь поцелуйчики и обнимания, никакого установления крепкой связи и дальнейшего ее обрыва.

Даже по дороге домой и за столом с родителями он не мог прийти в себя, перестал обращать внимание на такие внешние раздражители, как жара, треп предков и запах перегоревших на сковороде макарон. Особое миротворческое, но ранимое настроение с утра, появляющееся пару раз в месяц, вынуждало Каткему в этот день воспринимать каждый неприятный случай близко к сердцу. Чудовищно близко. Что было странно, поскольку раньше с ним никогда подобного не случалось. Весь вечер он ни с кем не говорил, кроме как с самим собой, не писал друзьям и Анне. Родители поинтересовались, всё ли у него в порядке, но в ответ лишь услышали, что просто с утра якобы уже нет настроения от недосыпа, и что голова раскалывалась. Золотые рыбки, плавающие в аквариуме в его комнате, наблюдали из-за пожелтевшего целого стекла за предками Чешуа-младшего, а вид паренька по диагонали перекрывала единая трещина. Каткема пытался скрыть свои настоящие эмоции, чтобы избежать лишних воспитательных и психологических моментов. Позже ему позвонила Анна, сначала он не хотел отвечать, но затем все мысли, терзавшие голову весь вечер, натолкнули его сделать ей что-то приятное. Она была неплохой девчонкой и явно заслуживала пару ласковых слов, но разговора так и не вышло. У неё снова были какие-то посторонние шумы, похожие на звуки громкой клубной музыки, и частые помехи. Каткема не мог ничего расслышать, разгневался и выключил телефон с той же оставшейся горечью на душе, уткнувшись головой об свою твердую подушку. Через полчаса мучительных образов и картинок он заснул крепким сном.