Читать книгу Хроники Хамару: жажда свободы - Георгий Газиев - Страница 7

Было около семи часов утра. К главному входу академии (она представляла собой П-образное трехэтажное здание с внутренним двором) из-за густой пелены дождя, в какой охранники, стоящие у ворот в дождевиках, ни черта не могли разглядеть, должно было подъехать одно очень важное лицо. Ветер за ночь стих, так что капли дождя ускоренно врезались вертикально вниз, накипь туч стала светлей. Она теперь была более серых, печальных оттенков, но уже несколько часов к ряду не собиралась исчезать. Сливные трубы с крыш направляли воду мощным непрерывным потоком, порой думалось, что цилиндрическая конструкция не выдержит, и весь поток разорвет ее на части. Стояли охранники уже около получаса, обувь промокла до нитки, ноги замерзали, что изрядно трепало им нервишки. Более того, ливень громко бился об металлическую крышу, звенящую в ушах.

– Нахрена нас так рано выперли? Сейчас, из-за этой шишки с тобой неделю с постели встать не сможем. – Отвратительно сплюнув, сказал усатый охранник. Его взлохмаченные густые усы в форме подковы тоже промокли насквозь, ледяные капли падали с концов под воротник, щекотливо растекаясь по телу, от чего мужичек моментами вздрагивал.

– И не говори. А что поделать! Такие люди не опаздывают, они задерживаются! – Язвительно ответил второй, шлепая резиновыми сапогами в луже, – у них больше прав, а нам стой, карауль нужный момент. Еп твою дивизию!

Вдруг двое непосед едва заметили, как по узкой дороге из-за угла вдоль двух рядов зеленых елей ехал целый кортеж черных крупногабаритных автомобилей. Да не простых, а броневиков службы “СБТ” совместно с бронированными черными внедорожниками, у которых дворники еле справлялись с неусмиримым потоком воды. Вдали начали громыхать раскаты грома. Тут же открылись главные решетчатые ворота, они были старинные, грандиозно сваренные, с большим количеством узоров. В академии их считали неотъемлемым атрибутом, так что менять на современные электронные рука не поднималась. Отворяли до сих пор только вручную и каждый месяц подкрашивали черной краской. Охранники стояли смирно, отдавая честь и смотря на движущуюся колонну. Сначала их взгляды были направлены ровно прямо, но позже искушение покоситься в сторону взяло вверх. Всего машин было восемь. Из центрального высокого броневика вышли семь бойцов спецотряда “СБТ”, под названием “Коготь”. Затем резким прыжком вылез представительный мужчина, лет двадцати семи на первый взгляд. Он был очень высокого роста и широкого стана, от такого телосложения веяло мощью и силой. Волосы были у него прямые и угольно черные, зачесаны назад, открывая широкий и высокий лоб. Длиной висящие, как сосульки, локоны висели по его не длинную, но очень мускулистую шею. С левой части головы виднелся уродливый и глубокий шрам, ползущий плотной змеей от макушки головы до середины лба, не доходя до таких же черных, как и волосы, тонких бровей, изломившихся вниз у висков. Нос был коротковатый, но широкий. Изначально дыхательный аппарат может и был ровным, но сейчас напоминал крутые горки, идущие из стороны в сторону с резкими поворотами. На мужчине был китель из холста желтовато-бежевого цвета, с вышитыми двумя карманами на груди по обе стороны от ряда больших круглых пуговиц с изображением двенадцати конечной звезды – герба “СБТ”. Погон на плечах не было. На поясе его охватывал большой, толстый ремень из черной эластичной кожи, из-под длинных рукавов кителя, соответствующих очень продолговатым и мощным рукам, виднелись черные кожаные перчатки без единой потертости и с отполированным блеском. На ногах были галифе такого же цвета, как и верхняя одежда, на ступнях красовались длинные кожаные сапоги, такого же ярко-блестящего от лака черного цвета, и доходящие почти до самых колен. Выглядел весь наряд идеально чистым, качественным и ярким, чего нельзя сказать о физиономии господина. Его глаза были яркими и в то же время бледно-голубыми, пугающие волчьи очи казались совершенно невозмутимыми, с долей важной гадливости. Лицо человека выглядело строго и сурово, без намека на хоть какое-то проявление радости или веселья. Когда-то внутри него кипела неистовая злоба, но сейчас это адское пламя усмирили и заковали большими, могучими цепями. Злоба перешла в умеренное хладнокровие, от которого точно также можно было, по ошибке, разглядеть ненависть ко всему сущему.

Хоть на внутренний двор и выходило большинство окон академии, в них никого было не видать. Охранники проглотили языки и дрожали от напряжения, больше чем от холода.

– Точно фельдштрих, даже погон нет. – Шепнул закрывающий ворота усатый мужичек, когда увидел, что мужчина и его сопровождающие двинулись в здание.

– Кстати, он сам же их отменил. Теперь фельдштрих без лычек, а генералы с ними. Ни черта не пойму, зачем от такой красотищи отказываться, а статуса ток скок и авторитета, ух! Мама дорогая. – Нафантазировал второй, не замечая, как ему по капюшону барабанят капли с крыши.

Сопровождающие солдаты в броне шли, не опасаясь ливня, но господин, стоящий в центре, словно непоколебимая скала, шел будто в ясный солнечный день, хотя волосы и китель обмокли мгновенно. Вся группа зашла в холл через главный вход, у которого, их радостно улыбаясь, встречала директриса академии. Красивая темнокожая стройная женщина в стильных очках, лет тридцати пяти, в строгом сером классическом костюме с золотистыми полосами и с убранными в хвост кудрявыми волосами. Ее звали Элизабет. Стояли также, не считая пятнадцать человек персонала, Януш и его заместитель Мюрг. Выпрямившись как струнки, работники образовательного учреждения сделали поклон.

– Здравствуйте, господин Крамер, добро пожаловать в академию центрального округа полиса-Толлосус. – Максимально собравшись, поприветствовала директриса, обращаясь к тому мужчине. Как у стюардессы, ее лицо через широкий показ своих ровных белых зубов приветствовало гостя.

Фельдштрих не проявил пестрого упоения, что создало пассивный дискомфорт. Стоящие, как вкопанные, бойцы усиливали это ощущение.

– Утро доброе. Пройдемте в какое-нибудь тихое место. Этот разговор курсантам будет слышать неприятно. – Ответил тот хриплым брутальным басом, держа руки за спиной и осматриваясь по сторонам. Он говорил медленно и членораздельно, будто показывая, кто здесь главный. Но через мгновенье холодный взгляд стал чуть мягче.

Всем работникам показалось, что фельдштрих сильно торопился и заехал ненадолго. Вдруг из столовой донесся шум разбивающихся тарелок.

– Занятие начинаются только через пятьдесят минут, курсантов еще нет в здании. Но все равно, прошу пройти в мой кабинет. – Незамедлительно после дребезга, покладисто ответила Элизабет, сопроводив свои слова кроткой, растерянной улыбкой, и указала рукой в нужную сторону. После предупреждения фельдштриха ее сердце стало биться тише.

Они шли медленно по полу-темному коридору, осматривая и показывая Крамеру что, да как в академии, всё ли соответствует государственным стандартам, конечно, о ремонтируемых кабинетах и об устаревшей мебели они умолчали. Он отвечал просто и однобоко с абсолютным, назло Янушу, равнодушием в голосе, что также смущало лезущую из кожи вон Элизабет. Было видно, как директриса, старается не наговорить лишнего и не показать свое уже паническое переживание, но она держалась достойно, речитатив и интонация не хромали. Крамер даже про себя похвалил её. Мюрг тоже нервничал, оттого и обильно потел, не знал, куда деть порой руки, рефлекторно искал карманы, которые были то выше то ниже. Только Януш шёл уверенно и спокойно, словно рядом с ним шагало не какое-то высокопоставленное лицо, а его приятель. Позади шла колонна по двое из бойцов “Когтя”, своим четким маршем они пару раз даже перебивали с мыслей директрису. Уборщицы в возрасте, стоящие меж шкафчиков то и дело пугались такой грозной череде бронированных существ. Мрачный марш сопровождался шумом дождя снаружи. Крамер опустил лицо и долго шел, сопровождая взглядом длинную тонкую линию давно высохшего масляного лака на полу. Фельдштрих шел по ней с самого начала, стараясь не оступиться, Элизабет увидела это и проклинала себя тысячекратно, ведь надеялась, что бледный след не заметят. Лак пролили несколько лет назад, и он ни в какую не оттирался, однако Крамер не сказал ни слова, лишь взглядом сопровождал линию, пока в конце концов она не кончилась большой кляксой, напоминавшей крест, через который фельдштрих не переступил.

Весь вчерашний день персонал академии отмывал от полувековых пятен полы коридора и ремонтировал все шкафчики, стоящие параллельно ему. Замазывали стены, убирали мусор, меняли лампы, чистили окна, правда, все это наспех, при внимательном глазе все раскрылось бы в мгновенье. Но как часто бывает, облагораживание прошло зря, мужчина со шрамом порой даже не смотрел по сторонам, больше был у себя на уме, не давал мыслительному процессу в голове отвлекаться на всякие мелочи.

Когда они зашли в кабинет директрисы, который был заставлен и обвешан всевозможными золотистыми грамотами, трофеями, медалями и кубками, Крамеру предложили сесть на кресло гостя перед массивным дубовым столом, но тот отказался и подошёл к окну. Весь просторный кабинет был выдержан в золотистых и бурых цветах, начиная от натяжного потолка и заканчивая ковром. Гость смотрел на залитую водой улицу, держа руки за спиной. Его стан был идеально ровным, и проблем с осанкой господин явно не испытывал. Элизабет с недоумением села на свое высокое кресло, свободные же места никто не посмел занять из ещё двух присутствующих. Личная охрана, по приказу фельдштриха, и персонал остались в коридоре, спецназовцы сохраняли выдающееся молчание, остальные же не осмелились нарушить безмолвие. Януш и Мюрг стояли прямо как штыки у стены возле двери, сливаясь с мебелью. Шикарная люстра освещала желтыми пучками кабинет, не оставляя темных углов, все чувствовали себя в безопасности и тепле, особенно когда видели, что творится снаружи. Молчание решил прервать сам Крамер.

– Я пришёл сюда не от безделья, у меня, итак, наверху дел по горло. Так что перейдём сразу к делу, мне нужны ваши курсанты в городе. – Твердо, без капли эмоциональности, проронил жуткий главнокомандующий, пытаясь поймать момент удара молнии, но она, как назло, началась где-то в стороне.

– Ах, старшекурсники, мы должны были их отправить патрулировать уже на следующей неделе. – Сморщившись, протараторила Элизабет, не понимая, зачем ему ради такого мелкого распоряжения было приезжать. Сердце невольно забилось чаще.

– Все ваши курсанты, директриса. – Сказал Крамер, в конце чуть затихнув, и полу боком оглянулся на нее. Картина снаружи слишком быстро наскучила.

Директриса была поражена этими словами, её лицо выражало ужас, мозг от шока плохо переваривал информацию. Януш проницательно следил за женщиной, а Мюрг делал вид, что он невероятно поражен люстрой. Им было и тяжело и интересно слышать намечающийся разговор.

– Но…

– Я понимаю ваши чувства, Элизабет. – Невозмутимо остановил её сразу же Крамер, повернувшись к южанке полностью своим строгим хладнокровным лицом со страшными серо-голубыми глазами и бледной кожей, будто явился из мира мертвых.

Януш с недоумением смотрел на своего оробевшего начальника, Мюрг же следил за паучком, ползающем с хаотичными замираниями на лампе.

– Однако это еще не все. Первый курс будет патрулировать район “Нокохама”, остальных отправляем на границу. – В очередной раз кратко утвердил фельдштрих, лицо которого оставалось неподвижным, а глаза говорили, что это необходимая мера.

– Ттак тамм жже…

Элизабет не смогла продолжить дальше, рука, лежащая на столе начала дрожать; ей поплохело, в горле встал ком, она быстро достала бутылку воды и залпом начала пить. Крамер при виде такой жалобной картины не смог больше оставаться в своей роли, он подошел к столу и забавно развалился на кресле, оказавшись ниже директрисы. Преподаватели позади скрывали изумление от такой эксцентричной выходки.

– Роль строгого фельдштриха быстро утомляет, но согласитесь, выглядел я внушительно, нужно же мне хоть как-то развлекаться на такой серьезной работе. – Захохотал скромно Крамер, – вы хотели сказать, почему я отправляю детей на район, граничащий с портом?

Крамер здорово изменил интонацию и уже выглядел как очень доброжелательный мужчина. Остальные в кабинете скривили лица до невозможности, никто не мог ожидать, что фельдштрих сможет настолько неформально себя вести.

Элизабет молча закивала, рот директрисы от шока оставался красиво приоткрытом, под ярким светом великолепно прорисовывались ее морщинки и даже проявлялись редкие седые волоски. Издержки профессии. До должности директрисы она была очень робкой девушкой с низкой самооценкой, не могла ни единым словом возразить, когда жизнь вынуждала. Никто не мог подумать, что трудолюбивый учитель, который звезд с неба не хватал, по стечению обстоятельств попадет на место директрисы главной полицейской академии города. Предыдущий распорядитель ушел на пенсию и неожиданно назначил Элизабет на свое место, поэтому ей пришлось быстро становиться лидером. Некоторые, конечно, считают, что лидерами рождаются, но Элизабет – яркий пример того, как найдя в себе силы и уверенность, каждый может перевоплотиться в успешного руководителя. Она наработала инициативные качества, решительность, смелость и управленческие способности, разве что забота об общем благе была присуща ей всегда. И при нынешнем директоре академия процветала, обогащалась, держа планку авторитета на самом верхнем уровне.

– Во-первых, город с каждым днем расширяется всё больше и больше, три новых района образовались только вчера, и туда уже пришлось отправить части, однако кадров недостаточно. У нас катастрофически не хватает обычных полицейских, и притом новообразованные районы не менее опасны чем “Нокохама”, они могут быть подвержены нападениям от дикарей и разбойников из леса. Они с мелюзгой церемониться не будут, поэтому опытных спецназовцев, как я уже сказал, всегда посылали туда. Но, как вам, скорее всего, известно, к таким пограничным районам прикрепляются еще отряды полицейских для обеспечения охраны улиц, пограничники же не будут этим заниматься, верно? Вдобавок, получается, курсанты второго, третьего и четвертого курсов достаточно обучены для обеспечения помощи спецназу в крайних случаях. Во-вторых, граница порта ежедневно контролируется пограничниками, через них невозможно проскользнуть, первокурсникам ничего не угрожает. И в-третьих, хочу отметить факт того, что государство не просто так собрало весь этот выпускающийся год и поместило в академию. Нам нужно больше бойцов и, что самое важное, профессионалов. И таковыми они станут намного быстрее ближе к полевым условиям и при ощущении опасности. Хоть на прошлой неделе и была атака из-за стены, тот акт агрессии не отменяет факта, что, в целом, там всегда ситуация под контролем “СБТ”. – Рассусоливал тип с внешностью крупного вампира, с умягченный тоном и со страдальческим лицом наблюдая, как водостоки беспощадно заливает мутная вода. Крамер совсем раскрепостился и положил ногу на ногу.

Еле сжав трясущиеся зубы и вытирая платком мгновенно намокший лоб, Элизабет разглядывала воду в бутылке.

– Но всё же, мне кажется, что можно как-то переформировать части в городе и избежать лишнего риска для моих ребят. – С дрожащим голосом продолжала директриса, Мюрг потупил голову в сочувствии к своему начальнику, Януш же смотрел на нее с ядовитым презрением.

– Мне, честное слово, крайне неприятно заставлять вас так сильно переживать и нервничать, но планы уже были обсуждены и согласованы давно, хочу заметить, не дураками. – Вежливо пояснил Крамер, жестикулируя своей массивной дланью, в надежде успокоить хрупкую особу. От его прежней прострации и след простыл.

– А ребята у границ? Там-то опасность очевидна! Всегда же раньше, даже последний курс, патрулировали самые благополучные районы! – В меру дозволенного воскликнула дамочка, отклеив высохшую верхнюю губу, которая была намного толще нижней. Ее кудри размашисто и волнительно тряслись при энергичных заявлениях. Бюст головы золотого льва, стоящий у нее на столе среди множества другой канцелярии, дрогнул от приставания директрисы, ослепив на секунду присутствующих мужчин ярким отблеском. Король зверей делал подобным образом при каждом ее действии.

– Ерунда, там же люди живут все-таки, нападения крайне редки… Даже если так, старшекурсникам будет по плечу подносить амуницию спецназу. Но как по мне, не стоит переживать за маленький процент опасности. Вы же знаете закон чисел? – Все объяснялся фельдштрих, показывая высокий уровень сдержанности и вежливости, хотя он и вовсе был не обязан ничего пояснять. Ему приходилось с крайним трудом сообщать такие новости, но груз с души должен был упасть.

– Господин Крамер, что же насчет опытных полицейских? С большим стажем работы? Они же могут подменить! – Уже начинала истерить южанка.

– В Толлосусе не хватает бойцов… нам нужны новые солдаты, и как можно быстрее… – прорычал фельдштрих, царапая ногтями подлокотники кресла. – Я вам уже объяснил причину и уговаривать не собираюсь. Это приказ! – Закончил, немного повысив тон, Крамер с нотой нарастающей злобы в голосе, которая, на первый взгляд, была не характерной для его сухой, четкой и немногословной речи.

Персонал в коридоре услышал слабый выкрик, но реакции не показал. Рядом стоящие солдаты были слишком уж устрашающими.

– Я вас поняла, будет исполнено, – опустив глаза, но одумавшись, затем тут же их подняв и поправляя очки, грустно ответила директриса.

– Отлично, теперь распоряжения будут следующими: сведем к минимуму

все общеобразовательные и мало применяемые на практике предметы, увеличим количество практических занятий по физическому воспитанию. Мне поскорее нужны именно бойцы, а не книжные слюнтяи. И устройте сейчас какое-нибудь испытание сразу, как придут. Хочу посмотреть, на что они способны, – договорил уже с прежней ласковой интонацией Крамер, повелительно покосившись на двух притулившихся мужчин.

– Будет исполнено. – Совсем поникшая, произнесла неохотные слова Элизабет.

– Януш, пройдемте со мной на смотровую, поговорим с вами с глазу на глаз. – Строго приказал фельдштрих, направляясь к выходу.

Старший надсмотрщик перед уходом поклонился в сторону директрисы с чувством полного удовлетворения.

Они вышли, и Элизабет осталась одна в своём кабинете, осталась наедине с самим собой, сразу начав наносить изменения в расписание занятий. Директриса почуяла, что Януш, жалкий ублюдок, скрыто глумился над нею. “Прям под таким ливнем заставляет горбатиться ребят. Тиран!”, – гневно думала она. Для нее было шоком, что сейчас только что произошло. Ни разу в своей жизни ещё Элизабет не разговаривала с человеком, чья речь не могла оспариваться, с человеком, который настолько возвел себя к звёздам, что не допускает никаких возражений в его сторону и не потерпит ослушания. “Из королевской семьи что ли приперся, урод”, – злостно шептала Элизабет, доставая из полки открытую, полную наполовину бутылку виски. Гневалась на погоду, гневалась на скрипучее кресло, гневалась на яркий свет. День был испорчен. Из глаз стали вытекать соленые слезинки. Она мрачно взялась рукой за лоб. Ей сделали слишком больно. Волнение и тревога бились штормом об ее черепную коробку, вызывая головную боль. Такого испытания на стойкость духа Элизабет точно не заслуживала.

Януш и Крамер стояли в смотровой, которая представляла собой стеклянную выступающую из здания веранду, напоминающую теплицу. Мюрг быстро побежал к курсантам, уже успевших скопиться в холле, чтобы предупредить о непредвиденной проверке сверху и о том, что они должны переодеться и тут же выйти на стадион, отработать ситуацию “бунт”.

Уборщица только что помыла полы, и заместитель тут же не нарочно оставил линию черных грязевых следов. Пожилая женщина выругалась и подбежала снова отмывать, боясь, что важные гости увидят.

– Чего??? В такой ливень??? Так по расписанию же нет практики сегодня! – Раздавались повсюду возмущенные голоса курсантов.

Они голосили на весь коридор возмущенными фразами, нервно вздыхали, жаловались, что сейчас только утро. Персонал и Мюрг шугали их, но толпа была неукротима, гневно тыкала пальцем на расписание, висящие часы и ливень снаружи. “Восстание” продолжалось до тех пор, пока курсанты не увидели выходящих из-за угла вооруженных бойцов отряда “Коготь”, беспощадно топтавших блестящий от чистоты пол. Отчего у уборщицы аж глаза на лоб полезли.

В этом подразделении были самые опытные и проверенные солдаты спецназа “СБТ”. Только им и “белым плащам” доверили охранять государственную верхушку. Все бойцы были практически выше метра восьмидесяти и такие же могучие по комплекции, как Крамер, их объект охраны номер один. За него они с радостью и непоколебимостью отдадут свою жизнь, даже готовы пойти на убийство своих родных ради него. Такой случай уже был как-то раз: два брата пытались попасть в элитный спецотряд, но прошёл только один, второй не мог смириться с неудачей, и это быстро переросло в ненависть, через месяц обделенный решил устроить покушение на фельдштриха, за что в процессе и получил стрелой в лоб от своего родного брата.

Всё тело бойцов “когтя” было покрыто броней из того же капритона, но открытых мест, как у стандартного полицейского костюма не было. Дороговизна костюмов повышалась прямо пропорционально карьерной лестнице солдат, потому что применялись специальные технологии для более комфортного и безопасного создания слоя защиты, которая становилась легче и прочнее. Броня “Когтя” была отлита, на первый взгляд, как будто бы цельно. Они даже походили на роботов, даже лица были полностью скрыты. На голове находился шлем, напоминающий длинную, по шею каску, а спереди располагался высокотехнологичный респиратор, между каской и дыхательным устройством располагался высокотехнологичный темный визор, обладающий очень многими функциями, незаменимыми в бою. На месте глаз горели устрашающие красные точки, словно выжигающие душу. Когтисты были оснащены выдвижными зубцами с обратной стороны предплечья и на ногах ниже колен. Также присутствовали гибкие наплечники, которые могли раскрываться, давая срабатывать механизму реактивного ранца. Цвет идеально отполированной вороненной брони был темно синеватых оттенков, и из-за этого бойцы казались курсантам мрачными посланцами смерти. В руках у всех были приспособления, напоминающие высокотехнологичные арбалеты, внутри которых находился весь набор опасных примочек. Когда арбалет собирался воедино, то их оружие напоминало древний бластер, о котором писалось в старинных книгах и исторических учебниках. Подобное приспособление могло делать абсолютно все в бою, трансформироваться от гарпуна до огнемета. И такое военное удовольствие, разумеется, было не из дешевых. Лучшие инженеры “СБТ” трудились день и ночь в своей башне, чтобы создать подобное чудо военной техники.

Болезненного Каткему с бледной кожей после вчерашнего дня тоже поразили эти ребята с двумя угрожающими точками. Курсанты, испугавшись живых роботов, тут же замолкли и пошли переодеваться, готовиться выходить на показ под ливнем. Самый громкий возмущенный первым растворился в толпе, то и дело, врезаясь в остальных. Покалеченные, перевязанные Кел, Ми-фенг и Ланс на показ оттеснили своих девчонок, делая вид, что защищают их, а когда один когтист обернулся, “повыжигал” своим взглядом и пошел дальше, у Ланса чуть не разорвалось сердце со страху.

Тренировка “бунт” заключалась в том, что курсанты делились на две большие группы, одна из них представляет собой бушующую толпу, кидающую разные муляжи горючих смесей в полицейских и атакующую линию щитов холодным оружием или подручными вещами. Другая же команда берет скутумы и встает в длинный ряд, делая несокрушимый барьер, за ними устраиваются арбалетчики, обстреливающие толпу из своих самострелов болтами со специальной вставкой на наконечнике в виде толстого металлического цилиндра, который при малейшем касании лопался, и из отверстий начинал выходить слезоточивый газ, который на тренировках заменяли простым дымом от известки.

Крамер и Януш в дождливой мгле видели, как курсанты, не торопясь, с брезгливостью и опаской двигались по залитому стадиону, предвкушая, что сейчас им предстоит промокнуть до нитки, особенно Каткема, который только вчера чудом не слег. И, к счастью для ребят, они не заставили самого фельдштриха, главнокомандующего всей армии полиса – Толлосус, долго ждать.

– Ну, дружище, как жизнь у тебя? – С низкой, мягкой интонацией Крамер спросил у Януша. Главный генерал чуть ли головой не доставал скат навеса, дребезжащего от дождя.

– Да, ничего, потихоньку. У вас как там дела обстоят наверху? Всё видно, всё слышно? – Дружелюбно подкалывая, ответил ему зрелый преподаватель и открыто улыбнулся. Не так как с остальными. По-настоящему.

Курсанты бежали медленной трусцой по позициям, плескаясь водой и сопротивляясь сильному трению цепкой мокрой травы.

– И даже больше чем всё, кроме порта, конечно, – с грустью ответил Крамер, опершись рукой об смотровое стекло.

– Я надеюсь и искренне верю, что он падёт рано или поздно, – уверенно заявил Януш, зачесывая деревянной карманной расческой с символикой родной деревни свои седые жирные волосы назад к лысине.

– Думаю, что скоро придётся действовать, эти твари стали намного активнее в последнее время. В новостях не показывали, но помимо того акта агрессии, вечером в субботу пограничники обнаружили и пришили несколько ублюдков, пытавшихся проскользнуть мимо постов. Идиоты в открытую ставили на стену лестницы в надежде, что быстро проскочат. – Промолвил Крамер, спрятав руки в кармане кителя, и с злорадной ухмылкой, предвкушал, что предстоит много работы. Стекло перед ним запотевало, ни черта не было видно, и приходилось частенько протирать ее перчаткой, портя качественную кожу.

– Будь уверен, твой старый брат по оружию, не растерял хватку и может подготовить защитников отечества таких, как надо. Даже из этих хлюпиков! – Хвастаясь и хихикая, говорил главный по физ-обучению, ковыряя острыми ногтями свой подбородок, где за густыми волосами скрывался глубокий рубец, оставленный товарищем по службе за дерзкий нрав. Шрам был успешно скрыт, а урок не учтен.

– В тебе я никогда не сомневался. – С одобрением ответил холодный гигант, отведя единственный за день теплый взгляд на своего друга. Он все время держал руки, согнутые в локтях за спиной, и стоял гордо, вытянувшись по линеечке, создавая вид непоколебимой скалы. А тем временем курсанты уже были готовы, исполняющие роль бунтовщиков стали набегать на вытянувшуюся стеклянно-капритоновую змею.

– На днях Роберт звонил, три часа трещали, столько ностальгии хапнул… даже глаза на мокром месте были. – Очень дружественным тоном говорил Януш. Фельдштрих вновь искренне улыбнулся и покрылся таким же ностальгическим выражением.

– Я тоже скучаю по парням.

– Что-нибудь помнишь со службы то? – Уже не наблюдая за курсантами, спросил восторженно Януш. Он потирал руки и выдыхал на них теплым паром, на веранде стоял промозглый холод.

За стеной стояло два когтиста. Им было диковинно видеть, как фельдштрих общается не с изысканной особой при королевском дворе, а с неухоженным мужиком, с потертой от старости одеждой, грязными волосами и почерневшими манжетами.

– Разумеется. Вот только на днях вспомнил случай, когда на сельских угодьях службу проходили. Тогда еще с нами Билл служил. – Морщась от вспоминания имени, сказал Крамер.

– Ах да, точно, точно, юркий малый был, шельма проклятая. В задницу без мыла мог залезть, всегда терся с командирами и отлынивал от работы. – Откинув голову назад и желчно улыбнувшись, вспомнил Януш, провожая взглядов бегущих по полю курсантов.

– Даже памятствую, как он один единственный вызвался плитку в ванной класть у одного офицера, ответственного за деревню. Помнишь, нет?

– Что-то не совсем… совсем как старый пес стал.

– В общем, тогда из строя он один вызвался, на вызов, кто умел плитку класть. Начал Билл там работать, понравился офицеру, и тот оставил его у себя на участке служить. Билл клювом не щелкал, заприметил молодую холостую дочурку старшего по званию. И пошло поехало, в итоге, через полгода поженились, через год его по блату тоже произвели в офицеры. Так и остался в том селе жить. – С белой завистью вспоминал Крамер, очередной раз протерев стекло.

Половину испытания он пропустил. Но проверка навыков была лишь предлогом для разговора со старым другом, одновременно он хотел дать Янушу возможность похвастаться своими наставническими успехами.

– Таким людям много не надо. Надраться, да жене присунуть. Толку от такого поста никакого. Хорошо для спокойствия, но не для развития. – Ожесточился Януш, поджимая губу и озлобленно морщась. Он же напротив пристально следил за курсантами и надеялся, что они не подкачают.

– Эх друг, не сказал бы. Сейчас я готов окунуться в такую сладкую беззаботность. – Захихикал фельдштрих, вглядываясь в хмурое небо.

Янушу его слова не понравились, он с обыденным строгим лицом, скрепя зубами, продолжал смотреть в дождливую мглу. Крамер понял, что его ответ пришелся другу не по вкусу, и вспомнил, что его седой товарищ до сих пор имеет злобный и раздражительный нрав.

– Я всегда был уверен в твоем опыте, компетентности и профессионализме. Конечно, район “Нокохама” не самый безопасный, да тем более с учетом недавних событий… Отбросам надоело сидеть в своей поганой дыре со шлюхами, болезнями, грязью и наркотиками, они ищут пути вырваться наружу, вполне возможно найдут слабые места или уже нашли…

Тем временем их взгляды были прикованы к реставрации битвы. Молодняк понял, что нужно выложиться по полной перед фельдштрихом. Нападающие с разбега набрасывались всем телом на скутумы, долбили их дубинками, закидывали пластиковыми бытовыми предметами, пытаясь пробить оборону. А этоа длинная шеренга отступала, шлепая ногами по мокрой траве, и изредка контратаковала нападавших, отчего те, падая в лужи, затем бились с коричневыми пятнами грязи и глины на броне. Кто-то смекнул и начал бросаться землей, залепляя щиты и визоры обороняющихся. Курсанты итак плохо видели ситуацию, так как экраны мгновенно запотевали, а теперь их положение еще больше осложнялось.

Больше на стадионе было ни души, только залитые ступенчатые сидушки, где любили просиживаться девчонки. А на траве через каждые два метра лежали лужи, поглощающие ноги бойцов во всю голень. Персонал тщательно наблюдал за воспитанниками, толпясь кучами у окон. Элизабет же следила через камеру видеонаблюдения, чью линзу чудом не заливало водой.

– У меня есть внутренняя уверенность за твоих бойцов, поэтому я думаю, что с ними ничего страшного не случится в “Нокохаме”, а опыта то наберутся с лихвой. Отчетливо вижу, что за такой короткий срок ты уже успел научить их твердо стоять на ногах и сдержанно вести себя в бою. – Продолжал Крамер, внимательно наблюдая за испытанием, однако придираться не имел желания.

– Однако же ты солгал ей, насчет того, что людей не хватает. Мог же послать служивых к порту, а первокурсники бы патрулировали, где побезопасней. Хоть мне и лестно слышать от тебя похвалу по отношению к моим методам тренировок, но, поверь, при малейшей опасности перваши дадут деру.

– Чтож, все-таки выпытал из меня… Ты же знаешь, что сейчас застроился новый район на холме, он очень огромный, туда послали спецназ, а полиции для отправки было недостаточно. Тогда у короля и у всего моего штаба встал очередной вопрос ребром. Изучив статистику расширения города, мы обнаружили, что правозащитников категорически не хватает для будущих проектов, именно поэтому закон-то и приняли в этом году…

– Да-да, до нас уж соизволили донести, что всех выпускников придется осиливать. – Желчно буркнул Януш, недовольно скрестив руки и вспоминая, как он негодовал, когда узнал, что число курсантов пятикратно увеличится.

– Пойми, копы-старички идеально справятся и на границе, и в “Нокохаме”, но нам позарез нужны профессионалы, и как можно скорее. – Очень робко и скромно для статуса фельдштриха объяснялся Крамер, без конца проводя двумя пальцами вдоль своего шрама.

– Повышаете и объем, и производительность, хочешь сказать?

Крамер одобрительно закивал головой, обошелся без слов, не хотел ассоциировать курсантов с продукцией. Зато другие громкие слова долетали со стадиона, когда главные в строю приказывали не сбавлять темп.

– Первокурсников распределили среди города, и так как твоей академии я доверяю больше всего, то закрепил за вами самый неблагополучный район. Есть негласная уверенность в твоих воспитанниках. – Сказал Крамер, наконец, взглянув на поле. – Начало всем распоряжением дал тот холм, где будет застраиваться район. Его высота над уровнем моря в верхней точке равна четырёхстах метров, поэтому приказ назвали “Высота – 400”.

– Ты прав. Такой опыт пойдет им на пользу, но, конечно, им еще многому нужно научиться. – Ответил Януш, с гордостью наблюдая, как жалкие курсанты жалко “дрючатся” под ливнем.

Эта толкучка в грязи продолжалась, обороняющиеся уже под завязку запачкались в бурых пятнах, отступали, но брешей в колонне не было. Затем несколько бойцов выстрелили дымовыми снарядами, которые навесом приземлились за нападавшими и взорвались большими песчаными завесами. В этот едкий дым попадать никто не хотел, многим итак хватало грязи и воды до ушей. Атакующие были между гадкой пылью и несломленными скутумами. По команде щитоносцы организованно пошли вперед, отодвигая тех назад. Им нужно было торопиться, иначе из-за ливня дым быстро рассеивался.

– Я надеюсь, что практика на улицах будет им по плечу. Обычно ей начинают заниматься в конце второго курса.

По сравнению с гладко выбритым Крамером старший преподаватель был похож на йети. Разнились внешним видом они, конечно, очень контрастно: у одного сильно преобладал светлый цвет на голове, другой же был чистый брюнет.

– Я хочу извиниться за нашу директрису. – Начал жестко и надсмотрщик, его глаза запылали гневом, – она даже не соизволила назвать тебя по статусу и ещё смела пререкаться. Если прикажешь, то ее можно без затруднений сдвинуть с поста…

– Не стоит, это лишнее. Она ангел, по одним глазам только видно, что чистая душа. Таких лидеров нужно ценить. – Обрезал его змеиный пыл фельдштрих, вытянувшись вперед и поглядев на небо. Он-то зауважал Элизабет, так как сам был в вечной борьбе с самим собой, в борьбе эгоизма и альтруизма.

– Откуда в моём старом свирепом друге появилось столько милости к людям? Не раскис ли, браток? – Недоверчиво засмеялся Януш.

– Все может быть, тяжело, будучи канцелярским рабом, сохранять хватку.

Никакого смущения и напряженности между ними не было, простые, дружеские разговоры двух мужчин. Даже высокопоставленные люди нуждаются в таких беседах, хоть и далеко не всегда могут их позволить.

Оттеснив нападавших в облако пыли, те потеряли ориентацию и начали биться друг об друга, снова и снова падая в грязь. Тут же вся длинная линия понеслась яростно на них. Осталось только добить. Облако пыли уже рассеивалось, а хаотично движущаяся толпа была сбита с ног и забита палками организованными силами. Сторона сил “добра” победила. От радости победы и от разочарования поражения курсанты ливня уже не замечали.

– Не просто было детишек туда отправлять. Итак, стараюсь сохранять человечность на своем посту, что непросто. Не желаю превратиться в тирана, чего мой пост несомненно требует. – С грустью проговорил Крамер, сильно сглатывая накопившиеся колкие слюни.

В углу навеса за ночь паучок сплел новую паутину. Его восемь глаз смотрели на фельдштриха, стоявшего прямо под прозрачной тонкой сеточкой, где томилась одна привязанная муха. Януш же не угодил в поле зрения ловушки. Гигант сжимал кулаки, прикусил до крови губу и сморщил глаза от обиды, от безысходности своего положения. Он тоже когда-то был солдатом, и очень хорошим, поэтому мог без особых усилий брать себя под контроль и не давать волю чувствам. Крамер сожалел, что сейчас является фельдштрихом, сожалел, что не может позволить себе выплеснуть чувства, деструктивно тая их под замком. Три года назад он принял присягу, не зная, какая чудовищная ответственность его ждет, хоть ему и принадлежала большая власть, ощущал себя гигант не на своем месте. Так как пост фельдштриха мог передаваться только посмертно, Крамер был пожизненным заложником свой профессии. Неопределенность в поисках себя в молодости дрейфовала его корабль жизни слишком долго, и в итоге он намертво сел на мель.

Януш молчал и про себя, жалел друга, но с другой стороны, Януш не хотел болеть сердцем за него, потому что считал, что ради службы своему государству солдат должен стать кем угодно, даже тираном. У фельдштриха в душе не должно быть сожаления и слабости.

– Мне понравилось, как твои ребята сегодня справились. Я в тебе не сомневался. Готовь их к выходу на улицы. Мне пора, рад был повидаться. – Уже уходя, сказал Крамер, легонько похлопав Януша по спине и быстро удалился.

– Будет исполнено. – Ответил ему седовласый, тоскливо провожая глазами.

Тот быстро вышел из здания вместе со своей свитой и сел в броневик, окруженный черными джипами. Озлобленные, уже простуженные охранники открыли ворота, и кортеж уехал.