Читать книгу Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев - Страница 12

В поисках Мари он долго бродил по северной части города, заходя в кабаки и с помощью денег пытаясь разговорить проституток. Они клялись, что с ночи её не видели. Императорские червонцы с гербом, которыми он, забежав домой после храма, набил все свои карманы, конечно же впечатляли девушек, но от этого пользы никакой не было. Он стал с ужасом понимать, что пойдёт сейчас во дворец и сделает что-то страшное. Но внезапно одна чахоточная оторва лет тридцати, довольно ещё красивая, согласилась ему помочь. Она привела его на какой-то очень дрянной постоялый двор. Его обитатели уставились на патрикия как собаки на кусок мяса, но кровохаркающая красавица, прокричав, что плюнет в лицо тому, кто тронет его хоть пальцем, собственным своим пальчиком указала на дверь конюшни.

– Я думаю, она там. Ну а если её там нет – я тогда не знаю, где ты сумеешь её найти!

Иоанн дал ей две золотые монеты и осторожно поцеловал её в щёчку. Она сказала ему, что её зовут Ангелина. Они расстались друзьями.

Мари, действительно, оказалась там. Свернувшись калачиком, она очень крепко спала на охапке клевера, между стойлами. Кони и даже ослы разглядывали её с большим удивлением. Вероятно, их так не били. Следы кнута на её худосочном теле нетрудно было заметить, так как рубашка на ней сильно задралась, а кроме рубашки не было ничего. Но странное дело – вином от неё тянуло очень приличным, точно не из кабацкого погреба. Иоанн её разбудил. Взглянув на него мутными глазами, она зевнула и начала тереть их, будто решив затолкать поглубже.

– Кто тебя бил кнутом? – спросил херсонит. Кое-как одёрнув свою рубашку, знатная дама приподнялась и села на пятки.

– Это не твоё дело. Пошёл отсюда!

Голос её был неузнаваемым.

– Это дело как раз моё, – заявил патрикий, – кто тебя бил? Они?

– Нет! Оставь меня, ради бога!

– Об этом ты даже и не мечтай.

Он взял её на руки и пошёл с ней искать другой постоялый двор. Она не сопротивлялась. Идти пришлось через улицу – к счастью, не слишком людную, а потом ещё и обогнуть рынок. Второй постоялый двор был куда приличнее, и купцы с погонщиками затихли при виде странного юноши и его ещё более странной ноши.

– Комнату, – сказал Калокир хозяину, – золотую монету получишь сразу.

Медлить с исполнением такой просьбы никто не стал. Усадив Мари на кровать, Иоанн спросил:

– Где твоя одежда?

– Не помню я! Ничего не помню.

Он со всех ног побежал на рынок. Купив там женские башмаки, рубашку, юбку и чёрный плащ с капюшоном, так же быстро вернулся. Мари спала.

– Ты не голодна? – спросил Иоанн, опять растолкав её.

– Я не смогу есть.

Иоанн сел в кресло. Француженка лежала к нему спиной, на боку, прижав к животу голые коленки.

– Тебя избили за то, что ты подошла ко мне без их ведома?

– Ничего не помню. Правильно сделали, что избили! Я была пьяная.

Он вздохнул. Помолчав немного, сказал:

– Мари, я завтра уеду.

– Куда?

– На Русь.

Она слабо шевельнулась. Точнее, по её телу прополз озноб.

– Это далеко! За морем, за степью. Долго придётся мне тебя ждать.

– Всё будет в порядке. Я попрошу Рагнара заботиться о тебе.

– А! Рагнар хороший.

Иоанн встал, подошёл к Мари и перевернул её на спину. Это оказалось нетрудно. Она была словно кукла. Она моргала.

– Ты и вина не хочешь?

– Я хочу яда.

– А как же дочка? Ведь она крошечная!

– Они отдадут её Ангелине. Иного Бог не допустит. Он очень добр.

В глаза Иоанну опять вонзился стальным клинком взгляд Христа со свода святой Софии. Юноша содрогнулся.

– Мари! Пожалуйста, помоги мне, – глухо произнёс он.

– А чем я могу помочь тебе, Иоанн? – не сразу прошелестел её голосок, – я – тряпка. Об меня все вытирают ноги. Спасибо, что ты этого не делаешь. Ты – святой.

Он выпрямился. Провёл ладонью по лбу.

– Мари, я схожу с ума. Я должен, я хочу знать, зачем я живу. Всё кончится. Рухнет в пустоту, в бездну. Я так хочу, чтоб осталось хоть что-нибудь! Хоть полоска света, который вечен. Хотя бы воспоминнание о едва заметной полоске света! Дай мне его.

– Откуда у проститутки свет, Иоанн? Это издевательство. Впрочем, я могу правдиво и твёрдо сказать тебе – ты мне нужен.

Патрикий стал быстро мерять шагами комнату. Кулаки его были сжаты.

– Чёрт бы тебя побрал! – проговорил он, – ведь нас здесь никто не слышит!

Она вздохнула.

– Там, в кабаке, нас тоже никто не слышал.

– Там была куча людей!

– А здесь – уйма крыс.

Иоанн уселся.

– Ты мне связала руки, – произнёс он, – понятно это тебе?

– Конечно. Убей меня. Тебе ведь это – раз плюнуть.

На его бледных губах возникла насмешка.

– Как ты права! Ты даже не представляешь, как ты права, моя дорогая. Кто-то дьявольски точно всё рассчитал, узнав меня лучше, чем я сам себя знаю! Кто ж эта тварь? Кому принадлежит этот адский замысел? Кто стоит за этими дураками? Хоть намекни! Я ведь должен знать!

– Но здесь полно крыс, – тихо повторила француженка.

– Где их нет?

– Ах, я уже не знаю! Я ничего не знаю.

– Так значит, ты оставляешь меня с пустыми руками перед опасным, как чёрт, врагом, который сидит верхом на коне, закованный в латы, с крепким щитом и острым мечом в руках?

– О боже, какая разница, если ты всё равно его победишь!

Он приподнял брови.

– Ты так уверена?

– Да, конечно. Может ли быть иначе? Ведь речь идёт о спасении моей дочки!

– Ну, хорошо. Я предположу. Его зовут Никифор Эротик?

Мари в ответ рассмеялась так, что у юноши не осталось сомнений в том, что он сказал глупость. Но, тем не менее, он прибавил:

– Я его видел на улице с Феофано.

– И что с того? Она каждый день болтает, гуляет и пьёт вино с десятками самых разных людей! Но только не думай, что я ответила. Я действительно ничего не знаю.

– А если я… – начал Калокир, но сразу осёкся.

– Что – если ты?

– Если я не отправлюсь в Киев, они, пожалуй, оставят тебя в покое.

Он не отрывал глаз от её лица.

– Им надо, чтоб ты плыл в Киев, – произнесла она, – а если не поплывёшь, они догадаются, что причина отказа – я. Тогда моя дочь умрёт.

«Это не Джафар», – решил Калокир, – «Джафар не колеблясь отдал бы руку свою за то, чтоб я не плыл в Киев! Кто ж тогда, кто? Как это узнать? Ровно через час состоится трапеза во дворце. Может быть, на ней я хоть что-то выясню? У меня остался последний вечер. Не может быть, ну просто не может быть такого, чтоб кто-то столь убедительно разгромил меня по всем пунктам!»

Вскочив, он молвил:

– Ну, всё! Мне пора бежать.

– Когда ты вернёшься? – спросила девушка, сквозь ресницы глядя ему в глаза.

– Я точно не знаю. Может быть, через год. Или через два. Но и без меня здесь всё будет так, как я захочу. Ты даже не сомневайся.

– А если мне будет нелегко?

– Проси тогда помощи у Рагнара. Он каждый день будет тебя спрашивать, не нуждаешься ли ты в ней. Ещё я оставлю тебе вот это.

Он вытащил из кармана кошелёк с золотом и вложил его ей в ладонь. Но пальцы Мари не пошевелились, и кошелёк упал на пол. Она опять повернулась лицом к стене. С ней что-то произошло. Она начала тяжело дышать.

– Мари, что с тобой? – спросил Иоанн.

– Я, кажется, заболела. Я вся горю.

Сделав над собой некое усилие, он поднял кошелёк, поглубже впихнул его под тюфяк, примятый её плечом, и положил руку на её лоб. Она говорила правду. Он растерялся.

– Так что, мне не уезжать?

– Откуда я знаю? Я ничего не желаю знать. Тебе нужен свет? Вряд ли, думаю, ты его найдёшь.

Её голос делался всё слабее.

– Я позову врача, – сказал Иоанн.

– Не нужно. Я отлежусь. У меня даже ничего не болит. Это не чума.

– Я без тебя вижу, что не чума! Скажи, чем тебе помешает врач?

– Я давно отвыкла доверять людям и не хочу привыкать.

– Но ведь это я его приведу!

– Не надо. Я не умру. Скажи Ангелине и другим девушкам, что я здесь. Они мне помогут.

– Девушкам? Ангелине? – переспросил патрикий, начав вдруг осознавать, что этого третьего потрясения он не выдержит, – так ты хочешь остаться здесь?

– Да, да! Очень хочу. Пожалуйста, помоги мне перевернуться на спину.

Он помог, стараясь не понимать, что этим она, вопреки всему, пытается удержать его, не позволить ему уехать. Через прикосновение он почувствовал, что ей страшно. Со стороны этого заметить было нельзя – её маленькая грудь от сильных ударов сердца почти не вздрагивала, глаза были неподвижны, словно у погибающего животного. С двух передних зубов, которые прикусили губу, стекла капля крови. Но где им было вонзиться в сердце патрикия, на которого утром легла рука Феофано! Патрикий знал, что это немыслимо. Повторяя себе, что быть этого не может, что это просто смешно, он взял руку нищенки и легонько её пожал. Мари слабо стиснула его пальцы и прошептала:

– Прощай, мечтатель!

– До встречи, моя прекрасная дама.

С порога он оглянулся в последний раз.

– Иди же, иди! – вскрикнула Мари, яростно мотая растрёпанной головой по подушке. Такой она и осталась у него в памяти – полуголой, жалкой, худой, очень некрасивой, очень измученной, но с глазами более светлыми и пронзительными, чем самая злая неотвратимость. Напомнив ей, что под тюфяком лежит кошелёк, он поспешил выйти.

Хозяин постоялого двора получил от него ещё пять монет и распоряжение окружать Мари всяческими заботами до тех пор, пока она не поправится, привечать всех её подруг и сразу послать за дворцовым лекарем, если ей сделается хуже.

– Получишь ещё пятьсот, когда я вернусь, – прибавил патрикий, – лекаря во дворце я предупрежу, стражники пропустят к нему твоего гонца даже поздней ночью. Но если она пожалуется девчонкам на твою скаредность или грубость твоих служанок, придёт её друг Рагнар. Думаю, что ты его знаешь.