Читать книгу Странствия Мелидена - Игнатий Смолянин - Страница 2

Мы понимаем, что многие из читателей данных записок не знакомы с местами, где происходят описываемые события. Они могут обратиться к «комментарию переводчика и составителя», помещённому в конце, либо сверяться с ним по мере надобности. Там же указаны особенности местного календаря и единиц измерений.

Предлагаемое жизнеописание составлено на основе воспоминаний самого Мелидена и людей, близко его знавших. Он был человеком много видевшим, памятливым и наблюдательным, но не получившим систематического образования, обладал практическим умом, привык изъясняться кратко и по существу, что с неизбежностью наложило отпечаток на стиль изложения, несмотря на попытки составителей придать ему некоторую художественность ради более лёгкого восприятия. Добавилась и необходимость по возможности сокращать диалоги, чтобы удержать объем изложения в приемлемых рамках; в действительности многие разговоры были длиннее за счёт оборотов вежливости и прочих второстепенных отступлений; в ряде случае соображения нравственности не позволяют их воспроизводить буквально.

Следует извинить и угловатость, появляющуюся вследствие перевода с другого языка и культуры. Выражение, естественное для одного места и времени, неминуемо выглядит странноватым и даже искусственным в языке, развившимся в иной среде. В то же время чрезмерная переделка иностранной речи на свой лад ради литературной гладкости неизбежно искажает смысл и правду, что порок еще худший. Приходится искать золотую середину – насколько это удалось, судить читателю.

Особенно велики вышеуказанные сложности применительно к поэзии, поскольку к проблеме перевода смысла добавляется почти неразрешимая проблема сохранения рифмы и мелодичности, заложенных в оригинале. К счастью, все встречающиеся в данном произведении поэтические фрагменты переведены другими лицами; на них лежит и ответственность за точную передачу. Это касается и цитат из классических произведений.

Также чужестранцу может показаться необычной просторечивость в некоторых именах и географических обозначениях. Связана она с тем, что повествование ведется с позиции героя, а не удалённого наблюдателя. Для человека, находящегося в привычной среде, всё выглядит знакомо и естественно, и эту понятность мы стараемся по возможности сохранить при переводе на другой язык.

Возьмем, к примеру, полководца античной древности Никомаха; для самого себя и окружающих современников он был Победобором и общался со столь же понятными и доморощенными Коневластами и Людоведами. Правильно ли его именовать в «иностранной» для него самого манере? «Если ты в Риме – живи как римлянин». Или фешенебельно-заграничная вершина Монблан – для окрестных козопасов всего лишь Белая гора среди столь же обыденных Чёрных речек и Хижин сыродельни, а Куршавель – «Волосяной двор», что бы это ни значило.

Конечно, не следует впадать в другую крайность – если заимствованные слова новы и чужды как для персонажа, так и для нашей культуры, не стоит проводить изыскания ради попытки их перевода, лишь в редких случаях можно добавить разъяснение – глоссу на полях. Хотя и тут в ряде случаев уместно «учёный синоним», заимствованный из иностранного для героя языка, подменить таким же учёным синонимом в нашем языке. Как-то «раскольник» и «схизматик», к примеру.

Нет причин и придавать архаичность речи участников повествования, хотя они происходили из не слишком развитого по нашим меркам общества. Но для себя они жили здесь и сейчас, а не пятьсот лет назад. Поэтому современный для них язык будет справедливым переводить современным для нас языком. Хотя с неизбежностью пропадает некоторая часть речевого колорита, так как сугубо местные слова и речевые обороты не всегда удаётся полноценно подменить аналогичными словами из нашего языка.

Итак, приступим с богом, если кто еще верит в потусторонние силы.