Читать книгу Панацея. Роман - Илья Александрович Тель - Страница 10

Ко Дню России, отмечавшемуся в четверг двенадцатого июня, Матушкин приурочил первое обращение к подданным. Лаконичное, оно произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Стенограмма обращения Верховного правителя Российской империи Евстафия Нового (Матвея Александровича Матушкина) к подданным Российской империи (с авторскими комментариями – И.Т.).

Уважаемые подданные Российской империи!

В своем первом обращении, в своем первом программном выступлении хотел бы поднять вопрос, который видится мне ключевым для будущего нашей великой державы. Это вопрос доверия со стороны общества к власти.

Доверие это, прямо скажем, невысокое. Подчас – нулевое.

В своей эпохальной речи мой предшественник Евстафий Старый вспомнил о видном политическом деятеле Афин Клисфене – сыне Мегакла и Агаристы, внуке сикионского тирана Клисфена Старшего из знатного рода Алкмеонидов. Евстафий Старый упомянул о заслугах Клисфена в обуздании тирании Писистратидов, в разгроме олигархической партии Исагора. Но, главное, отметил зримые успехи Клисфена в организации жизни афинского полиса, в развитии демократических институтов и гражданского самосознания.

В полной мере присоединяюсь к оценке, данной Клисфену Евстафием Старым. Предлагаю и дальше использовать бесценный опыт Клисфена в нашей работе на благо России.

Считаю целесообразным заимствовать важную демократическую практику, введенную Клисфеном. Лидер Афин предложил изгонять из полиса лиц, которые – по мнению граждан – не заслуживают доверия.

Довожу до вашего сведения, что в древних Афинах был принят специальный акт о проведении народного голосования, в ходе которого люди могли написать на специальных глиняных черепках имя любого гражданина, который, по их мнению, угрожал демократии. Так вот: человека изгоняли из полиса на целых десять лет, если его имя писали более шести тысяч участников голосования. Такая практика, учрежденная Клисфеном, получила название ОСТРАКИЗМА.

Подчеркиваю, что остракизм – не наказание за какое-либо противоправное действие, а практика выражения доверия или недоверия. А значит – интегральная оценка народом качества работы власти. Сам Аристотель писал, что Клисфен издал закон об остракизме, имея в виду интересы демоса, то есть простых людей!

Матушкин задумался.

Вообще, иногда Аристотеля заносило. Все-таки история о жеребце, который бросился в пропасть, узнав, что подобно Эдипу в неведении совокупился со своей матерью, – плод больного воображения философа…

Но относительно Клисфена Аристотель абсолютно прав! Абсолютно! Да… Ну да бог с ним, с Аристотелем!

Хочу проинформировать вас, что сегодня я внес в Государственную Думу проект закона «Об остракизме в Российской империи». Эта правовая новация призвана поставить надежный заслон коррупции, а также некомпетентному и недобросовестному исполнению должностными лицами, представителями бизнеса и иными людьми своих должностных обязанностей, социальных функций и гражданского долга.

Во все времена фундаментом общественной жизни в нашей стране служила идея справедливости. Идея эта – как правило, эфемерная, мечтательная, грела нам душу, в самые лютые и безысходные времена вселяла надежду. Можно попрать право, вытирать о него ноги. Но нельзя на долгосрочной основе презреть справедливость.

К сожалению, на протяжении всей новейшей истории нашей страны лукавое право, рядящееся в белые одежды, то и дело обманывает нас в самых лучших, самых искренних и благородных наших чувствах. Закон «Об остракизме в Российской империи» призван исправить порочное положение дел.

Рассчитываю, что остракизм станет действенным инструментом государственного строительства, обновления элит и повышения качества национальной жизни.

Благодарю за внимание.

По привычке депутаты Государственной Думы Российской империи ревностно приняли закон во всех требуемых чтениях. Не отстали члены Сената – именно так стал именоваться Совет Федерации после переформатирования Российской Федерации в империю и упразднения федеративного характера Российского государства. Что ж, подчас люди вынуждены рыть яму не другому, но себе.

Драконовский закон наделял Верховного правителя Российской империи правом назначать голосование о доверии должностным лицам органов государственной власти и управления, органов земского самоуправления, а также иным лицам, «оказывающим существенное влияние на политическую, социально-экономическую и культурную жизнь Российской империи, а также на мнение подданных Российской империи».

В последнюю категорию – «иных лиц», в частности, входили «подданные Российской империи, иностранные граждане и лица без гражданства, контролирующие стратегические промышленные, торговые и финансовые активы в разрезе империи, отраслей и губерний».

В отдельную категорию были выделены «медийные персоны». В случае, если опрос Имперского центра изучения общественного мнения выявлял узнаваемость человека на уровне не менее 10% от числа опрошенных, человек – безотносительно к сфере деятельности – подпадал под действие нового закона.

Согласно закону, любое лицо, набравшее более двух третей отрицательных голосов, объявлялось врагом народа и направлялось на исправительные работы в интересах Российской империи. Лица, набравшие более 90% голосов против, выделялись в особую злостную категорию.

Через неделю Матвей Матушкин подписал закон «Об остракизме в Российской империи». И в отличие от Клисфена, учредившего остракизм, но так и не увидевшего его применения на практике, Верховный правитель оказался человеком решительным и расчетливым.

Через месяц после вступления закона в силу на сайте Центральной избирательной комиссии Российской империи появился список из семи с половиной тысяч человек: руководителей министерств социально-экономического блока Совета министров Российской империи, членов Сената, депутатов Государственной Думы, губернаторов, депутатов губернских законодательных собраний, руководителей земств, собственников крупного и среднего бизнеса, а также разного рода «звезд» из числа завсегдатаев телевизионных и интернет каналов, крупнокалиберных блогеров, певцов и певиц, актеров и актрис, и прочей «соли земли», чьи доходы воспринимались обществом как нетрудовые. Персоналии, выставленные на опознавание (как стали именовать народный фильтр), были разбиты на три корзины: имперскую, губернскую и земскую. По участникам первой корзины право голоса получали все подданные империи; второй и третьей – жители соответствующей губернии и земства.

Матушкин доблестно выставил на голосование и свою кандидатуру.

Отметим, что на протяжении последних лет выборы в Российской империи проводились по интернету. Ушли в прошлое избирательные комиссии, урны, бюллетени… Голосование, проведенное в соответствии с законом «Об остракизме в Российской империи», было по-настоящему честным. И потому результаты получились страшными. Участие в волеизъявлении приняли свыше 90% подданных старше шестнадцати лет. Статус врага народа обрели более 90% лиц, радеющих за этот самый народ. Воистину: «мене, мене, текел, упарсин» – «взвешен, измерен, оценен». Валтасаров пир оборотней в высоких кабинетах и прочих деятелей, примкнувших к чужеядному сословию, подошел к концу. При этом уровень народного доверия Матушкину превысил 90-процентную отметку!

Матушкин разъяснял, что «реинкарнация» словосочетания «враг народа» не должна вводить в заблуждение. По его словам, в приснопамятные времена таким врагом мог стать даже самый приличный человек: по ложному доносу или иному сомнительному основанию. В нашем случае, подчеркивал Верховный правитель, оценку тому или иному человеку дает не вождь, не пресловутая «тройка», не партийное или комсомольское собрание, но избиратели, люди, народ. Простите, убеждал Матушкин, но если человек управляет губернией, а две трети населения этой губернии не доверяет этому человеку, то кто есть этот человек для народа вверенной ему территории: друг, радетель, охранитель… Назовем вещи своими именами – он есть ВРАГ. И никаких политических репрессий! И никакого заклания!

Уверен, говорил Верховный правитель, что должностные лица обязаны пройти народный экзамен и с достоинством принять выставленную оценку. Матушкин настаивал, что нельзя быть врагом народа по сути и не быть таковым с юридической точки зрения.