Читать книгу Панацея. Роман - Илья Александрович Тель - Страница 8

В эти судьбоносные часы Матушкин находился на даче в садовом товариществе «Мечта крест» и яростно, на разрыв аорты выпивал с соседом и его кумом. Ближе к двадцати одному часу возлияние было прервано робким стуком в дверь. В этот момент Матушкин, хорошо знавший поэзию, ярко выпивший и философски настроенный, декламировал «Приглашение к обеду» старика Державина:

– Матвей Александрович, друг сердечный, поздравляю тебя… Вас! Поздравляю вас! От всей души! Большая честь! Большая честь! – взволнованно лепетал запыхавшийся председатель правления «Мечты крест» Иван Иванович Блюдин, сам не свой.

Многие обитатели садового товарищества «Мечта крест» недолюбливали друг друга. Подчас в товарищах не было никакого согласья. Надо сказать, что председатель и Матушкин с недавних пор враждовали и время от времени скандалили. Появление председателя озадачило Матушкина. Впрочем, он скорее из любви к прекрасному, нежели из вредности и неприязни к Блюдину перебил его Державиным:

Ишь ты, подумал Блюдин. Заранее все знал, паскудник. Уже с обеда обмывает, сука: «Не чин, не случай и не знатность…». Как же! И ведь уже вознесся. Акцентирует русский характер своего обеда. Тоже мне, потомственный русак, кипел председатель. Небось папаша его или дед хитромудрый специально такую убогую, слезливую фамилию выдумал с уменьшительно-ласкательным суффиксом. Знаем мы вас с такими фамилиями и ветхозаветными именами. А мои-то придурки, все Иван да Иван. О фамилии надо было думать и естестве обрезанном! Кому же нужен в России Верховный правитель Блюдин! Вот Матушкин – другое дело. Матушкин – это что-то свое, родное, посконное. Не то что Блюдин. Но как маскировался! Гнида! За свет не платил! Но надо терпеть! Теперь надо терпеть! И председатель терпел и растерянно улыбался.

Однако Матушкин и не помышлял никуда возноситься. Дело в том, что выступление Евстафия, также, как и розыгрыш лотереи, собутыльники не смотрели, ибо начали выпивать с четырнадцати часов и выпивать интенсивно. Помянули Юстаса. По обыкновению, зацепились языками. Обсуждали местную блядь по кличке Фиона и ее неожиданное замужество. Партию безотказной любвеобильной Фионе составил идиот-дачник с говорящей фамилией Бальзамов, чем-то напоминавший незлобивого полудурка Бальзаминова в исполнении Вицина. Но если герой Вицина все-таки женился на богатстве, и его маменька имела все основания утверждать, что «с деньгами-то мы и дураками проживем», то дачный «Бальзаминов» в этом жизненном вопросе явно дал маху…

Не подумайте ничего дурного о Матушкине, его соседе и куме соседа. Компания следовала мудрому правилу – пить лучше с утра или, в крайнем случае, с обеда. Посудите сами, пораскиньте своими трезвыми мозгами: какой смысл пить на ночь глядя? Нет, ну можно опрокинуть пятьдесят или, скажем, сто граммов. Но зачем себя обманывать: это же не наш путь! По факту: пьем много, второпях, всуе, а затем в беспамятстве, на автопилоте или в состоянии близком к оному плюхаемся в постель. Организм выключается, обмен веществ сходит на нет и утро вы встречаете совершенно никакой, разбитый, с головой, не подозревающей о существовании числа «пи». Право, какая-то квадратура круга! Разве так нужно пить?! Нет, в мирской суете мы начисто утратили неспешный, осмысленный аристократизм употребления спиртных напитков! Поэтому наметим сценарий возлияния, начинающегося с утра. Употребляете первую, поднявшись с постели: дабы настроить печень и поджелудочную. Затем разгоняетесь через час-другой за завтраком, ощущая прилив сил, бодрость духа, полноту жизни и что-то в этом роде. Вы уже понимаете, что впереди – замечательный день! Завтрак плавно переходит в обед, после которого не грех взять паузу и выйти в мир, на улицу, дабы прогуляться, продышаться, а затем подремать. А далее – как в песне: «и в запасе у него останется полдня»! Откушав после сна, имеет смысл чем-то себя занять: опять-таки прогулкой, просмотром телевизора, чтением книги, походом в кино, не обременительным физическим трудом. Легкий ужин с заключительной умиротворяющей порцией подчеркнет полноту жизни. Проснувшись утром следующего дня, вы найдете себя в весьма недурном расположении духа. Дальнейшее – дело хозяйское…

В свете разительной перемены в судьбе Матушкина, его пьянство заслуживает нового непредвзятого пояснения, нуждается в добавочных теплых словах.

У пьянства Матушкина всегда была особенная стать. Менее всего это пьянство уместно мерить общим аршином. Менее всего к этому пьянству подходит снисходительный и сочувственный тон, и тем более тон высокомерный и презрительный. Менее всего это пьянство соотносится с сентенцией Григорьева («вино скотинит и зверит человека, ожесточает его и отвлекает от светлых мыслей, тупит его перед всякой доброй пропагандой»), со стенанием Вальтера Скотта («из всех пороков пьянство более других несовместимо с величием духа»), и прочими нравоучительными предположениями. Нет! Пьянство Матушкина было пьянством самой высокой пробы! Нетрезвость Матушкина носила вовсе не бравурный, но естественный, осмысленный, жизнеутверждающий характер. Нетрезвость приобщала Матушкина к тайнам Вселенной, наполняла смелым энтузиазмом. Алкоголь никогда не был для Матвея Александровича низменной физиологической потребностью. Алкоголь служил ему духовным и умственным эликсиром, бодрящим, пробуждающим необыкновенные способности. И главной такой способностью была способность смотреть на мир трезвыми глазами, видеть безумие и нелепость там, где другие видели привычную, само собой разумеющуюся нормальность…

Так вот, Матушкин – отдадим ему должное – как правило, начинал пить утром или в обед. О чем говорит такая последовательная, всепобеждающая привычка? Об основательности и здравом, рассудительном восприятии жизни! И как знать, быть может, именно это обстоятельство и сыграло ключевую роль в выборе его персоны Провидением, о котором говорил Верховный правитель Евстафий. Ведь любое изменение одних обстоятельств может привести к изменению других обстоятельств. Причинно-следственные связи – такие непредсказуемые, такие зыбкие! Если бы Матушкин, его сосед и кум соседа не пили, а смотрели выступление Евстафия, а потом растворились в трансляции лотереи, как знать – не повернулась ли фортуна, например, к Блюдину, который тоже выпивал с обеда, но как-то робко, непоследовательно, вперив брыластую морду в голубой экран…

Улыбавшийся глуповатой улыбкой Иван Иванович Блюдин постоянно думал именно об этом. Почему не он, почему не он, а этот дурак Матушкин?! Где справедливость?!..

Вскоре и другие соседи сбежались как на пожар, слетелись как пчелы на мед. Среди них были трезвые. Приплелся радостный сторож Александр, для которого трезвость была понятием сугубо относительным и в будние дни. И хотя Матушкин соображал туго, а точнее почти ничего не соображал, то и дело елозил по полу в поисках закуски, ситуация, насколько это было возможно, прояснилась и обернулась попойкой и всеобщим братанием, списанием долгов Матушкину и раздачей должностей.

Утром следующего дня опухший председатель правления СНТ «Мечта крест» Блюдин давал интервью ведущим российским и мировым массмедиа, репортеры которых съехались в расположение СНТ в Н-ском районе Подмосковья. Говорил он взвешенно.

– Прекрасный выбор. Матвей Александрович – надежный, основательный человек. Очень образованный, начитанный. Позитивная, гармонично развитая личность. Хорошо знает людей… Во всех их проявлениях. Любит поэзию… Сильно любит. Да… Что? Нет, в правление не входит. Но вносит значительный интеллектуальный вклад в нашу работу. Несомненно, является душой товарищества. Вообще… такая… интересная, масштабная фигура. Думаю, замысел нашего Верховного правителя полностью оправдался.

– Как насчет выпить? – спросили со знанием дела на ломаном русском языке.

– Да, выпить любит. Вообще, может дать фору многим. Но пьет в меру. Как правило, с утра… (Блюдин запнулся.) Но в дни отдыха. С друзьями.

– А с вами он выпивает?

– Бывает, – нашелся председатель.

– А как Матвей Александрович относится к женщинам?

Матвей Александрович в преддверии размена седьмого десятка вступал в новый переходный возраст. Алкоголь и раньше занимал видное место в жизни Матушкина. Теперь же алкоголь постепенно, подчеркнем, постепенно начинал заменять ему женщин. Тем не менее, Матушкин оставался их крупным ценителем.

Матушкин всегда нравился слабому полу. Располагающее лицо. Доброжелательный взгляд. Голубые глаза. Ростом выше среднего, статный… Матушкин притягивал, источал силу, страсть, готовность к соитию…

Совокуплялся Матушкин самозабвенно, без оглядки на часы. Чего стоила история с уестествлением до смерти соложницы в ходе случайной связи… Да, не всякое женское сердце выдержит марафонский спринт, отличавший Матушкина в молодые годы… Матушкин объяснял врачам и следователям, что в момент кончины спутницы отключился, вошел в апогей наслаждения, не смог остановиться (!), а потом… возлежал на бездыханном теле, не способный оказать первую помощь…

С годами обильную шевелюру Матушкина украсила благородная седина. Винтажные борода и усы в стиле позднего Хемингуэя делали его чертовски живописным и привлекательным, и влекли дам самых разных бальзаковских и не бальзаковских возрастов.

Причиной нелюбви Блюдина к Матушкину был адюльтер последнего с женой Блюдина. Впрочем, полной уверенности в факте адюльтера у Блюдина все же не было. Но вот вероятность была высокой. В самой популярной пьесе Филдинга в списке действующих лиц присутствует «женщина совершенно безупречная, если не считать того, что она изредка прикладывается к бутылке». Супруга Блюдина Антонина Марковна также была женщиной в целом достойной, сравнительно целомудренной: то есть по меркам нынешних смутных времен в общем-то тоже «совершенно безупречной», но также любившей изредка приложиться к бутылке. Так вот, год назад Блюдин, его жена и Матушкин выпивали. Блюдин, напившись пьяным, заснул непосредственно под застольным столом. Утром он обнаружил на священном супружеском ложе не только супругу, но и Матушкина. В отличие от Блюдина, заснувшего под столом в одежде, Матушкин и его (Блюдина) супруга были обнажены. Матушкин утверждал, что ничего не было и что разделись они скорее по инерции, пребывая в беспамятстве после возлияния. Антонина Марковна, растерянная, подгулявшая, испуганно вторила Матушкину…

Блюдин помнил, что больше всего его покоробило слово «скорее»… Кто старое помянет – тому глаз вон, говорят на Руси. Но не все знают, что пословица имеет продолжение: а кто забудет – тому оба вон. Блюдин не забыл. Картина поругания семейных устоев будоражила память Ивана Ивановича недобрым воспоминанием. Недавно ему попалась хорошая книга. Две строчки обожгли, ранили сердце председателя: «Не посягайте на жену мою, ибо она сама на вас посягнет». «Сука!», подумал Блюдин: то ли на счет жены, то ли на счет Матушкина, то ли по отдельности на счет обоих. Но теперь надо было терпеть! Вот теперь точно надо было терпеть!

– Достойный семьянин, – выдавил Блюдин.

В глубине души он надеялся, что нутро Матушкина всколыхнет чувство вины и председателю что-то да перепадет с барского стола без пяти минут нового Верховного правителя Российской империи.