Читать книгу Цветочки-Василечки папуле одиночке - Инга Максимовская - Страница 2

Восемь месяцев назад

Ярослав Розин

– Это что? – приподнимаю бровь, рассматривая тонкую дешевую папку, которую бросила на стол секунду назад женщина из прошлого. Моего прошлого, в которое возвращаться у меня нет абсолютно никакого желания. – Очередная попытка выманить у меня денег? Разочарую вас, дорогая моя бывшая, несостоявшаяся теща. Что на этот раз у вас случилось?

– Ничего. Просто я умираю. Месяца полтора осталось, – кривится мать моей бывшей супруги. – И меня не миновала сия чаша. Видно расплата за самый большой грех, который я совершила. Яр…

– Я так и знал. Денежек захотелось? А что же дочь свою ко мне не подослали? У нее бы лучше вышло меня развести на бабосики.

Черт, ну зачем? А вдруг и вправду явится моя девочка из прошлого. И что я буду делать? Что? Я до сих пор не женат снова только потому, что не смог оправиться от предательства Альки. Я ей верил, любил до умопомрачения. Я думал вообще не переживу. А потом стал козлом и жизнь стала проще и понятнее. И так мне сейчас отлично живется. Не нужно мне никого. Ну, может на разок, только. Просто убедиться, что все душевное и живое во мне давно отмерло и отвалилось.

– Аля умерла год назад, – слова Галины Николаевны я не сразу понимаю, потому что мне кажется, что меня смачно и с оттягом ударили под дых. – Похоронена на городском кладбище. Я тебе сообщала, но ты читать не стал сообщения. Наверняка в черный список кинул мой контакт. Я там рядом с ней лягу. Деньги свои засунь себе… Слушай, я понимаю, ты обижен и зол, имеешь право. Но… Моя дочь не виновата перед тобой. Меня казни, а ее отпусти. Душа ее там мается непрощенная. Это самое страшное для меня на краю.

– Не желаю ничего слушать, – я хриплю. Мне не нужно вранье очередное. А с Альки, что ж, теперь взятки гладки. – Думали пришли, разжалобили меня и все? Что я должен делать? Со слезами на глазах упасть на могилу, вопя, я тебя прощаю? Или вас проводить в Вальхаллу с почестями?

– Детей своих забери. Не позволь им пропасть в детском доме. Они беззащитные совсем. И у них нет больше никого. Ты слышишь? Разделят их, не переживут. Близнецы, Васька и Василиса. Ярослав, молю тебя, – лихорадочно блестит глазами Аллькина мать. А меня смех начинает душить? Она что, лоха нашла?

– Моих? Вы не попутали ничего? – отсмеявшись сиплю я. – У меня нет детей. И не будет. Вам как никому это известно. Вы же врач. Я ясно излагаю? А спиногрызов пусть забирают, разделяют. Плевал я. Лиза, посетительницу проводи. Уходит она. И на будущее, больше ко мне не пускать ни одного человека с фамилией Васильковы. Лиза, твою мать… Нет, это надо, наглость такую иметь, чтобы явиться ко мне, да еще сопляков чужих мне на шею повесить.

– Я и так проклята, Розин. А ты… Сам же детдомовский. Не бери грех на душу. Твои они.

– Грех? Да что ты о грехе знаешь? Ты… Пошла вон, – уже шиплю я. На пороге кабинета появляется испуганная секретутка и слава богу, а то я уже готов взорваться. – Лиза, что встала? Гони эту старую ведьму в шею. И еще раз если пропустите ее сюда, всех на хрен уволю.

Папка так и лежит на столе. Омерзительнее змеи ядовитой этот простой дешевый конверт из пластика. Ничего хорошего от этой семейки я давно не жду. Надо же…

А Алька умерла. Умерла. Ну не могла же ее мать мне так наврать? Это даже для меня, безбожника, слишком. Это… И дети? Она что же родила? А я и не знал. Ничего не знал. Да и не интересовался. У нее другая жизнь, другой мужик. Она предпочла все и сразу. А я…

Скидываю чертову папку в мусорную корзину. Надо позвать секретаршу. Пусть вынесет отсюда эту гадость. Дети у меня. Нет у меня детей. Не нужны. Семья делает человека слабым и уязвимым, я в этом имел возможность убедиться. Только я у себя есть. Только на себя я могу рассчитывать.

Только на себя. Не люб я был нищим и бездомным. А теперь и конные и пешие прут. И все, блин, обиженки. Да пошли все…

Вскакиваю с кресла. Нужно просто уйти отсюда. Все равно куда. Пожрать нужно вкусно, дорого и от пуза. Завалиться в кабак, снять бабу и все встанет на свои места. Все просто.

– Меня сегодня не будет, – бросаю я замершей по струнке секретутке. На ходу достаю мобильник. Набираю номер единственного человека из моего прошлого, с которым до сих пор поддерживаю связь. – Борька, пошли пожрем… – хриплю, борясь со вспышками в глазах. Тик у меня с детства. В детском доме не сильно озадачивались подобными мелочами. Сейчас проявляется только во время сильного нервного стресса. Давно не было, очень давно.

Чертова папка. Не знаю зачем, возвращаюсь. Достаю ее из корзины. Пластик жжет пальцы, словно ядовитая кислота.

– Выкинь, – бросаю на стол секретарше омерзительный конверт, даже не заглянув внутрь. – Сожги к хренам. Хотя… Проверь мне кое-что.

Жить хорошо. Ресторан, дорогая еда, Борька, его скабрезные шутки, веселые дорогущие эскортницы. Мне все это помогает забыться. Я научился выкидывать из памяти ненужное и противное. Я научился жить только для себя. Очень нужное умение.