Читать книгу Придуманная жизнь. Роман - Ирина Федичева - Страница 7

Всё это происходило чуть больше года назад. Поступив в академию, Вадим легко учился и сумел-таки не обременить себя браком. Начальство отнеслось к его доводам с пониманием, рекомендуя на некоторое неограниченное обязательствами время заниматься только учёбой. Оно делало на Вадима ставку. Что ж… Пусть пока… до поры до времени… руки у парня останутся развязанными.

…День набирал силу. Октябрина спала. Снился Вадим. Он нежно обнимал её загорелые плечи, целовал волосы. В радостном волнении девушка проснулась. Комнату заливало солнце. Кажется, сегодня произойдёт что-то хорошее… очень хорошее. Ах, да! Вечером ей разрешено прогуляться!

Поразительно, но родители отпускали Октябрину в столицу без сопровождения! Она было подумала, что они признали её право на взрослость. Но они всего лишь решили попробовать хотя бы немного ослабить воспитательные вожжи. Да и мамина институтская подруга, у которой Октябрина поселится, жила рядом с вокзалом, на который прибывал поезд. Даже транспорт не требовался, чтобы добраться до её дома. Октябрина с мамой не раз бывали у неё в гостях.

Та-а-а-к! Значит, в столицу одной отправляться можно, а в родном городе, видите ли, нельзя задержаться вне дома и лишней минуты! Теперь надо суметь не насторожить родителей, набраться терпения, не нервировать их пустяками. Но как всё предусмотреть, как отличить, к чему готовиться? Больше года она скрывала тайну. Если бы родители знали о Вадиме, об их девятилетней разнице в возрасте, – а в юности это очень много – то… Ей было бы, ой, как непросто. Родители считались с общественным мнением, которое не поощряло многое, тем более дружбу с молодым человеком с большим возрастным отрывом.

Октябрина пряталась в мысли о Вадиме всякий раз, как только на её личном небосклоне появлялось даже незначительное облачко. Она постепенно привыкла к тому, что Вадим решает, как ей поступить в том или ином случае.

Сегодня в четыре дня она отправится якобы в библиотеку. Она и в самом деле туда зайдёт – никакой преднамеренной лжи. Потом ей можно погулять с девочками, а если девочки надумают гулять подольше…

– Непременно, мамочка! – кивала послушная дочь.

Долго ли попросить кого-либо подтвердить наличие исключительно девичьей компании! Зато сегодня они с Вадимом собираются от души наговориться!

– Только обязательно позвони! – примирительно увещевала мама.

Тоненькая девочка, открытая душа… Тысячи девушек со свойственной юности безгрешностью каждодневно начинают свой взрослый путь по планете.

Вадим не успевал вернуться к выпускному вечеру Октябрины ровно на день, предупредив её об этом по телефону. Да и что бы изменил его приезд? Зато сегодня, ближе к вечеру, у них свидание в парке с той самой танцевальной верандой, где он без дальних мыслей ухватил её за руку. И вот всё ещё держит.

«Вадим… – с этим именем в час дня Октябрина проснулась, чувствуя себя совсем не так, как раньше. – Мне не хочется в библиотеку. Мне не нравится ложь. Легче вообразить какую-нибудь историю, сфантазировать сюжет, поселиться в нём и там жить, реально находясь здесь. Но когда надо придумать что-либо в оправдание… Это не по мне! Сегодня же попрошу Вадима расставить всё по местам. Я окончила школу. Пора делать родителей союзниками», – размышляла Октябрина, собираясь в «библиотеку».

Она крутилась перед зеркалом, примеряла одежду, выбирая, в чём лучше показаться на глаза Вадиму. Вещей у неё было немного. Только самое необходимое. Мама категорически возражала против «погружения в «тряпки». Мода, видите ли! Всё это отвлекает от дел, моды эти самые, песни на непонятных языках… Запад, это чужеродное влияние, не пойдёт на пользу нашей здравомыслящей молодёжи… Поменьше информации надо давать «оттуда»… Мода… У них своё, у нас – наше. Они нам не указ. Чисто, аккуратно – вот и вся «мода»! Сама же мама строго следила за своими красотой и одеждой.

«А вчера…» – вчера в это время завершались предвыпускные хлопоты.

Однако вчера было давно. И хорошо. Октябрина не могла дождаться окончания уроков, избавления от школьной формы и вообще! Класс был недружным. Даже странно, что вчера они вдруг объединились.

Наконец, в который раз оглядев себя в зеркале, Октябрина осталась довольна собой. Пора!

«Какие красивые у тебя волосы», – сказал вчера на вечере кто-то из одноклассников. Сговорились, что ли! То и дело осыпают комплиментами, чего раньше не было. Совсем недавно она бы краснела-бледнела. А сейчас! Гордая осанка. Уверенные движения. Вот что делает с человеком любовь.

Год, в котором у неё был Вадим, не прошёл для неё незаметно. Вадим исподволь успел многое сделать для формирования личности Октябрины. Считая себя давно сложившимся человеком, которому не нужны поучительные нотации, девушка порой думала, что она родилась взрослой.

Внутренне независимая, она редко гуляла с подругами по улицам, почти не бывала на школьных вечерах – мешала неуверенность в себе, взращённая в семье. Её часто одергивали: не пой! И она не пела даже на уроках пения. Её упрекали: ходишь вперевалку, как утка! И она сжималась, прошмыгивая мимо всех как можно незаметнее. Она не «так» танцевала и оставалась для родителей, в основном для мамы, неуклюжим недоразумением. Октябрина не понимала, что происходит и сама себя жалела, часто плакала.

Её чувство внутреннего достоинства страдало. И как могла, она протестовала против несправедливых оценок себя близки людьми. А её «не такой» характер противился любой сторонней попытке изменения его.

Так кто же все эти годы окружал девочку? Почему зачастую ей хотелось исчезнуть, спрятаться, уехать на поиски своего совершенного мира? Быть может, такая счастливая земля где-то есть?

Октябрина глядела в окно полупустого летнего троллейбуса, думая о Вадиме. Они не встречаются открыто, жаль. Но по-другому нельзя, так сказал Вадим. Она вытерпит. Будет ждать. Ей пока семнадцать. А на Октябрьскую исполнится восемнадцать. Возрастом гражданской зрелости называет этот рубеж папа.

Октябрина гордилась датой своего рождения – в день главного праздника большой и великой страны. Имя тоже в честь него. Так захотел папа.

Ну почему в их доме так холодно? Почему не хочется откровенничать с мамой? Почему мама выговаривает ей за любую мелочь так, словно дочь подсудимая, а мама – главный судия всего и всех! И очень хочется плакать после всех этих незаслуженных ею проработок. Быть может, мама не любит её, разумом понимая несуразность ситуации? Может быть, мама ищет любой повод, чтобы оправдать нелюбовь мелкими придирками и, якобы, «шутками»? А если Октябрина плачет из-за этих «шуток-подначек», значит, она капризная и нервная девчонка, лишённая чувства юмора, ей давно пора брать пример с других, вежливых и послушных, девочек.

Может быть, мама – слабый человек? А папа? Как понять его? Папа молчал, глядя на происходящее в доме исподлобья, и почему-то почти никогда ни во что не вмешивался. Он как бы отгораживался от жены и дочери, предоставляя возможность им самим разбираться в непонятных ему женских столкновениях. Папа хотел иметь сына. Ну а мама, по его вроде бы шутливым словам, которые случайно долетели до ушей дочери, наперекор ему добилась своего. Мама всегда и всё делала наперекор папе. И папа ни в чём не уступал маме. Может быть, они все эти годы придерживались каких-то негласных правил только им известной игры? Крайне редко девочка ловила на себе мимолётный сочувствующий папин взгляд. Ей тут же хотелось прижаться к отцу, чтобы он приласкал, погладил по голове. Но папин взгляд, ускользнув, прятался в холодных глазах и, кажется, ничего не выражал. Да и был ли он? Октябрина уходила в свою комнату. Разыгрывала «в лицах» истории из жизни кукол, которые были её почти живыми подружками. Они, придуманные и оживляемые ею люди, всё понимали, советуя, как жить дальше, веселили хозяйку, радовали и жалели её.

Подолгу находясь среди своих «сочинений», незаметно для родителей, но ощутимо для себя, Октябрина научилась под другим углом зрения понимать и принимать мир. Внутри ведь она давно была взрослой. Параллельно с родителями и учителями она воспитывала себя сама и, очень похоже, преуспела в этом. Она всё могла объяснить взрослым о себе. Да вот только никто из них её знаниями не интересовался.

После родительского воспитательного часа Октябрина чувствовала себя униженной несправедливыми оценками. Ну какая же она «недобросовестная неряха», если она не такая! Почему-то им не по душе её фантазии, смех, шутки. Она чему-то мешает? В чём-то виноватая, она явно здесь лишняя. Наверное, ей нужно превратиться в нечто бессловесное – тогда в доме всегда будет тихо и спокойно. И никто не нарушит скрытой ненависти родителей друг к другу. Октябрине всегда было зябко после «проработок». Она согревалась под одеялом, свернувшись калачиком. И даже не догадывалась, что такое состояние называется хроническим стрессом. Пройдёт время, она разберётся, что к чему было, есть и будет… Ей давным-давно, классе в третьем или четвёртом, захотелось окончить школу, сбежать куда-нибудь подальше отсюда, хотя дом свой она любила. Здесь были потаённые уголки, где жили придуманные ею сказочно-реальные герои. Она бы хотела возвращаться сюда иногда, на короткое время, а лучше – невидимкой. Пожить в комнате с окном в сад; проснуться ни свет ни заря; встретить солнце на утренней заре; поздороваться с миром и – улучшать его, улучшать. Улучшать, хотя бы для того, чтобы не было в нём одиноко горюющих детей, которые затем превращаются во взрослых людей-одиночек.

Год общения с Вадимом, в основном через звонки и письма, переменил Октябрину. Она выговаривалась в письмах ему и вроде как частично облегчала свой внутренний груз. Он отвечал без намёка на морализаторство или профессиональное превосходство. Вроде и не было разницы в годах. Они сохранили свою «конспирацию». Письма «до востребования» на удалённые от дома почтовые отделения, домашний тайник. Октябрину и через улетевшие десятилетия там всегда будут ждать его письма, перечитать которые она и не захочет, и не сможет, и даже надолго забудет о них. «А ведь это был роман в письмах», – такая мысль возникнет через много лет. И уйдёт в никуда.

Очень красивая в новом пёстром платьице с юбкой солнце-клёш, предназначенном для лета в столице, Октябрина выглядела повзрослевшей. Встречные парни восхищённо провожали её взглядами. Вот и славно! Пусть, пусть родной город ею любуется. Когда-нибудь он поверит и в её мечты. Тоненькая девушка, почти девочка, рассматривала себя в стёклах витрин. Такой должно повезти в жизни.

Однако красивым и умным женщинам нередко приходится непросто порой даже в простейших ситуациях, а ведь жизнь не перепишешь, не продублируешь, не начнёшь заново.

Сдав на абонемент прочитанные книги, девушка вскочила в троллейбус. Минут через двадцать в аллее парка она увидела Вадима.