Читать книгу Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая - Ирина Фургал - Страница 24

Прошло чуть больше двух недель, и наступил последний летний месяц. Это по календарю. Но у нас же не север, и мы не грустим по этому поводу. Ещё долго-долго будет жарко, ещё осенью мы будем купаться в море, ещё налетят в наш город стаи северян, желающих продлить лето и прибавить работы докторам из Лечебницы наверху. Уже закричат перелётные птицы, пересекающие море в сторону родины Далима, а мы будем совершать пешие и конные прогулки в горы, жечь костры и бродить по полянам босиком. Наши женщины варят варенье – и над улицами стоит сладкий запах. Цветут цветы в садах – о, как они цветут! Жужжат и мешаются ошалевшие осы, бегают и верещат мальчишки, радуясь, что всё ещё каникулы, на рынках шумно и интересно. Как ярко море! Как далёк маленький парус, жёлтый парус Натиной лодки!

Я уже закончил приём. Я сидел в собственной лодке, а рядышком – Рики и, кто бы вы думали? Лала Паг. Я выделил обоим по удочке, а сам не сводил глаз с далёкого знакомого паруса. Устроившись на лавке, Чикикука поглядывала то на меня, то на Натину лодку.

– Правь к ней, – сказал Рики. – В море Нате некуда будет деваться.

– Она меня разлюбила, – грустно вздохнул я. – Разлюбила, не хочет мириться. Ну и поделом мне. Я не стану приставать к Нате, нехорошо это. Наши дороги разошлись.

– Но так нечестно! – Рики взмахнул удочкой и заехал Лале в лоб. – Должна же она немножко тебя понимать.

– Если не понимает, зачем она вообще тебе нужна? – спросила Лала. – Полюби другую девушку.

– Мала ещё рассуждать, – пробормотал я и отвернулся. Дети притихли. Наконец Рики подал голос:

– Миче, а Миче, может, она жалеет, что поссорилась с тобой?

– Если женщина называет мужчину трусом, значит, потом уже не пожалеет.

– Она плохая, – разозлился мой братец и получил за это подзатыльник.

Да, вначале я делал попытки помириться с Натой, но она не хотела меня видеть, не хотела говорить со мной, я понял, что уже ничего не вернуть. Мне было плохо, но я решил, что переживу. Я никогда не женюсь. В конце концов, так лучше для Наты. Её не убьют за то, что она моя жена.

– Он плачет? – шёпотом спросила Лала.

– Не лезь к Миче, – тотчас встал в стойку Рики. – Смотри – у тебя клюёт.

Я дошёл до того, что перестал выливать на грядку пойло доктора Шу, и пил его сам. Я просто понял, что не выживу, умру от недосыпа, тоски и страха, который усиливался день ото дня. Я вечером ложился с ним в постель и утром, просыпаясь, смотрел в его глаза. Я понял, что действительно болен, что не имею права связывать свою жизнь с Натой и делать её несчастной. Я задумывался о том, чтобы закрыть своё дело и вернуться в магазин отца. Мне казалось, что мои гадательные принадлежности говорят неправду и перестали меня слушаться.

– Будет один тяжёлый, даже опасный момент, – рассказывал я пожилому рыбаку, – который надо пережить. Если вы переживёте его, тогда можете смело открывать таверну там, где наметили, дела пойдут хорошо.

– Видать, в бурю попаду, – понимающе кивал рыбак.

Молодому вельможе по имени Тони, который повадился забегать ко мне, и даже просто так, а не затем, чтобы погадать, я посоветовал:

– У вас есть такие дела, с которыми надо разобраться не медля. Бумаги? Да, бумаги. Что-то, касающееся семьи. Разберитесь прямо сейчас, а то может быть поздно. Смертельная опасность. Какое-то событие может нарушить планы. Любовь? Отложите её на время.

– Как это, отложить? – возмутился Тони и даже перестал рисовать Лалу Паг. На картинке было мало портретного сходства, зато сразу становилось ясно: девчоночка порядочный сорванец. Портрет Рики он уже нарисовал и выдал ему через окно.

– Как отложить, я не знаю. Но в один из ближайших дней она вас подведёт. Серьёзная опасность… Ну, да я говорил.

Очнувшись, сам же испугался того, что сказал. Я попросил молодого человека ничему не верить и не взял с него денег.

– Я болен, – оправдывался я. – Немного не в форме. Ещё чаю?

– У меня другое мнение, – пожал плечами клиент. – Миче Аги не ошибается. Значит, что-то случится. И вон ту булочку, пожалуйста. И давай уже перейдём на «ты».

Получалось так, что я нагнетал обстановку. Я не хотел этого, но пареньку, бывшему почтальону, открывшему на углу небольшую лавчонку строительных материалов, я посоветовал:

– Брось всё и уезжай, Филька, дружок. Иначе тебя ждёт опасность и утрата.

– Утрата чего? Какая утрата? – всполошился он. – Очень большая утрата?

– Не знаю, – вздохнул я. – Но меня она ожидает тоже.

Видя, что я закручинился, большой, рыжий, поразительно умный Филькин пёс принялся лизать мне руки и лицо. Красивый, ухоженный зверь, любимец нашей улицы.

В один из дней я взялся из любопытства погадать на Аню и Малька. Их роман развивался со страшной скоростью. Влюблённый Лёка то и дело выпадал из нашей компании, чтобы побыть с Аней. Она же ходила такая вся красивая, с распушившимися пепельными волосами, в ярких платьях, которые так шли ей, с яркой восторженной улыбкой и с сияющими глазами, которые смущённо опускала при виде меня. Ей было немного неудобно от того, что я знал её прежней.

Так вот. Увидев, что выпало Мальку, я просто остолбенел.

– Петрик! – завопил я во двор поселившемуся у меня Чудиле. Когда он поднялся в мою комнату, я ткнул дрожащим пальцем в свои гадательные прибамбасы. – Петрик, что это?

– Что именно? Это карта кризиса, как мы с тобой очень хорошо знаем.

– А вот?

– Ты что, Миче? Это опасность. То есть для твоего клиента это может окончиться или хорошо или плохо. С летальным исходом.

– Знаешь, кто клиент? Малёк.

– Да брось ты.

– Говорю тебе, что Лёка.

– Анчутка, зачем ты опять гадаешь без его разрешения?

Чудила очень огорчился и ходил сам не свой. Он жил у меня и был мне прямо как нянька. Думаю, только с этим условием доктор Шу оставил меня в покое.

И девять десятых моих предсказаний были такими. Одна десятая часть, где карты не показывали опасность, приходилась на иногородних граждан, собирающихся восвояси. Но и им грозили убытки, утраты и душевные потрясения. В Някке должно было случиться нечто ужасное. Заговор? Я не знал. Судя по девяти десятым, это было нечто грандиозное, что нарушит планы и исковеркает жизни.

Я сказал мужу маминой подруги, опять собравшемуся за товаром, чтобы он ехал скорее, иначе его здесь ждут неприятности. Мало того. Страшная опасность. Опасность для его семьи. Ехал бы он со всею семьёю.

Некоторые люди начали уезжать из Някки. С семьями, с ценностями, бросив дела. С каждым днём беглецов становилось больше. Я ждал, что за это мне влетит сильней всего. На месте наших государей, я непременно, очень быстро, арестовал бы паникёра вроде меня. Мой собственный папа сказал мне в строгой форме, что если я ещё раз посмею заикнуться о том, чтобы и нашей семье бежать из города, если я ещё посмею дёргать Натину или Лёкину семьи, он примет меры. Я даже не стал спрашивать, какие. Я сказал, что моё дело предупредить, а они – как хотят.

– Это как же так, Миче? – поразился папа. Он приготовился к долгому пререканию со мной.

– Как ты не понимаешь, – встрял Рики, – он же Анчутка. Анчутки не бегут из дома, даже когда он горит. Они пытаются спасти ребят, котят и щенят, если те остались в избе. Мы с Миче не побежим.

– Ты думал, я схвачу Рики в охапку и первый рвану из города? Нет, не рвану. Может, ты не заметил, папа, но я не собирался бежать в ожидании нападения пиратов. Хотел только вас уберечь. Считаешь, если бы я не успел вернуться с амулетом или в море что-то пошло бы не так, я забрался бы в погреб и прятался там от Длинного Когтя, дрожа от страха? Хорошего же ты мнения обо мне. Нет, папа, я волшебник, и я собирался защищать Някку, и защищал бы, даже если бы не владел боевой магией. Ты не понимаешь, что мой страх – это страх за вас? Разве я заикнулся о том, что уеду? В то время, как я чувствую, что пиратская месть коснётся не только меня? В то время, как в Някке столько народа? Дети, щенки и котята? Я бы сказал вам в очередной раз: уезжайте. Но ты уже объявил, что вы остаётесь. В конце концов, у анчуток тоже бывают семьи, которые не покидают избу, когда она горит.

– Вот это да! – выдохнул Рики. – Вот это Миче!

– Да вы что, дети! – возмутилась мама. – Как вы смеете грубить отцу?!

Папа смотрел так, словно не верил своим ушам.

Я ушёл к себе и повалился на кровать совершенно без сил. Ожидание чего-то ужасного выматывало невероятно. Куда же я денусь, если Рики, Ната и ВСЕ ОНИ и не думают трогаться с места?

А однажды ко мне пришёл в качестве клиента сам капитан «Северянина». Я очень обрадовался, потому что знал его ещё старшим офицером.

– Миче, дружок, – обратился он ко мне после того, как я его угостил чаем с пирогом, – ты знаешь, у нас с женой нет детей. Мы решили взять на воспитание мальчишку или двух, а вся наша родня встала на дыбы. Погадай-ка, смирится ли она потом.

– Смирится, даже будет довольна ваша родня, дети принесут всем радость, – кивнул я, раскинув всё, что положено. – Но поторопитесь, иначе ваша жена может остаться одна. В смысле, и без мужа, и без ребёнка. Мало того. Она сама в опасности, причём, в очень большой.

Ляпнув такое, я зажал себе рот двумя руками.

– Я сказал «может», мне запрещено панику нагнетать, – выдавил я из себя.

Мой знакомый капитан помолчал немного, а потом вздохнул:

– Ясно. Судьба моряка. Не пугайся так, Миче, это издержки профессии. И когда это может случиться?

– На днях, – еле-еле прошелестел я. – Простите.

Моё душевное состояние становилось всё хуже, но, в отличие от ближайшей родни, клиенты на меня не сердились. Папины сёстры встали на мою сторону, и двое готовились к бегству в Айкри. Трое моих кузин, родившиеся волшебницами, объявили, что, если вдруг что, они будут защищать Някку вместе со мной. И не пора ли мне обучить их боевой магии?

Я спросил у капитана «Северянина» про Ловкача.

– Воки Тэрю? – переспросил капитан. – Но у меня не было такого матроса в походе на пиратов. У меня и сейчас такого нет.