Читать книгу Быть людьми… Книга вторая. Ты только живи - Ирина Гарталь - Страница 16

***

Январь-75, в Ростов

Здравствуйте, многоуважаемый Анатолий Дмитриевич!

С чувством глубокого удовлетворения, как любит говорить наш генсек Брежнев, прочла Ваше серьёзное письмо. Особенно мне понравился совет: приобрести в играх с мужчинами что-нибудь для ума и сердца. И то правда! Пора.

Придумать не могу, с кого бы начать мои эксперименты. Под боком у меня один только Петров, но с ним играть в такие игры опасно.

Есть ещё один человек, проявляющий интерес ко мне, но там мои выходки не пройдут, – мы в разных возрастных категориях. Этот мужчина может мне сказать словами поэта: «Девочка, к чему твоя игра с незамысловатыми шагами? То, что для меня уже вчера, ты ещё прочувствуешь с годами!..»

Его зовут Егором Урмановым. Скажи, имечко! Самое сибирское, таёжное, внушительное. (Урман – труднопроходимое таёжное место). Он и на внешность такой – Егор! Усы, борода, густая шевелюра, глаза распахнутые, зелёные. Ему за 30, холост. Работает в нашей городской газете замом редактора.

Познакомились мы своеобразно. Ритуля предложила послать в редакцию наши с ней стихомысли, чтобы получить профессиональную оценку. А заодно спросить, может, есть в городе какое-нибудь литературное объединение, где можно подружиться с такими же ненормалами как мы. Я долго сопротивлялась, боялась, что над нашими виршами посмеются зрелые люди. Но любопытство пересилило. Мы с сестрой отобрали несколько стишат и послали в редакцию.

Буквально через неделю пришёл ответ. Читали его вслух и по очереди, приплясывая от радости! Этот вот Е. Урманов написал, что был просто потрясён, откопав в куче писем наше послание со стихами, которые «несомненно, свидетельствуют о природном даровании». Тут же дал небольшую рецензию на наши стихомысли. И ты знаешь, что меня поразило? Он подчеркнул сомнительные строчки, неточные слова, все те слабые места, которые я про себя отмечала, надеясь вернуться к ним позже. А главное, вколотил вместо моих несодержательных слов такие, которые невозможно заменить!

Мои стихи про зиму назвал «прекрасной аллегорией». Я читала тебе на турслёте, вспомни, они начинаются словами «Зима. Знобит…» В конце письма Урманов пригласил нас с сестрёнкой в редакцию для личного знакомства.

Оказывается, в городе давно бродит идея создания литературной группы. Мы вдохновили Егора на осуществление этой идеи.

Через пару дней Ритуля доложила, что пока я была на работе, нам позвонил мужчина и озвучил приглашение на вечер поэзии в кафе. Я работала во вторую смену за мастера цеха и отпроситься не могла. Сестрёнка единолично отправилась читать стихи. До полуночи спать не дала – делилась впечатлениями. На вопрос, какой он, Урманов, встала на цыпочки и развела руки во всю ширь – вот такой! Разумеется, речь шла не о росте, а о содержании.

А немного позже с ним познакомилась и я. В двух словах о нём можно было бы сказать: породистый, бархатный. Пишет очень хорошо, его статьи могли бы запросто украсить центральные газеты. Хочу понять, каким ветром его к нам занесло.

Я не могу тебе описать его манеру поведения, но теперь я имею представление, когда надо употреблять слово «аристократ». Среди взрослых мужчин я никогда таких ухоженных, деликатных и тонких не встречала.

Я рядом с ним, как школяр.

Вот с Ритулей у них установились лёгкие, приятные отношения. Он называет её «деткой» и вообще покровительствует ей, восхищается её непринуждённым кокетством. Ко мне обращается на «вы». Чутьё подсказывает, что знакомство с Егором Бог организовал совсем не случайно.

Теперь мы собираемся в редакции два раза в месяц. Набегает человек десять мужчин разных возрастов, читаем по кругу стихи, прозу. Каждый высказывает своё мнение, даёт совет, оценку. Но главное слово остаётся за Урмановым. И представь, как бы мы не пытались автору помочь, самое ценное всегда содержится в его суждениях.

Какой он умница! Как много он знает! Кстати, одним из первых вопросов, адресованных мне, был вопрос о том, что я читаю. Насколько же этот человек деликатен! Он не стал подчеркивать моё невежество. Не стал упрекать за бессистемное чтение, за огромные пробелы в моём образовании – всё это я почувствовала сама. Составил список литературы, которая могла бы мне помочь. И тут же притащил из своей домашней библиотеки стопку книг, которые, по его словам, надо прочитать один раз и забыть.

Это книги по стихосложению – теория, так сказать. И ещё он наказал мне, чтобы я не вздумала ремесленничать, начитавшись этих книг. Они нужны только для того, чтобы в подкорке отложилось знание азов (типа: жи, ши пишется через и), а вовсе не для того, чтобы по чужим схемам выписывать свою душевную музыку.

А ещё Егор сказал, что сейчас мне надо стараться выговориться количественно – писать как можно больше. Качество придёт потом. «Ты просто сама почувствуешь всякую фальшь, когда научишься работать со словом».

Честно говоря, Толя, мне так страшно!

Ничего-то я не знаю, кроме своих металлоконструкций, сварочных швов и видов металла. Когда общаюсь с Егором, я зримо ощущаю, какая пропасть у меня под ногами – пропасть незнания обязательных для человека вещей.

В редакционном холодильнике Егор всегда держит бутылочку шампанского и коньяка. Во время обсуждения наших проб пера все с удовольствием взбадриваются по глоточку. Очень жаль, что кроме нас с Ритой в литобъединении одни мужчины. А чаще, я совсем одна – сестрёнка приезжает только на выходные. Если бы ты знал, как я стесняюсь!

Совсем недавно Егор пригласил нас с Маргаритой к себе домой. Оказалось, живём в одном квартале. У Егора двухкомнатная квартира, и я хочу тебе подробно описать её, потому что ничего подобного никогда не видела.

От пола до потолка в обеих комнатах – самодельные стеллажи, заполненные книгами. В углу большой комнаты – трёхногий потёртый стол и глиняный горшок с отбитым горлышком. В горшке торчит сухая ветка дерева – это символизирует любовь хозяина к дикой природе. Возле окна ещё один стол с печатной машинкой и стопкой чистой бумаги. Ни шкафов, ни кровати – ничего привычного.

На этом фоне кухня потрясает воображение, здесь он самовыразился. Вся утварь, начиная от кастрюль, кончая молоточком для отбивания мяса, говорит о том, что хозяин ценит кухню и отводит ей не последнее место в своей жизни. В квартире вкусно пахло кофе. В ванной я обратила внимание на шикарный махровый халат и множество бутыльков с парфюмом. Да, пахнет от Урманова головокружительно – дремучим лесом. Кстати, он не курит. Мало того, он подкинул в редакции идею, и все пишущие дамы пересели на велосипеды. Катается и сам. А ещё я отметила, что ему приходит огромная почта со всего света, и телефон звонит непрерывно. Вообще вокруг него постоянно крутятся какие-то бородачи, охотники, туристы, хотя, в общем-то, он больше похож на светского человека, чем на таёжника.

Егор дал мне ключ от своей квартиры со словами: «Приходи сюда в любое время, даже когда я – в командировке, если захочется побыть одной. И не удивляйся, если застанешь здесь незнакомых людей. У всех друзей есть ключи от моей квартиры».

Он, оказывается, и сам пишет прекрасные стихи. Прочти!

Чувствуешь? Мастер!

Если бы ты знал, как он смеётся: легко-легко по-мальчишески и так красиво! Он вообще красивый: крупная, отлично вылепленная голова с классическими чертами лица. И голос Короля Лира. Короля! Все интонации на своих местах, все паузы. Сама бережность к собеседнику! Ни одной резкой или грубой ноты…

Ой, кажется, я очень увлеклась и совершенно отклонилась от темы. А впрочем, тема одна – радость по случаю твоего письма. Я не спрашиваю у тебя, что нового – мне интересно всё в твоей жизни, даже самое незначительное!

В чём ты ходишь на работу? Какую очередную идею вынашиваешь? Есть и такие вопросы, которые я давно собираюсь тебе задать, например, зачем ты вступил в партию? Что ты читаешь? Интересно, есть ли у тебя недостатки?

Хотя, вспомнила один: на турслёте ты выругался на Катерину так, что она пулей помчалась от тебя. Если бы ты подобным образом обошёлся со мной, я бы в шоке часа три стояла, как вкопанная.

Не люблю грубости, просто плачу про себя, когда рядом слышу словоизвержение.

Я не знаю, относить ли к недостаткам человека отсутствие у него стыдливости? Я многого стыжусь, ты – ничего. Может быть, это свойственно художникам?

Просишь меня никому тебя не отдавать… Тоха, не лукавь! Разве ты у меня есть?!

Вчера, когда зашёл разговор о моих стихах, не выдержала, поделилась тобой с Урмановым. Показала ему фотографии с турслёта.

Не сердись, что я оказалась такой болтушиной (папино словечко). Мне очень надо с кем-то говорить о тебе.

Галина уверяет меня, что ты никогда в Сибирь не приедешь ни при каких условиях. Лучше не повторять того, что она говорит. Я не понимаю, чем вызваны её умозаключения, но мне тяжело.

Егор выслушал очень внимательно, назвал тебя интересным мужчиной. Приведу тебе лишь последние его слова: «А ведь у тебя был шанс. Ты испугалась? Тогда зачем сейчас пишешь ему и на что надеешься? Мужчины не терпят одиночества больше, чем женщины. Нас в какой-то мере надо приучать к своему присутствию. Мне кажется, ты совершила ошибку…»

Вот после этих слов мне стало по-настоящему страшно.

Стихомысли на прощанье.