Читать книгу Вэй Аймин. Книга 2 - Ирина Репек - Страница 13

Выехав еще затемно из поместья Шилан, Юй Мин, Цин Вуи и два хэйдзявея, прошли сквозь южные ворота внутренней стены, отделявшей кварталы с резиденциями аристократии и чиновников от домов и дворов обычных горожан, свернули направо и поскакали в юго-западную часть города. Столичная сюеюань в Шань, занимавшая достаточно большую территорию со множеством строений, садами, галереями, по праву считалась одной из самих лучших во всех семи государствах. У главного входа их уже ожидали. Молодой юноша, едва ли старше Шилана, одетый просто, но по ткани можно было понять, что она очень высокого качества, пригласил Шилана войти.

– Приветствую вас, Лин циванзы, – парень склонился в поклоне, – меня зовут Ли Вудзин, по поручению Ци фузы я буду сопровождать вас сегодня в сюеюань. Вашей охране придется подождать снаружи.

– Эти двое, – Шилан указал на Юй Мина и Цин Вуи, – не мои охранники. Это мои дувеи, они всегда и везде меня сопровождают.

– Боюсь, что сегодня…

Парня прервал выбежавший из ворот мальчик лет четырнадцати, что-то прошептал ему на ухо. Парень недовольно поджал губы, но ничего не сказал, лишь сделал жест рукой, приглашая войти. Шилан кивнул Юй Мину и Цин Вуи, и те последовали за ним.

– Куда мы идем? – спросил Шилан, немного разозлённый напыщенностью парня.

– Лин ванзы, – парень приостановился, оглянулся на Шилана, – так как вы циванзы и для вас сделали исключение, приняв в сюеюань, то вас сразу, по поручению Ци фузы, проведут в тушугуан66, там для вас подготовили рабочее место, пожалуйста, следуйте за мной.

Парень развернулся и продолжил путь.

– Для меня сделали исключение? – Шилан не двинулся с места.

– Да, – парень остановился, развернулся, сделал несколько шагов назад к Шилану, – так как вы – сын давана и циванзы, вас приняли в сюеюань без экзаменов и сразу же включили в «круг говорящих».

– «Круг говорящих»?

Шилан недовольно вздохнул, опять он прыгает через головы, опять ему придется завоевывать доверие. Так же как и много лет назад, в армии, когда его – сына давана, определили в штаб к дзяндзюну, дали звание и сотню солдат, без его ведома «пропихнули вверх карьерной лестницы». Похоже здесь будет та же история.

– Лин ванзы, – начал вкрадчиво объяснять Ли Вудзин, и по его тону было очевидно, что это объяснение и эта задержка в исполнении возложенных на него обязанностей, явно ему не по душе, – многие из тех, кто желает учиться в сюеюань, годами пытаются сюда поступить. Поступив, месяцами ждут очереди, изучают писания и свитки, прежде чем войти в «круг говорящих». «Круг говорящих» – это особая привилегия, дарованная Ци фузы и другими лаоши самым одаренным и знающим. Каждый день, изучив свитки, в которых содержится вся мудрость, накопленная нашими предками, все знания, поэмы и трактаты о жизнеописании мудрецов, всевозможные научные открытия… к вечеру ученики собираются в круг перед своим лаоши и обсуждают изученное, задают вопросы… Вас сразу определили к Ци фузы, самому…

– Шаочжугон, – прервал парня Юй Мин, – не слишком ли своевольно с вами разговаривает…

Шилан остановил его жестом.

– Ли Вудзин, – заговори Шилан, – я всё понял, нет смысла объяснять дальше. Я здесь не для того, чтобы вести заумные беседы и обсуждать поэмы… Чем быстрее я освою необходимые мне науки для сдачи государственного экзамена, тем быстрее вы от меня избавитесь. Вести дискуссии и обсуждать… жизнеописание мудрецов… это я оставлю вам и вашим фузы. И если меня сразу определили к такому сведущему и знаменитому ученому, значит процесс обучения пойдет еще быстрее, в чём я и заинтересован. Пожалуйста, проведите меня к моему рабочему месту и объясните, как здесь всё устроено. И больше я не буду вас затруднять и отрывать от ваших научных… трудов.

Ли Вудзин оторопел, но быстро пришел в себя, сделал жест рукой.

– Прошу, – только сказал он, – следуйте за мной.

– Благодарю, – кивнул Шилан.

Они прошли по крытым галереям, мимо садов с большими беседками и множеством строений.

– Это одно из зданий тушугуан, – объяснил Ли Вудзин, – здесь вам выделено место для работы.

Они вошли в большое, продолговатое строение. По центру шла перегородка почти до потолка, во всю длину здания, от неё перпендикулярно ответвлялись полки со множеством бамбуковых свитков. По краям помещения вдоль стен – открытые окна с распахнутыми настежь створками, пропускавшие солнечный свет и освещавшие всё помещение.

Ли Вудзин остановился перед стеной у входа, указал на огромную, почти во всю стену, исписанную вэньзы67 доску, пояснил:

– Здесь приведены основные правила, – он начал зачитывать, – в тушугуан нельзя проносить огонь, свечи, жаровни, и любые приспособления с огнем, от которых может произойти пожар; в тушугуан нельзя проносить еду и питьё, а так же находится в нетрезвом состоянии; в тушугуан нельзя шуметь, ругаться, громко разговаривать и совершать любые действие, которые могут помешать читающим…

– Я могу сам прочитать, – перебил его Шилан, – не стоит на это тратить временя.

Ли Вудзин кивнул, последовал в глубь помещения.

– Как тогда здесь зимой обогреваются? – поинтересовался Юй Мин у Шилана, тот пожал плечами.

– Зимой под пол библиотеки пускают горячий воздух, нагретый за пределами здания. Он обогревает помещение, – ответил, не оборачиваясь, Ли Вудзин. – Вот ваше место. У вас есть именная юпей68?

Шилан кивнул.

– Каждый раз, когда вы будите брать свиток или документ с полки, – он подошел к одной из полок и указал на секцию, ограниченную деревянными перегородками, – Вы должны будите оставить свою именую табличку вместо взятого документа. Нельзя брать из одной секции любой документ, если в секции уже лежит чужая табличка. Вы можете взять несколько свитков или документов, но только из одной секции. Только вернув документ на его прежнее место, вы можете забрать свою именную табличку. Нельзя выносить свитки и документы из стен тушугуан… но это вы можете прочитать в правилах.

– А как здесь с освещением, если сюда нельзя проносить свечи? – не унимался Юй Мин.

– В освещении нет необходимости. Тушугуан открывается с первыми лучами солнца и закрывается до заката.

– А если мне нужно еще…

– Вы не можете приносить огонь и вы не можете остаться в тушугуан после её закрытия, только дежурные, которые убирают и моют, пересчитывают количество свитков, могут здесь остаться после закрытия… а вы, циванзы, не входите в их число… Кроме того после закрытия тушугуан многие, кто не вхож в «круг говорящих», отправляются на задний двор, где они упражняются, укрепляют своё тело. Фузы распределяют своих учеников, согласно их талантам и тому, что им нужно наверстать. Ци фузы утверждает: «Сначала нужно создать прекрасный сосуд, а потом заполнить его таким же прекрасным содержимым», поэтому физическим упражнениям в сюеюань так же уделяется много внимания, но вам, ванзы, это не потребуется… верно?

Шилан ничего не ответил. Ли Вудзин вскинул брови и показал жестом на одну из полок.

– Здесь секция с военными трактатами, стратегиями и так далее, думаю это то, что вас заинтересует, циванзы.

Шилан окинул взглядом таблички с наименованиями, прикреплённые на тесемочках к свиткам.

– Эти трактаты и стратегии я изучал, – ответил он, – меня интересует то, что будут спрашивать на государственном экзамене.

– О! – Ли Вудзин усмехнулся, вздохнул, – на государственном экзамене могут спросить всё, что угодно. И даже то, чего нет в этих свитках. Но вы можете пройтись по тушугуан и выбрать то, что вас интересует больше всего, или то, что вы бы хотели изучить в первую очередь.

– Благодарю, – кивнул Шилан, – если это всё, не буду вас больше беспокоить.

– М… еще, – добавил Ли Вудзин, – Вы можете приносить с собой еду и оставлять её в помещении у входа в сюеюань. Там есть беседка, где можно перекусить. На всей территории сюеюань ничего не готовят, так как огонь разводить здесь нельзя. Кроме павильона у входа, больше нигде нельзя оставлять еду.

Ли Вудзин поклонился, собирался уже уйти.

– А кто те люди в странных одеждах? – спросил Юй Мин, указывая на группу мужчин, сидевших в отдалении за общим столом, – и они какие-то… пожилые…

– Это ученые из Чаохань69. С разрешения давана они изучают вэйский язык и письменность. Они живут в Шань… даже не знаю сколько, они здесь были еще до того, как я… возможно уже лет десять, а то и больше. Их лучше не трогать. Их тут оставили… похоже про них просто забыли…

Ли Вудзин пожал плечами, развернулся и направился к выходу. Шилан, указав дувеям на места за столом, сам пошел вдоль полок со свитками, выбирая, что он будет изучать сегодня.

К вечеру, после закрытия тушугуан, за ними пришел тот самый мальчишка, который еще утром повстречался им у входа в сюеюань, поклонился и пригласил их следовать за ним. У одной из беседок, куда привел их мальчик, толпилось множество молодых людей, все они что-то активно обсуждали. Шилан и его дувеи подошли поближе. В углу беседки, за столом, заставленным чашками и чайниками, сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он внимательно слушал обсуждение, попивал из чашки мелкими глотками, задумчиво качал головой.

– Но разве только дисциплинированный ум дает счастье, – расслышал Шилан реплику одного из молодых людей. – Разве простые люди, неграмотные, разве они не бывают счастливы?

– Почему вы считаете, что дисциплинированный ум – это только ум ученого? – отвечал другой.

– А разве нет? – задавался вопросом третий.

– Я говорю о дисциплине не умственной, а духовной… – поправился первый.

– Но в писаниях сказано именно об уме, а ум и духовность – это различные вещи…

Шилан одернул за рукав одного из парней, слушавших беседу, тот оглянулся, удивлено поднял брови.

– Что тут обсуждают? – спросил у парня Шилан.

– Писания Будхи, – ответил тот.

– Что за писания Будхи? – поинтересовался Шилан.

– Вы что, не знаете что такое – писания Будхи? – удивился парень. – Вы, вообще, кто?

– Я здесь первый день, я Лин Шилан.

– О! – кивнул парень, поклонился в приветствии, – Хан Яньсюй.

Тут заговорил пожилой мужчина, все остальные присутствующие в беседке стихли.

– Вы лучше послушайте, потом зададите вопросы, – прошептал Хан Яньсюй.

Хан Яньсюй отвернулся, боясь пропустить что-то важное.

– Сутры Будхи учат нас как достичь просветление, преодолев нашу незрелость разума и духа. Ничто в учении Будхи не поддерживает насилие. Такие эмоции как злость, гнев, ревность, ведут к разрушению. Их нужно обуздать… но это также и сила, которую можно направить в правильное русло.

– Но фузы, – заговорил один из молодых людей, – жертвоприношение, оно… его требуют боги. Если…

– Жертвоприношение – это насилие, – кивнул фузы, – а любое насилие, как я уже упомянул, отрицается писаниями. Все трепещут перед насилием. Все боятся умереть. Поставьте себя на место тех, кто умирает и поймете, что нельзя убивать и нельзя подстрекать к убийству.

– То есть жертвоприношения людей… они отрицаются писанием?

– И не только людей, – кивнул фузы, – животные тоже живые существа. Они так же способны любить, они тоже испытывают привязанность. Посмотрите, многие жертвоприношения, в которых приносят в жертву собак… в основном это щенки, не так ли? Почему? Потому что боги этого хотят? Разве богам не всё равно взрослая это собака или щенок. А вот людям, любящим свою собаку, им тяжело с ней расстаться и поэтому в могилы кладут щенков, к которым хозяева не успели еще привязаться.

Шилан послушал некоторое время, потом кивнул своим дувеям, развернулся и пошел к выходу из сюеюань.

– Шаочжугон, – спросил Юй Мин, – разве вам не интересно послушать?

– Интересно, – кивнул Шилан, – но я не читал этих писаний, как я могу понять, о чем идет речь?

– О! – кивнул Юй Мин, – и то верно.

– Первым делом, – обратился к дувеям Шилан, – как только мы вернемся в поместье, достаньте мне эти писания.

– Слушаюсь, – кивнули дувеи.

Жизнь вошла в привычное русло, с утра Шилан и его дувеи проводили время в тушугуан, затем слушали обсуждения, возвращались в поместье, и весь вечер проводили в тренировках. Шилан, привыкший к физическим нагрузкам, просто не мог провести день без них. Его мышцы требовали постоянных, утомительных тренировок, и он, не имея возможности заниматься по утрам, как он привык это делать в лагере, изнурял себя вечерами.

Спустя несколько недель в столицу вернулась делегация, проводившая мирные переговоры, и в вангоне был организован прием, на котором чествовали прибывших под предлогом дня рождения одной из любимых наложниц давана. Так как мир был заключён тайно и никто, кроме десятка посвящённых, об этом не знал, то день рождения наложницы пришелся как нельзя кстати.

Шилан возвращался поздно вечером с пира. Когда он подъезжал к поместью ему навстречу выехал один из хэйдзявеев и предупредил, что весь день, с тех пор как он отправился в вангон на пир, у ворот его резиденции стояла, приехавшая с границы, Жоу гуафу.

– Жоу гуафу? – переспросил Юй Мин, – а она что здесь делает?

– Она весь вечер просит войти в резиденцию и повидаться с вами, но мы её не впустили, так как вы приказали, что ни одна женщина не переступит порог вашего дома без вашего разрешения.

– Шаочжугон… – Юй Мин недоуменно посмотрел на Шилана.

– Поехали, посмотрим, – только ответил он.

Подъехав к воротам резиденции всадники остановились. Жоу гуафу, увидев Шилана, бросилась ему в ноги.

– Лин дзяндзюн, – заплакав, заговорила она, – Лин дзяндзюн, я…я … Вы уехали, даже не попрощавшись. Весь лагерь знал, что я ваша женщина, как мне теперь быть… люди смотрят на меня с презрением… я…

– Жоу гуафу, – начал Цин Вуи, – Вы бы лучше думали…

Шилан покачал головой, сделав ему знак рукой – остановиться.

– Лин дзяндзюн, – заплаканная женщина начала бить челом о пол, – я готова быть вашей служанкой, вашей рабыней. Только не оставляйте меня… прошу… Я совсем одна. После смерти мужа я осталась вдовой, ничто меня не держало на этом свете, я, от отчаяния, уже готова была последовать за ним… но потом я повстречала вас, и вы своей добротой…

– Достаточно, – прервал её Шилан, – проводите Жоу гуафу в поместье.

– Слушаюсь, – кивнул хэйдзявей.

Женщину провели в поместье.

– Шаочжугон… – Юй Мин озадаченно посмотрел на Шилана.

Шилан кивнул, строго приказал:

– Проследите чтобы она оставалась на заднем дворе, к моим покоям не подпускать. Расставьте по поместью дополнительно людей и докладывайте обо всём, что она будет делать. Если она соберётся выйти из поместья – не препятствуйте, тайно проследите за ней, но не спугните.

Шилан въехал в поместье, спешился, передал поводья лошади хэйдзявею, направился в сторону главного здания. А-Мин недоуменно смотрел вслед уходящему Шилану, повернулся к Цин Вуи, заговорил:

– Э… значит мы её…

– Значит, – продолжил Цин Вуи его мысль, – мы будем следить, что задумала эта… женщина.

– О! – А-Мин кивнул, – вот оно что, значит шаочжугон специально пустил её в поместье. Но зачем?

– Ты бы лучше больше внимания уделял свиткам, которые мы в сюеюань с шаочжугоном вместе изучаем, может был бы посообразительнее.

– Но… меня каждый раз в сон клонит от них…

Цин Вуи покачал неодобрительно головой.