Читать книгу Вэй Аймин. Книга 2 - Ирина Репек - Страница 17

На четвертый день, скача почти без сна и отдыха, они добрались до предгорий Иншань. Из столицы в сторону границы за последние три года после окончания войны с Вэй проложили дорогу, построили мосты. Им не пришлось плутать неделями между ручейками, оврагами, пересекая притоки, ища брод. К тому же Шилан уже хорошо знал всю территорию. В последний раз, находясь на перевале и залечивая ранения, он обыскал здесь каждый куст, каждую расщелину, каждый косогор, и только найдя тропу по которой ушел синеглазый мальчишка, вернулся в столицу. Теперь, оставив Юй Мина стеречь лошадей, вдвоем с Цин Вуи отправился на ту сторону границы, в Вэй.

Перейдя через хребет и спустившись по пологому склону они с Цин Вуи уже третий день плутали по полям. Сначала Шилану всё казалось очень просто: найти поместье Вэй дзяндзюна, поговорить с ним, уговорить, чтобы он отказался от этого брака. Но теперь, выйдя к этим огромным полям, засеянным молодой порослью пшеницы, он не знал куда идти. Где искать это поместье. Он слышал, что Вэй дзяндзюн живет почти на границе. Возможно ему нужно было пройти по перевалу и там попросить о встрече? Но… тогда как сохранить всё в секрете. И самое главное: он не знал, удастся ли ему уговорить дзяндзюна.

Горячий пыл, негодование, с которым он выехал из столицы, поутих. Он немного успокоился, начал, наконец, обдумывать свои действия. «Я никогда не действовал сгоряча, почему сейчас я так распереживался?» – удивлялся он самому себе.

Наконец, предгорья, окруженные лесами, закончились и они вышли на открытое пространство. Предгорные террасы с рисовыми полями сменились лугами с зеленой и очень влажной порослью пшеницы. Дорога вилась где-то змейкой, где-то лежала прямой стрелой, но везде была странная, широкая, из трех полос. Шилан оглядывался по сторонам. Им встретилось лишь одно пустое поле с черной землей. По нему верхом на странном, длинном, в виде вил, приспособлении, запряжённом волом, ехал мужчина. Крестьянин неспешно погонял вола, и за ним оставались борозды, прокопанные острыми, чугунными насадками с закрученными концами, прикреплёнными к длиной балке, на которой сидел этот крестьянин.

– Смотрите, шаочжугон, – воскликнул Цин Вуи, – на таком приспособлении наверное можно за день одному всё поле вскопать.

Шилан кивнул. По краям дороги у поля были навалены несколько серо-белых, кисло пахнущих куч. Шилан и Цин Вуи, не останавливаясь, прошли мимо, дошли до небольшого, но глубокого ручья. Через ручей били перекинуты мостки, крытые крышами, и в открытом проеме можно было разглядеть мужчин, лежащих на животе и, свесив руки к огромному точильному кругу, обтачивающих ножи. Силой потока крутились огромные жернова точильных камней и мужчинам всего-навсего нужно было опустить руки и прижать лезвие к точильному камню.

Шилан и Цин Вуи опять переглянулись, такого они никогда не видели. Но на этом их удивление не закончилось. Впереди, на другой стороне ручья, стояло несколько высоких, конусообразных сооружений с четырьмя огромными крыльями каждое. Крылья медленно вращались. Шилан обернулся, по дороге шли старик и мальчик, старик вел кобылу, запряженную в телегу, а мальчишка, лет пяти, что-то говорил себе под нос. Старик отвечал на детский лепет, говорил по-шаньски.

– Лаотоу, – обратился к старику так же по-шаньски Шилан, – как пройти к поместью дзяндзюна?

Старик удивлено посмотрел на Шилана и его спутника, ничего не ответил.

– Мы из Шань, – объяснил Шилан, – пришли сюда в поисках работы. Слышали, что здесь принимают беженцев. Мы ремесленники и… беглые. Наш хоу… он… очень жесток и…

Старик покачал головой.

– Вам не нужен дзяндзюн, – заговорил он, – вы обратитесь к распорядителю. Он вам даст ту работу, которая вам больше подходит.

– А правда здесь все свободны? – спросил Цин Вуи старика.

– Свободны? – удивился старик.

– То есть если мы здесь будем работать, а потом решим уйти… то нас отпустят?

– Отпустят, – кивнул старик, – только инзы76 дадут столько, сколько вы заработаете… а так, конечно, отпустят.

– Инзы тоже дадут? – Цин Вуи наигранно подивился.

– А что это за… дом, – Шилан указал на конусообразные строения с четырьмя крыльями. – Никогда не видел, зачем крылья? Как люди могут в таком жить?

– Это мельницы, – объяснил старик.

– Мельницы?

– Да, для перемола зерна… и проса… и пеньки… и всего, – ответил старик.

Навстречу ехала повозка. Старик не стал сворачивать, пропускать повозку. Повозка проехала по другой полосе. Шилан и Цин Вуи переглянулись, вот значит для чего такая широкая дорога.

– А там что? – спросил Шилан.

Он указал налево, на небольшие продолговатые строения, из крыши которых шел черный, густой дым.

– Там печи, – ответил старик, – там варят металл.

Старик вздернул поводья, продолжил путь. Цин Вуи еще хотел расспросить старика, но Шилан остановил его, покачал головой.

– Мы не для этого сюда пришли, – шепнул он ему.

Они сели у дороги под деревом – отдохнуть, перекусить. Цин Вуи снял с плеча свернутую в куль и связанную ткань, развернул её, достал остатки валеного мяса и сухарь, протянул Шилану. Тот разорвал пополам кусок мяса и сухарь, протянул половинки Цин Вуи.

– Шаочжугон, это последнее, – сказал тот.

– Угу, – жуя, кивнул Шилан. – Там впереди поселение, – Шилан указал на юг, – купим у местных жителей что-нибудь, или поохотимся.

Они доели остатки, запили из бурдюка водой. Цин Вуи встал.

– Я по нужде.

Шилан кивнул.

***

Шилан сидел под деревом у дороги и всматривался вдаль. Везде, куда ни падал его взгляд, во взглядах людей, в их общении и поведении, в этих засеянных полях, даже в воздухе, парившим над Иншань, чувствовалась какая-то другая атмосфера, какой-то другой дух. Дух свободы? Дух благополучия? Шилан вырос у таких крестьянских полей, сначала с мутин, недалеко то дома, где их прятал шушу; затем, изъездив всю западную и южную часть Шань, с бродячей труппой, в которой играла его мутин; потом в военном лагере. Он наблюдал за бытом крестьян, но нигде он не чувствовалась такого раздолья и свободы, как здесь. Везде, где он рос, люди, замученные и уставшие, с безысходностью в глазах, вспоминались ему из детства и юности. Здесь же… даже тот старик… Шилан вспомнил – он улыбался.

Шилан прислонился к дереву спиной, его клонило ко сну. Вот уже несколько ночей в дороге, отдыхая урывками и почти без сна. Сейчас, сидя в тени веток, закрывающих его от уже порядком припекающего весеннего солнца… он закрыл глаза, закимарил. Но с дороги послышался топот копыт и сон моментально слетел. Шилан тут же открыл глаза, выпрямился, взглянул на дорогу.

Недалеко, на полном скаку, повязав поводья к седлу и натянув лук, неслась всадница… выпустила стрелу, стрела пронзила летящую птицу. Девушка притормозила крикнула что-то непонятное бежавшей рядом собаке, та понеслась за добычей через поле. Всадница почти доскакала до дерева, в тени которого сидел Шилан, натянула поводья, остановилась: ровная осанка и горделиво поднятая голова; собранные в хвост на затылке и перевязанные лентами волосы, растрепавшиеся немного от быстрого бега лошади; легкое платье из струящейся на ветру тонкой и лёгкой материи, небесно-голубое, короткое, до колен, а дальше узкие брюки и высокие, стянутые на щиколотках и голенях узкие гутулы; улыбчивое лицо и… синие глаза. Те самые синие глаза, которые он помнил еще с похода в Иншань почти три года назад… или четыре? Шилан приподнял доули, закрывающую его лицо и внимательно присмотрелся. Да, это он… вернее она. Тот самый мальчишка, которого он повстречал у реки с собакой, тот самый мальчишка, который искал женщину и просил у него еду, тот самый ишен, который зашил его раны после трагедии на перевале.

Девушка, совсем еще юная, лет четырнадцати… она даже не посмотрела в его сторону, развернула лошадь и, улыбаясь, крикнула догоняющему её всаднику:

– Ты проиграл… опять. Еще раз – и я подумаю, что ты мне поддаешься.

Молодой парень поравнялся с ней. В парне Шилан узнал Хей Яна, того самого солдата, которого он оставил у себя пленным и, тем самым, спас от жертвоприношения. Парень кинул взгляд на Шилана, но Шилан успел опустить голову, прикрыл лицо доули.

– Вы легче, гонджу, – ответил парень, – поэтому быстрее.

– Ну… не думаю, – ответила девушка. – У тебя седло… смотри… в конструкция моего седла есть ленчик. И еще у тебя нет стремян. Тебе труднее управлять лошадью, приходиться сдерживать её бег, чтобы не упасть.

Шилан заинтересовано поднял голову, приподнял доули, посмотрел на девушку, она опустила ладонь на круп лошади, провела рукой по низу причудливого седла, на котором сидела. Такого седла Шилан в жизни не видел: высокое, выгнутое обтянутое кожей. Те седла, на которых ездили все, и он в том числе, состояли из куска кожи или войлока или другого мягкого материала, просто перекинутого через круп лошади, с небольшим уплотнением из кожаной подкладки и прикреплённой металлической ручкой для удерживания равновесия. И никаких приспособлений больше на них не было. На её седле, помимо высокого, жесткого сидения по обеим сторонам свисали приспособления в виде петель, куда она поставила ступни. Приподнимаясь на этих петлях она могла почти встать. Не удивительно, что она на полном скаку смогла отпустить удела и натянуть лук. Подобного он в жизни никогда не видел.

– Здесь две деревянные широкие доски, – начала она объяснять, – они скреплены внутри дугами из метала… так мой вес равномерно распределяется и лошади не больно, она не устает. Седло может оставаться на лошади неделями и совсем ей не мешать. У тебя же… Попроси Пей Яна, он объяснит… – она остановилась, – Ванзы… – прикрикнула она на собаку, – Эй… куда ты его потащил…?

Собака подбежала к сидящему у дерева Шилану, выпустила из пасти подстреленного мелкого фазана с торчащей стрелой. Виляя хвостом собака подошла совсем близко к Шилану, стала его обнюхивать. Шилан опустил голову и доули прикрыла полностью его лицо. Собака явно узнала его. Шилан хотел протянуть руку и потрепать серо-белый пушистый мех пса, но не решился.

– Ванзы, – со смехом в голосе произнесла девушка, – это моя добыча. Неси её сюда.

Она опять произнесла непонятное слово, похоже – это были команды, которые понимал только пёс. Ванзы замахал хвостом, отошел от Шилана, подбежал к всаднице, но добычу оставил у ног Шилана.

– Вот же… – девушка вздернула поводья, направила лошадь в сторону Шилана. – Мой пёс обычно не лезет к чужим, – начала она, – вы кто?

– По-моему это шанец, – произнес Хей Ян.

Шилан продолжал сидеть не двигаясь, не поднимая головы и не показывая своего лица.

– Гонджу, – послышался издали крик, – гонджу, началось.

В сотне ми77 от них, так же по центральной полосе дороги, по которой только что мчались всадница и Хей Ян, скакал мужчина в форме солдата Вэй.

– Гонджу, – мужчина приближался, – роды начались.

– Ну что? – спросила синеглазая девушка у Хей Яна, – Племянник или племянница на этот раз?

– Не важно кто, – произнес Хей Ян, – главное чтобы всё прошло хорошо.

– Кто быстрее на этот раз? – кивнула девушка.

Она развернула лошадь на запад, в сторону, откуда она прискакала, но, вспомнив про подбитую птицу, обернулась, посмотрела на Шилана.

– Эй! – крикнула она ему, а затем заговорила на по-шаньски, – раз уж Ванзы решил, что птица твоя, оставь её себе.

– Гонджу… роды начались, – солдат поравнялся с девушкой.

– Поехали… – ответила она, – через восточные ворота…?

– Слушаюсь, – ответил Хей Ян.

Всадники поскакали на запад, в сторону города, как понял Шилан. Он поднял голову, долго смотрел им в след, пока их силуэты еще можно было различить.

Вернулся Цин Вуи.

– Шаочжугон, – начал он, – эта птица… когда вы успели её подстрелить?

– Подарок от Ванзы, – улыбаясь, ответил Шилан. – Наш с тобой ужин.

– А? – удивился Цин Вуи.

– Ты всё пропустил.

– Э… извините… что-то живот крутит…

Шилан поднялся, отряхнул одежду.

– Пойдем, купим свежих продуктов у тех сельчан, – он указал на домики в отдалении, – и возвращаемся в Шань.

– Возвращаемся… шаочжугон, разве мы не…?

– Планы изменились.

– Изменились? Так… вдруг?

– Угу, судьба… – улыбнулся Шилан. – Я не буду просить Вэй дзяндзюна, чтобы он ответил отказом на просьбу давана о помолвке.

– Так… резко… Вы передумали?

Шилан вместо ответа кивнул, и, продолжая улыбаться, зашагал в сторону домов.

Дойдя до поселения Шилана и Цин Вуи ждал очередной сюрприз: дома, выстроенные ровными рядами вдоль широких улиц, совсем не походили на те, к которым они привыкли. Вернее ни Шилан, ни Цин Вуи ничего подобного никогда раньше не видели. Дома были выложены из серых брикетов наподобие камней, но ровной формы, крыты черепицей, а не деревянными досками, имели широкие окна с деревянными ставнями и, видимо, какие-то дымоходы, потому, что из труб в крыше некоторых домов выходил серый дым. Самое удивительное в окнах было то, что они были выложены из небольших квадратных кусочков почти прозрачного материала. Такого материала Шилан никогда не видел. Обычно окна закрывали бычьими пузырями, они были маленькие, а здесь было видно, что помещения в домах хорошо освещались сквозь этот материал. Заборов не было, дома просто стояли в ряд на некотором расстоянии друг от друга.

Внимание Шилана привлекло то, что улица была заполнена детьми и подростками, но взрослых не было видно. Он остановил одного парнишку лет четырнадцати, спросил его можно ли здесь раздобыть что-нибудь из съестного, он готов оплатить. Мальчишка удивлено посмотрел на Шилана, указал на небольшое строение в конце улицы.

– Почему так много детей, – окликнул, уже было ушедшего парнишку, Шилан. – И где взрослые?

– Взрослые работают… а детей много потому, что закончилась учеба…

– Учеба? – переспросил Цин Вуи, – что за учеба?

– В сюесяо78 учебный день закончился, – ответил парнишка, – все дети идут домой. Скоро взрослые пойдут учиться.

– Взрослые? – не понял Шилан, – подожди, – догнал он парня, – объясни, как это…?

– А вы откуда? – парень подозрительно посмотрел на Шилана, – почему ничего не знаете?

– Мы только пришли, ищем работу, – ответил Шилан.

– Ну… вам нужно к старосте, – мальчишка указал рукой направление, куда идти, – там вам найдут работу.

– А учеба? – не унимался Шилан.

– Взрослые учатся вечером, те, кто желает. Дети утром.

– Дети? – Цин Вуи посмотрел на парня, – тебе сколько? Ты разве…

– Мне тринадцать, но гонджу не разрешает, чтобы дети младше четырнадцати работали. У неё всё строго, если узнает… проблем не оберёшься. Да и в четырнадцать можно работать только один-два шичень, больше нельзя. Я бы уже давно помогал футину, но… Футин сам вечером ходит в сюесяо, мутин раньше ходила, но её немного научили писать и читать и больше она не захотела…

– А там что? – прервал его удивленный Цин Вуи.

Парнишка оглянулся. Между домами виднелся забор из тонких прутьев, а за ним как будто миниатюрный городок с башенками, горками, укрытиями от солнца.

– А… это? Это ёэрюань79.

– Что? – Цин Вуи взглянул на Шилана, тот, в свою очередь, пожал плечами.

– Это для малышей сюесяо. Они там с утра и почти до вечера. Родители, у которых нет стариков в семье, отдают их туда на день, а потом забирают.

– Впервые о таком слышу… – подивился Цин Вуи.

– Ага, гонджу придумала… – парнишка махнул рукой, – некогда мне вам всё объяснять… идите к старосте.

Он развернулся и убежал. Шилан и Цин Вуи зашли в дом, который указал им парнишка. Это была лавка со всевозможными продуктами. Закупив в дорогу сушеных лепешек, валеное мясо и прочие диковинки, о которых они никогда раньше и не слышали, они с интересом рассматривали упакованные в бумажные свертки продукты, когда в дом забежали несколько ребятишек. Один протянул монетку продавцу у прилавка, тот насыпал им целый куль маленьких, скрученных в серую бумагу, кругляшек, опять же упаковал всё в бумажный сверток. Мальчишка прямо у прилавка стали разбирать из свертка крохотные кругляшки, разворачивать их, запихивать в рот прозрачные, разноцветные шарики. Выбрав каждый по одному из кулька, похваставшись друг перед другом разными цветами, кто желтым, кто красным, кто голубым, мальчишки, смеясь выбежали на улицу.

Шилан, заинтересовавшись подошел к мужчине за прилавком и попросил такой же пакет.

Мужчина достал с полки целый сверток, запечатанный, попытался его открыть.

– Лаобан, стойте, – остановил его Шилан, – давайте целый сверток. Что это, кстати, такое?

– Это тангуо80, – пояснил лаобан, – дети очень любят.

Шилан разорвал склеенный пакет, достал один шарик, развернул, положил себе в рот зеленый, прозрачный кругляшек, попробовал прожевать, но остановился, замер, почувствовав как кругляшек треснул у него на зубах.

– Его жевать не нужно, – пояснил лаобан, – вы его на языке подержите, он сам медленно растает.

Шилан покрутил на языке сладкую массу, протянул кулёк Цин Вуи. Тот взял одну тангуо, попробовал.

– О! Как мед! Это как засахаренный в меду боярышник? – воскликнул Цин Вуи.

– Нет, – покачал отрицательно головой лаобан. – Его не из меда, а из белой свеклы делают, гонджу придумала.

– Из свеклы? – удивился Шилан. – И каждая в бумагу завернута? Это же дорого… И здесь много чего в бумагу завернуто, разве бумага не дорогая?

– Э… не знаю, – ответил лаобан, – в городе, наверное, но у нас её много. Поэтому не дорогая.

Шилан обратил внимание, что на свертке с тангуо что-то написано, прочитал:

– «Жизнь как пакет с тангуо, никогда не знаешь, какая достанется»81. Это что? – спросил он у лаобана.

– Это гонджу постоянно что-то придумывает, – пояснил лаобан.

– И как это понимать? – переспросил Цин Вуи.

– Так не знаешь ведь, какого цвета и вкуса вытащишь из мешка… – удивлено посмотрел на двух странных мужчин лаобан, – вкус то у тангуо разный.

– Как разный? – Цин Вуи переглянулся с Шиланом.

– У меня вкус яблока, – ответил Шилан.

– А у меня вкус… м… персика что ли, – задумался Цин Вуи. – Не пойму. Уже проглотил.

– Так и цвет то разный, – опять пояснил лаобан, – и вкус тоже разный. Так и жизнь, – философски прокомментировал лаобан, – никогда не знаешь, что тебя ждет, хотя все одинаковые рождаемся, как тангуо… в одинаковой бумажке.

– Разве одинаковые? – удивился Цин Вуи.

– Ну да, – кивнул лаобан, – гонджу говорит, что одинаковые. Все люди от рождения равны – это её слова.

– Но…

– Это она про тех, кто рабами рождается так говорит… – прокомментировал лаобан, – гонджу говорит, что рабов не должно быть. Все люди от рождения – равны.

– Как так? – удивился Цин Вуи. – Есть же, например, ванзы, а есть… – он переглянулся с Шиланом, тот просто молча слушал.

– Ха! – усмехнулся лаобан, – есть у нас тут такой лаоши… как ванзы себя по-началу вёл. Со всеми зазнавался… из-за него несколько лет назад тут всё верх дном… вернее не из-за него, а … – лаобан задумался, вспоминая, – в общем гонджу убежала искать мутин утонувшего ребенка и убитой девушки… так дзяндзюн всё вверх дном тут перевернул, когда искал её. А того лаоши запер. Когда гонджу вернулась, того лаоши выпустили, а в наказание дзяндзюн его к своей дочери приставил лаоши… тот лаоши очень грамотный… видно действительно какой-то аристократ.

– В наказание? – удивился Шилан.

– Ну… да, – кивнул лаобан, – тот лаоши, он видно стал опять зазнаваться, а гонджу его быстро перевоспитала. Слышал, первое, что ему гонджу сказала: «Сегодня ты – ванзы, а завтра – нищий, от сумы и от тюрьмы не зарекайся!», говорят после этого он сразу поутих… еще неизвестно кто из них у кого был лаоши.

Шилан и Цин Вуи только переглянулись, ничего не сказали на философские изречения лаобана, вышли из шандиен82, как назвал свою лавку лаобан, поспешили обратно к перевалу. Через три дня, спустившись по тропе к оставленным лошадям и, обрадованному их возвращению Юй Мину, угостив его десятью оставшимися тангуо, двинулись в обратный путь.

По приезду в Аньян в поместье возвращаться не стали, отправились сразу в полевой лагерь. Там, узнали, что, как только в вангоне разведали о том, что Шилан поранил ногу, несколько дней подряд к воротам поместья наведывался дайфу, посланный даваном, но, не получив возможности попасть внутрь, доложил об этом давану. После этого был послан евнух с приказом явится в вангон, так и открылось, что Шилан, без разрешения давана, покинул столицу.

Шилан, сменив крестьянскую одежду на форму, въехал в столицу, после нескольких часов, проведённых у ворот на коленях, получил разрешение войти в вангон, где, рассерженный даван, не удовлетворившись объяснением Шилана, что тот по пути в лагерь повредил ногу и был вынужден несколько дней провести в придорожном кэджане83, до тех пор пока не пошел на поправку и не смог вернутся в столицу, в назидание наказал Шилана двадцатью палками и посадил в поместье под арест на месяц.

Спустя три недели в поместье явился евнух с приказом: «Отбыть в лагерь для новобранцев».

Прибыв в указанное место, Шилан обнаружил, что начался дополнительный набор солдат из семей крестьян – парней шестнадцати-девятнадцати лет, по всему северо-западу страны. Этими сборами и формированием отрядов ему и было поручено заниматься.

Через три месяца пятьсот человек были собраны, организованы, получили обмундирование, оружие. Шилан, написав доклад, отправился в столицу. Пробыв в вангоне всего один шичень, даже не повидавшись с мутин, Шилан вышел из главных ворот вангона, сел на лошадь и коротко кинул дувеям: «В лагерь».

Выехав за городские стены, он пришпорил коня, дувеи последовали за ним. Юй Мин, не отличавшийся особым терпением, начал расспрашивать Шилана:

– Шаочжугон, даван… что … приказал?

– Даван выдал левую часть хуфу84, – коротко ответил Шилан, – отправляемся к Ушань.

– Ну… этого следовало ожидать… – Юй Мин покосился на Шилана, – нам это не подходит?

– Почему? Что не подходит? – Шилан от удивления притормозил коня, свел брови, посмотрел на Юй Мина.

– Но… шаочжугон, вы, как будто, чем-то недовольны?

– Шаочжугон расстроен тем, что ему не разрешили повидаться с мутин, – ответил за Шилана Цин Вуи.

– А… – кивнул Юй Мин, – тогда понятно. Даван всё еще зол из-за того, что вы покинули столицу.

– Нет, – Шилан вздохнул, – сегодня я его разозлил тем, что отверг список кандидаток в супруги.

– А…? Опять? – Юй Мин поник, затем встрепенулся, произнес: – Постойте, каких кандидаток? Разве у вас не назначена помолвка с Вэй гонджу.

– Её футин, Вэй дзяндзюн, опять отказал.

– Опять? – Юй Мин переглянулся с Цин Вуи, не зная как реагировать. – Э… разве это не хорошая новость, вы ведь не хотели сами… Постойте, а почему отказал?

– Без объяснения причин, – ответил Шилан.

– И что теперь?

– Что, что… – Цин Вуи прикрикнул на Юй Мина, – теперь даван будет требовать, чтобы шаочжугон выбрал из тех кандидаток, которые он ему подберёт.

– О! – Юй Мин помолчал, через некоторое время, задумчиво смотря на дорогу, добавил. – И кто же теперь будет у нас хозяйкой?

– Ты бы лучше больше тренировался, чем обсуждал выбор шаочжугона, – Цин Вуи неодобрительно покачал головой.

– Я и так тренируюсь… уже… все эти месяцы… Но всё таки кто же? Шаочжугон… я это просто из…

– Любопытства? – Шилан вынул из-за пазухи тонкие, прямоугольные дощечки, связанные тесемкой, – если интересно – вот.

Он кинул дощечки Юй Мину, тот неловко перехватил их.

– Ага, – саркастично прокомментировал Цин Вуи, – тренируешься. Даже поймать не можешь…

– Это я от неожиданности… – Юй Мин развернул дощечки.

На каждой из них был нарисован тушью портрет девушки и приписано несколько фраз, Юй Мин начал зачитывать:

– Нежная и прекрасная… дочь магистрата Аньян… Лю Жоуер… – Юй Мин усмехнулся, – это она-то нежная и прекрасная? Пигалица, растрезвонит все тайны. Главная сплетница столицы… Благородная и утонченная… – продолжил он, – Пу Лан гуня… – это дочь ченсиана? Утонченная…? Говорят, служанок бьет за малейшую провинность… одну, за то, что та разбила какую-то дорогую безделушку – продала в цинлоу…

– Кхе-кхе, – кашлянул Цин Вуи.

– Ой! – Юй Мин посмотрел на Шилана, – шаочжугон… я только…

– Поменьше сплетничай, – перебил его Цин Вуи. – Одна из этих девушек, возможно, станет нашей госпожой. Придержи язык…

– Мне всё равно, можешь говорить, не стесняться, – равнодушным тоном произнес Шилан, – я не собираюсь… выбирать. Ни одна из них не будет…

– Но… даван…?

– Даван из-за этого и разозлился, – добавил Шилан таким же равнодушным тоном.

– О! – Юй Мин покачал головой.

Некоторое время они ехали молча, затем Юй Мин, обдумавший услышанное, произнес:

– Даван не остановится, пока не женит вас.

– Я попытался отсрочить… пока я в походе… неизвестно, что случится. Кроме того я, вроде убедил его не отменять приказ. Вэй гонджу еще очень юная, возможно её футин передумает. Я пообещал давану, что сам поеду в Иншань и попытаюсь уговорить её футина…

– Вы? – удивлено воскликнул Юй Мин, – но разве вы не… Вы передумали? Вы всё-таки решили взять в жены Вэй гонджу?

Шилан ничего не ответил, он только пустил коня в галоп, дувеи поскакали вслед за ним, стараясь догнать.