Читать книгу Вэй Аймин. Книга 2 - Ирина Репек - Страница 19

Полоса лесов закончилась. Тут и там еще мелькали небольшие рощицы между холмами, но в основном дорога вилась по пустой, холмистой местности. Склоны холмов, с уже увядшей, пожелтевшей травой, только добавляли уныние. Два дня назад повстречали группу толмачей, сопровождаемых солдатами: четверо ученых, которые, как удалось понять гонджу из их объяснений, прожили в Аньяне, столице Шань, более пятнадцати лет. Изучая письменность и язык в Шань они, посланные когда-то правителем Чаохань, сразу после заключения мира между Шань и Нэймэн, теперь возвращались домой.

Гонджу и её спутники, поселившиеся в кэджане и обедавшие за соседним столом, услышали вэйскую речь, подсели к ним за стол, разговорились с одним из них. Гонджу объяснили, что в Чаохань нет своей письменности и правитель послал восьмерых, тогда еще молодых ученых, вместе со слугами, на обучение в соседнюю страну. По дороге в Шань один был убит нэймэнами, и до столицы добрались лишь семеро. Спустя несколько лет трое обзавелись семьями и решили остаться в Шань, поэтому, когда, спустя пятнадцать лет, за ними был послан отряд солдат во главе с Ёнджун дзяндзюном, только четверо изъявили желание вернуться на родину. Среди них был Доник, мужчина лет сорока, крепкого телосложения, моложавый на вид, среднего роста. Он был достаточно добродушен и открыт.

– Скучаете по родине? – спросила гонджу.

– Да, – ответил, улыбаясь, Доник.

– В предвкушении возвращения? – кивнула, понимая его чувства, гонджу.

Доник задумчиво посмотрел на неё.

– Когда вы подсели ко мне за стол, – объяснил он, – и завели разговор, я очень удивился. На вид вам лет двенадцать-тринадцать…

– Почти четырнадцать, – поправила гонджу.

– Хорошо, четырнадцать. Но это дело сильно не меняет. Вы такая юная… Я наблюдал за вами и вашими спутниками, когда вы вошли в кэджан…

Минмин кивнула Хей Яну, тот достал три портрета, разложил их на столе.

– М… мы ищем этих людей. Они, в сопровождении двух охранников, отправились в Шань через южную границу четыре недели назад, и больше нам ничего о них неизвестно. Встречались ли они на вашем пути?

Доник внимательно рассмотрел портреты, на которых были нарисованы лица мужчин: один молодой, лет двадцати пяти, двое других – постарше, лет сорока, серьезные, суровые.

– Нет, – покачал он отрицательно головой. – Э… вы спрашивали у…?

– Мы спрашиваем у всех, кого встречаем, – кивнула Минмин, – но пока ничего не узнали. По нашим сведениям они должны были пройти по этой дороге, но… узнав, что вы из Аньяна, я подумала… может мы ищем не в том направлении. Может они свернули на запад…

– К сожалению, ничем не могу вам помочь.

Минмин разочаровано покачала головой.

– Ещё, – добавила она, – э… меня очень удивило, что вы говорите на по-вэйски… поэтому и подсела к вам. Вы же в Шань жили, как так получилось, что говорите вы не на шаньском?

– В сюеюань в Аньян говорят на вэйском, читают и изучают вэйский. Лишь некоторые книги написаны на шаньском, но вся аристократия и сам даван говорят только на вэйском…

– Как так? – перебила его Минмин, – а как же шаньский?

– Это язык простолюдинов, все образованные люди в Шань должны владеть вэйским… Это даже негласное правило… А разве в других государствах в Тиенся не так?

– Ну… Я об этом не задумывалась… хотя, – Минмин начала припоминать, – когда я была в Жо и Ци, там тоже говорили на вэйском, и тот дзянсяоши85 в Ци… получается вэйский – это своего рода лингва франка…?

– Что? – переспросил Доник.

– Так, ничего, – поправилась Минмин, – мысли в слух. Значит даже даван в Шань говорит на вэйском?

– Да, – кивнул Доник, – не знаю, знает ли он шаньский, но при дворе не принято говорить на шаньском. И уж тем более в сюеюань.

– Расскажите мне о своей стране, – вдруг перевела тему гонджу.

Доник улыбнулся.

– Я так долго там не был, что, похоже, уже и забыл как там всё… – Доник задумался, улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. – Лишь во сне мне снятся места, где я провел своё детство и юность.

– Я вас понимаю, – кивнула гонджу, – я тоже своего рода странница. Пятнадцать лет… а? Не маленький срок. За столько лет вы уже должны были привыкнуть к жизни в Шань, но все же решили вернуться?

– Да. Много всего произошло, но… я знал, что рано или поздно за нами приедут, значит даван всё еще о нас помнит.

– Ностальгия по ушедшим временам? – сама с собой, задумчиво, заговорила гонджу. – Когда ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Когда, казалось бы, прожив так много лет в другой стране, пережив всевозможные перипетии, преодолев межкультурный барьер, ты так прикипел к новой земле, к новому дому, что, возвращаясь на родину, уже не чувствуешь, что это твоя родина. Уже толком и не знаешь, к какой стране… к какой культуре ты принадлежишь… И это… если еще есть такая возможность – вернуться. Но если ты знаешь, что навсегда поселился в чужих краях…

Доник недоуменно посмотрел на гонджу, удивляясь её тираде. К столу подошел крупный мужчина лет двадцати восьми-тридцати. Его одежда разительно отличалась от той, которую гонджу видела в Вэй, Шань, и на юге, когда путешествовала по Ци и Жо. Спутники гонджу, сидящие за соседним столом, насторожено замолчали, потянулись за мечами.

– Это дзяндзюн Ёнджун, – пояснил Доник, – он послан правителем Чаохань сопроводить нас.

Гонджу сделала знак рукой своим спутникам успокоится. Дзяндзюн склонился в приветствии, Минмин кивнула в ответ.

– Вы устали с дороги, – сказала она Донику, – Мне и моим спутникам так же надо отдохнуть. Ужин съеден, пора расходиться.

– Да, конечно, – засуетился Доник. – Я не смею вас задерживать, Вэй Аймин.

– Можете звать меня Минмин, – улыбнулась гонджу. – Спасибо за компанию. И… если вы повстречаете этих людей, – она указала на портреты, лежащие на столе, – передайте им, что дочь и сын этих мужчин ищут их.

Гонджу встала, её сопровождающие и Доник также поднялись, разошлись по отведённым им комнатам.

Рано утро не дожидаясь остальных, как обычно, встав с первыми лучами солнца, гонджу вышла из кэджана, освежилась.

Холодный утренний воздух колол легкие. Умывшись и обмахнув с рук капли воды она обернулась. Трое солдат из её охраны и четверо, сопровождавших толмачей солдат из Чаохань, стояли в напряженных позах перед входом, друг напротив друга.

Минмин подошла, улыбнулась.

– Доброе утро. Позавтракали? – спросила Минмин. – Зайдёмте, позавтракаем. Сразу все станут добрее…

Лаобан уже суетился у столов, вынес большой, кипящий чайник, поставил его на стол. На столе уже стояли: керамический чайник с заваркой и чашечки. Позавтракали рисовой кашей и хворостом.

В зал кэджана вошел Доник, подошел к гонджу.

– Доброе утро, – сказал он. – Мы можем поговорить?

– Конечно.

Минмин указала на табурет рядом, он сел.

– Я вчера, после вашего ухода, поговорил с Ёнджуном. Мы хотели бы предложить вам путешествовать вместе до Ушань. Не знаю, согласятся ли ваши спутники?

Минмин вопросительно взглянула на Хей Яна, он утвердительно кивнул. Чем больше людей, тем более вооружённых солдат, те безопаснее.

– Мы не против, – ответила Минмин.

– Благодарю, – обрадовался Доник.

– Вот только… – Минмин оглянулась на своих спутников, – придется убрать настороженность и быть более дружелюбными, не так ли?

Хей Ян и Бай Ци, соглашаясь, кивнули.

Спустя половину шичень лошади были запряжены, повозка готова, вещи собраны и они тронулись в путь.

Ночью уже подмораживало и с утра не оттаявшая изморозь лежала на ветках, желтеющих листьях, на траве по краям дороги. Осень вступила в свои права. Гонджу, укутанная в теплую лисью шубу, сидела с Диди в повозке. Деревянные колёса медленно поворачивались, скрипя и подскакивая на ухабинах. До Ушань еще два дня пути. Удастся ли найти ночлег сегодня вечером? Гнать лошадей не стали, ехали размеренно. Хей Ян, сославшись на карту, заверил, что до следующего кэджана они доедут ближе к вечеру.

Гонджу выглянула из повозки, подозвала Хей Яна.

– Передай, пожалуйста, мужчине с которым я вчера беседовала, что я хотела бы пригласить его к себе в повозку и побеседовать.

Он кивнул, развернул лошадь, подъехал к повозке толмачей, передал просьбу. Повозки затормозили, Доник вышел, пересел в повозку гонджу.

– Я надеюсь моё приглашение вас не… не оторвало от… – начала Минмин.

– Что вы, что вы, я только рад, – перебил он.

– Могли бы вы рассказать мне о Чаохань? Какая там жизнь, какой там правитель, какие нравы? Чем отличается жизнь в Чаохань от жизни в Шань.

Он начал. Его глаза наполнились добротой, когда он описывал свой дом, город, его жителей, их традиции, нравы – он улыбался. Постепенно речь зашла о письменности. Немного поговорили о том, что в Чаохань нет своей письменности. У толмачей были большие затруднения при изучении диалектов Шань и Вэй, и письменности. Насколько поняла гонджу – язык Чаохань отличался от шаньского формой и строением слов. В Чаохань у слов имелись приставки, суффиксы, окончания.

– Как же вы собираетесь адаптировать письменность Шань под свои нужды? – удивилась Минмин.

– Я прибавляю дополнительные знаки.

– Как? Покажите.

Она достала из под скамейка дорожную сумку, немного покопалась в ней и извлекла пачку бумаги и коробку с угольками, обмотанными кусочками бумаги, остро заточенными по краю. Доник, от удивления, оторопел. Он видел бумагу ранее, но в таком количестве…

– Вэй Аймин, – сказал он, – вы необыкновенно богаты?

– Что? – удивилась гонджу.

– Так много бумаги… я за всю свою жизнь не видел столько. Вернее… видел, но только несколько книги. Они была полностью из бумаги и стоили невероятно дорого.

– Правда? – улыбнулась гонджу, – а что за книги?

– Писания Будхи и детские сказки. Писания Будхи… в сюеюань… в Шань они просто, в буквальном смысле слова, цитируются.

– О! – хмыкнула гонджу, – неужели?

– Да, вы слышали о них?

– М… доводилось читать… – кивнула гонджу.

– Так вы… – его глаза засветились, – так вы их читали… и… что вы думаете?

– М… слишком мудрёно для меня, сплошные изречения. Главное они просветляют ум и уводят людей от убийств и жертвоприношений, это мне нравится.

– А для меня это кладезь знаний. Я готов их цитировать снова и снова, например Будхи сказал…

– Давайте не будем углубляться в дискуссию, хорошо?

– Но эти знания… они… это предел человеческой мысли. Самое ценное и самое мудрое… из всего, что мне приходилось читать, эта книга…

– Лишь первый шаг на пути непознанного… Это лишь идеи, они открывают человеческий разум, а дальше человек должен сам развиваться… Это как круг знаний, чем больше знаешь, тем отчетливее понимаешь как много непознанного остается.

– Что? – переспросил, недоуменно, Доник.

Гонджу начала чертить на бумаге круги знаний. Она нарисовала три круга. В центре первого подписала: я знаю. Во-втором, большем, окружающим первый, надписала: я знаю, что я не знаю. В третьем, самом большем, окружающим оба первых, надписала: я не знаю, что я не знаю. И в площади пространства, оставшейся на листе крупными словами написала: абсолютное знание.

Доник с интересом изучил рисунок.

– Я понял, сказал он, – на его лице отразилось счастье. – Как мудро и вмести с тем просто.

– Объясните мне, – попросила Минмин, – каким образом вы записываете слова на вашем языке, используя письменность Вэй.

Она протянула ему лист бумаги и уголек. Он написал несколько вэньзы86 и рядом с некоторыми из них сверху, с низу, по бокам, дописал дополнительные символы. Он объяснил, что дописанные символы или вэньзы созвучны с теми окончаниями и приставками, которые ему нужны. Он гордо продемонстрировал еще несколько надписей.

– Замечательно, – скептически покачала головой Минмин. – Но не легче ли придумать алфавит?

– Алфавит? – удивился Доник.

– Называйте мне по отдельности звука из вашего языка, – попросила Минмин.

Он начал произносить: ка, на, да.

– Стоп. Вы хотите сказать, что не в состоянии разделить «к» и «а» на отдельные звуки?

Он недоуменно посмотрел на неё.

– Простите, что? Я не понял.

– Хорошо, – пожала плечами гонджу, пусть будет так.

Гонджу приблизительно помнила как записываются буквы в корейском её эпохи, её мира. Она стала просить его произносить слова. Постепенно она определилась с количеством гласных и согласных, но звучало много дифтонгов. Она попыталась составить слоговый алфавит, параллельно записывая звуки дифтонгов кружочками и палочками, характерными корейскому, который она помнила из своей прошлой жизни. Понадобилось некоторое время, прежде чем он понял, что Минмин пыталась сделать. Дальше они разбирали несколько предложений. Очень скоро он освоился с выдуманной системой, даже начал сам придумывать новые, недостающие слоги.

Первое время Доник смотрел на нововведение гонджу подозрительно. Затем, поняв что подобная запись удобнее, чем запись вэньзы, сам попытался записать несколько предложений. Исписав подобным образом пару страниц он с восхищением посмотрел на своё творение.

– В принципе, этим вы можете пользоваться, – прокомментировала Минмин. – Конечно, еще много нужно сделать, обдумать… но… это уже хорошее начало. Вам нужно проанализировать какие слоги употребляются чаше, дать этим слогам наиболее простое написание…

– Что? Про… – он нахмурился, потом добавил, – я понял, это так просто и удобно… почему это раньше не придумали? Как вам такое пришло в голову?

– Не мне… – скептически улыбнулась Минмин, – я лишь повторяю увиденное. В Ци, например, есть слоговая запись, но она под запретом… Поэтому о ней мало кто знает.

К вечеру, как и предполагал Хей Ян, они добрались до кэджана. Доник объяснял своим спутникам новый способ записи слов, а гонджу, наблюдая за недовольными лицами толмачей, подошла, предложила:

– Если у вас еще остались сомнения, попробуйте объяснить кому-нибудь из солдат, сопровождающих вас принцип использования алфавита и попробуйте научить его писать и читать. Я уверена, это получится гораздо быстрее, чем изучение вэньзы.

Гонджу не стала ждать, когда толмачи обсудят её предложение, она ушла отдыхать.

На следующий день, продолжили путь. К вечеру добрались до Ушань. Войдя в город, попрощались с толмачами и солдатами из Чаохань.

Было слишком поздно, поэтому нашли кэджан и заночевали, а на следующее утро Хей Ян прямиком отправились к магистрату, показал свою бирку дувея, расспросил о пропавших дзяндзюне Вэй Нине, Хей Кае и Хей Ине и двух, сопровождавших их, охранников. Но и там ничего о них не слышали. К полудню, выйдя из магистрата и обойдя все кэджаны города, все дозорные вышки, показав портреты солдатам на воротах и дозорным на стерах, посовещавшись, решили не ждать. В этот же день арендовали лодку и отправились по Фэньхе, вниз по течению в сторону Лиао.

К вечеру следующего дня, пройдя половину пути до Лиао, встали перед выбором: либо продолжить путешествие до Лиао, а затем пройти по берегу или проплыть на лодке вдоль восточного побережья до Синлунва, либо высадиться на середине пути от Ушань до Лиао и, повернув резко на север, обогнуть пустынные земли, которые простирались вдоль восточного побережья Донхай, от Лиао до Каскас, по суши добраться до Синлунва.

Решили выбрать второй вариант: пройти по суше между горами строго на север, а затем повернуть на восток в сторону Синлунва.

О мертвых землях Каскас ходили легенды. Говорили, что звери и птицы умирали, едва коснувшись земли вдоль побережья. Люди, вдыхая ядовитые пары, болеют долго и тяжело, умирают молодыми. Ничто не выживало на тех землях. Даже пламя, если оно случайно разгоралось, то не могло потухнуть. Люди называли берег Донхай к северу от Лиао – мертвыми землями. Гонджу очень хотелось посмотреть своими глазами, что это за такой природный феномен? Однако для поисков Вэй Нина было разумнее идти строго на север, между гор.

Именно там футин мог столкнутся с нэймэнами, именно об этом могло быть письмо, сумбурное письмо… полученное гонджу через несколько недель после того, как он выехал по срочному делу и ничего никому не сообщил… письмо о помощи… письмо с просьбой прислать дайфу, который смог бы вылечить раненых.