Читать книгу Хроники последнего лета - Кирилл Манаков - Страница 11

Москва

Улица Дмитрия Ульянова

Ночь с воскресенья на понедельник,

5—6 июля

За несколько часов Наташа постарела и осунулась. Мутное зеркало над капающим рукомойником показывало безрадостную картину: вокруг глаз расплылись отвратительные синяки, на кожу выползли предательские морщинки, а волосы повисли безжизненными масляными сосульками. Наташа сполоснула лицо холодной водой и вернулась в приемный покой.

Она не представляла, что и как устроено в больнице. Серьезно болеть довелось однажды – ей тогда было четыре года, и в отрывочных воспоминаниях остались лишь добродушный врач и тряпичный одноглазый заяц с синим инвентарным номером на ухе. Навещать тоже приходилось не слишком часто. Родителей Бог миловал, а к подружкам в основном ходила в роддом. Из фильмов о жизни медиков следовало, что к подъехавшей скорой должны немедленно выбежать санитары, подхватить несчастного больного и на каталке, бегом, везти в чистую палату, где уже ждут хирурги в масках и мигают сложные приборы.

Первый шок случился, когда в приемном покое почти час никто не подходил, затем появилась толстая тетка в зеленом халате, равнодушно посмотрела на Рудакова, что-то записала в толстой тетради и исчезла как приведение.

Тёма стал дышать хрипло и прерывисто, беззвучно шевеля губами. Наташа испугалась, выбежала в коридор, схватила за руку проходящего человека, по виду врача, и чуть не силой потащила за собой. Он сначала упирался, но, увидев состояние раненого, закричал так, что моментально сбежались перепуганные санитары, засуетились, в момент погрузили Тёму на каталку и увезли так быстро, что опешившая Наташа попросту не успела за ними. В результате потом металась по коридорам, разыскивая мужа, пока какая-то бдительная санитарка не заметила ее и не выгнала из лечебного корпуса.

В холле Наташа стояла у окна, не зная, что делать дальше. Она понимала: сейчас к Рудакову не пустят, но уходить было как-то стыдно: уйти – значит бросить беспомощного человека. Вредная привычка анализировать собственные мысли и действия помогла посмотреть на себя со стороны. Очнись! Тоже мне, кисейная барышня! Можно подумать, не знала, что происходит в этой проклятой реальности! Легче всего рисовать в воображении идеальную картину, а потом рыдать в уголочке, когда она рассыпается в пыль.

Больше всего в больнице поразило приземленно-циничное отношение к человеческой жизни, естественное для медиков и, например, военных, но чуждое всем остальным. Точная и страшная табличка «Выдача трупов производится с 10 до 17 часов» по-настоящему испугала. Наташа принялась звонить маме, но трубка отвечала длинными гудками – Светлана Тихоновна принципиально не вела телефонных разговоров после шести.

Впрочем, даже если представить, что случится чудо, и беседа все-таки состоится, то ожидать сочувствия не приходилось. «Я же тебя предупреждала! Тебе уже тридцать лет, ты пока красавица, но еще немного, никого нормального найти не сможешь…» Захотелось плакать, и Наташа запрокинула голову назад, чтобы сдержать слезы. Сколько раз приходилось такое слышать… во-первых, вовсе не тридцать лет, а только двадцать восемь. И сколько раз отвечала: ну и пусть муж на шесть лет старше, это не имеет значения, зато он – Рудаков. Понимаешь, мама: Ру-да-ков. Не понимаешь? Жалко…

Народу в холле почти не было – пожилая женщина с застывшим серым лицом сидела на скамейке, а у входа тихо переговаривались два азиата, корейца или китайца, одетых, несмотря на летнюю жару, в длинные кожаные куртки. Тусклые гудящие светильники бросали мутные блики на грязно-зеленые стены, где с глянцевых плакатов румяные доктора советовали натирать ноги каким-то снадобьем из красочного тюбика, глотать пилюлю от сердца и повышать потенцию с помощью экзотической штуки из неизвестных науке водорослей.

Наташа почувствовала, что нестерпимо хочет спать. Накопившаяся усталость и переживания внезапно накрыли ее сладкой сонной волной, ноги стали ватными, а глаза закрывались сами собой. Чтобы не упасть, пришлось прислониться к стене. И в этот момент свет неровно мигающей лампы сгустился, потек и превратился в невысокого человека в холщовых штанах, сапогах и длинной косоворотке, подпоясанной простой веревкой. Наташа помотала головой, отгоняя наваждение. Галлюцинаций еще не хватало! И действительно, человек исчез.

– Вы кого-то ждете?

Наташа обернулась. Ага, понятно, кого она приняла за галлюцинацию. Добрый доктор. Такой, каким должен быть настоящий врач – румяный, улыбающийся, с голубыми глазами, в идеально белом халате и шапочке с огромным красным крестом. Только почему-то из нагрудного кармана выглядывала древняя слуховая трубочка, вполне подходящая эскулапу девятнадцатого века, но никак не современному медику.

– Я… – растерялась Наташа. – Я к мужу… Рудаков его фамилия. А моя – Воробьева.

– Милая девушка, – ласково сказал врач, – вы ему сейчас ничем не поможете. Куда же вы все так рветесь – как будто без вашего присутствия и болеть нельзя! Идите домой, отдохните, и приходите завтра. А еще лучше послезавтра. Зачем же вы себя сейчас так утруждаете? Справку можно получить и по телефону. А посещения еще долго не разрешат!

– Простите, – растерялась Наташа, – я хотела передать вещи…

Она протянула наскоро собранную сумку.

Доктор решительно взял ее под локоть.

– Нет. Будьте уверены, он всем обеспечен, у нас прекрасные условия!

Наташа задумалась. Она не хотела оставлять Рудакова одного, но доктор был так убедителен…

– Не слушай его, дочка!

Неизвестно откуда появившийся пенсионер ввинтился между Наташей и доктором и, выпятив грудь, громко возмутился:

– Да что же это такое, граждане, происходит! Людей уже из больницы гонють! Какие еще условия! Знаем мы эти условия! Сказки тут рассказывает! Не слушай его, девочка, не оставляй своего, а то так залечат, что и по кусочкам не соберешь! Они могут!

Выглядел этот пенсионер довольно странно: длинный и худой, в старом костюме с брюками, позволяющими видеть зеленые носочки, и ботинках на толстой подошве. На пиджаке красовалась октябрятская звездочка советских времен.

Доктор был обескуражен таким неожиданным отпором.

– Мне кажется, вы влезаете не в свое дело!

– Не в свое?! Милейший, мне до всего есть дело! Думаете, некому вам указать? Напрасно! Зачем вводите в заблуждение?

– В заблуждение?! – возмущенно воскликнул доктор, но его добрые глаза подозрительно забегали.

– И не пытайтесь отпираться! Врать-то вы, сударь, не умеете!

Наташа с удивительным спокойствием слушала нелепую перепалку. Отстраненно подумала, что, наверное, именно так и сходят с ума. Подумала – и испугалась, изо всех сил зажмурилась и закрыла лицо ладонями. Разговор моментально прекратился. Когда, постояв так несколько секунд, она открыла глаза, рядом никого не было.

«Все-таки, галлюцинация» – успела подумать Наташа, перед тем как потерять сознание. Последнее, что она увидела – это бегущего огромного Ваньку Кухмийстерова с пластиковыми пакетами в обеих руках.