Читать книгу Хроники последнего лета - Кирилл Манаков - Страница 4

Москва,

Старая Площадь – улица Тверская – Кремль,

Понедельник, 29 июня

Вдобавок к неожиданным неприятностям у Загорского ужасно разболелась голова. Временами боль вступала в затылок с такой силой, что перед глазами колыхалась желтая пелена, а желудок скручивали сухие спазмы, оставляющие во рту отвратительный кислый привкус. Сопровождавший Виктора Сергеевича пресс-секретарь сразу заметил сумрачно-подавленное состояние шефа и даже рискнул предложить пересмотреть рабочий график. Загорский ответил резким отказом, о чем вскоре пожалел.

На показательном круглом столе Московской мэрии он чуть ли не первый раз в жизни запутался в словах и не смог правильно произнести название известной молодежной организации. После такого конфуза Виктор Сергеевич резко прервал выступление и дальше мрачно слушал бодрые речи будущих политиков. Мероприятие закончилось, и он, не прощаясь, вышел из зала. Охрана ловко отсекла желающих пообщаться энтузиастов, а опытный пресс-секретарь побежал к телевизионщикам давать указания по облагораживанию эфирной картинки.

Утопая в мягких подушках заднего сиденья бронированного лимузина, Загорский размышлял, не позвонить ли ему прямо сейчас Римме и Анечке и не объясниться ли так, на расстоянии. Рассудив, однако, что женская натура все равно потребует излияния эмоций при личной встрече, окончательно решил перенести разговоры на вечер.

Как ни странно, такая отсрочка не только не успокоила, а скорее добавила смятения в мысли. На обеде с китайскими нефтяниками Виктор Сергеевич отрешенно ковырял вилкой утиную грудку под клюквенным соусом и автоматически кивал речам товарищей из Поднебесной, пребывающих в эйфории от подписанных контрактов и вдохновленных комплиментом от принимающей стороны – стопочкой драгоценной женьшеневой настойки.

Сам Виктор Сергеевич, прохладно относившийся к алкоголю, ограничился грейпфрутовым соком с минералкой. Он поднимал бокал, механически улыбался и не обращал внимания на громкий смех распробовавших женьшеневку китайцев. Начальник протокольного отдела, увидев, что шеф не выказывает особого желания общаться с гостями, приказал выставить на стол все наличные запасы волшебного напитка. Он же произнес два первых обязательных тоста – «за партию» и «за руководство», после чего китайская делегация практически без паузы приступила к неорганизованным возлияниям.

По окончании обеда Виктор Сергеевич отменил несколько малозначительных аудиенций и рассчитывал некоторое время побыть в одиночестве. Но к несчастью, тут же по спецсвязи позвонил министр обороны и начал нудно разъяснять план совместной с ФСБ операции по ликвидации чьей-то базы в горах Таджикистана. Мало того, что министр сильно шепелявил, он еще крайне плохо умел выражать мысли, отчего разобраться в сути вопроса было решительно невозможно. Обычно Загорский молниеносно вникал в проблему, но в нынешнем состоянии никак не мог уловить смысл. Наконец, Виктор Сергеевич понял, что военные с фээсбэшниками собираются кого-то бомбить и спрашивают его мнения. Он раздраженно сказал, чтобы разбомбили все к чертовой матери и повесил трубку.

Сосредоточиться на работе не получалось. И это было досадно – предстояла очень важная встреча с вице-премьером правительства Воскиным.

Формально Андрей Альбертович Воскин и Загорский находились примерно в одной весовой категории, но их реальные аппаратные и финансовые возможности различались принципиально. Виктор Сергеевич имел предельно доверительные отношения с Президентом, курировал спецслужбы и неформально контролировал значительную часть бюджета. Зато вице-премьер представлял в России очень и очень серьезных ребят с очень и очень серьезными деньгами. Настолько серьезными, что перед ними весь бюджет выглядел как жалкий кошелек с мелочью. Встреча готовилась давно, а процесс подготовки сопровождался многочисленными согласованиями, взаимными требованиями и уступками. По большому счету, финальная договоренность означала бы создание нового альянса, способного открыть невиданные горизонты, но…

Воскин походил на добродушного старорежимного бухгалтера. Скромный костюм мышиного цвета, узкий галстук, ботинки на толстой подошве, очки в роговой оправе – он вполне гармонично смотрелся бы в очереди за комплексным обедом или в переполненном троллейбусе. И только очень немногие знали, что одно слово этого человека могло запустить или остановить невообразимые для простого смертного финансовые потоки.

Андрей Альбертович говорил тихим голосом, c едва уловимой улыбкой, отчего слова его приобретали особую убедительность. Рядом с вице-премьером сидели, держа наготове блокноты и ручки, консультанты, на лицах которых читалось снисходительная уверенность и блистательное гарвардское образование.

Вначале Виктор Сергеевич довольно удачно поддерживал беседу, сумев даже точно и к месту процитировать Столыпина, но стоило перейти к вопросам практического свойства, то сразу же потерял интерес к разговору. Это особенно стало заметно, когда улыбчивые воскинские консультанты посыпали цифрами и цитатами из готовящегося текста соглашения. В ответ Виктор Сергеевич с отсутствующим видом кивал, будто бы соглашаясь с каждым словом.

Видя разобранное состояние шефа, на помощь ринулись советники – Карл Иммануилович Гофман и Иван Степанович Добрый-Пролёткин.

Карл Иммануилович более всего походил на типичного немца, точнее на образ немца, с Петровских времен укоренившийся в сознании русского человека. Высокий, худой, с гладко выбритым вытянутым лицом и уложенными на пробор волосами, одетый в наглухо застегнутый костюм-тройку, он отличался исключительной педантичностью, столь свойственной немецкому роду. Господин Гофман имел превосходную дикцию и всегда старательно выговаривал слова, что создавало впечатление легкого иностранного акцента. Впечатление, надо сказать, обманчивое: согласно анкетным данным, Карл Иммануилович не владел иностранными языками, за исключением нескольких общеупотребительных фраз. А поскольку анкету многократно и очень внимательно проверяло ведомство компетентное и уважаемое, то сомневаться в этом не было никаких оснований.

Иван Степанович представлял ярчайший контраст своему долговязому коллеге. Маленький, упитанный, румяный, с русыми волосами, стриженными под горшок, он признавал только светлый льняной костюм с обязательной косовороткой. Поговаривали, что несколько лет назад советник носил скрипучие хромовые сапоги, и потребовалось личное вмешательство главы администрации, чтобы заставить его переобуться в ботинки. Но и здесь возобладала русофильская натура господина Доброго-Пролёткина: изготовленные на заказ туфли из крокодиловой кожи имели тиснение в виде узора с петушками.

Стоит задаться вопросом, каким образом такие яркие и незаурядные личности вообще попали на работу в администрацию президента? Увы, есть вопросы, ответы на которые обывателям знать не суждено. Или, по крайней мере, не положено.

Советники немедленно перешли в наступление, выплеснув на воскинских консультантов ответный поток цифр. Гофман говорил быстро, ничуть не смущаясь тем, что собеседники с трудом успевают улавливать смысл его слов, а Добрый-Пролёткин, напротив, изъяснялся медленно и убедительно, четко модулируя голосом наиболее важные моменты. Неожиданная атака привела в оторопь оппонентов, включая самого заматеревшего в переговорных баталиях вице-премьера.

После непродолжительной дискуссии стороны решили перенести принятие окончательного соглашения на месяц ввиду недостаточной проработки вопроса. При этом Воскин бросал такие взгляды на умников-консультантов, что не было никаких сомнений: ребятам скоро предстоит очень нелицеприятный разговор.

Быстро попрощавшись, вице-премьер оправился восвояси, а советники с двух сторон окружили Загорского и, участливо наклонившись, заговорили, перебивая друг друга:

– Виктор Сергеевич, вы выглядите ужасно, вам просто необходимо показаться доктору…

– Ах, Карл Иммануилович, что вы говорите, какие доктора! Где вы видели нормальных докторов? Залечат, а потом скажут, что так и было. В баньку надо! Немедленно в баньку!

– Это, знаете ли, форменное мракобесие! Состояние здоровья должно постоянно контролироваться специалистами!

– Да ну вас с вашими специалистами! И слово какое придумали «специалист», – Добрый-Пролёткин скривился, показывая высшую степень неодобрения, – как будто это люди какие-то особенные… запомните и своим передайте: баня все лечит! Помните мудрую пословицу: «пар костей не ломит»?

– Что вы, Иван Степанович! При некоторых заболеваниях баня абсолютно противопоказана, даже такая мягкая, как турецкий хаммам. Что же говорить о русской парной?

– Вы ставите врачевание тела выше умиротворенности разума и покоя души! Ошибаетесь, сударь!

– Опять вы о душе! Хочу напомнить, что так называемые «душевные болезни» – явление серьезное и крайне неприятное, и их лечение с помощью бани – настоящее шарлатанство! Я повторяю: любые расстройства и недомогания требуют внимания квалифицированных специалистов!

– Это все ваша слепая вера в так называемых специалистов! Вам знакома статистика врачебных ошибок?

– Но здесь же не районная поликлиника в еврейской, простите, автономной области! Здесь работает лучшая профессура и установлено первоклассное оборудование.

– Ага, вот вы и подняли еврейский вопрос! – возмутился Добрый-Пролёткин. – Даже сейчас не смогли промолчать! Глубоко все-таки в вас, генетическая память засела!

– Помилуйте, Иван Степанович! – Гофман понял, что сказал лишнее и принялся оправдываться. – Я вовсе не в том смысле! Просто привел пример отдаленного региона…

– Знаем мы ваши смыслы! Наплетут сначала, а потом на русских наговорят с три короба. И вообще, что вы так разволновались, вы же немцем пишетесь?!

– Ну, знаете… у вас если Гофман, то обязательно еврей, а если не еврей – то вообще неизвестно что. И вообще, не мы еврейскую тему начали, не мы!

В таком ключе беседа продолжалась несколько минут. Наконец советники пришли к непростому компромиссному решению о том, что начальнику необходим срочный отдых. Виктор Сергеевич, оказавшийся в положении несчастных воскинских консультантов, впал в прострацию, вызвал референта и велел отменить все запланированные на вечер мероприятия.

После ухода Гофмана и Доброго-Пролёткина Виктор Сергеевич еще некоторое время сидел в кресле, размышляя, куда лучше направиться вначале – к жене или подруге сердца. Рассудив, что ночевать все равно придется дома, приказал готовить выезд на Кутузовский, где в прекрасно обставленной пятикомнатной квартире под круглосуточной охраной ФСО проживала умница и красавица Анна Баренцева.