Читать книгу Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 17
Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти 1
От алтаря к амбару: неявное уничижение святых в средневековой Фландрии
ОглавлениеП.Ш. Габдрахманов
Культ святых в Средние века по праву можно отнести к одному из основополагающих социальных институтов, принимая во внимание силу авторитета святых и степень их влияния на поведение и сознание средневекового человека, которое, как известно, «было преимущественно религиозным»325. В то же время проявления неуважения к святым со стороны паствы и в особенности со стороны тех мирян, которые приближались по своему духовному настрою к монахам и клирикам, по всей видимости, могут быть представлены как один из очевидных признаков двойственного отношения в Средние века к святым326, что является одним из конкретных-проявлений амбивалентности средневековой ментальности вообще и народной религиозности в частности, о чем неоднократно писал в своих работах А. Я. Гуревич327.
Само уничижение святых не обязательно могло быть явным и открытым, принимая форму официального развенчания культа святого328 или особого ритуала «унижения святых», доходившего порой до прямого поношения и грубого глумления над ними329. Иногда пренебрежительное отношение к святым имело весьма сдержанный и довольно скрытый характер, и не всегда, возможно, даже отчетливо осознавалось и самими современниками, как именно проявление ими неуважения к ним, по сути все же являясь таковым. Поясню сказанное на примере отношения к святым со стороны алтарных трибутариев Гентского аббатства св. Петра во Фландрии330.
Алтарные трибутарии как этого аббатства, так и многих других фламандских монастырей, принадлежали к особой категории средневековых церковных зависимых331. Они не были сервами, но и не считались полноправными свободными. Их трудно также назвать и обычными мирянами, поскольку они входили в состав монастырской familia, но они и не были, разумеется, ни клириками, ни принявшими постриг монахами332.
Изначально переход в разряд алтарных трибутариев происходил в церкви в присутствии свидетелей, часто при большом скоплении народа и оформлялся затем соответствующей грамотой333. Сам же публичный акт превращения себя в алтарного трибутария нередко сопровождался колокольным звоном и другими особыми ритуальными действиями, смысл которых заключался в демонстрации этим трибутарием приношения самого себя и своих потомков в жертву на алтарь того или иного святого, в подтверждении добровольного согласия отныне считаться его «слугой» (servus) или “служанкой» (ancilla) и в наложении в связи с этим на себя и свое потомство ряда конкретных обязательств. Да и сами алтарные трибутарии, мотивируя в преамбулах некоторых грамот свой выбор, всячески сами подчеркивали добровольность и жертвенность своего поступка, объясняя его поиском вечной жизни и истинной свободы, стремлением спасти свою душу и обрести Царствие небесное334.
Исходя из всего этого, мы были бы вправе ожидать именно от них всевозможных форм особо рьяного выражения чувств уважения, почитания и поклонения святым, служению которым они себя по собственной воле навеки обрекали. Между тем, их обыденное поведение об этом вовсе не свидетельствует, а говорит скорее как раз об обратном, а именно о довольно равнодушном отношении к избранным ими патронам. Причем это пренебрежение могло принимать самые различные и не всегда отчетливо выраженные формы.
Начать с отсутствия у алтарных трибутариев стремления нарекать своих детей именами тех святых, которым они все вроде бы должны были всячески поклоняться и под патронатом которых сами они и рожденные ими дети находились. Подчеркну еще раз: отсутствие у них этой потребности свидетельствует – как ни парадоксально это звучит – о том, что в их кругу имена этих святых, скорее всего, являлись непрестижными. Можно было бы предположить, что на эти «святые имена» существовало своего рода негласное табу, тогда отказ от них интерпретировался бы как выражение особого почтения святому-патрону, однако подобное предположение ничем не подтверждается. Ведь некоторые из алтарных трибутариев почему-то все-таки как бы «превозмогают» этот свой благоговейный трепет перед святыми и наперекор всем вето выбирают для своих детей именно эти якобы «запретные» имена. Получается, что здесь они проявляют, наоборот, едва ли не небрежение авторитетом «своих» святых. К тому же, если опять-таки следовать этой – по сути очевидно ложной – логике, к XIV веку у алтарных трибутариев почему-то происходит полное преодоление этой «боязни» и, например, имена Петр и Мария постепенно становятся в их среде одними из самых распространенных. Значит, дело заключалось не в проявлении алтарными трибутариями какой-то особой робости по отношению к святым, в том числе и к Пресвятой Деве Марии и первоапостолу Петру. Скорее, речь идет об их элементарном нежелании – а оно ощущается до конца XIII века – нарекать своих детей именами, поначалу казавшимися им, по-видимому, не слишком престижными335.
Более того, в целом алтарные трибутарии при имянаречении своего ребенка довольно долгое время предпочтение отдавали отнюдь не библейским или вообще приличествующим христианину именам, а абсолютно неканоническим именам древнегерманского происхождения, которые из поколения в поколение наследовались членами их семей, что наглядно демонстрируют изученные мною родословные336. Разумеется, среди выбранных ими «варварских» имен вполне могли быть и имена новоявленных святых или давно почитаемых раннехристианских мучеников337, но это были все равно не имена тех самых «своих» святых, наиболее почитаемых в их монастыре – псв. апостолов Петра и Павла, псв. Девы Марии, св. Ансберта и Вульфрамна, св. Амальберги и некоторых других, на алтари которых они себя жертвовали338.
Далее следует обратить внимание на еще один и тоже довольно странный феномен возможного уничижения святых, который на этот раз связан с перерождением смысла процедуры отправления алтарными трибутариями своих обязательств перед избранными ими святыми, а именно, с изменением условий взимания с них ежегодного личного чинша (censum) в размере нескольких денариев. Эти деньги им вменялось оставлять на алтаре в знак почитания ими того святого, которому они себя пожертвовали339. Через какое-то время после совершения кем-то из них акта передачи себя в алтарные трибутарии, для его потомков (вероятно, по обоюдному согласию между ними и администрацией монастыря) срок уплаты ими этого чинша мог меняться и приурочивался не к одному из дней праздничного цикла их святого, а ко дню памяти другого святого или вообще к какому-то иному церковному празднику340. Изначально же обычно должно было соблюдаться соответствие между местом и временем уплаты данного чинша, т. е. денарии клались на алтарь святого, как правило, в один из дней его чествования341.
Несовпадение места и срока уплаты чинша нельзя считать сугубо формальным. Значимым ведь было не только место, но и время подношения. Совсем нетрудно представить себе сцену, при которой ритуал возложения денариев целой группой трибутариев на алтарь почитаемого ими святого происходил в тот определенный день, когда в монастыре проходила служба в честь совсем другого святого. На основании только этого факта уже можно говорить о проявлении некоторого умаления роли их собственного святого и снижении значимости самой процедуры его почитания.
Тем более, что затем вместе со сроком менялось также и место уплаты указанного личного чинша. Как уже было отмечено, в соответствующих грамотах обычно предусматривалось, что этим местом в монастыре должен был служить алтарь, посвященный тому святому, которому пожертвовал себя трибутарий. Однако при этом деньги не обязательно должны были быть положены на сам алтарь. В отдельных случаях они могли быть также переданы в руки ризничему342 или даже аббату343. А еще позже в монастыре был введен новый порядок, при котором они стали уплачиваться кантору аббатства344. Кроме того, все чаще и чаще денарии могли быть выплачены попросту даже на ближайшем к месту проживания трибутариев монастырском подворье (domus)345.
Показательно, что вместе с этим акт подношения денариев перестает быть и индивидуальным. Отныне, прежде чем отнести их кантору аббатства или доставить на ближайшее монастырское подворье, эти деньги с алтарных трибутариев собирал в каждой из семей своего материнского рода так называемый цензуарий или цензорарий (censuarius, censorarius), специально для этого избранный из числа старших мужчин в этом роду, который и становился теперь ответственным за своевременную уплату этих денег всеми членами своего рода или так называемого тронка (troncus)346.
Соответственно, при этом кардинально менялся и смысл самой процедуры. Из торжественного акта возложения в определенный день персонально каждым алтарным трибутарием на алтарь своего святого причитавшегося тому “подношения” в виде символического дара в знак подтверждения ему своей преданности и принадлежности к кругу его подданных, она превратилась в обычный сбор требуемых аббатством с алтарных трибутариев определенных денежных сумм347.
Таким образом, произошло явное обмирщение самой церемонии уплаты личного чинша алтарными трибутариями, полностью потерявшей свой былой сакральный облик и приобретшей, наоборот, форму сугубо практической и весьма упрощенной процедуры банального сбора денег. Конечно, при этом она стала менее обременительной для каждого трибутария в отдельности и обрела более гарантированный характер для самих монахов, что, вероятно, вполне устраивало обе стороны. Но эта перемена одновременно скрывает за собой и нежелание обеих сторон соблюдать ее в прежнем формате, а именно как индивидуальный акт почитания каждым алтарным трибутарием своего святого патрона348.
Неудивительно, что алтарные трибутарии вскоре вообще начинают тяготиться своим статусом и стараются всячески избегать исполнения взятых на себя (даже в столь облегченной форме) обязательств. Об этом недвусмысленно свидетельствует один из поздних регистров алтарных трибутариев, составленный примерно в третьей четверти XIV в. в соседнем с монастырем св. Петра аббатстве св. Бавона в Генте. Автор регистра в своих многочисленных примечаниях на полях этого кодекса не устает помечать значительные суммы многолетних недоимок с алтарных трибутариев и выделять среди них имена злостных неплательщиков349. При этом из числа должников он со скрытым раздражением особо выделяет имена явно платежеспособных богатеев (valde dives)350.
Казалось бы, налицо не просто нежелание алтарных трибутариев по-прежнему почитать своих святых, но и очевидный кризис самого института алтарного трибутариата. Тем не менее, число трибутариев во фламандских монастырях из года в год продолжало неуклонно расти путем естественного прироста их семей и в результате достигло к концу XVIII века – к моменту проведения наполеоновской секуляризации во Фландрии – только в одной области Ваасланд многих десятков тысяч человек.
Естественно, при столь огромном и быстро растущем количестве алтарных трибутариев монахам очень скоро потребовались совершенно иные инструменты контроля и формы их описания. Меняется и сам характер документов, с помощью которых велся их учет. Сначала в монастырях начинают все реже составляться грамоты актов дарений себя в качестве трибутария на алтарь святого, с присущей этим грамотам характерной риторикой жертвенности самих этих актов. Затем прекращается и воспроизводство многочисленных обновленных копий этих грамот, подтверждавших статус, а иногда содержащих и перечень потомков алтарных трибутариев. Взамен монахами создаются различного рода массовые описи алтарных трибутариев, объединяемые ими в огромные регистры, назначение которых, в основном, сводилось лишь к простому учету как их самих, так и собираемых с них денежных сумм.
Все это выглядит несколько странно по отношению к алтарным трибутариям, предки которых некогда избрали себе святых в качестве своих небесных покровителей и которым они себя торжественно публично пожертвовали, связав с ними себя и своих потомков навеки вечные, и коим громогласно поклялись служить верно и неизменно в надежде обрести с их помощью Царствие небесное. Не “поблекло” ли со временем для их потомков “сияние их святости”?
Вряд ли можно ответить на этот вопрос просто и однозначно, не принимая в расчет того, что речь идет о культе, в том числе и таких общепочитаемых святых, как первоапостол Петр и пресвятая Дева Мария, на алтари которых в Гентском аббатстве было совершено как раз наибольшее число пожертвований и имена которых постепенно становятся одними из самых популярных не только в среде алтарных трибутариев. Их авторитет наверняка был достаточно высок и оставался непререкаемым. Изменение же процедуры поклонения этим святым, по-видимому, скрывает за собой какие-то – еще не до конца нам понятные – сдвиги и процессы, которые происходили в недрах самой Церкви того времени, касавшиеся эволюции представлений о почитании святых и о самой святости351. Тем не менее, трудно полностью отделаться также и от того впечатления, что чувство благоговения к святым не слишком глубоко проникло в обыденное сознание и самих алтарных трибутариев, если оно достаточно долго, почти вплоть до самого конца Средневековья, никак не проявляло себя в практике их повседневной жизни.
Их отношение к святым, по-видимому, имело такой же двойственный и противоречивый характер, каким был и их собственный статус. Столь же двоякими были, вероятно, и те цели, к которым они стремились, связывая себя и своих близких с могущественным и влиятельным монастырем, обладавшим к тому же немалыми владениями и привилегиями, и где находился алтарь того святого, которому они должны были поклоняться. Эти цели, скорее всего, не ограничивались для них одной лишь заботой о спасении души и поиском небесного заступника, но, по всей видимости, преследовали и сугубо земные прагматические интересы, в том числе, возможно, даже и чисто меркантильного свойства352.
В заключение хотел бы также отметить, что мой этюд – как наверняка уже заметил внимательный читатель – был основан отнюдь не на агиографических, а целиком и полностью на одних лишь документальных текстах – грамотах и описях. Оказывается, при соответствующем их анализе, они присущим им языком тоже способны немало нам рассказать о святых и об отношении к ним. Поэтому дальнейшее использование документальных источников по данной теме, возможно, сулит нам новые открытия и весьма неожиданные результаты353.
Конечно, помимо документов, существует еще и достаточно обширная средневековая агиография, отражающая взаимоотношения алтарных трибутариев со святыми. Значительная ее часть была собрана и проанализирована Пьером-Андре Сигалем в одном из разделов его известной книги «Человек и чудо в средневековой Франции»354. Знакомясь с ее содержанием, нетрудно заметить, что отношения между алтарными трибутариями и святыми складывались весьма неоднозначно. Часто в Житиях, Видениях, Чудесах и прочих агиографических текстах рассказывается о том, как алтарные трибутарии пренебрегают иногда своими обязанностями и нарушают данные святым клятвы и обязательства служения и послушания, за что подвергаются со стороны этих святых различного рода преследованиям и наказаниям, которые в конечном итоге заставляют их исправляться и возвращают «на путь истинный». При этом святые иногда довольно жестко наказывают их за проявленное к себе неуважение.
Так, в «Книге дарений» (Liber Traditionum) аббатства св. Петра в Генте сообщается об акте дарения, совершенном некоей матроной, пожертвовавшей св. Амальберге свою рабыню по имени Сиборх. И в связи с ним рассказывается о чуде, произошедшем с упомянутой рабыней, которая вопреки запретам в праздник св. Амальберги молола зерно в хлебопекарне, исполняя свои обычные сервильные обязанности, и вдруг почувствовала, что ее правая рука пристала к деревянному вороту жернова. Да так сильно, что у нее пошла кровь, и никакими ухищрениями этот ворот невозможно было оторвать от ее руки до тех пор, пока рабыню не отвезли в монастырь и не подвели к гробнице св. Амальберги, подле которой рабыня поклялась святой больше никогда не выполнять своих работ в день ее почитания. После этого ворот жернова тут же отлетел от ее руки, а присутствовавшая среди многочисленных изумленных свидетелей этого чуда ее госпожа пожертвовала рабыню на алтарь св. Амальберги355.
Несмотря на явную назидательность, которая присуща подобным повествованиям и которая, как правило, отсутствует в документах, вряд ли можно говорить о принципиальной разнице (в интересующем нас аспекте) между тем, о чем прямо сообщают нам агиографические тексты, и той информацией, которая косвенно содержится в документальных источниках. И здесь, и там мы нередко обнаруживаем примерно одно и то же, довольно небрежное, отношение к святым со стороны даже тех мирян, которые, находясь в статусе алтарных трибутариев, казалось бы, в силу одного лишь только своего положения призваны были демонстрировать свою особо выраженную религиозность.
В этой связи, нельзя не вспомнить слова Йохана Хейзинги об «ужасающем повседневном безбожии», о том, что «жизнь народа текла в привычном русле поверхностной религиозности при весьма прочно укорененной вере», о «недостаточно христианизированном народном восприятии» и т. д., и т. п.356 Замечу, что речь здесь идет уже о позднем Средневековье. Что же тогда говорить о более раннем времени, к которому относятся мои источники? Двойственность религиозного сознания той эпохи, в котором парадоксальным образом вместе уживались набожность и безразличие, вера и суеверия, ярко и наглядно характеризует один из эпизодов в «Книге видений» Отлоха Санкт-Эммерамского (ок. 1010 – после 1067 г.), где, в частности, рассказывается об одной крестьянке, которая «…сначала осенила себя крестным знамением, а затем произнесла всевозможные заклинания…»357.
Ключевые слова:
Средневековая Фландрия, аббатство св. Петра и св. Бавона в Генте, алтарные трибутарии, культ святых, выбор имен святых, процедура подношения даров святым.
325
Зародившись еще в эпоху раннего христианства, культ святых претерпел существенную эволюцию на протяжении всего Средневековья. При этом важная роль этого института в средневековом обществе никогда не подвергалась сомнению. Сам рост интереса в медиевистике к проблеме культа святых, начиная с начала 70х годов прошлого века, был связан с новыми подходами к ней, реализованными в известных работах П. Брауна, А. Воше, Ф. Грауса, П. Делоза, Ж. Ле Гоффа, А. Я. Гуревича и др., в которых культ святых анализировался именно как социальный конструкт, отражавший массовые представления и умонастроения людей той эпохи и выполнявший важные социальные и политические функции в средневековом обществе.
326
Дуализм был заложен и в самом культе святых – Парамонова М. Ю. Святые // Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 474 и сл.. Об этом дуализме свидетельствуют многочисленные параллели в средневековых описаниях случаев колдовской магии, осуществляемых ведьмами, и чудес, совершаемых святыми, а также парадоксальность формального сходства ведовских и канонизационных средневековых процессов и т. п. – Арнаутова Ю. Е. Колдуны и святые. Антропология болезни в средние века. СПб., 2004; Кланицай Г. Структура повествований о наказании и исцелении. Сопоставление чудес и maleficia // Одиссей. Человек в истории. 1998. М., 1999. С. 118–133. При канонизации всегда была «опасность – канонизировать кого-то, кто обладает сверхъестественными силами, но наделен ими не Богом, а Дьяволом» – Яцык С. А. Формирование исключительного права понтификов на канонизацию (993–1234) // Средние века. Исследования по истории Средневековья и раннего Нового времени (далее – СВ). Вып. 77 (1–2). М., 2016. С. 97. На зыбкость грани, отделявшей ведьму от святой, указывает также история осуждения и последующей канонизации Жанны д’Арк – Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк. М. – СПб., 2016. Неслучайно, для средневековых теологов возникла трудно разрешимая проблема выработки критериев святости, определения «подлинных» и «мнимых» святых, а помимо официально канонизированных существовали почитаемые верующими, но формально не признанные Церковью святые – Филиппов И. С. Местночтимые французские святые XI века и проблема канонизации в европейском контексте // СВ. Вып. 78 (1–2). М., 2017. С. 69–71.
327
Гуревич А. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века) М., 1989. С. 181 и др.; Он же. Дух и материя. Об амбивалентности повседневной средневековой религиозности // Он же. История – нескончаемый спор. Медиевистика и скандинавистика: статьи разных лет. М., 2005. С. 223–233.
328
Дмитриева О. В. Дискредитация святого: Томас Бекет и английская реформация // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории – 2003. М., 2003. Вып. 5. С. 305–332.
329
Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 83. Майзульс М. Р. «Если ты Бог – защищайся!»: католические модели протестантского иконоборчества // Одиссей. Человек в истории. 2015–2016. М., 2017. С. 281– 348.
330
См. подробнее об алтарных трибутариях и посвященных им документах из архива этого аббатства – Габдрахманов П. Ш. Странный средневековый свиток. Загадки описания алтарных трибутариев в аббатстве св. Петра в Генте XIII века. Книга I. М.: ИВИ РАН, 2012; Он же. Приоткрытый средневековый кодекс. Загадки описания алтарных трибутариев в аббатстве св. Петра в Генте XIII века. Книга II. М.: ИВИ РАН, 2016.
331
Наиболее емкое и лаконичное определение – кто такой алтарный трибутарий (tributaire, sainteur) – дал в свое время бельгийский историк I-й пол. XX в. Лео Верье – Verriest L. Le Servage dans le comté de Hainaut. Les sainteurs. Le meilleur catel. Bruxelles, 1910. P. 172: « un homme ou une femme voué au saint patron d‘une abbaye ou d’une église et tenu, de ce chef, envers cette abbaye ou cette église à certaines prestations personnelles» («мужчина или женщина, пожертвовавшие себя святому патрону аббатства или церкви и обязанные от своего лица этому аббатству или церкви персональными выплатами»).
332
См. подробнее об особенностях статуса алтарных трибутариев мою статью – Габдрахманов П. Ш. Некоторые особенности правового статуса и социального самосознания средневековых алтарных трибутариев // Социальная идентичность средневекового человека / Отв. ред. А. А. Сванидзе, П. Ю. Уваров. М., 2007. С. 60–69.
333
В архиве монастыря св. Петра Гентского, начиная с X в., отложилось немало таких грамот либо оригинальных, либо по большей части уже в виде позднейших копий, подтверждавших по просьбе потомков того или иного алтарного трибутария раннее совершенный их предком данный акт. Благодаря созданной в середине 30-х годов XIII в. в монастыре краткой описи этих грамот, нам известно, что в архиве аббатства хранилось к тому времени более двухсот тридцати подобных грамот. Около сотни из них сохранилось до наших дней – Габдрахманов П. Ш. Странный средневековый свиток… С. 29, 35, 59. Большая их часть была издана еще в середине XIX в. вместе с другими грамотами и документами из архива аббатства бельгийским историком и архивистом Огюстом Ван Локереном – Chartes et documents de l’abbaye de Saint-Pierre au Mont-Blandin à Gand / Éd. par A. Van Lokeren. T. I. Gand, 1868 (далее – VL).
334
VL N 111. P. 79 (a.1034): … pro aeternae libertatis et remunerationis gloria; VL N 153. P. 102 (a.1073–1074) : … pro adipiscenda in coelis beatitudine verae libertatis coelestisque hereditate felicitatis; VL N 161. P. 108 (a.1089/1170 et a.1230): … ut veram libertatem temporali servitute mercaretur; VL N 164. P. 109 (a.1097– 1108): … pro salute anime mee et remuneratione eterne beatitudinis; VL N 189. P. 119 (a.1116): … pro conservanda in posterum libertate sua; VL N 192. P. 121 (a.1068): … pro amore et salute animae suae; VL N 193. P. 121 (a.1118): … pro amore celestis patrie; VL N 249. P. 147 (a.1155): … pro indesinenti libertate optinenda.
335
Согласно моим наблюдениям мужское имя Петр и женское имя Мария практически вообще не встречаются до конца XIII века в грамотах и описях алтарных трибутариев гентских аббатств св. Бавона и св. Петра. Эти имена – равно как и некоторые другие из числа «сакральных» – постепенно завоевывают у них лидирующие позиции лишь в XIV веке – Габдрахманов П. Ш. Жители Арселе, Канегем и Рёйселеде до и после «Черной смерти» // Многоликая повседневность. Микроисторические подходы к изучению прошлого. Материалы конференции памяти Ю. Л. Бессмертного (1923–2000) / Отв. ред. О. И. Тогоева. – М.: ИВИ РАН, 2014. С. 90–94, графики №№ 1–4.
336
См.: Он же. Семейные традиции средневековых крестьян в отражении их родословных (Фландрия XII в.) // Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени / Под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 1996. С. 209–238; Он же. «Что в имени тебе моем?»: Семья и имя во Фландрии XII–XIII вв. // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени. / Под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 2000. С. 70–84; Он же. Средневековый зависимый в кругу своих предков и потомков // Человек и его близкие на Западе и Востоке Европы / Под ред. Ю. Л. Бессмертного и О. Г. Эксле. М., 2000. С. 42–63; Он же. Имя, семья и familia во Фландрии XII – XIII вв.: К вопросу о социальных рамках частной жизни средневекового простолюдина // СВ. Вып. 62. М., 2001. С. 120–136; Он же. Семейные обычаи имянаречения или о чем «молчали» генеалогии трибутариев в средневековой Фландрии» // Homo Historicus: К 80-летию Ю. Л. Бессмертного. Кн. 1. М., 2003. С. 677–711; Он же. Выбор имени в средневековой Фландрии (Некоторые предварительные итоги) // Именослов. Заметки по исторической семантике имени / Сост. Ф. Б. Успенский. М., 2003. С. 201–208.
337
Например, среди таких имен можно выделить женское имя Маргарета, которое чрезвычайно долго, на протяжении нескольких столетий с XII в. до XIV в., оставалось у них безусловным именем-лидером – Он же. Жители Арселе… С. 90–94, графики №№ 1–4.
338
См. подробнее об этом в моей статье: Он же. Образы власти в зеркале антропонимии алтарных трибутариев Фландрии XII–XIII вв. // Власть и образ: Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М. А. Бойцов, Ф. Б. Успенский. СПб., 2010. С. 77–79.
339
VL N 227. P. 137 (a.1140): … femina quedam Liedildis nomine de Gontersforde oriunda cum esset libera ancillam se cum omni posteritatis sue successione constituit ad altare sancte Marie in cripta in loco Blandinium dicto ea videlicet conditione, ut ibidem annis singulis in Nativitate beate Virginis duos denarios in censu persolveret. См. также об этом: Boeren P.C. Etude sur les tributaires d’église dans le comté de Flandre du IXe au XIVe siècles. Amsterdam, 1936 (далее – Boeren). P. 74–75.
340
Так, в 1147 г. некая уроженка Гента по имени Гизела, жена Балдуина по прозвищу Немой (Stums), совершила акт дарения себя в качестве трибутарии на алтарь Богородицы Девы Марии в крипте церкви аббатства св. Петра вместе со своей дочерью Билией на условиях ежегодной уплаты ими обеими, а в последующем и всем их будущим потомством, двух денариев в праздник Очищения Пресвятой Девы (in Purificationem eiusdem virginis) – VL N 237. P. 142 (a.1147): … ego Ghisela uxor Baldwini Stums essem ex ingenuis parentibus ex opido Gandensi oriunda me tributariam cum filia mea nomine Bilia ad altare beate Dei genitricis Marie in cripta Ecclesie beati Petri in monte Blandinium dicto constitui tali conditione, quod tam nos quam omnis posteritas ex nobis profutura, singulis annis, in Purificationem eiusdem virginis, duos denarios, In matrimonii contractione sex, In morte vero duodecim, ad prefactum locum persolvemus. Но спустя почти век, около 1238 года, когда в монастыре была составлена в форме кодекса опись (или «Регистр») алтарных трибутариев аббатства, на обороте его 13 folio можно обнаружить описание потомков вышеупомянутой Билии, дочери Гизелы, и для всех них срок уплаты ими этих денариев был там указан уже совсем другой, а именно день чествования Престола св. Петра (In Сathedra Petri) – Габдрахманов П. Ш. Приоткрытый средневековый кодекс … Т. 2. Приложения. С. 477: In Gandavo. In cathedra Petri. Bylia filia Gisele Balduini Stums. Wedericus filius eius. Gisla uxor Arnoldi Minmans. Juta filia Immezothe. Gisla soror eius. Wedericus Grauman. Sygerus Minman. Wedericus frater eius. Очевидно, к тому времени для ее потомков срок уплаты ими этого чинша был уже изменен.
341
VL N 174. P. 112 (a.1101): … quedam mulier de Merlebeke, Berta nomine, cum esset libera et ex liberis parentibus procreata, se et omnem posteritatem suam ex se futuris temporibus profuturam in ancillatum contulit beate Marie in Cripta Ecclesie beati Petri in monte Blandinio, tali conditione quod singule persone singulis annis in Nativitate beate Virginis pro censu suo denarios duos persolvent; VL N 224. P. 136 (a.1140): … qualiter quedam femina, Suanaburch nomine, de villa Curtracensi orta, libera cum esset et liberis parentibus procreata, se et omnem posteritatem suam ex se processuram, tributariam constituit ad altare beati Petri in monte Blandinium dicto, eo videlicet tenore ut singulis annis in Cathedra sancti Petri, in censu II denarios solvant. Впрочем, исключения из этого правила тоже довольно часто имели место – Diplomata Belgica ante annum millesimum centesimus scripta / ed. M. Gysseling et A. C. F. Koch. s. l., 1950 (далее – DB). N 73. P. 179 (989, Nov. 22): … quedam femina Godelinda nomine libera cum esset, tributariam se esse constituit cum omni posteritate ex se processura, in eo quidem rationis tenore, ut esset de familia beatissime Dei genetricis Marie, atque ad venerabilem nominis eius basilicam in loco Blandinio constructam annis singulis in festivitate sancti Martini pro censu duos denarios solveret. Возможно, тем самым трибутарии стремились заручиться поддержкой нескольких святых, как со стороны того, кого избрали своим патроном и на алтарь которого ежегодно клали свой «дар», так и со стороны другого святого, в день чествования которого эти денарии возлагались.
342
DB. N 55. P. 148 (a.950–953): ego in Dei nomine Eremberti, cupiens quantulamcumque porcionem habere cum his qui substantiis suis ob remedemptionem animarum suorum Domino et sanctis eius tradunt, ancillamlulam iuris mei nomine Erkenburoc et filiis eius Werenburoc, Weremund, principis apostolorum Petri tradidi altario in Blandiniensi monasterio, tali sub tenore ut omni quo advixerit tempore adveniente sollemnitatis eius die denarios II ad eius exsolvat altare pro mercede anime mee, et si viro iuncta fuerit pro badimonio denarios VI, et cum debitum inrevocabile mortis solverit nummos XII custos eiusdem altaris de illius facultaticula accipiat.
343
VL N 219. P. 134 (a.1137): … qualiter quedam femine nomine Hallief, Liedwif, Hildewif cum essent libere tributarie se esse constituerunt ad altare beati Petri apostolorum principis in loco Blandinium dicto, cum filiabus suis Heila, et Heila Imma et cum omni posteritate ex ipsis processura, eo videlicet rationis tenore, ut essent de familia sancti Petri, et singulis annis ad predictum altare vel abbati, in censu solverent duos denarios, pro badimonio sex, post mortem XII.
344
Boeren. Appendice. N 72. P. 163 (a.1261, fevr.): … mulieres Adelisa, Gertrudis, Ava, Margareta, Margareta, Gertrudis et Hela de Osthacre constituerunt se ancillas et tributarias ad idem monasterium, tali conditione, quod tam ipse quam omnis earum posteritas solvent cantori predicti monasterii in festo beati Remigii duos denarios nomine annui census capitalis singulis annis, in matrimonio vero sex d., in morte vero XII d. Имеется еще целая серия грамот 2-ой пол. XIII в., в которых прямо говорится, что эти деньги должны быть переданы непосредственно кантору монастыря. Очевидно, их сбор к этому времени вошел в круг его постоянных обязанностей – Rijksarchief te Gent, Sint-Pietersabdij, Van Lokeren (далее – RAG, StP, VL) N 946 (a.1289): … cantore eiusdem ecclesie censum capitalem predicte ecclesie colligente. Об обычности в это время подобного порядка взимания кантором личного чинша с алтарных трибутариев свидетельствует и составленный в конце XIII в. «Формулярник», где кроме прочего содержится также и формула грамоты, в которой прямо предусматривается уплата личного чинша алтарным трибутарием именно кантору монастыря – Formulaire de lettres, composé dans l’abbaye de Saint-Pierre de Gand à l’usage des écoliers / éd. par Napoléon de Pauw. La vie intime en Flandre au Moyen Àge d’après des documents inédits // Bulletin de la Commission Royale d’Histoire de la Académie Royale de la Belgique. Bruxelles, 1913. T. 82. fasc. 1. Annexes (далее – Formulaire). N 5. P. 25 : … puella t(alis) n(ominis), de Gandavo oriunda, filia Ar., de t(ali) l(oco), et Margarete, sue uxoris, cum esset libera ac liberis parentibus procreata, se cum omni sua posteritate tributariam et ancillam ad monasterium Sancti Petri Gandensis constituit, tali conditione quod tam ipsa quam omnis ejus posteritas in perpetuum solvent annuatim cantori Sancti Petri Gandensis duos denarios in festo apostolorum Petri et Pauli.
345
VL N 195. P. 122 (a.1119/vernieuwd 1e kwart 13e eeuw): …quedam mulier de Haltert, nomine Hildeware, cum esset libera et ex parentibus liberis procreata, se cum omni posteritate ex se suisque futuris temporibus processura, ancillam tributariam constituit ad altare beate Marie Dei genetricis Virginis Marie in ecclesia beati Petri principis apostolorum in territorio Gandensi, tali conditione quod tam ipsa quam cuncta eius successio in propria persona in festo beati Martini domui de Descelberge, singulis annis in perpetuum II denarios, in matrimonii contractione VI, in morte vero XII persolvet; RAG, StP, VL N 522 (a.1128/a.1235, nov.): … quedam femina nomine Verdelendis de Zeverghem … se cum omni posteritate sua … ancillam tributariam constituit ad altare Beati Petri quod est situm in monte Blandinio in territorio Gandensi, tali conditione quod tam ipsa quam cuncta eius successio singulis annis in purificatione Beate Marie, domui de Descelberghe, in perpetuum duos denarios, in matrimonii contractione sex, et in morte duodecim persolvet. Именно такой порядок уплаты личных чиншей и предусматривает выше уже упоминавшийся «Регистр алтарных трибутариев» аббатства, составленный около 1238 года и разделивший всех принадлежавших монастырю алтарных трибутариев на пять больших групп, три из которых были приписаны каждая к определенному монастырскому двору (curia) – Габдрахманов П. Ш. Приоткрытый средневековый кодекс … С. 67 и др.
346
Boeren. Appendice. N 53. P. 156: (1238, juin 2): … Isti omnes cum sua posteritate … solvere debent nobis annuatim duos denarios, in matrimonio sex, et in morte duodecim. Super istos autem Bartholomeum filium Grite de Lanscoute, censorarium fecimus, ut annuatim censum eorum capitalem ab eis recipiat, et de eo nobis scilicet in nativitate beate virginis tempore statuto respondeat. Практика избрания таких цензорариев становится распространенной и обычной еще в XIII веке. Об этом свидетельствуют не только грамоты, но и описи алтарных трибутариев. Так, в вышеупомянутом составленном около 1238 года «Регистре алтарных трибутариев» аббатства св. Петра в Генте каждый из нескольких сотен описанных в нем так называемых тронков (troncus), или материнских родственных групп алтарных трибутариев, уже имеет своего собственного цензорария – Габдрахманов П. Ш. Приоткрытый средневековый кодекс …Т. 1. С. 61; 216 и др.; Т. 2. Приложения. С. 441–576, passim. О том же свидетельствует и уже упоминавшийся «Формуляр-ник» конца XIII века, в котором содержится специальный образец письма-представления кантором избранного им цензорария – Formulaire. N 23. P. 44–45: Universis presentes litteras inspecturis cantor monasterii Sancti Petri Gandensis, salutem in Domino. Noveritis quod nos talem, latorem presentium, censuarium nostrum in genealogia sua, capitalem censum constituimus receptorem; quare vos, omnes et singulos, in quorum juridictione, dominio seu parochiis predicti census debitores morari contigerit, humiliter et devote rogamus in Domino quatinus, si vobis aliquos vel aliquem dicti census (retentorem vel) retentores, vel solvere nolentem, ipsos diligenter monetis et ad dictam solutionem amiabiliter inducere curetis. Durent ad voluntatem nostram.
347
Эти перемены вполне вписываются в общую тенденцию изменения порядка возложения даров в церкви. Сначала любые дары рассматривались как дары алтарю (offertoria), приносимые к мессе. Но с XI в. на алтарь стали класть в первую очередь деньги, а с XII в. почти все дары алтарю и вовсе заменяются денежным подношением, поскольку многие материальные пожертвования (с.-х. продукты, предметы домашнего обихода и т. п.) отныне запрещается вносить в церковь ввиду святости этого места. Их отправляют на дом священнику или, условно говоря, в амбары, хотя все они и продолжают рассматриваться как жертвенные дары Богу (святому) – oblatio, offerta. Соответственно, их также перестают приносить и к мессе, а передают в определенный, назначенный для этого день. В XIV в. такой порядок становится уже вполне обычным. – См.: Jungmann J. A. Missarum sollemnia. Eine genetische Erklärung der römischen Messe. Wien, 1948. Bd. 2. S. 13– 14; 17; 28–29. Сердечно благодарю за эти сведения Ю. Е. Арнаутову.
348
Примечательно, что похожие перемены происходят также и в процедуре поминовения (memoria) усопших и связанным с ней обычаем кормления нищих (cura pauperum). Отказ от индивидуального поминовения мертвых и внедрение коллективной формы призрения бедных в госпиталях при монастырях тоже кардинально меняли смысл обоих этих институтов, полностью обезличивая характер взаимоотношений между живыми и мертвыми. – См.: Арнаутова Ю. Е. Призрение бедных в раннее и высокое Средневековье: к вопросу о преимуществах истории «в стиле» истории повседневности // Sub specie historiae culturalis. Сборник памяти Аллы Львовны Ястребицкой. М.: ИВИ РАН, 2014. С. 122–124.
349
Rijksarchief te Gent, Bisdom, R 41 (далее – R 41), fol.24v (col.2) (add.): debens de duobus annis; fol.30r (col.1): debent multum; fol.56r (col.2): debens totum.
350
R 41, fol.53v (col.2): eius liberi dives sunt omnes; fol.55v (col.1): debens totum et est valde dives; fol.57r (col.1): valde dives.
351
Яцык С. А. Представления о святости в официальной католической мысли второй половины XIII века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2016.
352
Монастырь обладал весьма весомыми иммунитетными привилегиями и многочисленными налоговыми и торговыми льготами, которые значительно облегчали для тех, кто входили в состав его familia, тяжесть фискального гнета.
353
В последние годы рост интереса к документам наметился и у специалистов по русской агиографии, ранее им тоже не уделявших в данном аспекте должного внимания – Мельник А. Г. Монастырские приходно-расходные книги XVI века как источник по истории почитания русских святых // Проблемы источниковедения. Вып. 2(13). М., 2010. С. 224–230.
354
Sigal P.-A. L’homme et le miracle dans la France médiévale (XI-e – XII-e siècles). P., 1985. P. 107–115.
355
Liber Traditionum Sancti Petri Blandiniensis. Livre des donations, faits à l’abbaye de Saint-Pierre de Gand, depuis ses origines jusqu’au XIe siècle, avec des additions jusqu’en 1273 / Publ. et annoté par Arnold Fayen. Gand, 1906. N 127. P. 117– 118 (s. d.): Notum volumus esse omnibus sanctae matris aecclesiae filiis presentibus et futuris quod quaedam ancilla nomine Siborch cuiusdam feminae Rothin de predio Truncinensi, cum in festivitate sanctissimae virginis Christi Amalbergae servile in mola pistrina ageret opus, lignum quo mola in girum ducitur ita manui eius dexterae inhesit, ut sanguis sequeretur, nullaque vi, nullaque arte avelli posset. Ducta est in festo sacratissimae virginis Christi ad locum Blandinium dictum in territorio Gandensi, ubi eius sacratissimi corporis conservantur debito cum honore pignora. Et cum fratres pro ea letanias agerent, seque beatissimae Virgini voveret nullum unquam in vita sua servile opus in festo eius acturam, lignum sine mora a manu ejus longe resiluit, cernentibus et audientibus utriusque sexus populis, qui ad hoc spectaculum confluxerant. Intererat inter ceteros in hoc spectaculo domina ipsius prefata nomine Rothin, eamque beatae virgini Amalbergae contradidit eo videlicet pacto, ut singulis annis in censu duos solveret denarios, pro badimonio sex, post mortem duodecim. Testes: Ascricus, Hugo, Arnulfus filius ejus, Stephanus, Rodulfus, Wichardus, item Hugo, Gevehardus frater ejus, Stemmarus clericus, Notholdus et alii utriusque sexus quam plurimi.
356
Хейзинга Й. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV – XV веках во Франции и Нидерландах / Пер. с нидерл. М., 1988. С. 165; 191; 192 и др.
357
Отлох Санкт-Эммерамский «Книга видений» (с.18) / Пер. с лат. Н. Ф. Ускова // Средние Века. М., 1995. Вып. 58. С. 258.
