Читать книгу Книга жизни - Группа авторов - Страница 3

Пришло время рассказать о прошлом.

В этом году старику27 исполняется пятьдесят четыре года, а в книге жизни написано, что данный возраст – своеобразный рубеж. Итак, расскажу о том, что знаю. На улице пасмурно, идет дождь. Но до того как разразится гром, я успею произнести: «Клянусь небом, все, что я говорю, – правда».

Кровные узы – вот о чем я хотел порассуждать. Неважно, как далеко зайду в своем повествовании, признаюсь сразу, я самый обычный человек.

Даже если больше не вернусь туда ни на день, моей родиной все равно останется деревня Улян (это официальное название, а когда-то давно было и другое, народное, созвучное с официальным). Деревня Улян, уезд Инпин, провинция Пинъюань.

Согласно документам, семейство У – коренные жители Инпина, а все же это не совсем так. В деревне говорят, что это семейство перебралось в Улян из уезда Хондун провинции Шаньси во времена династии Мин (хотя данные эти могут быть ненадежными, не зря считается: бумага все стерпит).

У всех членов семьи У есть отличительная особенность: третий позвонок грудного отдела толще, чем у среднестатистического человека. На ощупь кажется, будто под кожей спрятаны большие грецкие орехи. Утверждают, такая мутация произошла в процессе эволюции: членам семьи У так часто ломали спины, что их позвонки стали сопротивляться.

Если однажды отправитесь в Улян, вам придется выбрать одну из двух дорог: Национальное шоссе 303 или Провинциальное шоссе 505. Первое – сквозное, идет строго с севера на юг и пересекает три округа. Съезжайте с него за городом Инпин – и семь деревень спустя окажетесь на месте. Если выберете Провинциальное шоссе, идущее с северо-запада на юго-восток, вам нужно будет пересечь два округа. Съезд с дороги Храма неба, четыре деревни по пути – и вот вы в Улян.

В этих местах часто дует северо-западный ветер. И зимой, и осенью. А когда в воздухе полно мокрой пыли, он трещит, будто мощная дрель. Поэтому деревья здесь не слишком прямые, зачастую стволы их наклонены на юго-восток. Если на обочине дороги вы увидите подобное искривленное дерево, словно кивающее кому-то, значит, мой родной дом уже близко.

Улян – большая деревня с населением три тысячи человек. На западе поселения располагаются бескрайние тростниковые болота, и каждая семья здесь зарабатывает на жизнь плетением циновок: Улян издревле славилась ковриками из тростника. Говорят, продукция нашей деревни завоевала золотую медаль на Всемирной выставке в Панаме в 1958 году. Так говорят, но самой медали я никогда не видел. Раньше мужчины здесь были ниже ростом, чем женщины. Все потому, что мужскому населению приходилось носить тяжелые тюки, наполненные мокрым тростником, а женщины, чтобы расплющить и разгладить стебли для циновок, постоянно тянулись вверх, стоя на высоких каменных катках.

Женщины в Улян всегда были фигуристыми. Удержаться от искушения хлопнуть какую-нибудь из них по заду или ущипнуть было сложно. Ранним утром они выходили на улицу первыми, а затем мужчины выносили из домов связки тростника, собранного накануне. Женщины вставали на каменные катки и «расправляли» тростник, чтобы потом плести циновки. По всей деревенской улице одна за другой женщины стояли на круглых каменных катках. Усилием пальцев ног и упругих ягодиц они заставляли эти каменные катки двигаться взад-вперед; груди женщин подрагивали, а головы были подняты вверх. Женщины балансировали на катках туда-сюда, туда-сюда. О, какие сильные у них были ноги, какие ловкие тела! Они походили на высококлассных балерин. Вот как выглядела раньше деревня Улян.

Такими я запомнил деревенских красавиц: очень высокие, энергичные, благоухающие, с полными круглыми ягодицами. Должен сказать, в то время я уже кое-что понимал в представительницах прекрасного пола, моя рука не раз прикасалась к их задам. Когда тетушка катилась на каменном барабане вниз, чтобы раздавить тростник, ее ягодицы становились тугими и твердыми, как у лошади на марше, а когда поднималась вверх, ягодицы из твердых превращались в мягкие и упругие и дрожали, подобно стрелам на натянутых тетивах. Женщины двигались как смычки скрипок – раз-и-два-и-раз-и-два-и… При движении назад раздавался характерный звук расплющенного тростника (тот впоследствии становился мягким, как шелк). Вот тогда-то, под лучами восходящего солнца, я и ходил по деревне меж каменных катков, то и дело стараясь ущипнуть красавиц. Они, недовольные, вскрикивали. Это у нас называлось «есть лянфэнь»28.

А еще я будто ненароком касался женских грудей. Наверное, в мире вряд ли найдется мужчина, который трогал женскую грудь чаще, чем я – самый большой специалист в этой области! На груди каждой красавицы из семьи Гошэн есть черная родинка; груди тетушек из семьи Цзычэн похожи на баклажаны, нанизанные на шампур; соски барышень из семьи Баосян большие, как пурпурные ягоды шелковицы; груди женщин из Саньхуа подобны крупным удлиненным тыквам. У тетушек из рода Хайлинь молочные железы напоминают по форме тоже длинные тыквы, но такие, что мало поливали, и они вытянулись от жажды; соски прелестниц из семьи Инь – влажные, с ороговевшими участками, словно водянистый тофу, посыпанный черным кунжутом; в роду Шуйцяо у всех чаровниц очень маленькие грудки, похожие на деревянные мисочки, перевернутые вверх дном; бюсты женщин из семьи Майцинь – потные, от них пахнет бараниной; груди невестки из рода Куань – красивые и белые, с запахом горохового пирога, большие и круглые, полные, как воздушные шары, которые вот-вот лопнут… Говоря это, я не пытаюсь навести вас на греховные мысли. Просто хочу сказать, что все женщины разные.

Ну а теперь расскажу о том, чем я в детстве питался. Сейчас популярна «зеленая» диета, и заверяю вас, что ребенком я «соблюдал» ее неукоснительно. Весной ел жгучих кузнечиков, полусырую нежную кукурузу, цветы акации, вяза и тунгового дерева; осенью – стебли сорго, вотоу29 с семенами хлопчатника, сладкий картофель с запахом барды30 (как из винного погреба), вареную морковь, соленые листья клещевины (их сначала сушили, а потом пропаривали) и горох, который находил в норах «подвижных хранилищ» – мышиных норах31.

Можно смело сказать, я испробовал все деликатесы в мире. Вот три самые вкусные из них. Первый – «песок» из кожуры хурмы. Готовила это лакомство (мы называли его «жареные звезды») мать семейства Юйцянь: из высушенной на солнце кожицы хурмы и гороховой, картофельной, лапши чили или любой другой, заготовленной на зиму. Тетушка Юйцянь все перемешивала и делала тесто на воде. После брожения из теста формировали круглые лепешки и выставляли их на солнце. Когда лепешки высыхали, их измельчали в порошок при помощи камешков, добавляли по меньшей мере полмиски свиного сала, все разминали, высыпали на раскаленную докрасна сковороду и обжаривали, постоянно помешивая, до момента, когда крошка превращалась в блестящий маслянистый крупный песок. Перед употреблением мы добавляли в него сначала сахар, а потом много острого перца. Есть надо было по чуть-чуть, поскольку песок был такой жгучий, что шея сама по себе вытягивалась, – казалось, во рту горит огонь.

Второе лакомство – рисовая лапша с чесночным пюре и листьями мяты. Кушанье это лучше всего получалось в семье Цюхай. У них для приготовления лапши имелась стальная трубка (ее вынесли с окружного машиностроительного завода), на дне которой были просверлены отверстия. С другого конца в трубку вставляли длинный брусок (внутрь его заталкивали два человека). Лапшу, сделанную подобным образом, называли проволокой: она получалась очень плотной. Летом мы, дети, приносили к Цюхай свои миски, чтобы выпросить порцию лакомства.

Третий деликатес – воробей, запеченный в сладком картофеле в земляном «яйце». Другое название – «воробей с двойным вкусом». Нужно было замочить воробья в соленой воде. Потом сделать отверстие в сладком картофеле и туда положить кусочки засоленного воробьиного мяса. Наконец, обмазать картофелину, начиненную мясом птицы, землей и запечь на огне. Когда грязевое яйцо расколется, блюдо можно есть. Вкус у него сначала горький, потом сладкий, потом соленый… Но хватит об этом, а то у меня уже слюнки текут…

На третий день после своего рождения я стал сиротой.

И теперь расскажу вам о моем старом дядюшке. Привычка щипать женщин за задницу передалась мне именно от него.

У дяди когда-то были блестящие перспективы. В юности он служил в Инпине, был офицером, капитаном артиллерии. Имя его – Цай Гоинь – созвучно с именем популярной певицы Цай Гоцинь, но судьбы этих двух людей очень разные.

Говорят, история любви Цай Гоиня стала сенсацией в городе Инпин. Когда однажды дядя в сапогах и новенькой офицерской форме, с маленьким пистолетом за поясом, вошел в ворота окружной средней школы, его жизнь изменилась навсегда. Он был влюблен. И глаз положил на ученицу. Сначала пошел искать ее в классных комнатах, заглядывая внутрь через покосившиеся окошки. Чтобы лучше рассмотреть всех сидящих, вытягивал шею и вертел головой. Каждый раз, когда учитель замечал капитана и выходил к нему из класса, Цай Гоинь становился по стойке «смирно» и щелкал каблуками. В те времена очень уважали военных, никто не относился к нему как к хулигану. И вот наконец он обнаружил девушку с длинными косами, о которой грезил, но в этот самый момент его пригласили пройти в кабинет директора.

Ранее Цай Гоинь, командир роты местного гарнизона четвертого полевого гаубичного полка, дважды приезжал в окружную среднюю школу на семинар по военной подготовке и выступал с докладом. Поэтому директор был очень вежлив с ним и попросил:

– Капитан Цай, вы герой. Не надо стоять на улице. Жарко.

Гость внезапно сказал:

– Грудь красивая.

Директор сделал вид, что не расслышал странной фразы, и продолжил:

– Вот вы раньше приезжали к нам с докладом, и ученики так вам аплодировали! Они столько от вас узнали! Если у вас есть время, может, выступите еще раз?

Капитан артиллерии причмокнул губами и повторил:

– Грудь красивая.

Директор нервно поправил очки:

– Слишком жарко, я попрошу кого-нибудь принести дыню… Арбузы тоже в этом году хорошие…

Цай Гоинь повторил в третий раз:

– Грудь красивая.

Он говорил об ученице, которая преподнесла ему после недавнего выступления в школе букет цветов. Девушка произвела на капитана чрезвычайно глубокое впечатление. И когда директор наконец понял, что его гость имел в виду, он оказался в замешательстве.

На самом деле, не сама ученица «вызвалась» дарить Цай Гоиню цветы, девушку выбрало для этой почетной миссии руководство школы, точнее, классный руководитель. Букет для гостя – так положено. Для порядка. Из вежливости. Раскрасневшаяся от смущения ученица выбежала на сцену, отсалютовала и пробормотала: «Это вам, уважаемый…» И вот теперь «уважаемый» человек пришел искать девушку в школе.

Припухшие глаза смотрели сквозь толстые линзы на капитана артиллерии. Директор машинально отодвинул волосы со лба, проглотил слюну, отвел взгляд в сторону и, смущаясь, сказал:

– Ну, у нас есть ученицы, которые уже не дети. Мне бы понять, кого вы имеете в виду. Из какого она класса?

Артиллерист коротко отрезал:

– С длинными косами.

– С длинными косами? – уточнил директор.

Капитан кивнул:

– Да, кончик косы мне по самые яйца.

– Э… это я понял… Но все же из какого она класса?

Капитан отчеканил:

– Третья группа. Она в третьей группе девятого класса.32

Старый директор на мгновение задумался, затем пролистал списки и воскликнул:

– Ага, нашел! Ее зовут У Юйхуа. – Он снова посмотрел на капитана, а затем, немного подумав, сказал:

– Хорошо. Мне надо кое-что доделать, но потом мы обсудим, как я могу вам помочь. Ладно?

Цай Гоинь согласился:

– Делайте, что нужно, я подожду.

Развернувшись, капитан вышел из кабинета директора, направился на спортплощадку и встал под баскетбольным кольцом.

Директор обомлел. Он надеялся как-то мирно уладить дело и думал, что сумел спровадить странного гостя. Но, как оказалось, не тут-то было! Полный решимости Цай Гоинь застыл под баскетбольным кольцом, а директор с открытым ртом – у окна.

По звонку учащиеся разом выбежали из классных комнат и затопили спортплощадку. Все уже были в курсе последних событий! Старшие девочки оживленно обсуждали грандиозную новость: «маленькому офицеру» приглянулся их школьный цветочек! Еще бы! Девятиклассница У Юйхуа была выше подруг, грудь ее была более упругой, бедра более округлыми, две длинные косы легко укладывались в высокий пучок. Вполне сформировавшаяся девушка. Ее и школьницей-то с трудом можно было назвать.

Ученики разглядывали капитана артиллерии, словно обезьяну в зоопарке. А Цай Гоинь, простоявший к тому моменту на улице уже больше часа, чтобы снять внутреннее напряжение, слонялся туда-сюда, то и дело подходил к турнику, подпрыгивал, подтягивался, висел на снаряде. Но, будучи поглощенным своими мыслями, не заметил, как вокруг него образовался полукруг из нескольких сотен школьников. Наконец капитан сделал сальто, развернулся и… только тогда увидел уставившихся на него подростков.

Цай Гоинь ощутил себя словно под обстрелом множества любопытных глаз. Девушки показывали на него пальцами и хихикали, парни обменивались многозначительными знаками, как охранники территории, увидевшие волка в овечьем загоне. Лицо капитана побагровело, он не ожидал, что дело примет такой оборот. Но не показал виду, что паникует, в конце концов, он сражался на войне и умел сдерживать чувства. Пробормотав что-то невнятное себе под нос, он вытянулся в струнку, торжественно поприветствовал школьников, а затем во весь голос крикнул «Смирно!», и команда эта прозвучала как львиный рык.

От неожиданности подростки машинально выпрямились. А Цай Гоинь, не дав им опомниться, выкрикнул вторую команду:

– Шагом марш! – он явно давал понять, что внимание публики тут неуместно.

И школьники не посмели ослушаться: с поникшими головами они отступили, оставив капитана одного. Однако инцидент на этом не был исчерпан. Вместо Цай Гоиня они выбрали другой объект для преследования. Теперь их интересовала У Юйхуа.

А девушка была ошарашена происходящим. Вместе с одноклассниками она, как обычно, шла к площадке, но на полпути ее окликнула учительница и пригласила в кабинет директора. Там с У Юйхуа провели беседу. И когда она поняла, в чем дело, ей стало нестерпимо стыдно. Девушка заперлась в своей спальне и ни с кем не желала общаться.

Да, возможно, У Юйхуа понравился капитан Цай Гоинь, когда она впервые увидела его. И она была горда и взволнована, что руководство школы выбрало именно ее для вручения цветов гостю. В те времена, кстати, военные были весьма уважаемы и считались завидными женихами. Да, девушка преподнесла капитану букет и встретилась с ним взглядом. Но все это произошло как в тумане, У Юйхуа очень волновалась, поэтому не запомнила, как выглядел герой. Ее сердце колотилось, лицо раскраснелось, и все, что сохранилось в памяти, – лишь высокие сапоги для верховой езды. Подарив цветы, У Юйхуа поклонилась, еще больше разрумянилась, и скорее сбежала со сцены, боясь посмотреть на капитана во второй раз. Объективно говоря, девушку взволновало общение не с конкретным солдатом, она была влюблена в само понятие «герой-военный». Сердце ее трепетало от идиллического представления о Цай Гоине. Но… вскоре У Юйхуа забыла о нем. И вот теперь он вдруг явился в школу.

Вокруг спальни девушки собрались однокашники: кто-то стоял у дверей, кто-то пытался заглянуть в окно. Вдруг в оконное покрытие (а в те времена в рамы вставляли не стекло, а бумагу) врезался грубый громкий плевок. И понеслось! Вскоре бумага стала мокрой от слюны, а вместе с плевками посыпались ругательства и отвратительные сравнения. Грудь и задница У Юйхуа никого не оставили равнодушным! Досталось и Цай Гоиню. Насмехались над его маленьким ростом, над торчащими зубами… За полдня У Юйхуа приобрела сразу два прозвища: «пушечное ядро» и «продажная девка».

Девушка заплакала. Но быстро успокоилась, поскольку была упряма и решила не давать обидчикам повода для новых нападок. Она хотела сохранить лицо. Да, у нее был когда-то минутный интерес к «крошке-офицеру», который пару раз заглянул в школу. Но это никого не касалось, кроме самой Юйхуа, это было ее личное дело! Как случилось, что она вдруг стала объектом всеобщего обсуждения? Прозвища «пушечное ядро» и «продажная девка» оскорбляли девушку, а грязные домыслы, достигшие ее ушей, были просто невыносимы. Кто-то, оказывается, видел (когда? как?) У Юйхуа и капитана держащимися за руки в роще рядом со школой, и якобы они были «такими»… Слухи окончательно убили едва зародившийся интерес девушки к Цай Гоиню. Она чувствовала, что потеряла лицо и больше не может оставаться в учебном заведении! Поздно вечером того же дня разгневанная У Юйхуа собрала вещи и в сопровождении двух сочувствующих одноклассниц, стараясь не попасться никому на глаза, отправилась домой.

Это произошло в субботу, и уже на следующий день слух об абсурдном происшествии распространился по всему Инпину. У нас, жителей этих мест, богатое воображение. По сарафанному радио сплетня пронеслась с востока города, где находилась школа, на запад, где была армейская часть. А по пути превратилась в историю о том, как «офицер пошел в школу подсматривать за ученицами, принимающими ванну».

К несчастью для Цай Гоиня, учительница, недавно переведенная с юга в среднюю школу округа, оказалась женой замполита местного гарнизонного гаубичного полка. И замполит узнал все подробности, так сказать, из первых рук. А в городе посчитали максимально правдоподобными именно слухи о «солдате, подглядывающем за купающимися школьницами». Замполит пришел в ярость и, чтобы восстановить репутацию своего гарнизона, собрал экстренное совещание, на котором приказал немедленно заключить Цай Гоиня под стражу. Дяде было тогда 32 года, из них 16 он служил, и долгие 8 лет провел на войне; в итоге ему удалось сделать успешную военную карьеру. Его продержали в камере три дня, пока не выяснили обстоятельства дела, а затем отпустили.

Ровно через неделю после обеда он снова пришел к директору школы и спросил как ни в чем не бывало:

– Ну что? Удалось решить мой вопрос?

Директор предложил капитану воды и сказал:

– Я попросил жену познакомить вас с одинокой работницей хлопчатобумажной ткацкой фабрики. Красивой, умной, с хорошим характером. Понимаю, люди не молодеют…

– Вы же обещали помочь, – рассердился Цай Гоинь. – Что вам удалось для меня сделать?

– Я же говорю: попросил жену найти вам пару. Женщина готова встретиться с вами. Когда будет удобно?

– На кой мне работница фабрики! – не унимался капитан.

– Успокойтесь, – директор глубоко вздохнул. – Выпейте воды!

Но угомониться Цай Гоинь никак не мог.

– Вы же сказали: «Посмотрю, что можно сделать». И что сделали?

Директор горько усмехнулся:

– Уважаемый командир Цай, забудьте о своих мечтах. У Юйхуа бросила школу.

Дядю будто ударили по голове:

– Как бросила?

– Так. Ушла и все.

– Значит, вы мне уже ничем не поможете?

– Нет, – сказал директор. – Это вне моего контроля.

– Ладно, – Цай Гоинь развернулся и пошел прочь. А сделав два шага, вдруг обернулся и попросил: – Дайте мне ее домашний адрес.

Вот так дядя впервые попал в Улян. Он прикатил на зеленом джипе с десятью коробками различной еды. Когда машина въехала в деревню, все женщины вытянули шеи, спрыгнули с каменных катков и закричали:

– Большой чин к нам приехал! Большой чин!

Сегодня, пятьдесят семь лет спустя, я сомневаюсь, что капитан Цай Гоинь отправился бы за У Юйхуа, знай он наперед, что из-за девушки со временем превратится в «бородатую деревенщину». Но тогда дядя был очарован, влюблен, ему хотелось все сделать по-своему, и он никого не слушал. Не побоялся даже новых насмешек, которые теперь уже посыпались от многочисленных улянских зевак.

Люди в Улян впервые увидели джип. Они с изумлением изучали зеленого «железного коня»: сначала исследовали рисунок протектора шин (какие интересные следы махина оставляет на земле), а фары, по утверждению некоторых, напоминали большие яйца. Затем деревенские заметили мужика в военной форме. Вернее, смотрели они не на капитана, а на герб, украшавший его шапку, на погоны со знаками отличия и на сапоги для верховой езды. Люди говорили, что кожаные сапоги с пружинами, поэтому они цокают и цокают при ходьбе. А манера дяди говорить «ты» с северо-восточным акцентом и десять коробок снеди в его руках окончательно привели улянских женщин в восторг. Они же не знали, что джип дядя позаимствовал в уездном отделе вооруженных сил, где один из его старых товарищей служил начальником. И также не знали, что сапоги для верховой езды дяде подарил пьяный старый маоист33, который встретил Цай Гоиня в долгом походе с северо-востока на юг и прослезился, увидев, во что обут боевой капитан. Женщины просто безоглядно поверили, что перед ними «большой чин».

Новость о приезде Цай Гоиня молниеносно разнеслась по деревне. Местные тетушки плотно окружили Лао Цая (да, скоро для них он стал Лао Цаем), и все дружно направились к У Юйхуа. Однако ворота дома девушки оказались закрытыми. Снова дядя стоял перед запертыми дверьми, теперь уже – с 10 коробками деликатесов в руках!

Но люди в Улян простые и щедрые. Как-то раз к ним забрел чужак с причудливой прической, выходец из другой страны, так вся деревня полдня кормила его и поила чаем. Всем хотелось посмотреть на необычного человека. Вот и Цай Гоиню добрые деревенские захотели помочь. Дом У Юйхуа вместо забора был окружен невысокой стеной из желтой глины. И через нее можно было с легкостью перемахнуть. Что и сделали сразу десяток женщин. Одна за другой они начали стучать в дом и кричать:

– Сяо Хуа34, открой, это я, твоя тетя.

Или:

– Открой дверь, это я, бабушка Цзюй.

Иные звали мать девушки:

– Одумайся, открой дверь. Что у тебя там? Ты уже не маленькая.

Мать Юйхуа, естественно, не хотела обижать соседок. И через некоторое время отворила центральную дверь. Но дочь ее ни за что не желала выходить и пряталась в дальней комнате. Настроение у девушки было плохое, она не знала, что делать дальше, и очень испугалась, не ожидала, что ситуация повернется таким образом! Однако под женские крики в ее сознании произошло едва уловимое изменение в пользу преследователя. В памяти замелькали картинки, связанные с офицером: вот он делает доклад, вот проводит занятие по военной подготовке, и вдруг ей страшно захотелось увидеть Цай Гоиня! Стоя перед зарешеченным окном, затянутым бумагой, она послюнила мизинец и проделала маленькую круглую дырочку. Но увидела лишь многочисленные женские седалища.

И абсолютно всем их хозяйкам было дело до нее и Цай Гоиня! Кто проповедью, кто угрозами пытался выманить У Юйхуа из ее убежища. Тетушки метались от окна девушки до офицера, переводя с китайского на китайский то, что молодые люди имели сказать друг другу. Женские задницы то и дело перескакивали через стену во двор и обратно, передавая слова обеих сторон по кругу. Конечно, в процессе переговоров женщины Улян подвергали реплики существенной художественной обработке в соответствии с собственным пониманием смысла. Что-то опускали, что-то добавляли, что-то приукрашивали. Как будто пытались найти ключ к замку – пробовали один, не подошел, брали другой и так далее… «Подбирали» целых четыре часа. В конце концов даже сама У Юйхуа не могла сказать, какой «ключ» тронул ее сердце. Когда тетушки с молчаливого согласия девушки открыли для гостя дверь во внутренний двор дома, уже стемнело. Цай Гоиню, простоявшему все это время на улице, наконец налили «яичного чаю»: шесть яиц взбили в миске с молоком, чаем и тростниковым сахаром. Цена за чашку напитка – автоматическое согласие офицера жениться на Юйхуа (в Улян много странных обычаев, связанных с едой, и Цай Гоинь решил послушно им следовать и со всем соглашаться).

И вот эти двое оказались официально помолвлены. У Юйхуа опустила голову, сердце ее было в смятении. Хотя она и взглянула на жениха украдкой, разглядеть лица офицера не смогла – свет масляной лампы был слишком тусклым. Обзор также закрывали стоящие на столе десять коробок димсамов35. Так что она знала будущего мужа лишь со стороны «духовной»: знала, что он был солдатом, который участвовал в войне против Соединенных Штатов и Северной Кореи, – и на этом все. Да, мода того периода выходить замуж за военных сыграла в этой истории самую важную роль. Конечно, были и другие факторы, но их немного.

Так, по устному соглашению сторон, Цай Гоинь стал зятем. Говорили, что свадьба была шикарной. У Юйхуа – первая невеста, которую возили на джипе. В окружении толпы внедорожник подъехал к ее дому, сделал круг по деревне, а затем вернулся обратно. После дядю официально признали жителем Улян и родоначальником новой династии.

В то время месячная зарплата капитана Цай Гоиня составляла 98 юаней и считалась высокой. Но на свадьбу, согласно местным обычаям и по науськиванию деревенских энтузиастов, офицер потратил почти все свои сбережения. Помимо приданого, ему пришлось оплатить банкет, устроенный семьей У, который состоял из трех запеченных жирных свиней, десяти тарелок тофу, целого килограмма лапши, четырнадцати подносов с паровыми рулетами и булочками, а также из сигарет и вина. Мужчины, женщины и дети в Улян наелись в тот день от пуза!

А ночью луна ярко осветила деревню, и почти все жители пришли к дому матери невесты «слушать комнату». Люди ждали, когда жених произнесет на своем мандаринском диалекте слово «солнце»36. Но вот уже и роса сошла, а никаких звуков из комнаты молодых не доносилось.

И вдруг раздался громкий крик. Это был голос У Юйхуа…

…Однажды нам всем придется посмотреть правде в глаза. Я вот никогда не рассматривал себя подробно. В зеркале видел не лицо свое, но лишь отражение. А ведь черты человека должны соответствовать его характеру. Когда-то я не мог сказать о себе ничего, не знал, откуда пришел и куда иду. Никогда не задумывался, почему кожа моя желтая. Теперь понимаю, что цвет кожи нашего народа – он от земли: у почвы на китайских равнинах такой же оттенок…

Я постоянно редактирую воспоминания. Много чего просто выдумал, в том числе и о своем детстве. Но дядя в моей памяти неразрывно связан с Улянью: скирдами, воробьями, деревьями, домами, каменными заборами, полями, звериными головами на крышах – все это в нашей деревне одного цвета. Дядя был подобен стене из желтой глины, построенной на окраине поселения, или старому обветшалому от ветра и дождя серому пню на обочине дороги. Его лицо – топографическая карта Улян со всеми оврагами и ухабами. Веки его были похожи на сморщенную, мутно-желтую кожуру граната, размельченную и потом заново собранную в некую форму, кое-где присыпанную черными бобами. Рукава его черного ватника были изорваны, на поясе болталась соломенная веревка. Верхняя часть дядиного тела напоминала вязанку дров, нижняя была облачена в старческие лохмотья. Он сохранил привычку обматывать ноги тряпками, имитируя таким образом портянки, и это было единственным свидетельством того, что когда-то дядя был солдатом.

Мои детские воспоминания очень обогатила одна весьма болтливая женщина. История замужества тети, которая когда-то стала в деревне сенсацией, быстро забылась, а Цай Гоинь, после того как женился и снял военную форму, стал простым улянским земледельцем. Обидно, ведь три солдата, служивших когда-то под его началом в 4873 гаубичном полку, дислоцировавшемся тогда в Инпине, через двадцать пять лет доросли до генералов: один стал генерал-лейтенантом, два других – генерал-майорами. А вот дядю без объяснения причин демобилизовали (хотя все вокруг знали, конечно, что из-за женщины, скандал с замполитом части вышел нешуточный).

Моменты счастья недолговечны. Мне рассказывали, что Цай Гоинь с женой редко навещали родню. Однажды после медового месяца решили заехать к дядюшке У Юйхуа. Взяли гостинцы и отправились в путь. По дороге болтали, целовались, но как только вошли в дом родственника, услышали громкий смех: жена высокая, муж – плотный и коренастый, – деревенским это казалось забавным, и они зубоскалили не скрываясь. Старый дядюшка посмотрел на племянницу и зятя, одетых как фермеры, и спросил:

– Девочка, в чем дело? Разве твой муж не большой чин? Почему у него нет погон?

После этого девушка не хотела видеться с родней. Наверняка ей и самой было ужасно обидно: собиралась замуж за офицера, но по ошибке вышла за простого земледельца.

Вскоре между молодоженами начались разногласия. Ссорились они постоянно, вплоть до самой смерти дяди. Дело доходило и до рукоприкладства. Новые кувшины для воды в доме появлялись регулярно, поскольку во время драк кувшины использовали как боевые снаряды. У Юйхуа не раз укоряла дядю:

– Зачем ты вообще за мной приехал!

И каждый раз тот не знал, что ответить. Возможно, его молчание и было самым красноречивым ответом.

С точки зрения современной эстетики вкус у бывшего капитана и командира роты Цай Гоиня был превосходным. Рост его жены составлял 1 метр 72 сантиметра, и она обладала фантастически красивой фигурой: высокая упругая грудь, изящные длинные ноги, круглые полные ягодицы – хоть сейчас на подиум. Быть может, стройные ножки У Юйхуа напоминали дяде о березах его родины на северо-востоке страны? А может, упругие ягодицы наполняли душу мыслями о ранних годах службы в кавалерии? Думаю, о том, что подобную фигуру женщины получают благодаря упражнениям на каменных катках в процессе изготовления циновок, дядя узнал много позже.

Как можно объяснить эмоции? Со временем все материальное меняется, а нематериальное – иллюзорно и тоже не может быть постоянным. Капитан и командир артиллерийской роты Цай Гоинь представить не мог, что добивался женщины только для того, чтобы потом собачиться с ней всю жизнь.

Биография дяди как военного была запятнана, о карьере не могло больше идти речи, и все быстро забыли, что он когда-то служил. Хотя, по словам деревенских болтушек, поначалу дядя частенько уходил на болота и там во всю мощь кричал какие-то непонятные слова. А на закате порой становился лицом к оранжево-красному солнечному диску перед качающимся на ветру тростником и, как лев, ревел: «Артиллерия… К бою!» – все по уставу…

С тех пор как дядя лишился «трех бобов» на погонах, его жизнь пошла под откос. В деревне он стал никем. Его дразнили дети и презирали женщины, разминавшие, стоя на каменных катках, тростник. Как-то одна из них рассказала подругам, что видела дядю на почте: он тайком собирал окурки. В другой раз он отправился в соседнее местечко Гуаньчжуан, и на нем были брюки с женской застежкой, те, что он когда-то купил в качестве приданого для У Юйхуа.

– Лао Цай, ты лишь чуть выше наших барабанов, – поддразнивали деревенские. – Когда устраиваешься на постели с женой, как ей понять, лежишь ты или стоишь? Кто у вас на ком? Ты на ней или она на тебе?

Но, независимо от того, «кто был на ком», независимо от того, что они дрались не переставая, дядюшка с тетушкой все равно «делали это». Цай Гоинь не забывал о своем супружеском долге. За десять лет У Юйхуа родила одного за другим пятерых детей и пережила троих из них (это, кстати, еще одна причина, по которой жизнь дяди с тетей становилась все хуже и хуже).

Три первых года были особенно тяжелыми. Если дядя старался не обращать внимания на насмешки, то У Юйхуа просто не могла их вынести. Как-то вечером перед сном она вдруг обратилась к мужу ласково:

– Я слышала, что Лао Ху приехал в городскую коммуну. Вы ведь братья по оружию, почему бы тебе не пойти поговорить с ним?

Дядя хоть и пал низко, но человеческое достоинство у него еще осталось, и он ответил однозначно:

– Нет.

После они отвернулись друг от друга и больше не проронили ни слова. У Юйхуа всю ночь проплакала. А на рассвете расчесала волосы обломком деревянного гребня и на цыпочках выбежала из дома – решила сама отправиться в коммуну.

За несколько лет замужества она растеряла былую красоту, былую стать. После рождения второго ребенка груди У Юйхуа сморщились, как два старых баклажана, высушенных на солнце. Она исхудала. Длинные волосы давно были острижены и проданы, а то, что осталось на голове, напоминало старое воронье гнездо. Лицо бывшей красавицы покрылось пигментными пятнами, и щеки больше не румянились. У Юйхуа походила на огромного жука-богомола, и лишь ноги ее сохранили прежнюю стройность и изящество.

Вот этими длиннющими ногами она вбежала в здание городской коммуны, затем зарыдала и закатила безобразную сцену. Называла Лао Ху лжецом (ведь именно он в прошлом одолжил дяде джип для сватовства), говорила, что Лао Ху с ее муженьком заодно, оба ее обманули! У Юйхуа валялась по полу и проклинала Лао Ху на чем свет стоит. А тот ужасно испугался скандала, поскольку его уже понизили в должности и отправили служить в менее престижное место (именно так он оказался в коммуне). На шее Лао Ху вспухли вены. Он решил не спорить с разгневанной женщиной. И спустя некоторое время выбил Цай Гоиню пенсию по инвалидности (что вполне заслужено, на теле у дяди было 7 ранений), которая давала право на ежемесячную субсидию в размере семи юаней. Словом, дядюшка еще и выиграл от шумихи, которую подняла тетушка.