Читать книгу Лёд и Серебро - - Страница 13

Пробуждение утром больше похоже на попытку вынырнуть из трясины. Чем больше она старается выбраться из вязкого сна, тем сильнее ее засасывает в его мрачную глубину. Пару минут Хэвен тратит на то, чтобы позволить глазам привыкнуть к солнечному свету. Такой раздавленной она давно себя не чувствовала. Ощущение похоже на то, что она испытала, когда приходила в себя после наркоза, почти полгода назад. Вот только тогда у нее была официальная причина пропустить школу.

Она все же заставляет себя пойти в душ, но как только поднимается с кровати, комната вокруг нее начинает вращаться, перед глазами плывут темные круги, и Хэвен безвольно оседает на пол. Сердце гулко стучит в груди, кончики холодных пальцев дрожат. А когда она оказывается в ванной и бросает взгляд на свое отражение в зеркале, то невольно охает. Ее глаза, огромные и потухшие, нависают над бледными щеками, под полупрозрачной кожей набухают синие венки. На мгновение она всерьез задумывается о том, чтобы сказать маме, что заболевает, тем более что это ненамного отличается от правды, но почему-то от мысли о целом дне, проведенном дома, ее начинает мутить.

На уроке искусства живописи либо стоит оглушительный шум, либо она начинает медленно сходить с ума. Голоса одноклассников тупыми ударами отдаются в висках. Хэвен морщится, на пару секунд закрывает глаза, пытаясь если не притупить боль, то хотя бы к ней привыкнуть, и собирает последние остатки сил вместе. Это задание она не провалит.

Она сверлит взглядом безжалостно чистый пергамент. Заданием было нарисовать главный страх своего детства, и поначалу ей оно показалось знаковым. Вот только сейчас она не может вспомнить абсолютно ничего. В ее голове царит сумрак.

Она переводит взгляд на пергамент Иви, на котором красуется полосатый свитер Фредди Крюггера, и не сдерживает усталого снисходительного смешка:

– «Кошмар на улице Вязов»? Серьезно?

– Самый страшный фильм моего детства. А что? Это лучше, чем у тебя. – Иви косится на ее нетронутый лист. – А ты чего боялась? Пустоты?

Пустоты. В голове Хэвен это слово звучит особенно жутко. По позвоночнику волной прокатывается дрожь и застывает у основания черепа.

Хэвен мотает головой, пытаясь стряхнуть сковавшее ее напряжение, и невольно встречается глазами с сидящей справа от нее Камиллой.

В горле у Хэвен застревает ком, когда Камилла смотрит на нее. Ее глаза выглядят бесконечно уставшими, будто она не спала несколько ночей подряд. Хэвен замечает черные следы от туши под нижним веком девушки и думает, что для Камиллы такая небрежность в макияже недопустима. Но вот рука Тайлера опускается на колено Камиллы, и та прерывает их неожиданный зрительный контакт. Выражение ее лица меняется, когда она смотрит на него, взгляд пронзительных синих глаз становится мягче, и в них загорается слабый огонек радости и удовлетворения, но она все равно выглядит подавлено. Что-то сегодня с ней не так, и это не дает Хэвен оторвать от нее глаз. Она присматривается к девушке, к каждому элементу ее одежды, к каждому открытому участку кожи, пока ее взгляд не останавливается на ее лбу, на длинной полоске бежевого пластыря у самого основания роста темных волос. Правой рукой Камилла то и дело поправляла падающую на лоб прядку, стараясь скрыть пластырь. Тут же Хэвен одергивает себя: чтобы это ни было – это не ее дело. Ее это не касается.

– Класс, внимание! – тишину разрывает задорный возглас мистера Дженкинса, и Хэвен невольно вздрагивает. Напряжение обхватывает ее грудь стальными тисками и не отпускает. – Десять минут до конца работы.

Она переводит взгляд на свой пустой пергаментный лист. От него так и веет отчаянием.

Может, у нее просто было хорошее детство, в котором не было кошмаров, а страшные фильмы родители смотреть ей никогда не разрешали? По крайней мере, ничего такого она не помнит. Перед ее глазами вдруг встает черная туча, и она моргает, пытаясь прогнать странное воспоминание.

То была всего лишь туча. Все остальное – ее глупое детское воображение.

В класс заходит миссис Ридли, о чем-то сообщает мистеру Дженкинсу и он, обратившись ко всем с просьбой доделать работу до окончания урока, выходит с ней в коридор.

Когда дверь за ними закрывается, Камилла срывается с места и пулей вылетает из класса. Хэвен не успевает понять, что послужило причиной ее поведения. Тайлер в растерянности смотрит ей вслед. Иви тянется через парту и начинает что-то возбужденно шептать на ухо Кэсси. Хэвен думает, что вот сейчас Тайлер встанет и пойдет за Камиллой, но проходит секунда за секундой, а он продолжает сидеть на месте, лишь удивленно поглядывая по сторонам. Хэвен чувствует возмущение. Неважно, какой стервой бывает Камилла, если ей плохо, она заслуживает поддержку. Поэтому она встает и идет к выходу, кожей спины ощущая недоуменные взгляды одноклассников.

Камилла сидит на подоконнике, обняв руками длинные ноги и уставившись в окно. Окна этой части коридора упираются во второй, старый школьный корпус, поэтому вряд ли она увлечена пейзажем.

Хэвен подходит ближе и, не успев хорошенько обдумать свои действия, кладет руку девушке на плечо. Камилла вздрагивает и поднимает на нее глаза. Они блестят от слёз, но она все равно пытается придать лицу жесткое выражение. Под таким напором кто-то другой уже давно бы убрал руку и ушел, но Хэвен не кто-то. Она садится рядом. Теперь Камилла выглядит растерянной.

– Я тебя не приглашала, – голос ее звучит по-детски обиженно.

– Я просто подумала, что у тебя что-то случилось. Я уйду, если хочешь.

Машинально Камилла поправляет волосы, прикрывая пластырь, и этот жест рождает внутри у Хэвен стойкое ощущение дежавю. Секунду она сомневается, а потом в ее голове как на ускоренной перемотке проносятся воспоминания. Вот маленькая Ками выдувает огромный мыльный пузырь, и Хэвен с хохотом пытается дотянуться до него, но он быстро опускается на землю и исчезает в высокой траве. Маленькая Ками заливается смехом и поправляет растрепавшиеся темные волосы точно так же, как это делает сейчас взрослая Камилла.

– Ками! – имя слетает с ее губ помимо ее воли, а на лице Камиллы вновь появляется тень обиды.

– В первый твой день в школе ты даже мне ничего не сказала. И потом тоже. Начала общаться с этими двумя и…

– Извини, – Хэвен пребывает в растерянности.

Значит, Камилла ее сразу вспомнила. Почему же ей потребовалась на это столько времени?

Она не знает, что еще сказать, поэтому выпаливает:

– Тайлер сделал это?

Взглядом она указывает на пластырь. Камилла недоуменно смотрит на нее, а потом фыркает:

– Что? Нет. Нет, конечно.

– А кто тогда?

– Никто. Я просто поскользнулась.

Камилла отворачивается, и Хэвен с горечью понимает – момент упущен. Если прямо сейчас она не предпримет хоть что-нибудь, то ничего от нее не добьется.

– Прости меня, – она старается, чтобы ее голос звучал максимально искренне. – Я узнала тебя сразу.

Ложь.

– Но я не подошла к тебе в первый же день, потому что…

Действительно, почему?

– Мне сейчас нелегко. У меня были… семейные проблемы. Я потеряла кое-кого.

Камилла сверлит ее взглядом.

– Три месяца назад мой отец ушел от нас. А знаешь к кому? К лучшей подруге моей мамы. Они дружили с детства. Она помогала мне с математикой. Она и мне была как лучшая подруга. И вдруг оказалось, что последние пять лет они тайно встречались. Каково, по-твоему, потерять двух близких людей в один день?

– Мой старший брат умер полгода назад.

Камилла грустно улыбается ей уголками губ и встает, поправляя волосы.

– Мне жаль, Хэв.

Это неправда.

Она собирается уходить.

Хэвен понимает, она закрылась от нее. Да и с чего бы Ками доверять ей…

– Я обещала, что не пойду, но все равно пошла.

Камилла останавливается.

– Куда пошла?

– На вечеринку. Полгода назад. Там почти все были старше меня, я обещала маме, что не пойду, но все равно пошла. А ей соврала, что остаюсь ночевать у подружки. Один парень на вечеринке начал приставать ко мне. Я закрылась в туалете и позвонила моему брату, Джеймсу.

Первые слова даются ей с неимоверным трудом. Будто внутри нее построили стену, и эта стена не позволяет словам выйти наружу.

– Джеймс повез меня домой на маминой машине. Всю дорогу я его отвлекала. В тот момент, когда мы столкнулись с грузовиком, он смотрел на меня. Последним, что он видел, было мое лицо. И он пытался улыбнуться мне. Пытался сказать, что все будет хорошо. Даже в тот момент он заботился только обо мне.

Она понимает, что сейчас происходит. Она в первый раз собирается произнести вслух то, что не могла сказать ни маме, ни психологу.

– Ему было всего двадцать. У него была девушка, Роузи, они встречались еще со средней школы. Они даже придумали имена своим будущим детям. Он не должен был быть на том шоссе. Он оказался там из-за меня.

Раньше ей казалось, произнеси она эти слова вслух, то окончательно утонет в чувстве вины. Но сейчас ее накрывает волной освежающего облегчения.

На лице Камиллы одновременно отображаются разные эмоции, и у Хэвен вновь возникает ощущение дежавю – в детстве Ками всегда так выглядела, когда пыталась понять, что чувствует. В голове у Хэвен проносится мысль, что вот сейчас девушка развернется и уйдет, но она вдруг бросается к ней и обнимает руками за шею.

Ее губы дрожат у ее уха.

– Мне очень жаль, Хэв.

И теперь это правда.

Когда Камилла отстраняется, ее глаза полны слез. Хэвен тоже хочется расплакаться, потому что в этих синих глазах она узнает ту маленькую испуганную девочку, которая шепотом рассказывала ей про монстра из шкафа. Будто читая ее мысли Ками говорит:

– Я тоже должна кое-что тебе рассказать. Это, – она потирает пластырь на лбу, – не Тайлер, нет, конечно, не он. Это… другое. Вчера ночью кое-что произошло.

– Что? – Хэвен затаивает дыхание.

Она чувствует себя совсем как в детстве, когда они доверяли друг другу свои самые сокровенные тайны. Только сейчас все куда серьезней. Реальней.

– Помнишь, в детстве я рассказывала тебе про свои кошмары?

Камилла делает паузу, ожидая от Хэвен ответной реакции.

Хэвен кивает. Да. Это она помнит.

– Так вот. Теперь я не уверена, что это были всего лишь сны.

Звонок об окончании урока кажется им оглушительным, и они одновременно вздрагивают. Через пять минут у них геометрия, но Камилла тянет ее на улицу, а Хэвен готовится слушать.

***

Цель оправдывает средства.

Камилле это известно, наверно, лучше, чем кому-либо. Она придирчиво осматривает свое тело в большом зеркале. Все бы ничего, но за последние две недели их ссоры с матерью перешли на какой-то новый уровень, а отец звонил всего раз. Зато эта стерва, ох, простите, его новая жена Дженнифер, звонит чуть ли не каждый день. Будто после двенадцати непринятых вызовов нельзя догадаться, что она не хочет с ней разговаривать. Что она ее никогда не простит. Она так перенервничала за это время, что набрала почти два килограмма. Теперь ее бедра кажутся больше. Она раздраженно захлопывает дверь шкафа, выключает свет, оставив включенным только свой любимый ночник с движущейся каруселью, и падает на кровать. К горлу подкатывает ком. Через месяц у нее кастинг в Нью-Йорке, она так много работала, чтобы попасть на него и не может позволить себе облажаться. Развод родителей выжал из нее все силы. Отец был единственным человеком, которому она действительно доверяла и, наверно, единственным, кого она по-настоящему любила. Он же предал ее доверие. А ее отношения с матерью из холодного нейтралитета перешли в открытую войну.

Нет, все!

Ей только расплакаться не хватает, чтобы завтра утром в школе ходить с распухшими красными глазами и давать дурочкам Иви и Кэсси очередной повод для сплетен. Она надевает наушники и включает "God was never on your side" Motörhead на полную громкость. Она не уверена, верит ли в Бога, но если он все же есть, то сейчас он явно не на ее стороне. Рядом на покрывале лежит учебник по физике, она достала его еще днем, чтобы подготовиться к завтрашнему опросу, но сейчас ей однозначно не до учебы. Поэтому она просто закрывает глаза, обратив все свое восприятие вслух и сосредоточившись на звучании песни. Еще немного и она раствориться в ней, и все остальное будет неважно…

Камилла вскакивает на кровати. Сердце отбивает бешеный ритм. Она не может понять, почему проснулась, и что ее напугало. Из-за занавесок просачиваются матовые лучи лунного света и причудливо смешиваются с теплым желтом светом от ее крутящегося ночника, в наушниках играет другая, медленная и плавная музыка, что-то из первых песен Ланы дель Рей. Она оглядывает комнату, чувствуя, как сердцебиение постепенно приходит в норму.

От чего она проснулась?..

Грохот, кажется, разрывает полумрак в комнате. Камилла скидывает наушники и прислушивается. Звук однозначно доносился снизу, она пытается представить, чтобы это могло быть, но в голову ничего не приходит. Мать вернется только послезавтра. В их фамильном особняке никого кроме нее нет.

И тут ее осеняет. Паулс!

Она скидывает одеяло и слетает вниз по лестнице. В темном коридоре ярко светятся два желтых кошачьих глаза.

– Мне опять ругать тебя, Паулс?

Ее звонкий голос эхом отскакивает от стен, и на мгновение сквозь это эхо Камилле слышится какой-то другой, чужой шепот. Но она тут же отбрасывает от себя пугающие мысли.

Кот наклоняет голову набок, заострив серые уши. Она хочет взять его на руки, но вот он уже исчез в темноте коридора.

Камилла делает глубокий вдох. Ее нервы ни к черту.

На кухне она наливает себе стакан воды и оглядывает полки с посудой. Вроде этот дурной кот ничего не разбил. За окном мерно качаются ее детские деревянные качели, и на минуту она задерживает на них взгляд, погруженная в свои мысли. На стекле, обрамленное лунным светом, неярко вырисовывается ее лицо и правая половина кухни – нечеткие очертания шкафа для посуды, холодильника и кусочек края обеденного стола, от которого вдруг отделяется белый бесформенный палец и тут же пропадает в темноте.

Стакан вдребезги разбивается об пол, десятки мелких осколков рассыпаются по гладкому мрамору. Она поворачивается и застывает. Под тонкой полупрозрачной белой кожей сжимаются и расслабляются мышцы, проступают кости, она может разглядеть синие набухшие линии вен. Ей кажется, оно смотрит на нее; в черных впадинах на лице виднеется что-то отдаленно напоминающее человеческие глаза. Ее буквально парализует от страха, головой она понимает, что нужно бежать, слева остался кусочек пустой кухни с выходом в гостиную, а потом в коридор и на улицу. Перед глазами она четко видит план побега, но не может заставить себя сдвинуться с места.

Камилла стоит, уставившись на существо… И вдруг оно срывается с места.

Из ее горла вырывается хриплый гортанный звук, больше напоминающий бульканье, чем крик, и она вырывается в темную гостиную, затем в коридор и, распахнув дверь, оказывается на улице…

Ночные фонари, подъездная дорожка, подаренная папой на ее шестнадцатый день рождения белая ауди начинают кружиться перед глазами как фигурки в ее ночнике, и земля уходит из-под ног.

Сначала она не понимает, где находится и в каком положении ее тело. Она будто застряла в невесомости. Только что она стояла на ступеньках дома, теперь же ее тело обездвижено лежит на холодном мраморе кухни.

Нет, не может быть, она вырвалась…

«Не беги».

Этот голос, больше похожий на шипение, звучит в ее голове.

Прямо над собой она видит туго обтянутый белой кожей череп с глубокими черными туннелями вместо глазниц. Черное облако вокруг существа вбирает в себя матовое лунное свечение и оставляет ее одну в кромешной тьме.

Нет. Не одну.

Камилла не хочет слышать этот леденящий кровь голос, но он все же звучит в ее голове…

***

– Что оно сказало?

Маленький чертенок внутри Хэвен забился в угол и испуганно скулит. Ее не столько пугает рассказ Камиллы, сколько то, что звучит он слишком знакомо. У нее в который раз за день возникает ощущение дежавю. Будто Камилла рассказывает ей что-то подобное далеко не в первый раз. Хэвен прочищает горло и повторяет свой вопрос:

– Что оно сказало?

– Этого я не помню.

Камилла отворачивается и снова машинально поправляет пластырь на лбу, и Хэвен догадывается; она наверняка врет, но заставлять ее говорить то, что она не хочет, она точно не будет.

Они сидят на школьном обеде за отдельным столиком; Камилла проигнорировала своих подруг, а Хэвен – Иви и Кэсси, и теперь девушки перешептывались за соседним столиком, изредка кидая в их сторону любопытные взгляды.

В любой другой день Хэвен бы такая бестактность возмутила. Ее не особо волновало чужое мнение, но она ненавидела, когда ее обсуждали за ее спиной. Но сейчас это как-то отошло на второй план и не было важно. Сейчас с Камиллой она чувствовала что-то такое, о чем она давно позабыла. Ощущение родом из детства. Связь, которая возникает только при настоящей дружбе. И хоть они так давно не общались, хоть Хэвен и не сразу вспомнила Камиллу, ей казалось, будто одиннадцати лет их разлуки вовсе не было. Будто так, как она разговаривает с ней сейчас, она разговаривала с ней всю свою жизнь.

Камилла снова обнимает ее – такая нежность, кажется Хэвен, ей не свойственна. Она пытается вспомнить, какой была Камилла в детстве, но разум в тумане, и воспоминания спрятаны где-то глубоко в нем. Почему же ей так сложно вспомнить…

Хэвен зажмуривается. Каждый раз, когда она пытается погрузиться в свои детские воспоминания, голова начинает болеть. Камилла все еще прижимается к ней, схватившись за ее руки как за спасательный круг, и до Хэвен доходит; сейчас ей просто нужен кто-то рядом. Как же иногда ей бывает сложно понимать других людей… Она обнимает ее в ответ.

Камилла продолжает говорить, и на это раз ее голос звучит бодрее:

– Я очнулась утром, на полу в своей комнате. Видимо я упала с кровати и ударилась головой о тумбочку, другого объяснения царапине я не могу придумать. Она была неглубокая, а край у тумбочки острый, так что это вполне возможно.

– Значит, ты думаешь, что тебе всё это приснилось?

Камилла прикусывает губу и молчит с минуту.

– Нет. Не знаю. То есть, я имею ввиду, это должен был быть сон. Я ведь проснулась в своей комнате, верно? Вот только странно одно. Когда я спустилась на кухню, весь пол был в осколках. Значит, стакан действительно разбился. Но, может быть, его разбил Паулс? У моего кота такой же ужасный характер, как и у меня. Да, это должен был быть Паулс. Другого объяснения произошедшему я не могу найти. И, если честно… Хэвен, это ведь похоже на обычный кошмар, так?

Камилла поднимает голову, Хэвен смотрит на нее и больше не видит в ее глазах ни тени страха. Она озадачена. Буквально полчаса назад Камилла была уверена, что все это произошло на самом деле. Почему ее мнение так быстро изменилось?

– Но ты же сама сказала, что тебе это не приснилось! Что это тот самый монстр, про которого мы говорили в детстве…

Хэвен замирает; слово "монстр" мигает в ее голове алыми буквами, так бывает, когда ее интуиция подсказывает ей, что она использует неправильное обозначение…

– Он не монстр, – слова вылетают сами собой, прежде чем она успевает осознать их смысл.

Камилла непонимающе смотрит на нее, да и сама Хэвен себя не понимает. Почему она это сказала? В ее памяти вдруг всплывает отрывок из ее сна, и голос маленькой Ками говорит: "Ты другое, Хэв".

"Другое".

– Он? – резко спрашивает Камилла и отстраняется от нее. – Ты сказала "он"?

"Да, – думает Хэвен. – Сказала".

– Он, оно, какая разница, – отмахивается она. – Важно сейчас не это, а то, что с тобой произошло.

Но внутри она чувствует – это тоже важно. В голове зеленым светом мигает: "он". Кто он?

Камилла выпрямляется. Ее поза расслабленная, в глазах снова зажегся свет. Хэвен хочется верить, что ей стало лучше после их разговора.

– Все это странно, Хэв, я согласна. Но я уверена, мы с тобой в этом разберемся. Пойдем, – она встает и берет ее за руку. – Мне еще столько всего нужно тебе рассказать!