Читать книгу Vita Vulgaris. Жизнь обыкновенная. Том 1 - - Страница 14

В самом начале учебного года на уроке биологии меня вдруг затошнило, и ужасно разболелась голова. На перемене я решила сходить к школьной медсестре и отпроситься домой. По пути в медпункт я встретила четверых ребят из нашего класса.

– Куда идём? – деловито поинтересовался Володя Подгорный, мой сосед по двору, который теперь тоже учился в нашем классе.

– Хочу отпроситься, голова болит.

– Не ходи. Мы только что оттуда.

– А вы-то чего?

– У нас тоже головы как чугунные.

– У всех что ли? – с сомнением поинтересовалась я.

– Ага, и медсестра тоже считает, что мы сачкануть решили. Так что поворачивай оглобли. Бесполезно.

Вот, чёрт! Бывало, этим приёмом я, как и все, пользовалась, и прекрасно проходило, но пачками отпрашиваться могло прийти только в головы, больные по-настоящему! Придётся досиживать.

Прозвенел звонок, и я повернула оглобли назад. Следующим был урок литературы, который вела суровая «русачка» Маргарита Сергеевна по кличке Марго. Меня так мутило, что я перестала отражать действительность и распласталась по парте. Марго вызвала к доске Люду Сергееву, отличницу с первого класса. Люда неожиданно отказалась отвечать, сославшись на головную боль. Марго, хоть и удивилась, но Люде поверила и назвала другую фамилию:

– Марандин, к доске!

Виталик Марандин, сидевший за последней партой, встал и заявил:

– У меня голова болит.

Тут Марго прорвало. Она стала орать, что мы бездельники и хотим сорвать урок, но этот номер у нас не пройдёт, а Марандин схлопочет четвертную двойку, если ему так этого хочется! Её визг меня слегка взбодрил, я оторвала свинцовую голову от парты и обернулась на несчастного Марандина. Бледно-зелёный Виталик стоял молча, прислонившись к стене. Вдруг он зашатался и брякнулся в проход между рядами. Все остолбенели, а Марго – надо отдать ей должное – без всякого интонационного перехода продолжила орать:

– Чего сидите! Выносите его на свежий воздух!

Обмякшее тело Марандина подхватили и вынесли в коридор. За спасателями ринулся весь класс. Я выбежала вместе со всеми и в коридоре прислонилась к стене, так как в глазах потемнело и голова пошла кругом – похоже, что мой организм решил последовать примеру Марандина. Но в обморок я не упала, а просто сползла по стене на пол, так и оставшись сидеть, дожидаясь помощи. Рядом со мной примостилась Гуля Бедельбаева, которой, судя по тому, что её смуглое лицо приобрело оливково-серый оттенок, было не лучше, чем мне.

Скорая помощь приехала быстро. Марандина, Гулю, меня и ещё двоих бедолаг погрузили в машину и увезли в больницу. Там нас промыли со всех сторон, накололи во все места, и к вечеру мне стало лучше. Часов в шесть всех нас, кроме Гули, у которой появились проблемы с почками, перевели в отдельный одноэтажный корпус больницы. В большой палате я обнаружила восьмерых девчонок из нашего класса, которые радостно сообщили мне, что в корпусе находится весь 9 «а».

Оказывается, после того, как нас забрали в больницу, остальные разбежались по домам, но буквально за два часа всех, включая обсерваторских, выловили и свезли в больницу, изолировав, на всякий случай, в отдельном корпусе, объявив строгий карантин. Родителей к нам не пускали, разрешили только передать домашнюю одежду (больничных пижам и халатов на всех не хватало) и строго диетические продукты. Кормили нас кипячёным молоком, которое почему-то наливали в суповые тарелки, и белым вкусным хлебом. Кстати, в том году с прилавков магазинов полностью исчез белый хлеб, который появился только после того, как Советский Союз стал закупать пшеницу у Канады и США, поэтому белый хлеб тогда считался не меньшим деликатесом, чем чёрная икра.

В больнице нас продержали чуть больше двух суток, так ничего и не выявив. Может быть, нас задержали бы и на более длительный срок, но уж больно мы надоели медперсоналу своим поведением. Мы дико шумели, бегали по коридору, мальчишки ночью пытались влезть в нашу палату через окно, но их застукала дежурная медсестра – короче, вели себя так, как и положено детям старшего подросткового возраста, освободившимся, наконец, от опеки родителей и учителей. В результате от нашего гвалта головы заболели у врачей и медсестёр, и главный врач больницы распорядился выписать нас к «чёртовой матери» на третий день нашего весёлого пребывания под строгим карантином.

Поскольку выписка была неожиданной, мы как были в домашней одежде и домашних тапочках, так и пошли по городу большой весёлой компанией, ловя на себе недоумённые взгляды прохожих, что только повышало градус нашего веселья. С песней:

мы гурьбой подошли к школе, на крыльце которой стоял новый директор. Мы весело с ним поздоровались, ожидая, что и он обрадуется встрече с нами, но Владимир Александрович хмуро заявил:

– Вам-то трын-трава, а знаете, как мне за вас влетело! Теперь у меня голова болит.

Только тут мы осознали, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Оказывается, в нашем классе даже пол вскрывали в поисках отравляющего вещества, но так ничего и не нашли. Правда, говорили, что на последних партах вроде бы был рассыпан какой-то белый порошок, который ребята просто смахнули, когда пришли на первый урок, но никаких следов порошка следователи не обнаружили. Испарился, наверное. Так это происшествие и осталось нераскрытым – то ли это была диверсия, то ли кто-то из класса решил «пошутить» и таким образом устроить незапланированные каникулы. Как бы то ни было, на почве этой повальной головной боли мы крепко сдружились, а Владимир Александрович чуть не сменил своё директорское кресло на скамью подсудимых. Агафье Максимовне, нашей новой классной руководительнице, тоже бы влетело по первое число, но, слава богу, серьёзных последствий для здоровья «потерпевших» это происшествие не имело.