Читать книгу Большинство всегда ошибается. 2024 - - Страница 7

Вы, наверное, слышали, что по материнской линии Валерий Харламов (легендарный советский хоккеист 1970-х) испанец. Его мама Бегония приехала в СССР в 12 лет, как и тысячи других детей испанских республиканцев во время гражданской войны 30-х годов в этой стране. Несколько лет девочка провела в детдоме в Одессе, потом переехала работать на завод в Москву. Там вышла замуж, и родился Валера. И когда в 1953 году умер Сталин, испанцам открылась дорога домой. Организация Красный Крест договорилась с советским правительством: кто хочет поехать – пожалуйста. Так дедушка с бабушкой узнали, что их дочка жива, живет в Москве и у них есть внук.

Из интервью Татьяны (родной сестры Харламова):

– Приняли вас в Испании хорошо?

– Очень! А условия какие – семь комнат, кладовка… На одну семью. <…> Дед Бенито из Бильбао в Валере души не чаял. <…> Валера же блестяще танцевал, фокусы показывал. Дед по всем тавернам с ним ходил и имел большой успех. Сам он хорошо играл на гитаре и пел. Слух у Харламова – от мамы, которая прекрасно пела и танцевала. Валере на тот момент было восемь лет. Испанский язык брат с сестрой схватили сразу.

Харламовы провели в Испании год – и вернулись (в коммуналку на 25 человек).

– Мы уезжали не на год, а насовсем. Иначе не разрешали. Официально это была эмиграция. Воссоединение семьи. Только мама, хоть и скучала по Испании, с папой расставаться не хотела, да и он бы нас просто так не отпустил.

– Так поехал бы с вами.

– Если русских женщин с мужьями-испанцами отпускали, то русских мужчин с женами-испанками – нет. Только поэтому папа и не поехал. Но родители договорились. Они заранее согласовали условную фразу в переписке, которую напишет мама, и отец будет знать: все, надо запускать процесс возвращения. И тут же напишет в Красный Крест письмо с требованием вернуть детей, а поскольку дети маленькие – то вместе с мамой.

Эта трогательная история о воссоединении семьи наполовину русской, наполовину испанской (хотя мама Валеры с 12 лет жила в СССР) – не выдумка. Так было. Так работает механизм взаимодействия родины и страны. Нужно понимать, что между этими понятиями огромная разница, поэтому несмотря на то, что в современном определении слова «родина» и «страна» позиционируются чуть ли не равнозначно, это еще ничего не значит. Существует неразрывная связь между этими двумя понятиями, но это не означает, что одно включает в себя другое. Вернемся к интервью.

– Однажды условная фраза в письме появилась. У нас-то с Валеркой все там было отлично. А вот за мамой полиция следила. Скажу вам больше: все мужчины-испанцы, кто уехал из СССР, вообще прошли после возвращения через тюрьму! Женщин в основном не трогали, но наблюдение за ними вели. Маму не арестовали еще и потому, что у нее двое детей. Ну и дедушка влиятельный. Но в какой-то момент – допекло. Вернуться в Союз хотели многие, но некому было написать такое письмо в Красный Крест, как папа.

– Папа до Испании так и не доехал?

– Доехал. Первый раз – в 90-м. Через девять лет после гибели Валерки. Он все время хотел на родину жены. С того года все говорил: «Теперь можно умереть. Побыл на родине Бегонечки своей».

Вячеслав Фетисов вспоминал, что Харламов говорил ему о желании уехать в Испанию и развивать там детский хоккей. Спрашиваю Татьяну, часто ли они с братом об этом говорили:

– Как раз в последний год его жизни, в 81-м. Я-то с 1970 года каждый год ездила в Испанию, как и мама, а он с детства не был. Ему не разрешалось, потому что он – военный. Помню, Валерка говорил: «Последний год доиграю, Танька, и мы с тобой в Бильбао поедем. Будем оформлять документы». Он очень хотел в Бильбао, очень…

Для чего я это написал? Тут два важных момента. Первый – это то, что складывается впечатление, что родиной Харламова больше была Испания, при этом он там прожил только год, когда ему было восемь. Мама его, которая с 12 лет жила в Союзе, также считала своей родиной Испанию. Но если с мамой более-менее все понятно, то с Валерой не все так просто. Не попади он в смертельную аварию, мы, возможно, узнали бы, как великий советский хоккеист уехал в недружественную страну (Испания – это капиталистическая страна и партнер США) и там остался учить испанских детишек играть в хоккей. Второй интересный момент заключается в том, что наличие железного занавеса и ненавистного отношения стран друг к другу на поведении конкретно взятого человека или его семьи и друзей особым образом не сказывается. Никто не упрекнул бы Харламова в предательстве, никто не сказал бы, что он продался, и так далее. Наверняка нашлись бы «добрые люди», пожелавшие «скатертью дорога». Не будем о них. Таких людей в любой стране и во все времена было и будет достаточно.

Понимание неправильности осуждения строится на уважении к конкретному человеку и здравой оценке его решения. Возможно, именно на этом этапе возникает ощущение того, что родина – это не место проживания и даже не место рождения, и тем более не капитализм или социализм.