Читать книгу Хроники вампирского мира. Первый вампир - - Страница 10

Радика представляла из себя эдакую двадцатилетнюю бабищу. Щеки, что твои амбары, зерно хоть ведрами засыпай, глазки маленькие, нос картошкой, талия потерялась и уже никому не суждено ее найти; грудь, что два твоих мешка, ну а на попе карта мира поместится в масштабе один к одному. Да, красавицей Радику никак не назовешь. Но при всем, при этом она была весьма любвеобильной и вешалась на шею, да и не только на нее, любому кто хоть с малейшей симпатией в ее сторону дыхнет. Вот и в эту ночь, пыхтя как сотня утюгов, пробиралась она на общинный сеновал. Ждал там ее один из воев, что охранял их деревню от Твари загранной. Ах, что это был за мужчина: высокий, грудь бочонком, морда красная, с переломанным носом, с шрамом ото лба до подбородка и когда он говорил, глаз его один всегда в сторону скашивало, а шрам дергался, словно змея в параличе. А какие у него руки, не руки, а лапища железные. Как шлепнул он давеча Радику по телесам ее не объемным, так аж грудь чуть из платья не выпрыгнула, как прижал к забору, аж душа тело чуть не покинула. И теперь вот, выбравшись тайком из дома, чтобы отец, да братья не услыхали, бегеможьим шагом спешила она к своему милому.

– Приходи ночью, – сказал он, – на сеновал. Ужо позажимаимси. Дуже ты мне глянулась.

После таких слов, не то, что ночью, не то, что на сеновал, за Грань Радика бежать готова. И плевать, что мертвит людей сила неведомая, авось с ней ничего не случится. Тем более что пост войский в деревне, ужо оборонят.

Вот и сеновал. Длинный деревянный амбар с воротами в одном конце и с рядом маленьких окошек под крышей. Здесь сено всей деревни хранится. Деревня у них дружная, общинная, богатая. Худых хозяйств нет. А все благодаря отцу Радикову, что управление деревней вот уже третий десяток лет держит. Сам граф его уважает. Так и сказал, когда несколько лет назад через деревню ехал: уважаю мол, когда порядок такой. А порядок ясно дело от кого идет.

Радика прижалась спиной к стенке сеновала, дышала тяжело, аж сопрела, пока добиралась. По небу плыла почти полная луна и все видно было довольно хорошо. Растянув губы в улыбке, она потянула за створку ворот. Те, как и ожидалось, были не заперты. Внутри темно, приятно пахло сеном и еще чем-то, приторно-сладковатым.

– Эй, – тихонечко позвала Радика, – вой, тута ты?

Имени она его даже и не знала, не до имени ей было. Ответа не последовало, но услышала девушка шебуршание в соломе, чуть дальше от дверей. Притаился милый, хочет, чтобы я его поискала. И предвкушая предстоящую забаву, Радика, вытянув руки перед собой пошла на звук.

– Иду, иду, милый, – шептала она и все шире и шире улыбаясь. Посреди амбара был проход до самого его края, сено же складывалось по обеим сторонам от него.

– Где же ты тут, – она дошла до места, откуда услышала шелест соломы, но никого там не нашла. – Эй, ты где? Хватит прятаться.

Какая-то тень мелькнула в глубине амбара. Радика успела заметить это краем глаза и стала поворачиваться в ту сторону. А вот и милый, идет, нет, бежит к ней. Руки широко раскинул, только как-то подергивается странно, это от нетерпения, наверное. Обрадованная девушка шагнула ему на встречу, готовая утонуть в его объятиях. Но, что-то тут было не так. Ее вой гораздо выше, мощнее, а этот силуэт во мраке какой-то тощий, руки торчат как палки. Это не ее милый. И запах, от него шел тот приторно-сладкий, который она почуяла, как только зашла на сеновал. Где-то она уже встречала подобный аромат, но вот где? Страх накатил на девушку, и она стала пятиться назад. Запах, он не давал ей покоя, что-то знакомое, что-то не хорошее. Ну, конечно же! Кровь! Так пахнет кровь! Она была на бойне, когда свиней резали и там все пропитано этим запахом. А незнакомец, приближался все быстрее и быстрее, вот он шагнул в квадратик падавшего из окна света и Радика завизжала. Бледное лицо, горящие огнем глаза, торчащие изо рта клыки. С прытью, которой никак нельзя было ожидать, от обладательницы столь грузного тела, она развернулась и бросилась бежать. До ворот совсем недалеко. Она успеет выскочить и захлопнуть створку. Обязательно успеет. Рука уже коснулась досок воротины, когда тварь запрыгнула ей на спину, и ледяными руками обхватила шею, пережала горло, потянула назад. Радика захрипела, пальцы судорожно заскребли по дереву. Она развернулась, закрутилась, пытаясь сбросить с себя непрошеного гостя, но тот лишь сильнее сдавливал ее горло, вонзая когти в нежную девичью плоть. А затем, не понятно как, извернувшись, тварь со спины перебралась на грудь Радики. Она увидела свое перекошенное лицо в горящих огнем глазах твари, и ужас лишил ее сил. Она грузно повалилась в мягкое, пахнущее летом и солнцем, сено. Тварь же широко разинула пасть и острая твердая трубка выскользнув наружу, пробила лоб девушки.

А в дальнем углу амбара, с наполовину вытащенным из ножен мечом, замер воин со шрамом. Во лбу его темнело маленькое пятнышко, пустые глаза, как две стеклянные пуговицы блестели в лунном свете, падающем сквозь небольшое окошечко расположенное под самой крышей.

***

Младлена шла, качаясь словно пьяная. Белое одеяние до пят, было вымазано в земле и глине, словно ее тащили по раскисшей от дождя дороге. Она то и дело вздрагивала, дергала головой, то наклоняя ее к плечу, то, не естественно выворачивая назад. Если бы ей кто-то встретился на пути и заглянул в лицо, его бы поразила неестественная белизна кожи и выглядывающие из-под верхней губы клыки. Ну, а в ужас бы его привели глаза Младлены: абсолютно черные, без белка и радужки и лишь на месте зрачка, где-то в глубине трепетал кроваво-алый огонек. Но никто ей на пути не встретился, пока она не дошла до своей родной деревни и не уперлась в плетень крайнего от кладбища дома. Уткнулась, но продолжала идти вперед, не понимая, что на ее пути преграда. Так она топталась около часа, пока не услышала, как в соседнем доме скрипнула входная дверь. Тут же ее ноздри затрепетали, огонек в глазах вспыхнул и, перестав дрожать, заполнил собой все пространство между веками. Младлена повернулась и пошла на звук, теперь ее движения стали более резкими, уверенными. Лишь голова все так же не переставала совершать свои замысловатые движения.

Кто-то вышел во двор, зашел за угол дома. Девушка не видела его, но очень хорошо ощущала запах, слышала биение сердца. И с каждым шагом, она двигалась все быстрее. На ее пути снова вырос забор, но она перепрыгнула через него, одним движением. Сторожевой пес, здоровый, матерый, хозяин с ним и на волков ходить не боялся, забился в свою конуру и, спрятав морду под брюхо, чуть слышно повизгивал. Человек вышел из-за дома. Луны на небе не было, но света звезд вполне хватало, чтобы на улице не стоял кромешный мрак.

– Что за… – успел удивиться он, увидев летящую на него словно призрак, Младлену и тут же его голос захлебнулся, острые клыки вонзились прямо в горло, разрывая гортань. Девушка повисла на мужчине, обхватив его руками и ногами, как влюбленная, встретившая своего милого после долгой разлуки. А у того ноги подкосились и он завалился назад. Младлена же вцепилась в его шею тонкими, но неимоверно сильными пальцами и несколько раз со всей силой ударила его затылком о стену дома, пока череп его не треснул. Девушка тут же вонзила в трещину свои острые длинные когти, и с чавкающим хрустом расширив ее, вонзила в обнажившуюся нежную плоть свернутый в трубочку затвердевший язык.

***

Тьма опустилась на герцогство Кларина Балича не сразу. Она кралась, как волк, сперва прячась за кромкой леса, за плотными кронами, за тенью, что вытягивалась по ночам от домов. Но вскоре она заполнила всё – каждый переулок, каждую тропу, каждую хижину, что теперь казалась не убежищем, а гробницей.

Страх не пришёл мгновенно. Вначале были слухи – шёпот, несущийся от деревни к деревне, от поселка к поселку. Кто-то рассказывал, что видел в чаще нечто человекоподобное, худое, без единого звука, шагающее среди кустов и деревьев. Затем начали находить застывшие, словно статуи трупы с пробитой головой и без мозгов. Вспомнили о звере, поселившемся в Дубчаще. Слух о нем давно разнесся по герцогству. Но тот убивал лишь в окрестностях своего леса и трупы не становились словно каменные. Тут же что-то другое, что-то изменилось. Появились новые звери, которые расплодились по всей территории несчастного герцогства и страх захлестнул его.

Теперь каждый крестьянин, по ночам затаив дыхание, вжимался в стены, прижимал к себе детей, не тушил огня и сжимал потной ругой рукоять топора. Окна забивали досками, двери скрепляли железными цепями, многие прятались в погребах. Но ничего не помогало, и новые трупы продолжали появляться. А звери оставляли человеческие следы, уводившие в лес. Но идти по ним никто не осмеливался.

И тогда деревни опустели.

Люди бежали к замку Балича, оставляя за собой тлеющие огоньки очагов, пустые стойла, забытые игрушки детей. Босыми ногами они месили грязь, тащили за собой узлы с вещами, кричали, взывали к богам, но боги молчали. У подножия замковых стен собралась огромная толпа, которая кричала, умоляла, молила о защите. Мужчины стучали по камням кулаками, женщины падали на колени, дети прятались в юбках матерей.

А замок стоял, холодный и неприступный. Стражники на стенах бродили словно призраки, никак не реагируя на окликающих их людей. Герцог Балич не выходил к своим подданным, не пытался их успокоить, разъяснить, что вообще происходит. Почему его вои не защищают больше людей. Куда пропал отряд массаитов, который четыре дня назад пришел в замок. Тяжёлые ворота, оставались закрытыми.

Толпа, разбитая на сотни отдельных страдальческих лиц, растянулась вокруг замка, словно море у подножья утеса. И к ним добавлялись все новые и новые беженцы. Все дома и постройки, что прилепились к замку, были забиты до предела. Люди расположились на полу, на столах, на лавках, в амбарах и стойлах, где ещё недавно стояли коровы и кони. Те, кому не хватило места внутри, устраивались снаружи: у крыльца, на дороге, в сене, в телегах, прямо на земле.

Наступила ночь и принесла с собой холод. Но это был не тот холод, что приносил ветер или шел от земли. Это был холод страха. Он пробирал до костей, до самых глубин разума. Дети жались к матерям, старики смотрели в пустоту невидящими глазами. Никто не мог спать, все только прислушивались.

И тогда из темноты леса вышли они.

Сначала это были тени – неуклюжие, сгорбленные, шаткие. Они шли медленно, покачиваясь словно пьяные. Несколько крестьян заметили их, но не сразу поняли, что это. Кто-то подумал, что это беженцы, такие же, как они. Кто-то начал звать:

– Эй, сюда! Здесь есть место!

Шаги неизвестных становились всё увереннее. Они приближались, и тогда их разглядели: высохшие, как мумии, иссиня-жёлтые от разложения, с обтянутыми кожей костями существа, больше всего похожие на оживших мертвецов. Глаза их сверкали в темноте, словно у хищников, ноздри трепетали, вязкая, гнилостная слюна сочилась из приоткрытых, потрескавшихся губ.

Первый крик разорвал тишину.

Женщина, стоявшая у порога амбара, обернулась, но не успела ни убежать, ни закрыть дверь. Что-то схватило её за волосы, дёрнуло назад, и в ту же секунду острый, как шило, язык пробил ей череп. Её тело дёрнулось, а затем замерло недвижимо.

Смерть пронеслась по улочкам, затопила дворы. Люди кричали, убегали, но зомби были быстрыми. Они уже не ковыляли, а рвались вперёд с неестественной, сумасшедшей скоростью, разбивали двери, врывались внутрь, хватали тех, кто пытался спрятаться. Кто-то выскочил наружу с факелом, но не успел даже замахнуться – твёрдый язык пронзил ему глазницу, добрался до мозга.

Кровь лилась ручьями, напитывая землю, солому, разукрашивая безумными мазками стены, доски пола. Люди бежали к замку, спотыкаясь, падая, умирая. Они кричали от ужаса, звали на помощь. Но ворота оставались закрытыми. Замок, холодный и равнодушный, глухой к воплям и мольбам все так же высился над ними. А за их спинами в темноте продолжался пир мёртвых.