Читать книгу Хроники вампирского мира. Первый вампир - - Страница 8

Глава 8

Они пришли, чтобы завладеть замком, и не было ни звука шагов, ни следа на земле. В первую очередь вампиры направились в казарму – длинное одноэтажное здание, с двустворчатой дверью в торце и множеством окон по обеим сторонам.

Внутри вои спали на расставленных в три ряда кроватях. Почти все помещение тонуло во мраке, лишь в дальнем его конце мерцал тусклый огонь в масляной лампе, отражающийся в лезвиях копий, развешенных на стене. Царящую тишину нарушало дыхание спящих, тихий храп, неразборчивое бормотание. Вампиры, словно голодные звери, медленно подкрадывались к людям, а затем, без единого звука, зажимали рот ладонью и вонзали клыки в шею. Укушенный даже не успевал проснуться, как его уносило в голодную тьму, из которой он возвращался, когда делал первый глоток вязкой холодной вампирской крови.

Один за другим онт умирали и рождались заново. Ни один из спящих, так и не проснулся, пока последний из них не был обращен. Нолья, возглавлявшая захватчиков, стояла на пороге в казарму и с удовольствием наблюдала за происходящим. Ведь это ее дети действовали так безупречно. Правда, они не знали, что это она помогла им, своей собственной силой воздействуя на воев, и погружая их в необычный, чрезвычайно глубокий сон.Внутри вои спали на расставленных в три ряда кроватях. Почти все помещение тонуло во мраке, лишь в дальнем его конце мерцал тусклый огонь в масляной лампе, отражающийся в лезвиях копий, развешенных на стене. Царящую тишину нарушало дыхание спящих, тихий храп, неразборчивое бормотание. Вампиры, словно голодные звери, медленно подкрадывались к людям, а затем, без единого звука, зажимали рот ладонью и вонзали клыки в шею. Укушенный даже не успевал проснуться, как его уносило в голодную тьму, из которой он возвращался, когда делал первый глоток вязкой холодной вампирской крови. Ее любимый будет доволен. Почти сотня молодых, сильных новообращенных присоединилась к ним за какие-то пару десяток минут. Это не по деревням рыскать, выискивая подходящий материал.

– Все готово, госпожа, – склонился перед ней в поклоне, первый ею обращенный юноша, которого она нарекла Талисар.

– Вижу. Теперь остальной замок. Никого не убивать, всех хватаете и ведете в тронный зал герцога.

Юноша кивнул, и вампиры вслед за ним двинулись дальше. Так же быстро и бесшумно они проникали в комнаты замка. Люди, спящие в своих постелях, не имели ни единого шанса. Некоторые просыпались, но мгновенно оказывались схваченными и практически всех ужас, исходящий от детей ночи, просто парализовал, превращая в послушных животных.

Не прошло и часа, как замок оказался полностью во власти вампиров.

***

Тронный зал был наполнен шумом – плачем женщин, испуганными голосами детей, тяжелым дыханием мужчин. По каменным стенам, мрачным и холодным, плясали тени от тусклого света факелов. Вампиром в нем вообще не нуждались, но люди оставлять в кромешной тьме было нельзя.

На герцогском троне сидел Корвинар. Лицо его неимоверно бледное, без единой эмоции, застыло, словно мраморная маска, но глаза, два бездонных колодца, полыхали неестественным светом.

Нолья стояла справа от него, накрыв его руку своей. Слева замер бывший ближник, которого прародитель назвал Архаэль и бывший сотник получивший имя Луагор. Наряду с Нольей они были пока единственными, кого обратил сам прародитель. Он стал называть их Высшими вампирами или Патриархами.

Архаэль довольно улыбался. Когда Корвинар позволил им выпить герцога, он сделал это с превеликим удовольствием. Как его достал этот тупой вояка, потерявший по собственной глупости жену и сына, а теперь постепенно сходивший с ума от этого, ища утешение в постели шлюхи, которую притащил из Корграда. Еще и войну, ему, видите ли, подавайте, а раз войны нет то охоту. Да на зверя пострашнее, да посерьезней. Всю дичь крупную уже повыбивал в ближайших к замку лесах. Потом сговорился с каким-то проходимцем, что тот для него отыщет необыкновенного зверя. И ведь нашел. Далеко на юге. Сотню золотых ему герцог отсыпал, но до сих пор так и не доехал до них тот зверь. Хотя, почему не доехал, ведь уампири, в Дубчаще объявившийся и есть тот зверь. Теперь ближник не просто подозревал, а точно знал это. И вот поплатился герцог за свою жажду охоты. С каким же удовольствием он пил его кровь. Жаль лишь, что не отдал ему владыка Балича целиком, пришлось делиться с этим дуболомом сотником.

Размышления его прервал прародитель вампиров. Он встал, и в зале воцарилась звенящая тишина, казалось, что сгрудившиеся в его центре люди даже дышать перестали.

– Ваш герцог мертв, – голос Корвинара прорезал тишину, словно остриё ножа. – Я прародитель вампиров и я предлагаю вам стать одними из нас. Получить силу и бессмертие. Первых двоих, кто согласится, я обращу сам. Они станут высшими вампирами. Патриархами. Сильнейшими после меня. Власть их будет практически беспредельна, и мы вместе будем править миром.

Тишина на мгновение стала ещё гуще, а затем раздался тихий, нервный шаг. Затем второй. И вот из толпы вышел уродливый горбатый карлик. Он был скрюченным, сутулым, с узкими перекошенными плечами и уродливо деформированным лицом, покрытым шрамами и следами ожогов. Но его глаза сверкали, полные отчаянной решимости.

Когда горбун подрос, старый граф, добрый и веселый человек сделал его шутом при своем дворе. У Короля есть шут, а он чем хуже. Эти несколько лет были лучшими в жизни Угтара, но вскоре граф заболел и умер. Его сын, полная противоположность отца по характеру, не столько веселился с шуток, песенок и танцев шута, как с того, что издевался над ним. Угтара могли нарядить в некое подобие доспехов, сооруженных из старой порванной и заржавевшей кольчуги, на голову водрузить кастрюлю, вооружить кухонным ножом, посадить на жирного борова и натравить на него здоровенную бойцовую собаку. Или подвесить его на веревках на потолочной балке, снять обувь, смазать ступни салом и поставить под ним ящик с голодными крысами, которые обезумев от голода, пытались вцепиться ему в ноги и чтобы этого избежать, карлику приходилось их постоянно поджимать. Но больше всего граф любил устраивать на уродца охоту. Его выпускали в небольшой соседний лесок и Балич с дружками, вооружившись стрелами с тупыми наконечниками, выслеживали его.Это был Угтар, бывший шут герцога. Сперва он веселил своим уродством его отца, а потом по наследству перешел к сыну. С самых первых минут жизни его лицо несло на себе следы чудовищного уродства: глаза были слишком большими, кожа изъедена язвами, а тело слишком короткое и корявое, как у игрушки, созданной в спешке и с бездумным пренебрежением. Соседи называли его «искажённым чудовищем», и каждый день становился пыткой для маленького Угтара. Родители, испытывавшие глубокое разочарование, быстро поняли, что их сын не принесёт им радости. Отец, стиснув зубы, ушёл, оставив мать наедине с уродом, как он его называл. Мать работала поварихой в замке графа, и почти все детство Угтар провёл в одиночестве, прячась в темной подсобке. Но все же он не оставался незамеченным. Издевательства, шутки, презрительные взгляды – всё это стало частью его жизни. Он был унижен, но не сломлен. Даже когда его использовали в качестве живой игрушки для развлечения гостей графа, он не испытывал ненависти – скорее, он привык к боли, как к неотъемлемой части бытия. Мальчишки и девчонки замка смеялись над ним, но его сила была в молчании. Он не мог отвечать, но научился не терять своего достоинства. Для Угтара порой оставалось загадкой, как он это все пережил и не отправился за Грань. А затем герцог уехал на войну. Его жена с сыном карликом не интересовались, и он был отправлен на кухню, на самую грязную работу, чему он был невероятно рад.

Время шло. Жена и сын герцога погибли, и замком стал управлять ближник герцога Линох. А через три года вернулся герцог, который, когда узнал о смерти своих самых близких людей, казалось, сошел с ума.

Но о своей бывшей живой игрушке он не вспомнил и Угтар так и остался жить и работать при кухне. С каждым годом его фигура становилась всё более сутулой, спина искривлялась от тяжести ноши, а кожа покрывались старческими пятнами. Он стал частью замка – такой же неизбежной и неприметной, как запах нечистот. Его лицо, некогда предмет насмешек, теперь стало настолько привычным, что никто уже не обращал на него внимания. А карлик жил, изредка ходил на могилу давно уже умершей матери, и почти каждый вечер посещал усыпальницу старого герцога. Единственного человека в его жизни, который относился к нему хоть с какой-то каплей доброты.

Его голос сиплый, с надрывом, но без страха и сомнений. Жёлтые, с бельмами глаза горели, и хоть его тело было беспомощным, в это мгновение он впервые не чувствовал слабости, потому что знал, что сейчас, прямо сейчас, перед ним открывается шанс, который выпадает один раз в жизни, да и то не в каждой.И вот теперь появились эти страшные вампиры, но Угтара они не напугали. Он столько всего испытал в жизни, что напугать его практически невозможно. Предложение измениться, избавиться от этого немощного уродливого тела и наконец-то ощутить себя сильным и здоровым он не мог не принять. – Я, – сказал он с трудом, как будто побеждая своё собственное тело. – Я хочу стать таким, как вы. Сильным и красивым. Все взгляды обратились к уродливому претенденту. И тут – другая фигура. Женщина. Молодая, высокая, с гордой осанкой. Едва слышный шепоток пробежал по толпе жавшихся друг к другу людей.

– Иломира вышла, Иломира.

Она была красивой – высокие скулы, прямой, точеный нос, лицо с едва заметным налётом аристократизма, длинные тёмные волосы, блестящие глаза с глубоким зелёным оттенком. Иломира родилась в бедной семье, и с юных лет мечтала о лучшей жизни. Она была очень красивой девочкой и как только подросла, мать продала ее в театр Ламавьете. Самый большой и роскошный в Корграде. Он славился своими аморальными танцами и представлениями для богатых и влиятельных людей. Но девушки не были шлюхами и ложились в постель лишь по своему желанию. В нем Иломиру научили танцевать на грани дозволенного, создавая иллюзию, что она готова на все.

Но Иломира была не просто красивой женщиной, она умела играть, манипулировать мужчинами, использовала их слабости, зарабатывая себе на жизнь. При этом ее гордый, независимый нрав, взрывной характер и не свойственное женщинам свободолюбие частенько портили ей жизнь. У нее то и дело вспыхивали конфликты с ухажерами, и хозяин театр злился на нее. Все шло к тому, что вскоре он либо продал бы ее какому-нибудь богатею с юга, либо просто выгнал на улицу.

Но на ее счастье театр посетил Кларен Балич, который был сражен ее красотой. А гордый и независимый нрав Иломиры только усилил его чувства. Таких женщин он еще не встречал, привычный к послушным и кротким, которые безропотно выполняли все его желания.

Герцог выкупил её у хозяина театра, и она не могла понять, было ли это благословением или проклятием. Балич забрал её в свой замок, и с того момента её жизнь изменилась. Он дал понять ей, что принимает ее не как простую наложницу, а как женщину, которая в будущем могла бы стать важной фигурой в его жизни. То, что она гордая и не покорная с одной стороны раздражало его, а с другой восхищало.

Однако, несмотря на такое высокое положение при герцоге, она понимала, что её свобода в этом месте всё равно ограничена, ведь она по сути своей живая вещь герцога, купленная у хозяина театра. Не многочисленные подружки говорили, что ей грех жаловаться. Ходит в дорогих платьях, носит украшения, ест изысканные яства, командует слугами практически на правах хозяйки замка. Но Иломира лишь криво усмехалась. Вся ее, так называемая власть, не стоила и гроша, и зависела лишь от прихоти герцога. Наскучит она ему и окажется в казарме, чтобы развлекать его воев. Она даже не птичка в золотой клетке, а рыбка в ледяном аквариуме, стоящем на печи. Стоит ее разжечь и ей наступит конец. И вот герцога нет, а это существо с лицом массаита предлагает силу и власть. А значит и свободу.Она стала не только любовницей, но и другом в каком-то смысле, женщиной, с которой можно было обсуждать больше, чем просто придворные интриги и наряды, но и политику, управление герцогством. Она посмотрела прямо в глаза Корвинара и на мгновение ее голова закружилась, но она тут же собралась и отвела взгляд в сторону.

– Я тоже, – её голос был тихим, но твёрдым. – Я тоже хочу стать тем, кем вы предлагаете.

Корвинар, протянул руку и, схватив карлика за горло, поднял, притянул к себе. Миг и его клыки вонзились в дряблую, покрытую пятнами кожу. Карлик тихо охнул, но не от боли, а с восхищением и нескрываемым удовольствием. Укус прародителя нес неземное блаженство.Прародитель приблизился к ней, оценивающе скользнув взглядом по её фигуре, а затем дернул щекой, почувствовав, что эта девушка полна решимости и хоть боится до ужаса, все же перебарывает свой страх. И это ему понравилось. – Вы оба, – сказал он. – Станете Патриархами. Затем он подошёл к Угтару, опустил взгляд на его уродливое лицо. Человечек смотрел на него с безумной надеждой и отчаянной решимостью. Вампиры, стоящие в зале, замерли в напряжении, следя за каждым движением Корвинара с обожанием, восхищением и собачьей преданностью. Для них это было не просто зрелище, а священный ритуал, превращение, которое они сами прошли не так давно. Люди же наоборот глядели на происходящее с нескрываемым отвращением и ужасом, который, словно плотный туман, окутал их, затрудняя дыхание.

Первое, что тот ощутил – это холод, такой глубокий, что казалось, его кости замерзают, а кровь становится тяжёлой и вязкой, как смола. Раздался треск, словно ломались сухие ветки и ребра начали раздвигаться, расширяться, выравнивая впалую хилую грудь. Мышцы в животе сжались в жестокой судороге, пальцы задрожали, глаза казалось вылезают из глазниц. Затрещали суставы, ноги и руки выровнялись и удлинились, спина распрямилась не оставив от горба и следа. Мускулы налились невероятной силой и мощью.Сделав несколько больших глотков, Корвинар оторвался от карлика и, не отпуская, безвольно обвисшее тело, взглядом отворил вену на своей руке и прижал ее к его рту. Несколько секунд ничего не происходило. Карлик явно был мертв, а потом он дернулся, губы его шевельнулись, рот сильнее прижался к холодной вампирской коже, судорожно дернулся кадык от совершаемого глотка. Через мгновение он уже висел на руке прародителя, вцепившись в нее кривыми, изуродованными артритом пальцами, словно уродливый клещ-переросток и жадно пил его кровь. Ярко горящие глаза Корвинара слегка потускнели, и, выждав еще немного, он оторвал карлика от себя и опустил на пол. Лицо карлика – старое, уродливое, – вдруг начало менять форму. Щёки провалились, а челюсти вытянулись, как у хищника, кривые зубы выровнялись и удлинились, стали острыми, похожими на звериные клыки. Свернутый набок нос выровнялся, но остался все так же приплюснутым, с немного вывернутыми наружу ноздрями. Кожа побелела, но несколько старческих пятен так до конца и не исчезли. Лицо стало хищным, злым, но красивым, как у других вампиров, его все так же назвать было нельзя.

Где-то в углах его глаз все так же тлела боль, но теперь больше как угроза окружающим. Он стал сильным, но его уродство всё равно оставалось. Он стал вампиром, но всегда будет изгоем и среди них. С легкостью вскочив на ноги, бывший карлик широко улыбнулся, обнажив два ряда острых зубов. С удовольствием потянулся. Ну и пусть он не стал красавцем, он ощущал в себе такую силу, что казалось весь мир теперь лежит у его ног. И этим он обязан ему, повелителю, создателю, его личному богу, за которого он если придется отдаст и новоприобретенную силу, и бессмертие.

Тем временем, женщина стояла, наблюдая за этим процессом, затаив дыхание и не в силах отвести взгляд. Корвинар повернулся к ней, приблизился, заглянул в расширенные глаза и она утонула в его взгляде, не почувствовав, как он укусил ее, а очнулась лишь когда ее рот наполнился вязкой, холодной жидкостью и чтобы не захлебнуться пришлось сделать глоток. А затем еще и еще один. Боли не было, лишь пьянящая эйфория, по завершению которой, она уже была другой. Заметно другой. Если карлик был всё тем же уродливым, но сильным, то она стала не только сильной, но и ещё более красивой. Её кожа сияла, как лунный свет, а глаза – глубокие, как бездна, привлекали к себе взгляд каждого, кто решался встретиться с её взглядом. Она выглядела так, будто сама ночь породила ее, и теперь её красота настоящая, безупречная и вечная.

Корвинар посмотрел на неё с удовлетворением, его глаза сверкали. Он дал ей знак, и она поднялась, осознавая свою новую силу, новую сущность.

Не спеша прародитель вернулся на трон и Нолья тут же накрыла его руку своей.

– Нужно дать им имена, – чуть слышно сказала она.

– Сделай это.

Нолья широко улыбнулась, пристально посмотрев на новообращенную вампирессу, которая встретила ее взгляд с вызовом, презрительно кривя пухлые губы.

– Я назову тебя Джарвела, – нежным, бархатным как сама ночь голосом, произнесла она. – А тебя, – бывший карлик глядел на нее с нескрываемым обожанием, ведь Нолья возлюбленная повелителя, а значит и ей он предан безмерно. – Умберату.

– Да будет так, – подвел итог Корвинар, – кто еще хочет стать одним из нас?

Люди зашумели, загомонили, заплакали дети, но желающих не нашлось.

– Будьте вы прокляты! – выкрикнул кто-то из толпы.

Корвинар дернул щекой:

– Обратите женщин, у нас их мало, остальных на пищу, – распорядился он и встал, – пойдем, любимая, у нас еще много дел.