Читать книгу Триединый - - Страница 8

Пять лет спустя.

– Че-то скучно с вами. Сидим как старая квашня денно и нощно, да бездельем маемся, – пожаловался Феликс.

– А что ты предлагаешь? Отправиться в военный поход на Элляс?! Или может совершить паломничество в Дэйфанум?! – огрызнулся Томас.

– Насчет военного не знаю, но почему бы не сходить в обычный? – предложил Вермандо.

– В Элляс? В обитель нимф, вина и мифических чудовищ? – задумчиво пожевал Феликс. – А что, мыслишка-то дельная!

– А там разве не живет большой страшный минотавр?.. – подал голос Стефан, недоверчиво посмотрев на друзей.

– Куда без него! Прямиком к нему в гости да отправимся! Да расслабься ты, сказок переслушал в детстве! – отмахнулся Феликс.

– Я за. Все лучше, чем сидеть без дела, – рассудил Карл. – Только мне не хотелось бы надолго оставлять кузнецу.

– А мы и ненадолго! Туда да обратно с ночевкой! – пообещал Феликс, которому идея понравилась явно больше остальных.

– Нам понадобится лодка… – задумчиво начал аристократ.

– Узко мыслишь! – хмыкнул Томас. – Корабль нам на что?!

– Ты возьмешь корабль отца? – воскликнули все в один голос, одновременно уставившись на парня.

 Тот скрестил руки на груди и его лицо мгновенно приобрело привычное недовольное выражение.

– Чему вы так удивляетесь?! Если уж путешествовать – то с комфортом!

– И то верно! – хохотнул Карл, одобрительно кивнув. – Решено, выдвигаемся на закате! Как раз шумиха стихнет и отчалим по-быстрому.

 Ночное небо укрыло странников пеленой звезд. Волны, заупокоенно шелестя, обреченно разбивались о киль судна. Ветер был попутным и плавание обещало быть недолгим. Феликс по-хозяйски развалился на ящиках с грузами, Томас встал за штурвал, а Вермандо завороженно наблюдал за тем, как корабль отчаливает от берега, и деревня все уменьшается, со временем превращаясь в маленькую точку. Впереди уже маячил белокаменный город и древние храмы с колоннами, утопающие в густой ароматной зелени.

– Кто-нибудь видел Стефана? – крикнул Карл, осматриваясь.

– Нет… Кажется он говорил, что ему нехорошо и отправился в каюту! – отозвался Феликс.

Вермандо и Карл принялись искать друга. Долго ходить не пришлось – блондин перегнулся через борт корабля. Его локти подрагивали.

– Дружище, а мы тебя потеряли! – коснулся плеча парня кузнец.

Позеленевший Стефан на секунду обернулся к ним и его тут же стошнило в воду.

– Ох… – Отпрянул Карл. – Ты не говорил, что у тебя морская болезнь!

– А я… Ик! И не з-знал! – выдавил ослабевший Стефан и пошатнувшись, едва не выпал в море.

 Товарищи тут же подхватили его с разных сторон.

– Ну вот что, ты держись! Почти причалили! – неловко поддержал кузнец.

– Томас, скоро там? – окликнул капитана аристократ.

– Сейчас, дай мне сплавать туда и обратно, чтобы высчитать сколько миль нам еще осталось! – в своем репертуаре отозвался тот.

– Думаю пара часов! – ответил за него Феликс.

 Эту ночь друзья решили провести на корабле, а уже утром отправиться на сушу.

Высадившись на берег, компания отправилась в лес – исследовать местную флору. От моря веяло зябким холодом и даже в чаще сохранялось ощущение соленой сырости. Пока они плутали по дебрям, незаметно стемнело. С ветки прямо перед носом Стефана сорвалась сова и сверкнув горящими глазами, бесшумно скрылась в ночи. Блондин схватился за сердце и попятившись, врезался в грудь Феликса, который выругался, едва не упав на Карла.

– Это невыносимо! Пора разбивать лагерь, – проворчал Томас, брезгливо смахивая с плеча комара.

– Поддерживаю. Не приведи Единый на зверье какое напороться, – добавил Карл.

 Стефан обнял себя руками в попытке согреться и сглотнув, кивнул.

– Тогда решено, строим шалаш, – объявил Феликс.

– Пока мы его построим, уже утро наступит! – закатил глаза Гуэрро.

– А у нас есть выбор? – резонно спросил Вермандо. – Вместе быстро управимся!

 И разожгя костер, парни принялись за работу. Через пару часов небольшой шалаш был готов, и уставшая компания завалилась в него спать. Их больше не смущал ни холод, ни жужжание комаров, ни звуки леса.

Следующим утром они добрались до ближайшего поселения и постучавшись в первый попавшийся дом, облегченно перевели дух. Дверь отворила маленькая темноволосая эллясийка с внешностью напуганного олененка.

– Вечер, добрая женщина! – отвесил поклон Вермандо. – Извините за столь неожиданный визит! Мы – путники из Дэррханама, прибывшие в славный Элляс с миром! Не найдется ли у вас ночлега? Мы щедро отплатим вам – золотом или помощью, если таковая потребуется.

 Настороженно оглядев непрошеных гостей, хозяйка впустила их внутрь и высунувшись на улицу посмотрела по сторонам, лишь после этого затворив дверь на засов.

– Приветствую добрых гостей в своем скромном жилище. Можете оставаться сколько хотите, только дом у меня небольшой, места мало…

– А насчет этого не беспокойтесь, хозяйка! Мы вас не потесним, на полу ляжем! И по поводу продовольствия не переживайте – мы только с охоты вернулись, принесли вам фазанов. – Сжимая трех мертвых птиц за горло, протянул женщине дичь Карл.

 Та только кивнула и выдавив улыбку, унесла подарок на кухню. Едва она вернулась в гостиную, парни тут же представились:

– Примите сердечную благодарность за кров и гостеприимство! Мое имя – Вермандо, – поцеловал эллясийке руку аристократ, чем сильно смутил ее.

– Феликс.

– С-Стефан, м-мадам, – застенчиво улыбнулся блондин.

– Карл, – протянул руку для рукопожатия великан и едва женщина вложила свою ладонь в его, затряс ее руку.

– Томас Гуэрро, – сдержанно кивнул ей серьезный юноша.

– Мое имя Мелания, – застенчиво улыбнулась хозяйка дома. – Можете садиться за стол, сейчас я накрою вам поесть.

 Друзья расположились за широким деревянным столом, на который эллясийка вскоре поставила лимонный суп с яйцами, мусаку, долму и фаршированные мясом баклажаны. Завершением гастрономической композиции стали два глиняных кувшина с вином. Сев рядом с Вермандо и Стефаном, женщина подперла подбородок рукой и попросила:

– Расскажите новости из Дэррханама. Король Иоан все еще царствует? У него по-прежнему нет наследников?

– Смотри какая любопытная! – пробурчал на ухо Карлу Томас, с сомнением рассматривая долму, прежде чем откусить от нее.

– Да, его величество пребывает в добром здравии, однако женой и наследниками так и не обзавелся, – простодушно поведал Вермандо, накладывая в тарелку баклажанов с мясом. – Новостей особо нет, дела идут потихоньку.

– Я слышала от других странников на базаре, будто народные волнения усиливаются…

– Какие волнения? – отпивая прямо из горла кувшина, поинтересовался Феликс.

– Из-за некого лорда Морнэмира. Ходят слухи, что его власть простирается далеко за пределами его графства.

 Аристократ подавился овощами и закашлялся, а Феликс заботливо постучал товарища по спине и как бы невзначай спросил:

– И что же там говорят?

– Говорят, будто бы он оборотень, заключивший сделку с Дьяволом. Что он пожирает младенцев и выпивает кровь молодых девственниц, чтобы продлить себе жизнь. Много всякого рассказывают. А вы разве не слышали? Я думала в Дэррханаме он у всех на слуху.

– Да, кажется, я слышал что-то подобное… – лениво зевнув, припомнил Томас. – Его сиятельство вроде как считается местным тираном и мучителем обездоленных. Впрочем, как и любой аристократ. А как дела у ее императорского величества Соломонии?

– Она отошла от дел, уступив трон своей дочери Каллисте. Говорят, будто бы старшая принцесса Цецилия и старший принц Сирианос занимаются государственными делами заместо нее, пока императрица придается чувственным наслаждениям.

– Это каким же?

– Торговка специями рассказала, что ее сын был знаком с гладиатором, сражения которого императрица нередко посещала. А затем она его выкупила в свой гарем!

– У нее свой гарем?! – поперхнувшись вином, прокашлялсся Феликс. – У женщины?!

– Люди до сих пор шепчутся, никто в толк не возьмет как она на такое решилась! Ходят слухи она любит кровавые зрелища и специально для нее стравливают гладиаторов со львами… Кто-то даже оборотней упоминал. Императрица выкупает понравившихся ей мужчин, неважно будь они пленными рабами или прославленными воителями. А еще она, разодетая в простолюдинку, любит разгуливать по базару и подшучивать над торговцами!

– Я слышал, что она держит ручных леопардов, – неожиданно для всех заявил Томас. – Отец часто бывает в Эллясе, торгует с местными.

– Кто-то говорит, что львов, кто-то, что тигров. А может и ягуаров, – пожала плечами Мелания. – Она любит больших кошек, как и ее брат Эпафродитос. Эту любовь они делят между собой, также как власть, утехи и трон.

– Есть ли у вас здесь стоящие достопримечательности? Нам хотелось бы посетить их, перед тем как мы отчалим обратно в Дэррханам, – поинтересовался Вермандо.

– Разумеется. Например, Акрополь и Парфенон – одни из самых величественных храмов Элляса. Пифия – наш главный местный оракул, основанный самим Аполлоном на месте его победы над чудовищным змеем Пифоном…

– Аполлоном? Это ваш архитектор? – озадаченнспросил Феликс. – Он одолел дракона?

– Аполлон – бог света и покровитель искусств, пророк, целитель и воплощение солнца. Сын Зевса и Лето, брат Артемиды, владеющий луком и лирой в равной степени мастерски. Сейчас его культ является главным в Эллясе, так как Эпафродитос и Каллиста выбрали его как своего предка и покровителя.

Стефан, Феликс и Карл переглянулись. На лице каждого отпечаталось крайнее недоумение. Конечно, в Дэррханаме знали о язычестве и о том, что оно принято многими народами, в том числе и эллясийцами, однако крестьяне не имели доступа к книгам и им не доводилось слышать подобное даже от странствующих менестрелей. Томас же и Вермандо не выказали особого удивления, вероятно будучи людьми более осведомленными в чужих культурах.

– То есть вы… не верите в Единого? – робко и недоверчиво уточнил Стефан.

– Нет, – улыбнулась женщина, – мы верим в Олимпийских богов. – Забыла! – внезапно испуганно подскочила на месте она, метнувшись к полкам с продуктами. Налив сливок в керамическую миску, хозяйка спустилась в подпол и оставив угощение там, вернулась за стол.

– Вы держите ребенка в подвале? – полюбопытствовал Гуэрро.

– Что вы! Вовсе нет! Два года назад моего ребенка выкрали фейри, взамен оставив подменыша. Но сливки я оставила не ему, а эфуссусам – домовым фейри. Взамен на еду они не вредят мне и моему дому, а порой даже и оберегают.

 Парни переглянулись, а Карл пнул под столом Томаса, покрутившего пальцем у виска, когда эллясийка отвернулась.

– А г-где сейчас тот подменыш?

– Он больше тут не живет, – неохотно отозвалась та, выдавив улыбку. – Я отнесла его в лес, чтобы настоящая мать забрала его обратно. Мне не нужны никакие подменыши, никто не заменит мне сына. Теперь я такого не допустила бы. Если бы знала, повесила раньше, – кивнула на рябиновые ветви, привязанные к потолку Мелания. – Против лесных фейри еще хорошо помогает железо. От эфуссусов никакого спасения и вовсе нет. А вообще, никогда не берите денег у Малого Народца! И не торгуйтесь с ними! Фейри очень хитры и едва вы разойдетесь каждый своей дорогой, деньги их превратятся в листья, камни или кости!

– Д-да, я слыхал от своей б-бабули, когда ты была жива… – нервно закивал Стефан, заламывая руки. – Она еще рассказывала будто… духи умерших фейри становятся блуждающими огоньками в лесу… и за-завлекают путников в трясину или еще к-куда…

– Я слыхал будто лягушки – это души детей, умерших до крещения, – встрял Карл.

– А я слыхал, будто люди без критического мышления редко доживают до двадцати, – проворчал Томас.

– Самое ужасное что может быть – натолкнуться на оборотня, – со знанием дела поведал Феликс, заведя руки за голову. – Отец рассказывал, как однажды с товарищами отправился на охоту и повстречал одного. В общем, выжил он только чудом и стал единственным, кто вернулся в тот день домой. Адские создания.

– Волков бояться – в лес не ходить, – добродушно хмыкнул Вермандо.

—–

Еще четыре года спустя.

Товарищи встретились в пабе «Королевские Панталоны». Графство Морнэмир и деревня Ваттенфтав располагались близко к центру города, поэтому расстояние в несколько километров они легко преодолевали пешком. Таким образом месторасположение паба стало весьма удобным местом для сборов. Несколько месяцев назад на этом же месте, за кружкой доброго эля мужчины пришли к мысли о том, что их революционные идеи следует воплотить в жизнь. Так появился Орден Сопротивления, возглавляемый Феликсом и Вермандо. Основной идеей являлась борьба за права низших сословий и отдельных притесняемых людей. Это был протест против беззакония аристократии. Против любой несправедливости и притеснения слабых. В дальнейшем к ним стали присоединяться спасенные друзьями от виселицы крестьяне, рабочие и просто несогласные с действующей властью люди. Символом альянса стала веточка чертополоха, которую нуждавшиеся в помощи прикрепляли на грудь. По ней члены ордена находили страждущих и обиженных. Также гербом был избран череп в лавровом венке.

Пока Томас с важным видом рассказывал историю дэррханамских, сененских и прочих валют, строя теории о финансовых пирамидах, а Стефан сбивчиво и взволнованно жаловался Карлу на уничтожающих урожай слизней, взгляд Вермандо скучающе блуждал по пабу. Внезапно внимание аристократа привлек новый гость заведения – неприметно слившийся с тенями монах, севший неподалеку от их столика. Смиренно склоненную голову мужчины скрывал капюшон. Он выглядел столь скромно и неприметно, что Вермандо и сам удивился, что именно в этом человеке привлекло его внимание.

– Поэтому флавумдонум в итоге оказался слабее проверенных со времен Вампфейху шардсов Корвамдеймоса. Досконально изучив все эти аспекты, я вывел не побоюсь этого слова, безупречную формулу успеха и в скором времени собираюсь воплотить ее в действие.

– И какую же это формулу? – не слишком заинтересованно хмыкнул Феликс, поддерживающий диалог скорее из желания подловить на чем-нибудь друга и сбить с него спесь, нежели из вежливости.

– Так я тебе и сказал! Вот накоплю еще немного золота, открою свой банк и сам все увидишь! На практике убедишься в том, что фамилия Гуэрро ближайшие пару столетий у людей будет ассоциироваться с финансовым промыслом!

– По поводу Скотта… – начал аристократ, вновь повернувшись к парням.

– Какого еще Скотта?

– Землю которого собирается в скором времени конфисковать лорд Рэфферд и причислить к своим владениям, чтобы посадить больше садов для птиц!

– А, точно… Ну что там с ним?

– Видимо переедет в курятник вместо птиц Рэфферда, – проворчал Вермандо, находившийся не в самом добром расположении духа. – Лорд является феодалом его земель, так что имеет на то право. Вопрос не в законности его действий, ведь законы написаны верхушками для самих же себя. Так, чтобы со стороны выглядело прилично, но по факту плебс всегда оставался в дураках, а для богачей находились лазейки.

– И когда плебс эти лазейки находит и оборачивает в свою пользу, его признают преступником и призывают к ответственности, – усмехнулся Томас.

– Именно. По этой причине вся наша деятельность и эти собрания незаконны. Едва слухи об ордене расползутся, за нами начнется охота как за оленями в королевском лесу.

– Мы к этому морально готовы, а значит вооружены. Однако нам срочно нужно что-то решать по поводу Рэфферда, – хрипло заявил Карл.

Друзья не заметили, как возле их столика скользящей тенью возник человек в монашеском балахоне и лишь его мягкий ненавязчивый голос привлек их внимание.

– Приветствую вас, славные мужи и приношу извинения, что потревожил во время беседы.

Феликс и Карл смерили чужака подозрительными взглядами, а Томас скрестил руки на груди и вопросительно выгнул бровь дугой.

– Мое имя Рэниро де Венир, и я скромный монах Священной Церкви Единства в Дэйфануме. В Лунденвике я проездом, по поручению его высокопреосвященства. Среди вас значится достопочтенный сэр Морнэмир? – спросил он нарочито смиренным тоном, бросив на аристократа исподлобья быстрый взгляд.

– А с какой целью спрашиваешь? – не слишком дружелюбным тоном осведомился Феликс.

– Видите ли, господин, я всего лишь скромный церковный служащий, ничтожный слуга Вседержателя, – с этими словами он склонил голову еще ниже и поочередно приложил ладони к глазам, рту и ушам, – и его высокопреосвященства, верховного понтифика Юстиниана Справедливого и Всемилостивого.

Парни переглянулись и Вермандо осторожно спросил:

– Его высокопреосвященству могло от меня что-то понадобится? Быть может, достопочтенный понтифик перепутал меня с моим отцом Домианосом?

Рэниро улыбнулся.

– Никак нет, ваша милость. Достопочтенный понтифик сейчас находится в Лунденвикской Церкви Единства и очень ждет встречи с вами. Кажется, у него есть к вам некий разговор.

– Хорошо, – после недолгой паузы наконец вымолвил аристократ, – веди меня к нему.

– Нет! – восклкикнул Феликс, остановив товарища вытянутой рукой. – Он никуда не пойдет в одиночку! Либо идем мы все, либо никто!

– Я глубоко сожалею, сэр, однако указания его высокопреосвященства были весьма конкретными: достопочтенный Вермандо должен явиться один. Можете не беспокоиться по поводу его безопасности, духовенство, как вам должно быть известно, весьма дорожит своей репутацией и у верховного понтифика нет никаких обид на вас, как и у вас не имеется оснований подозревать Церковь в чем-либо небогоудном.

– Он прав. Не должно заставлять верховного понтифика ждать. – Обвел друзей взглядом аристократ, поднимаясь и следуя за монахом к выходу.

Едва они вышли на улицу, Рэниро вывел Вермандо через узкие закоулки на людную площадь, преодолев которую они вскоре оказались перед воротами Церкви Единства.

– Его высокопреосвященство ждет вас внутри, – улыбнулся священнослужитель и радужка его черных глаз блеснула.

– Благодарю тебя за надежное сопровождение, добрый монах, – кивнул ему на прощание юноша и толкнув двери, оказался в залитом солнечным светом помещении.

Сперва он увидел облаченную в тяжелый белый балахон фигуру, стоявшую на фоне огромного распятия, прибитого гвоздями к стене. Лучи света окружали ее сияющим бархатным ореолом. На секунду аристократу показалось, что он видит перед собой ангела, ибо лицо и кожу мужчины также обволакивало мягкое сияние, кажущееся священным. Стоило ему сделать пару шагов по направлению к нему – понтифик повернулся, и Вермандо смог разглядеть его лицо.

– Добро пожаловать домой, сын мой. Ибо Церковь – дом Божий, есть всеобщее пристанище каждого доброго агнеттиста и каждой заблудшей души.

– Ваше высокопреосвященство, – уважительно поклонился парень.

В присутствии этого мужчины аристократу стало не по себе. Было что-то отталкивающее и пугающее в этом бледном, как воск лице, в этих маленьких темных глазках и длинном крючковатом носе.

– Вы хотели меня видеть?

– Да, Вермандо. Ты удивишься, но слава о твоем ордене дошла и до Дэйфанума.

На этих словах наследник напрягся.

– Ваша отвага хоть и позабавила меня, вызывает уважение. Напомнила мне о щенке, облаявшем льва. Однако если щенок соберет стаю… стаю, которой есть за что сражаться. Любящую свой лес и его добычу… не желающую уступать тирании льва… быть может у щенка появится шанс.

– Вот только и у львов имеется прайд, – заметил юноша.

– Это верно. Однако не всегда. Старых и больных львов изгоняют свои же сородичи и более молодые и сильные особи занимают их трон. А как известно, коты обычно уступают собакам во многих отношениях.

– Вы сказали только шанс. Выходит, вы не верите в его победу?

– Credo ut intelligam¹⁸. Верую, ибо иначе не пригласил бы тебя сюда. Верую, ибо так завещал Господь. Без веры человек лишь пустой фонарь без пламени. Вера – единственный светочь во тьме незнания. Это птица, предчувствующая рассвет, когда горизонт еще темен.

Юстиниан пристально посмотрел на Вермандо. Так, что аристократ смутился и отвел взгляд в сторону, на потрескавшиеся фрески святых на стене.

– Я пригласил тебя сюда, чтобы увидеть, что представляет из себя новый Прометей. Или, если тебе угодно, Моисей, на долю которого возложена тяжкая доля – вывести людей к Свету. Которому суждено это сделать.

– Вы… правда так думаете? Не сочтите за дерзость, однако вы чересчур переоцениваете мои скромные возможности. Без моих друзей всего этого бы не было. Только благодаря уму Томаса, отваге Карла, решимости и упрямству Феликса, а также доброму сердцу Стефана мы смогли создать Орден. Я никакой не пророк, я всего лишь один из людей, который хочет стать искрой. Искрой, что смогла бы зажечь пламя народного костра.

– Очень мудрые мысли, сын мой. Ты не разочаровал моих ожиданий. Увидим, чем кончится эта борьба света со тьмой… Однако ты слишком скромен. Ты не искра, Вермандо. Ты – факел и молния, что способны воспламенить целый лес. Но в отличие от огня Домианоса, твой огонь несет не смерть, а просветление. Он несет свет и истину. И потому да суждено ему пылать вечно, подобно солнцу, а не упавшей комете.

– Я ценю ваше доверие и сделаю все возможное, чтобы его оправдать.

– Не сомневаюсь, сын мой. – Мужчина задумчиво перебрал ореховые четки, запутавшиеся между его пальцев. – Помнится, около трех лет назад я посещал Элляс. Еще в те времена люди говорили о Домианосе и его кровавой политике.

– Да, мы были там и их слышали.

– Вот как? И что же там говорят?

– Что он Дьявол во плоти. Все его боятся и ненавидят.

Понтифик усмехнулся.

– И что он превращается в черного злого волка по полнолуниям?

– Кажется так… Откуда вы знаете?

– Это мои люди пустили данные слухи.

– Но зачем?

– Видишь ли, Вермандо, – облизнул пересохшие тонкие губы глава Церкви Единства, заведя руки за спину и неторопливо прохаживаясь вдоль стены, – чтобы человечество смогло отличить плохое от хорошего, правильное от неправильного, доброе от злого, ему необходимо… преподнести плохое в самой уродливой и пугающей форме. Чтобы оно врезалось им в сердце, отпечаталось в сознании. Чтобы всякий раз, когда грешник захочет согрешить снова, он вспоминал о мучениях адовых, ждущих его за неправедные деяния. Иногда пастыри вынуждены устраивать пастве своей демонстративную показательную порку. Чтобы они не повторяли ошибок собратьев. Именно с этой целью в нашем благословенном королевстве существуют публичные казни и пытки. – Юстиниан остановился напротив огромного деревянного креста, прибитого к стене. Парень мог видеть только его спину.

– Скажите, ваше высокопреосвященство, имею ли я право, как сын своего отца идти против его воли? Разве Пречистая Дева не говорила, что сопротивляться воле родительской – величайший грех? Ибо воля отцов исходит от Бога?

– С любовью к грешнику, Вермандо и с ненавистью к греху. В первую очередь Домианос грешник и раб Единого и уже во вторую – твой отец. А Единый завещал нам всячески спасать ближнего своего из тенет греховных. Последовав сему, ты последуешь воле Творца и поможешь отцу спасти душу. Если остановишь его.

Аристократ задумался.

– Благодарю вас, ваше высокопреосвященство. Вы действительно помогли мне и облегчили мою душу.

– Это мой долг, сын мой. Memento quia pulvis est¹⁹ и иди с миром.

Через несколько часов почтенный понтифик снизошел к народу, собравшемуся у дверей храма, чтобы изречь проповедь. За ним, незаметной тенью следовал высокий сутулый человек. Его темные, ниспадающие на скулы волосы лишь подчеркивали резкие грубоватые черты лица, а черные одежды – костлявую угловатую фигуру. Рэниро де Венир безукоризненно исполнял обязанности ангела-хранителя Юстиниана, умудряясь притом совмещать их с обязанностями Дьявола на его левом плече, неустанно нашептывавшего ему коварные мысли.

Все свое детство, сколько себя помнил, Рэниро провел в бедняцком приюте, где постоянно болел от недоедания и холодов. Едва ему исполнилось восемь, как его выкупил мастер Исидор и взамен на еду и жилище, сделал своим трубочистом. Благодаря тощей фигуре, мальчик мог свободно пролезать в дымоходы, обычно не превышающие пятьдесят сантиметров в ширину и очищать их. Правда работа была рискованной, ведь одно здание имело порой множество каналов, объединенных одной системой и в них легко можно было заблудиться как в лабиринте. Выберешь не тот дымоход и попадешь в непрочищенный – застрянешь и задохнешься. Денег сирота за свой труд не видел – все забирал Исидор. Тряпка, в которую Рэниро собирал мусор, вытряхивалась и служила ему подстилкой на чердаке коморки в доме мастера. Опекун нередко разжигал камин прямо под мальчиком, когда тот боялся залезать по трубе дальше или слишком медленно трудился. Во время работы Рэниро получал многочисленные травмы – ожоги, раны и постоянный кашель. Однако ему повезло и его спасли прежде, чем он смог заработать астму и умереть, а рост его костей был нарушен из-за длительного нахождения в дымоходах, травмирующих формирующийся детский скелет. Когда сироте исполнилось девять, он по счастливой случайности встретил двадцатилетнего служителя Церкви Единства, тогда еще простого священнослужителя Юстиниана. Сжалившись над нелегкой судьбой мальчика, будущий понтифик предложил ему стать своим учеником и служить Церкви. Тот, разумеется, согласился.

– Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные – говорится в Евангелие от Матфея! – наставлял внимающую ему толпу понтифик, возводя руки к небу.

—–

Домианос застыл возле небольшого каменного дома. Пустой и заброшенный, он напоминал окаменелость древнего, некогда могущественного чудовища. Сквозь пустые черные окна дул ветер, пронизывая советника до костей. Деревянная калитка громко скрипела под его порывами.

Много лет назад.

На кухне горит свет. Женщина что-то варит в котле. Пламя огня слабо подрагивает, отбрасывая свет на ее темные волнистые волосы. У нее пустые глаза и созвездие родинок на шее в виде Кассиопеи. Мужчина склонился над столом, уронив голову в ладони. Его губы беззвучно шевелятся, читая молитву.

В спальне темно и холодно. Там сидят их серьезные и тихие дети. Они знают, что им лучше не шуметь. Иначе придет отец и сделает им больно. Старшие братья присматривают за младшими, чтобы те не издавали лишних звуков и не плакали. Иначе придет отец и сделает им больно. Маленький худощавый мальчик сидит в углу обособленно от остальных. Его тонкие руки обхватили колени, и он медленно качается вперед-назад, убаюкивая себя. Каштановые волосы падают на бледное лицо, а яркие желтые глаза горят первобытным животным голодом.

Внезапно из кухни раздается злой мужской крик:

– Опять гадость какую-то сварганила!

Звук бьющейся об пол глины, женский плач и удары. Отец снова бьет ее. Младший из детей тихо захныкал. В его больших глазах блестел страх. Старшие братья тут же принялись шикать на него и успокаивать, но тот лишь сильнее разрыдался и с криком:

– Мама! Мамочка! Не делай ей больно, прошу, отец! – выбегает на кухню.

Один из парней дернулся в сторону, словно хотел последовать за ним и остановить, но не успел. Было слишком поздно. Домианос отвернулся от кухни и уткнулся лицом в колени, стараясь не вслушиваться в визг младшего брата и рев разъяренного отца, ломающего ему пальцы.

Вспышка света. Домианосу четырнадцать. Трое из его семерых братьев умерли, кто от спорыньи, кто от чумы, а кто не смог пережить холодную зиму. Четвертый что-то не поделил с бандитами, пятый и шестой были убиты его отцом самолично. В приступе гнева, тот зарубил их топором, окончательно сойдя с ума.

Детство Домианоса было холодным, пустым и мрачным.

Граф мотнул головой, отгоняя от себя навязчивые воспоминания о расчлененных изуродованных детских трупах, трясущуюся в конвульсиях на полу мать со сломанными ребрами и предсмертные крики младшего брата, остающегося в сознании, пока отец рубил его ноги топором.

Советник сел в карету и уехал прочь от своего старого дома ни разу не обернувшись.