Читать книгу Сокрытый воин. Князь Леса. Книга вторая - - Страница 7

Кара привстала в стременах, высматривая возле лесничьей избушки князя. Во дворе весело трещал хворостом открытый очаг, пятнистая чёрно-белая лайка Роза, приветственно обнюхав ноги лошадей, убежала по своим делам. Пахло жареной птицей с чарующими ореховыми и хвойными нотками.

Рокки повёл носом:

– О, нас ждёт обед! Как приятно!

Всадники, пустив лошадей шагом, подъехали к домику. Кара спрыгнула со своего Серого. На девушке были просторная бежевая блуза, тёмно-коричневые штаны и сапоги. Тёмно-карие глаза её горели радостью, вздёрнутый нос, как всегда, придавал лицу обаяние здорового любопытства. Морозно-каштановыми кудрями, откинутыми со лба, играл ветерок.

Рокки, он же Ро́киан Са́лазар, покинул спину огромного белого Малыша и поправил, блеснув круглыми очками, берет на голове. Острая бородка и небесная яркость голубых глаз человечка светились доброжелательностью и жизнелюбием. Фигуру маленького ведуна украшали щегольские брюки цвета маренго, белая рубаха и жилет в тон брюкам, в мелкую клетку. Человечек пристукнул каблуками начищенных ботинок:

– И где он? – прикрыв ладонью глаза, ведун осмотрелся.

– Я здесь, – Ганнибал вышел из избушки на крыльцо. Седые волосы его были собраны в низкий хвост и перевязаны чёрной шёлковой лентой. На шее – персикового оттенка платок, скрывающий шрамы-руны.

Князь поприветствовал людей и кивнул им:

– Чудесно выглядите!

Рокки посмеялся: «Я со встречи – в седло», а Кара смущённо улыбнулась.

Лекарь жестом пригласил их в дом:

– Прошу, обед готов!

Ганнибал забрал лошадей, ведун и девушка умылись в доме из рукомойника и сели за стол. Кара осмотрелась.

Пока отец в отъезде, она живёт в городе у Рокки и бывает в родном доме только в сопровождении маленького ведуна. На этом настояли отец, Рокки и Ганнибал. Не оставлять её с князем-вендиго без присмотра. Девушка не была уверена в том, что такие средства безопасности действительно необходимы и в то же время ясно понимала, что «взрослые» ей чего-то недоговаривают. Такое недоверие одновременно и возмущало, и напоминало о том, что правда может оказаться более чем нелицеприятной. Скорее всего, даже кошмарной.

Но Кара всегда видела только Ганнибала-человека.

Даже когда он оборачивался зверем, то всё равно был человеком. Не монстром.

И дочь лесничего была уверена, что он в гораздо большей мере человек, нежели тёмное существо, именуемое Пожирателем. И в то же время девушка, задержав дыхание, готовила себя к тому, чтобы собраться с духом и заглянуть по ту сторону жизни Вересового князя – древнего героя, коего Кара первой опознала и подвела к пробуждению и исполнению его миссии.

В комнате ничего не изменилось – венценосный легендарный житель избушки максимально бережно относился к дому, что препоручил в его руки лесничий Рикхард Гроу перед отъездом. Хотя прошла всего-то неделя. А ждать ещё недели две, если не все три, пока отец по долгу службы на Съезде, обсуждающем поправки к лесному законодательству!

А когда он вернётся, то продолжит стеречь дочь, чтобы она не оставалась с Вересовым князем наедине. Да хотя… и сам князь этого не допустит. Потому что… хочет её съесть? Всё время хочет съесть? Насколько сильно… это желание?

Кара взяла в руки фарфоровую тарелку с узорчатой лазоревой каймой, повертела её, неосознанно прижала к груди. Нужно разобраться в этом вопросе, спросить прямо.

Она уж может догадаться, что голодный дух-людоед даже в человеческом облике будет желать положенной добычи.

Отца и Рокки он не хочет съесть? Не так сильно хочет?

Почему же… такое особое отношение к ней?

Хотелось и одновременно жутко кололось узнать ответ.

Может ли это быть симпатия?

Кара вспомнила, что для упыря самая желанная добыча – это его возлюбленная.

У человека-вендиго также?

Сердце подскочило к горлу, образовав ком. Девушка сглотнула. Не думай об этом, не вздумай!

Кара проморгалась и положила тарелку обратно на стол. Глянула на Рокки, готовясь залиться стыдом, но друг отца, видимо, не заметил её жест и замешательство – ведун смотрел в окно на шумящие ветром ветви сосен.

Ганнибал внёс чугунную жаровню, его жгуче-тёмные карие глаза смотрели сейчас тепло и спокойно, в них играл солнечный свет, напитывая взгляд проклятого князя золотом. Кара вспомнила, что сначала, когда ещё не пробудился полностью Пожиратель, эти глаза были пронзительно-серебристыми. Станут ли они такими снова? Станут ли снова серебром Севера?

Лекарь поставил жаровню на стол, предупредил:

– Это птицы из лесочка по дороге к Белояре, они не разумеют языка Леса. И, – он улыбнулся уголками губ. – Им не было больно.

Снял крышку:

– Жареные рябчики с брусникой. И луковицы лилии! – лицо князя выражало почтительную внимательную мягкость, будто он имел дело с чем-то невероятно важным и хрупким, требующим и уважения, и заботы, и нежности.

Кару обдало тем самым орехово-хвойным ароматом – так пахнет мясо рябчика, лесной птицы.

Ганнибал достал из жаровни лежащее сверху мясо – каждому из гостей по две тушки, золотящиеся сочной корочкой, и к ним – крупные запечённые луковицы, по цвету напоминающие картофель. В дополнение на тарелках обоих гостей появилось по пригоршне уже поспевшей брусники.

Кару заворожили аромат и вид блюда. Она кивнула: «Спасибо», – взяла кусок ржаного хлеба и, разломив вилкой луковицу, попробовала её. Клубень растаял во рту, оставив восхитительное ощущение сладковатого песочного печенья.

– Потрясающе! – воскликнула девушка, бросив восторженный взгляд на князя, и попробовала рябчика. Мясо оказалось очень ореховым, напевным и нежным, вопреки распространённому мнению, что рябчик – птица жёсткая. Брусника удивительным образом добавила мясу и луковице кисло-тёрпкой гармонии.

Рокки мудро заметил:

– Вина бы к этой красоте!

Ганнибал поднял бровь:

– Ну, это только если ты его привёз!

– А то! – из сумки ведуна, вмещающей что угодно и сколько угодно, появилась изящная бутылка, с геральдическим вороном рода Корвинде на этикетке. – «Слеза Ворона», пряное, креплёное, как раз к вашим рябчикам!

– Так открывай!

Рокки изящным жестом заставил пробку выскочить из горлышка, рубиново-гранатовое, насыщенное вино плеснуло в бокалы, бархатно объяв изнутри хрусталь.

Лекарь окинул взглядом свой бокал, а затем ведуна:

– Есть что праздновать?

– Да. Я нашёл вам текст «Клятвы». Может, вы что-то и вспомните.

– В таком случае… – Ганнибал сдвинул брови, – я допью бутылку, если вспомню что-то важное.

Рокиан кивнул, все трое подняли бокалы, ведун изрёк:

– За удачу!

Кара встала:

– И успех!

– И жизнь, – Лекарь смотрел на двух людей, стоящих рядом с ним, и благодарил Небо за то, что они есть, что они живы и здоровы, и полны сил. Копаясь и рыща в прошлом, они проживали своё настоящее. Будь на то воля Ганнибала, он безоглядно жил бы в настоящем, не касаясь прошлого. Но оно не отпустит, пока не расставит всё по законным местам и не даст все необходимые ответы. Рокки, Кара – бесстрашные искатели истинной картины событий Войны Шипов, пусть ваш путь в настоящем будет спокоен и безопасен!

Проговорив мысленно своё пожелание, Вересовый князь пригубил вино.

Кару «Слеза Ворона» окунула в радость и хоровод мурашечных ощущений. Тягучий, сладкий напиток бережно окутал пряностью, подарив голове и телу вальяжную лёгкость.

Жизнь прекрасна, когда в бокале есть вино и ты участница эпохальных событий!

Рокки вдумчиво разбирал букет напитка, в то же время неспешно поглощая обед.

– А ты? – девушка посмотрела на Ганнибала – тот пил вино, не собираясь присоединяться к обеду. На его персону стол не был накрыт.

– Потом, – князь коротко улыбнулся. – Хорошим тоном считается, когда повар предварительно пробует все блюда, а обедает после своих гостей. Я не стану нарушать традицию.

– Ясно, – Кара глотнула ещё вина. – Не слышала о такой.

– Это принято при Великих Домах.

Рокки хотел задать вопрос, но Лекарь опередил:

– Нет, я это не вспомнил, а прочитал.

Ведун понимающе кивнул. Когда люди закончили трапезу, Ганнибал подал им чай и печенье и сел за стол:

– Какие новости? Что за встреча у тебя была? – он посмотрел на ведуна.

Рокки блеснул очками:

– Встреча по поводу карт древних границ Леса. Привлекательнейшая дама их хозяйка, должен я вам сказать! – человечек деловито приосанился. – Она обещала показать их в следующий четверг.

– Ты сможешь снять копии?

– Разумеется! И, быть может, даже получу в дар оригиналы, – Рокиан загадочно погладил кончики седых усов.

– Это было бы ещё лучше, – Лекарь подумал о скрытых знаках и надписях, что могут быть на подлинных картах многовековой давности. – Что ещё?

– Текст «Клятвы»… – Рокиан поёрзал на стуле, подался к князю, – в очень плохом состоянии, сир. Я смог получить копию лишь очень неважного качества. Но, думаю, даже такой экземпляр поможет вам что-то да вспомнить…

Кара обнимала ладонями тёплую чашку чая с травами и почувствовала, как от слов Рокки повеяло холодком. Прошлое Вересового князя таит не только проклятье и превращение в Пожирателя, но и другие вещи, не отражённые в официальной версии и сопровождающих её документах. Клятва Вересового князя Галена Ирде и Владычицы Гор Цирис Адальвейде – тёмное пятно в истории, предшествующей Войне Шипов. И Каре чуялось, что в этом тёмном пятне сквозит боль. Чья? Князя Ирде или отступницы Цирис? Или их обоих?

Текст «Клятвы девяти», как называется этот документ, гласит, что главы Великих Домов Вереса и Эдельвейса в присутствии девяти волхвов дали слово предоставить помощь и поддержку друг другу и любому члену их семей в случае, когда им угрожает опасность.

В целом в этой клятве не было необходимости, потому что все Великие Дома в то время жили в мире, и отсюда её загадочность. К чему приносить такой серьёзный обет без явной на то причины? Некоторые исследователи искали в тексте «Клятвы девяти» неведомый потомкам философский и символический смысл. Подлинник документа хранится в Королевской сокровищнице в Цаг-А́йхе. Рокки еле раздобыл абы как созданную копию. Что Ганнибал сможет через неё вспомнить? Вихрь мыслей и вопросов не отвлёк Кару от ощущения боли, но только её усилил. Что это? Боль разбитого сердца? Девушке подумалось о Майе. Цирис Адальвейде должна была укрыть у себя дочь Галена, в согласии с клятвой и требованиями долга и морали, но не сделала этого. Нарушила клятву, нарушила обещание и ещё предала всю Сагию, встав на сторону эльфов.

Все книги и учебники пишут, что ей руководили честолюбие, гордыня и месть. По официальной версии, Цирис была всю жизнь влюблена в Галена Ирде, и в юности тот даже отвечал взаимностью, а затем они разошлись. Цирис тогда ещё закатила скандал на свадьбе Дэ́ймана Корвинде и Цеци́лии Ре́гис, а Гален заставил её замолчать. После этого они и примирились «Клятвой девяти». Всем ли заправляла любовная интрига, размусоленная во множестве романов? У Кары покраснели щёки при мысли, что она большинство из них читала, а Ганнибал вполне мог взять любой в её домашней библиотечке да открыть на самом непотребном месте.

Цирис Адальвейде – Гален Ирде – Рея Кора-Линде, любимый любовный треугольник исторических писак.

На деле написанный болью и кровью, кровью дочери Галена и Реи. Кара женским чутьём поняла, что главным орудием мести легендарной белокурой дьяволицы Цирис была именно Майя, погибшая в заточении у эльфов. Нужно ли предполагать, что Ганнибалу больно об этом думать? И вспоминать…

И Каре чем угодно хотелось облегчить эту боль и залечить раны, которых, она чувствовала, так много. Но не знала, как. Рокки сквозь очки смотрел на Ганнибала и зрел то, что скрыто от непосвящённых глаз. Возрождённого Галена Ирде терзает вина. За то, что доверился Цирис. За то, что поверил, что она укроет у себя дочь. Почему он ей доверился! Бывшей возлюбленной! И насколько она была посвящена в планы эльфов… Знала ли она, какая роль уготована маленькой Майе? Знала ли, что душа девочки не будет упокоена?

Рокки созерцал то, что Ганнибал поведал ему как ведуну. Что душа Майи всё ещё на земле. Что Гален верил Цирис, когда она сказала: «Я с радостью приму твою малютку у себя». Что её предательство поразило князя в сердце.

И также Рокиан знал, как именно Владыка Роан’Ан воспользовался попавшей в плен наследницей Ирде. Нет, Ганнибал не говорил об этом. Книга, которую читал князь перед тем, как его настигло видение о судьбе дочери, то, как он вёл себя, очнувшись, и простая щепотка логики позволяют понять, что случилось. Человеческая плоть для того, чтобы обратить человека в вендиго. Человек должен съесть человеческую плоть, чтобы стать вендиго. И чем ближе и роднее эта плоть, тем страшнее и могущественнее станет проросший из жертвы монстр.

Ясно, как день.

И князь, не задавая вопросов, понял, что ведун знает его маленький, совсем незамысловатый, но из-за этого только ещё более жуткий людоедский секрет. Съеденная человеческая плоть при должном ритуале открывает дорогу к превращению в чудовище и с этой тропинки, как бы ни был чист душой человек, уже не свернуть.

Кара пока не знает об этом. Но пусть узнает. Рокки с лёгким сердцем наконец-то разрешил ей дорваться до научного труда о голодных духах. Пусть знает всё, что захочет знать.

А князь, да поможет Создатель, пусть вспомнит о том, что же было между ним и Цирис.

Ганнибал на слова Рокки о «Клятве» усмехнулся:

– Хотя бы такая копия – это уже хлеб.

Хотя в его случае – мясо.

* * *

Сумерки объяли Лес мягкостью и плавностью шёпотов и теней. Вечер выдался пьяняще тёплый, словно мир и не думал о приближающейся осени. Ганнибал стоял на крыльце избушки и смотрел в сгущающиеся потёмки.

– Мне нужна авантюра, – сказал он Рокки, когда ведун вышел из избушки и встал рядом.

– Авантюра, чтобы…? – поднял бровь человечек.

– Чтобы найти добычу, – вздохнул князь.

Признаваться маленькому ведуну в пожирательских наклонностях было сравнительно легко, видимо, потому, что Рокиан стал князю кем-то вроде личного лекаря. Ему Ганнибал говорил всё по части Голода и способах Его удовлетворения. Это было важно для безопасности окружающих и общего дела, и вдруг, князь надеялся, ведун сможет помочь найти способ избавиться от зависимости. Зависимости от человеческой плоти.

Рокки кивнул, соглашаясь с озвученным решением.

Ганнибал продолжил, рассеянно созерцая объятия сумерек:

– Мне нужно найти подходящего человека… – в полумраке его глаза поблёскивали взглядом зверя, – но я… – он помолчал, – не хочу. Искать жертву. Только и всего.

– Но ты не избежишь этого! – человечек скрестил у груди руки.

– Верно. И попутно. Я постараюсь сделать какое-нибудь доброе дело.

Рокки посмотрел на князя, возвышающегося рядом тёмным силуэтом:

– Ты же не винишь себя за Роннина?

– Нет. Это был подарок.

– Тогда… пусть Судьба всегда посылает вам такие подарки!

– Хах, – Ганнибал оскалился в улыбке, – чтобы получить подарок, нужно действовать. Этим я и займусь.

Рокиан кивнул и, вернувшись в дом, оставил князя в одиночестве.

Лекарь вздохнул. Эх, Кара-Кара, что же ты так запала… нет, не в сердце, а в желудок. Это было не то безумное яростное желание сожрать, настигшее при встрече с юным стражем КОТа Уиллом Ста́рлинном, а желание сожрать… более мягкое и контролируемое, но от этого не менее чарующее.

Откуда оно произрастает?

И ведь распустилось так постепенно, как цветок.

Ганнибал в который раз стал изучать свои ощущения. Нет, он не испытывал к ней интерес, что проистекает из притяжения тел и сердец. Лекарь не был уверен, что способен на подобные чувства, потому что возникшая в таком случае страсть… неизбежно перетечёт в Голод и желание высшей стадии обладания – присвоить полностью, с костями и плотью, чтобы объект вожделения всегда… был с ним. Внутри.

Ганнибал помотал головой. Это всего лишь теория, но обоснованная смежным опытом. Вендиго не важен пол, у них не бывает каких-либо спутников жизни, они всегда одиноки.

Их страсть – это не любовь, а утоление Голода.

И что может быть хуже, чем если Пожиратель, получивший человеческое обличье, вдруг потянется утолить Голод любви… Лекарь поднял брови. Слава Богам, это не тот случай! Особый интерес вендиго к Каре – это что-то другое. Зовущее… из прошлого?

Лекарь мысленно шагнул за медвяно-молочным ароматом девушки к Стене мрака своей памяти, за которой таится Пожиратель, властвующий над событиями прошлого. Мёд, молоко, мешающиеся при внимательном рассмотрении с нотами клубники. И невесомо-звонкие ноты барбариса. Это Кара.

Кто-то… когда-то имел подобный аромат? Кара… кого-то напоминает?

Ганнибал остановился перед Стеной мрака – чёрным провалом, подёрнутым когтистым узором льда и хлада.

«Кто ты?» – позвал князь. – «Кого я помню через Кару?»

Лекарь вернулся из коридора памяти в подлунный мир, в сгустившуюся ночь.

Темнеет быстро. Август.

Может ли Ганнибал испытывать симпатию к Каре, потому что видит в ней повзрослевшую дочь? Он питает к ней лучшие чувства, это правда, его заботит её жизнь и судьба, но что же тянет к ней, как к прекрасному торту на полке кондитерской лавки?

Лакомство, которое очень хочется попробовать. Посреди пирожков и булочек вроде Рикхарда и Рокки. Так и тянет… Как упыря к крови симпатичной ему девушки…

Желать крови близкого человека – это естественно для упырей. Для вендиго естественно желать сожрать близкого человека. Но Ганнибала не подстёгивают запахи лесничего и ведуна, хотя они ему вроде как самые дорогие люди сейчас, вместе с Карой. В чём же подвох?

Рокиан предположил, что девушка своим присутствием может помочь возвращению воспоминаний, и Рик согласился на это, заручившись тем, что у вендиго всегда под рукой нужная ему пища и князь хорошо себя контролирует, и тот, кто может противостоять Пожирателю, всегда будет рядом. В том числе Рокки, владеющий стихией Огня.

Послушав неявный говор ночи, доносящийся из Леса, Лекарь вошёл в домик и, вооружившись канделябром о трёх свечах, сел за стол рассматривать копию «Клятвы девяти». Мимо плавно, как кошечка, проскользнула Кара и устроилась за стенкой, в своём девичьем уголке, читать. Рокиан тоже сел читать – на лавку, засветил силой ведуна огонёк над книгой.

Ганнибал, упав ощущениями в слова документа, прикрыл глаза, медленно вдохнул аромат Кары и почувствовал запах снега. И леса.

«Я снова что-то увижу…» – отстранённо подумалось князю. – «И вряд ли что-то хорошее…» – подсказало предчувствие.

В животе поплохело – так, будто он изъедается изнутри. Ганнибал понял, что это ощущение – из самого тяжкого периода его жизни, когда Гален Ирде существовал между человеком и вендиго.

Второй год Войны Шипов. Февраль.

Поймав ноты мёда, молока и барбариса, Лекарь обречённо и в то же время наивно-доверительно потянулся за воспоминанием.

Краем сознания сторожась очередного непрошеного удара.

Которыми чревата память Вересового князя.

* * *

Хрусткий снег, удушающий запах болезни – своей болезни, что не излечится, мерный шаг коня. Впереди маячит всадник в багряном плаще. Мутнеющим взглядом князь пытается рассмотреть его получше. Судя по оттенку плаща, это кто-то из людей Корвинде. Под всадником движется массивный бурый конь с ногами в белых носочках. Чей это конь, память не хочет подсказывать. Дурно, дурно! Куда они едут и зачем?

Внутри – холод, смурность и желание покончить со всем этим. Затушить тлеющий в смурности зов. Чего-то тёмного, дикого и беспощадного.

Шаг коня, снежный лес… За плечом – звонкий голос девушки, она окликает: «Князь!», но лишь Ирде сделал движение, чтобы обернуться, как мгновения воспоминания истекли. Ганнибал увидел перед собой текст «Клятвы» и, не теряя времени, хватаясь за ощущение предыдущего видения, он впился взглядом в витиеватую подпись Цирис. Запах Кары резко ударил в голову барбарисом и забродившим мёдом и сменился другим ароматом – фиалкой, кана́нгой душистой и хмелем.

Галену Ирде в лицо прилетел снежок. Князю – лет пятнадцать, он тонок и лёгок, нет на нём тяжести прожитых лет. И проклятья.

Девичий хохот. Юноша отряхивает лицо и видит девушку в тёплом бежевом плаще с капюшоном, с опушкой из серебристой лисы. Светло-льняные волосы ниспадают на грудь, кожаный пояс, украшенный узором листьев эдельвейса, перехватывает верхнее платье цвета незабудки. Черты лица – тонкие, гордые, глаза – льдяно-голубые. Смеются.

– Попала! – Цирис снова расхохоталась. Её голос – не тот, что звучал в предыдущем видении. Первый голос был тёплым и мягким, как молочный пунш, голос будущей Владычицы Гор звучал, как освобождённая ото льда весенняя река – звонко и радостно, и в то же время холодно-бесстрастно.

– Иди сюда, плутовка! – смеётся Гален, загребая ладонью благодатно липнущий мартовский снег, и кидается к девушке. Ему жарко, солнце ласково припекает, хватая морозцем за уши, лёгкий плащ обнимает шею.

Цирис визжит, бежит за раскидистые ивовые заросли, прячась, Гален догоняет и смачно влепляет ей снежок в спину. Девушка спотыкается, падает руками в снег, смеясь.

Они молоды и веселы, между ними нет боли. Только радость жизни.

Всё?

Ганнибал заморгал, глядя на пламя свечей.

Точно, всё.

Спустя мгновение он усмехнулся. За своё существование, и за вылазки в память, нужно платить.

В желудке зазвучал холодком Голод. И растаял.

Напомнил о себе, как хозяин, подёргал за цепь, которую не разбить. Пока не разбить. И от ощущения этой власти страшно.

Пока не найдено средство, нужно подчиняться.

А оно существует, это средство?

Змея-стрекоза Крапивка, Хранительница Древа, сказала, что Ганнибал может найти то, что утолит его Голод лучше, чем человеческая плоть. Нужно почувствовать это.

И князь начал с очевидного и простейшего. С еды. Голод нужно накормить, следовательно, попробуем пересадить его на другие виды пищи. Начиная с еды. Голод вендиго в чистом виде – это Голод по человечности и любви. Вот и получай, поглощай любовь. Когда готовишь и когда ешь. Чувствуй, осознавай, насыщайся…

Лекарю хотелось верить, что его настрой и состояние даже при приготовлении обычной пищи хоть на малую толику отодвигают приход Голода. По человечине.

И потому кулинарное искусство стало для него медитацией и священнодействием. Перестройкой Пожирателя в мыслях и состояниях на совершенно незнакомый ему лад.

И вдруг однажды призрачный, никогда не видимый хозяин – Голод, вдруг раскусит, что то, что предлагает ему князь – гораздо лучше, чем человеческая плоть?

Ганнибал чувствовал, знал, что дело – в состоянии.

Человека и Пожирателя.

Как можно дольше и глубже держаться в первом и мягко, постепенно переучивать второго – это и был пока совершенно неопределённый план, которого Лекарь решил придерживаться.

Уверить вендиго, что искомая им человечность – всегда при нём. Убедить. Состояниями, мыслями, поступками.

И при этом использовать силу и власть Пожирателя без урона для себя.

Возможно ли это?

Дорогу осилит идущий…

Вендиго, как и любые другие голодные духи, тоскует по глубине проживания жизни.

Человеческой жизни.

Познавать её в моменте, впитывать всей душой и телом – может ли это стать лекарством от Голода?

Сегодняшние рябчики были для князя молитвой благодарности Жизни, Лесу и близким людям. За то, что они есть. За то, что дают возможность жить. Чувствовать. Любить. Блюдо – молитва Любви и признательности. Высказывание без слов. Просьба… позволить жить ещё и ещё глубже чувствовать этот мир.

Подношение и жертва, дань миру и близким… Сколько смыслов можно вложить в одно блюдо и все его составляющие?

Кара говорила, что Ганнибал очарован современной кулинарией. Да, это так, за шесть веков люди открыли и придумали столько всего потрясающего! И Лекарь с готовностью нырнул в это восхитительное творчество – пробовать те созвучия вкусов, что создали до него, и подбирать свои, новые. Ещё тоньше, красивей, лучше раскрывающие те или иные блюда!

С одной стороны, это неудивительно, что человека-вендиго потянуло на культуру еды и искусство приготовления пищи, а с другой – князь поставил себе сверхзадачу так или иначе убедить Голод.

Ты то, что ты ешь. Ешь любовь, ешь удовольствие, ешь красоту…

Бог весть, и насытишься…

Что конкретно вызволит из рабства у Голода?! Чтобы Пожиратель был не врагом, а другом, способным обходиться без человечины?

Путь подёрнут туманом. Его невозможно предугадать. Остаются… только ближайшие шаги.

Рокки, оторвавшись от книги, поднял голову:

– М-м-м?

– Кое-что вспомнил. По мелочи. Говорить пока не о чем, – Лекарь встал и взял копию. – Потом посмотрю ещё.

До конца вечера Ганнибал был внешне спокоен и беспечен.

Но смех Цирис, будущей предательницы и убийцы, звучал у князя в голове вплотную до полуночи, когда он наконец-то сумел сомкнуть веки и заснуть.

А в сновидениях его преследовали окровавленные и плачущие лица неведомых людей – колдуна и женщины из зимней ночи.