Читать книгу Сокрытый воин. Князь Леса. Книга вторая - - Страница 9

Да будет так!

Князь шагнул, оставляя девушек позади, и обозрел поляну, раскрыл наугад книгу – свидетельницу трагичных событий:

– Я попрошу её показать, что произошло в ту ночь. Что будет дальше – не знаю. Или я буду смотреть со стороны, или нырну в происходящее. Не подходите близко.

Йара, держа дочь лесничего за руку, кивнула. Кара, кусая губы, приготовилась видеть прошлое.

Лекарь положил ладонь на разворот и обратился:

– Госпожа книга! Твоя судьба незавидна, прошу прощения за неё и сочувствую тебе. Прошу, покажи, открой то, что произошло здесь, когда ты пала в землю. Что ты помнишь, что ты видела и слышала, поведай!

Князь, смотря перед собой, ощутил, как пространство устремилось к нему навстречу.

Ведун мысленно раскрыл объятия, предельно доверяя происходящему, серебряными струнами пропустил через себя дыхание мира и всеми чувствами нырнул в книгу.

И упал в чернильно-синюю зимнюю ночь. Вихрящийся костёр, хлопья снега. Ведомый воспоминанием книги, князь сел на камень подле очага, пальцы сами перевернули листы на нужную страницу – двести семьдесят третью. Лекарь ощутил вместо своих иные руки – изящные, женские. Она читала у костра. На коленях её – ребёнок.

Лекарь коротко хрипло вздохнул, лёгкие сдавила тяжесть. Ребёнок! Став Пожирателем, князь никогда не трогал детей – хотя бы их! Но младенец… легко мог погибнуть, когда были уничтожены взрослые.

Соберись. Смотри дальше.

Руки закрывают книгу – князь повторяет это движение в настоящем, воспоминание доносит аромат женщины: зелёные яблоки, корица, карамель – и книга опускается на лежащий у костра плащ, а в реальности – на траву. Женщина с ребёнком уходит.

И ветер доносит пронзающий холодом стон:

– Помоги-и-и-ите!…

Сердце проросло льдом. Ганнибал узнал собственный голос. Голос Пожирателя. Многие ли люди вот так… слышат себя со стороны?… хотя, какие люди! Монстры…

Не давая ведуну опомниться, голос взрезал уши воющим криком:

– Прошу!… Помогите!… Умоляю-ю-у-у-у…

Ганнибал схватился руками за голову, забыв, как дышать. Кровь в мозгу вскипела, затмевая зрение тёмной пеленой, собственная память плавно и неумолимо приобняла сзади за шею колкими морозными пальцами, впилась в кожу обсидиановыми когтями, пустив ручейки крови. Пожиратель, дыша в спину вечным морозом и Голодом, мягко перехватил у человека власть над мыслями и чувствами. Это его память. Его жизнь. Его время. Пальцы на шее сомкнули хватку. Лекарь оказался в собственной шкуре.

Никогда прежде он не вспоминал что-то из своей бытности Пожирателем. Шесть веков проклятья были надёжно спрятаны за спасающей и оберегающей Стеной мрака. Теперь Ганнибал сам по воле случая вызвал воспоминания, что без мелькнувших снов так бы и остались нетронутыми, запечатанными.

Это оказалось слишком больно.

Мироощущение, сотканное из страдания и Голода.

Не умея прийти в себя, человек-вендиго, согнувшись, схватившись руками за голову, легонько мерно покачивался, сидя у очага. Йара и Кара, держась за руки, не смели мешать ему.

Наконец, сознание оправилось от нанесённого удара.

Перед взором посветлело и Лекарь, ощущая себя Пожирателем, смог двинуться глубже в воспоминание. Он чувствовал, как в настоящем из носа, да и из ушей тоже, тёплыми струйками бежит кровь, но не желал останавливаться. Другого шанса вернуться к этой ночи, он чувствовал, не будет. Это один раз. Один раз он влез в воспоминания Пожирателя, и этого более чем достаточно. Более чем достаточно, чтобы не повторять этот опыт.

Боль, тоска, холод. Из них соткано это существо. Которое молит о помощи.

– Кто-нибудь!… Пожа-а-алу-у-уйста-а! – вопль выворачивает душу наизнанку, и князь не знает, кричит ли он наяву вместе со своим прошлым. Хватаясь объятием за собственные плечи, Лекарь пытается удержать рвущуюся изнутри боль. Из этой боли он хочет убить. И затушить ледяной пожар в желудке, причиняющий эту боль. Имя ему Голод. Вендиго чует добычу. И идёт к ней. «Я… должен… узнать!» – усилием воли князь бросает себя в момент, где Пожиратель уже сражается с людьми. Вот он, колдун с узкой бородкой… Крики, вопли… На плащах и доспехах воинов – никаких опознавательных знаков. Звучат имена… Назовите колдуна по имени! Почему это мучительно важно?!

Вот он, образ из сна, колдун смотрит вендиго в глаза… и Лекаря скручивает осознание происходящего: «Колдун?! Я убью его. Сейчас. Как и всех! Боги! Когда это закончится! Нет!» – разум Галена Ирде захлёбывается, Голод заставляет сомкнуть челюсти на жертве, вкус плоти и крови, удар лунного клинка, расправа над людишками, снова лицо колдуна… на этот раз сознание Вересового князя помрачено тьмой, он всего лишь Пожиратель… жаждущий добычи и беспрекословно повинующийся своему Владыке – Голоду. Наступает на грудь. Откусывает голову. Ощущения, захлестнувшие подлинностью, заставили вынырнуть в реальность.

Свет солнца, шелест листвы. Тепло лучей на коже, на одежде. Он человек, человек, во время правления Уи́лхарда VI, спустя шесть веков после Войны Шипов! Ганнибал до предела вдохнул и медленно выдохнул мягкий летний воздух.

– Князь! – на расстоянии стоят Йара и Кара. Хранительница протянула в сторону Лекаря руку, дочь лесничего стоит бледная, как погребальные пелены.

– Я это я, – уронил Ганнибал. – Это ещё не всё. Ждите…

Заглотнув воздуха, тепла и света, он снова нырнул в удушающую тьму.

Монстр хочет догнать женщину, умчавшуюся на лошади. Женщину с ребёнком.

Ганнибал, шатаясь, встал. Повёл головой. Удержал конечности, чтобы не броситься за жертвой наяву. Стал, как пьяный или полусонный, ходить по поляне, видя и чувствуя то, что произошло неведомо сколько лет назад.

Снег, ночь – темень Пожирателю не помеха, а друг. В голове стучит азарт погони, на морде – кровь, внутренности рвёт Голод, торжествующий, подгоняющий – ему мало, мало трупов, оставшихся на поляне, нужно убить всех, всех… чтобы отдохнуть, согреться, наесться, напиться… И отрадно пировать… до рассвета, а может быть, целый день… Тоска, желание, жажда, щемящая мольба об освобождении мешались в сознании, раздирая душу и в то же время держа её в нерасторжимых тёмных тисках. Это правильно, правильно… это нужно… это Судьба, казнь… самого себя… за преступление и кровь… проклятье… это искупление… терпеть и страдать… это правильно… Наслаждаться своей тьмой, тонуть в ней, упиваться кровью и плотью, забывать о страдании, растворяясь в утолении Голода, и выныривать на поверхность, в ужасе осознавая: «Чем я стал?!…»

Ганнибал остановился, хватая ртом воздух. Ощущения голодного духа царили в нём, пропитывая отчаянием. Это правда… правда. Он временами… действительно, осознавал себя, как Гален Ирде… Без… надежды… без луча света… понимать, кем ты стал, и что это… будет бесконечно… Вечная кара… до встречи с милосердной смертью от руки колдуна или охотника на монстров… Сами себя вендиго убить не могут…

Ганнибал стоял и смотрел перед собой, видя тёмные ветви и взрытый снег. Во рту кровь, в животе беснуется Голод, вновь мучительный миг озарения: «Боги, кем я был и чем стал!…» – и снова – погоня, разворачивающаяся перед внутренним взором.

– Мастер, это ты?! – до сознания донёсся хриплый крик оглянувшейся в мрак ночи всадницы.

Ганнибал хищно оскалился, и память сама собой вытолкнула из груди слова, прозвучавшие тёплым, бархатным звенящим голосом:

– Да, это я! Скачи, не останавливайся, я догоню! – человек-вендиго закашлялся, схватившись рукой за грудь – чужой голос разодрал лёгкие болью.

Коварный талант вендиго – подражать любым голосам. До сего момента князь без запинки мог кричать и свистеть любой птицей и зверем, а теперь… заговорил человеком, через воспоминание.

Лекарь сплюнул кровь, пребывая одновременно в ясном летнем дне и в безжалостной зимней ночи. Предвкушение и желание убийства, с последующим пиром, наяву зашевелилось в животе. Усилием воли Ганнибал развеял жуткое чувство, возникшее не ко времени и не к месту.

Лекарь бросил взгляд на девушек, стоящих на краю поляны, и восстановил видение, погнался в воспоминании за тенью в морозной ночи.

Хладнокровно и одновременно в пьянящем предощущении сшиб коня когтистой рукой-лапой, подошёл к женщине. О да, именно так она смотрела на него во снах. За миг до смерти, чарующе-прекрасная в своём ужасе и страхе. Помрачённое сознание прожгла мысль: «Ты сейчас убьёшь её, Гален. Это неизбежно…» И снова мрак, зов внутри, исходящий из проклятого сердца, и когти пронзили плоть. Миг торжества и блаженства, клокочущей жажды и триумфа.

Что-то не так. Монстр оглянулся и увидел свёрток в снегу. Он плачет. Р-р-ребёнок, детёныш-ш-ш… Пожиратель отшвырнул добычу и шагнул к маленькому созданию, настороженно впитывая в уши детские стенания. Склонился и повернул его когтем к себе.

Вскинул морду. Дитя! Майя! Разодранное и изуродованное проклятьем сердце князя скорчилось от боли. Нет! Он больше никогда не съест ребёнка! И тут же сознание монстра нашло оправдание мгновенному неподчинению проклятью: «Он ма-а-а-аленький, на один зуб!»

Наяву Ганнибал снова схватил самого себя в объятие, ощущая и удерживая огромный внутренний стон, рвущийся наружу. В прошлом же он нашёл выход в алчности Голода. Вендиго, подстёгнутый неисторжимой болью, бросился на добычу – женщину.

Ведун ослабил хватку, опустил руки. Прикрыв веки, сквозь щёлочку глаз отрешённо окунулся в пир монстра, в его чувства. Утоление. Забвение. Спасение. Человек. Чувствовать себя человеком. Какие-то мгновения… крохотные толики того, что даруется человеческим существам на минуты, часы, сутки, дни и годы. Ради этого ощущения можно и нужно убить!

Неутолимая жажда, неисполнимая мечта. Невыразимое желание… заставляли драть, терзать, глотать, хрустеть костями и упиваться внутренностями. Лекарь закрыл глаза.

Он пожирал так… неисчислимое количество раз. И может… повторить это снова. По желанию или против него.

Он не испытывал отвращения. Только признание и принятие, что эти чувства и желания всё ещё живут в нём. Под оболочкой человека – всё тот же Пожиратель. И если Ганнибал-человек вовремя не позаботится о пропитании, то Ганнибал-монстр найдёт добычу сам.

Это должен быть кто-то, кто придётся по вкусу вендиго.

Не отребье, негодяй… а кто-то… достойный, благородный, чистый… Кого можно, подобно Роннину, растянуть на месяц, с почтением готовя какое-нибудь блюдо.

А если попытаться пересилить себя и согласиться на добычу похуже, выбрать нечто из низов человеческой морали? Плата может быть слишком велика, вдруг, Голод взбесится, получив не то мясо, не ту энергию, и качество заменит количеством?

Нужно найти и выбрать жертву. Такие сокровища, как умирающий Роннин, увы, редко на дороге валяются…

Лекарь устало смотрел, теперь уже со стороны, как вендиго подбирает младенца и уносит с собой. Какие… чувства тогда были в сердце? Желание… защитить? Вопреки Голоду…

Всякий раз, видя детей, он вспоминал дочь и… не вредил им. На окраине Леса или в дебрях, добирались ли они до жилья или замерзали насмерть? Этого не узнать…

Воспоминание развеялось.

Лекарь посмотрел на девушек:

– Там был ребёнок. Нужно узнать судьбу ребёнка…

Чутьё безошибочно повело по следам когда-то промчавшихся по лесу лошади и вендиго. Князь миновал место, где прикончил женщину. Во рту всплыл её вкус, перемешанный с яблоками, корицей и карамелью. Какая дикость! Блаженная… дикость…

Лекарь шёл за памятью-монстром, девушки, на расстоянии – за князем. Прошлое вывело к невысоким скалам, и затем… в возникшем видении князь шагнул в солнечное утро.

Тай?! Силой Хранителя тигр заставляет Пожирателя подчиниться и отдать ребёнка. Ощущение рабской покорности пронзило всё существо, вызвав в Ганнибале-человеке тошноту, власть Хранителя непоколебима и неоспорима, но внутри монстра мечется гнев, перетекающий в жалобное чувство отчаяния и безысходности. Горесть и потеря. Страх, что с ребёнком что-то случится.

И он подчиняется.

Лекарь выдохнул. Ребёнок остался жив.

А с Таем нужно поговорить. Узнать, куда он пристроил младенца и когда.

Ганнибал почувствовал, что безумно устал. В висках стучал пульс. Князь медленно опустился на землю.

Подошла Йара и тронула его за рукав.

Ганнибал оглянулся на Хранительницу, в его взгляде царили тишина и опустошение. Девушка положила руку ему на плечо и легонько пожала, собрав пальцами ткань рубахи. Лекарь молча кивнул. В голове его звучала донёсшаяся сквозь время и боль просьба, обращённая к Таю: «Не забирай дитя, не отнимай, оставь…» А затем – безнадёжность. Одиночество и тоска. И монстр покорно побрёл за своей судьбой – за кровавой, вожделенной добычей, что на время утолит Голод и на мгновение подарит ощущение себя человеком. Кошмарнейший обман, после которого ещё ужасней на миг пробуждаться…

Тихо подошла Кара:

– Можно, я осмотрюсь здесь?

Ганнибал кивнул:

– Конечно.

Девушка с облегчением покинула застывшее пространство безмолвия и полезла на скалы – благо, подошва походных сапог весьма способствовала тому, чтобы лазить по камням.

Ей нужно было проветриться. Кара держала Йару за руку и видела то, что зрела Хранительница. Образы, силуэты, окружавшие князя. Беззвучные, они нападали и падали, когда Лекарь в сдержанном исступлении бился с ними, ощущая себя вендиго. Образ колдуна, его отрывающаяся и исчезающая в небытии – или в пасти невидимого монстра? – голова, образ всадницы, погоня, которую князь пробежал, наворачивая круги по поляне… Её смерть. А пуще всего – стоны, рычание и вопли самого князя. Когда из его груди вырвался человеческий крик чужим голосом, у Кары чуть сердце не разорвалось, до того это прозвучало болезненно, неестественно и пугающе, вернее, пугающе своим естеством… Перед Карой бесновался голодный дух, проклятый, страдающий и убивающий, и девушка, доселе не видевшая ничего подобного, была более чем впечатлена.

Ей нужно это осмыслить. Разложить по полочкам. И в первую очередь, не подавать виду, насколько сильно её это потрясло. Согнувшаяся фигура князя, схватившаяся за голову, из его носа и ушей хлещет кровь, и лёгкие раздирает вопль: «Прошу!… Помогите!… Умоляю-ю-у-у-у…» Девушка замотала головой, прогоняя воспоминание.

«Просто, иначе ты изменишь своё мнение обо мне», – что имел ввиду князь? Что она будет смотреть на него, как на голодного духа, а не человека? Возможно…

Менять своё мнение Кара не собиралась. Сегодня в первую очередь она увидела страдание и боль. Кровожадный монстр всё ещё был для неё какой-то условностью, чем-то бесформенным, с чем не придётся столкнуться.

Кара карабкалась вверх по камням, ощущая под руками пушистые мхи и шершавые лишайники, покрывающие острые грани глыб. Ей действительно нужно всё обдумать. А сейчас… лучшее, что можно сделать – это подставить лицо ветру и небу!

Выпрямившись на широком камне, девушка закрыла глаза, ощущая, как потоки воздуха колышут волосы и уносят прочь смятение, ужас, боль, отторжение и страх, угнездившиеся было в сердце.

Рокки наконец-то вручил ей научный труд, на который девушка зарилась три недели. Она узнает о Пожирателях всё, что нужно, и будет готова к встрече с монстром, если так суждено…

А пока… пусть будет только этот день!

Кара полезла ещё выше, ощущая, как к ней возвращается привычное восприятие мира. Вскарабкавшись на вершину, девушка осмотрелась.

Скалы обрамлялись соснами и раскидистыми кустами рябины – листья её уже побил красный цвет, намекая на то, что близится осень. Листья напомнили кровь. Которую лил монстр Пожиратель и что хлынула из носа и ушей князя.

Кара зажмурилась. Вздохнула. Ей это будет сниться, видимо. Но она не отступит.

Девушка обозрела открывшийся вид – могучее море Леса, дышащее величием и покоем. Ветер, играя волосами, звал глаза и душу в синь горизонта. Рядом среди камней звенел зеленью иголок маленький кедр.

Великий Лес. От Йары дочь лесничего слышала, что обитатели Леса Ганнибала зовут своим Князем. Князь Леса. Звучит красиво. И он точно справится со всем, что на него свалилось. С тем, чего Кара не знает. Но хочет узнать. Чтобы быть причастной. И помогать, как Йара.

Развеяв по ветру тяжесть и ощутив покой, а затем и вдохновение, девушка спустилась по другую сторону скал и спрыгнула на устланную старой хвоей и листвой землю. Здесь расплескались прохлада и тень. Кара пошла вдоль камней, поросших мхом и лишаем. Обходя валуны, натолкнулась на большую щель в скале, раздающуюся в небольшую пещеру. Судорожно вздохнув, прикрыв рот рукой, девушка отшатнулась.

В щели белели кости. Груда костей. Целых и поломанных. Раздробленные человеческие остовы и черепа. Все – чистые, идеально одинокие в своём множестве.

Кара вспомнила, как видела рядом с князем силуэты ребёнка и Тая. Здесь, у этих скал, было логово вендиго? Что двигало монстром, заставляло собирать кости жертв? Их… так много…

В животе похолодело, голова закружилась при мысли о том, сколько здесь людей. Их всех настигла смерть от когтей и клыков Пожирателя. Пожирателя, что теперь ходит по земле, как человек. Кара, с бешено стучащим сердцем, ощущая хлад и ужас смерти, развернулась и бросилась бежать, огибая скалы с другой стороны – скорее, на солнце, тепло, зелень и свет, к жизни.

Хватая ртом воздух, дочь лесничего выбежала на полянку, где оставила князя и Хранительницу. Ганнибал сидел там же, где и был, только кровь с лица и ушей отёр, воспользовавшись водой из каменных ям, которых вокруг было в достатке. Йара бродила среди плоских, усеявших землю, плит. Оба вскинули на девушку взоры, Лекарь – устало-недоумевающий, Йара – беспокойно-вопрошающий.

Кара чуть ли не шарахнулась от взгляда князя, удержавшись в последний момент, и поймала побледнелыми губами воздух:

– Там… кости.

Ганнибал, не удивляясь, втянул в себя дразняще щекочущий нервы запах страха и ласково волнующий аромат смятения, лицо его осталось бесстрастно:

– Вот как. Пойду, взгляну.

Каре осталось только уповать, что она не провалила испытание, и что её эмоции не послужили пищей для мыслей князя о том, что теперь она «смотрит на него иначе».

* * *

Ганнибал стоял подле созданного самим собой склада. Архива. Тех жертв, которых зачем-то притащил сюда. Усталость наливала тяжестью члены. Хотелось спать. Пережитое потрясение оказалось очень сильным. Князь вспомнил предупреждение Посланца-мухомора о том, что он, как возвращенец, обладает очень неустойчивым сознанием. Шаг в сторону, и снова станет Пожирателем. Насовсем. «Нет-нет, я не повредил себе…», – выдохнул Лекарь. – «Всё хорошо, я оправлюсь. Это было не напрасно. Просто, нужно отдохнуть. И в вендиговское прошлое… больше не полезу. Достаточно…» Эти мысли успокоили. И одновременно развеяли сонливость. Человек-Пожиратель потянул носом.

Запах камней, влаги, прелости, прохлады. Эти останки давно омыты временем и дождями. И чтобы узнать их имена и судьбы, жизни не хватит. Если погружаться во всех своих жертв, то жизни, как таковой, и не будет. Она изничтожится виной за прошедшие деяния и потеряет смысл. Вересовый князь вернулся в мир не для этого. У него другой смысл, иное искупление. Ганнибал склонился и взял чью-то большеберцовую кость, целую.

Закрыл глаза. Погрузился в ощущения, ярко вспыхнувшие при одной только мысли о человечине. Вкус… желанный, тёплый, горячий… влажный, струящийся по горлу, омывающий проклятое сердце и стекающий в ненасытное нутро. В чём была цель твоя, монстр, зачем ты их собирал?

«Их нужно… похоронить…» – тоскливая мысль, не находившая годами выхода, всколыхнулась в голове. Тоска, сострадание, глухая боль, желание… исправить содеянное? Хоть как-то… «Развесёлая у тебя жизнь была, князь», – усмехнулся Ганнибал. Он осознавал себя, как личность, гораздо больше и чаще, чем можно было представить. Слава Богам, что память запечатана Стеной Мрака! Больше Лекарь по своей воле не полезет за неё, не за пожирательскими воспоминаниями!

Проклятый князь вздрогнул.

Слабо потерянно улыбнулся.

Здравствуй, Голод.