Читать книгу Загадки рунических поэм - - Страница 16

Тысячекратные чтения русскоязычных редакций поэм, приводящие в итоге к тупому, без мыслей в голове, «медитированию» (это, кстати, можно внести в копилку практических методов достижения изменённого состояния сознания), или, напротив, порождающие разбегающиеся множественные противоречивые первичные, вторичные и т.д. ассоциации и логические построения на их основе, заставили выработать некие осмысленные граничные условия для обеспечения сходимости процесса прочтения строф рунических поэм. Процессу собственно прочтения строф поэм потребовалось предпослать практическое руководство в виде свода априорных постулатов, которые можно было бы использовать в качестве правил дешифровки и критериев априорной оценки адекватности построений. Априорность здесь, правда, относительная, ибо эти положения явились результатом изучения «Старшей Эдды», монографий и статей по истории рунизма и истории германцев, вообще, и скандинавов, в частности. Естественно, эти положения страдают ярко выраженным субъективизмом. Ситуацию спасает то, что сами эти нижеприведённые положения довольно очевидно следуют из материала, посвящённого рунам. А «прочтение» на их основе строф поэм являет собой «открытый код», что обеспечивает доверительность и доказательность не в виде снизошедшего в готовом виде «откровения», но в виде ассоциативно-логического вывода, корректность каждого шага которого доступна проверке читателем.

Ставка на абсолютную корректность переводов. В основе предлагаемого прочтения рун лежат тексты рунических поэм на русском языке. Вся ответственность за корректность восстановления текстов Кодексов (решение задачи по распознаванию образов в виде восстановленных рунических знаков из крючков в древних манускриптах), за классификацию их на канонические и апокрифичные, наконец, по переводам на русский язык канонических версий, – вся ответственность за эту предшествующую работу целиком оставляется за теми, кто проделал эту огромную и неблагодарную работу. Обращение к первоисточнику на древнеисландском языке или обращение к англоязычному источнику возможно только в редких случаях признаваемой самими переводчиками возможности неоднозначного прочтения самого оригинала. Предполагается, что доступный перевод абсолютно точно передаёт смысл текста оригинала, то есть является аутентичной версией исходного текста. Руководящим принципом является: никакой ревизии и полное доверие доступным переводам. Но это, как уже сказано, накладывает ответственность на переводы рунических поэм: в случае, если они дают неправильный посыл трудно требовать корректность результата. Здесь уместно привести известное высказывание о математике: «Математика – это мельница: какое зерно в неё засыпешь, такую муку и получишь!». Иного не дано!

Равноправие в прочтении «пустых» мест. Как уже сказано, для рунических поэм фактом является неоднозначность распознавания отдельных знаков оригиналов Кодексов. Для восстановления практически утерянных знаков на знакоместах в тексте оригинала применялся даже метод чтения в рентгеновских лучах. Однако, как признают сами исследователи, и этот метод не гарантирует однозначности восстановления, и, следовательно, в процедуре восстановления участвует и волевой акт исследователя. Даже чтение одного Кодекса даёт разные варианты прочтения разными исследователями. Известен случай вариативного прочтения второй полустроки строфы ДИРП руны Уруз в условиях одного и того же Кодекса. В одном варианте прочтения эта строка восстанавливается как «таяние кромки льда», в то время как альтернатива звучит как «сокращение прокоса». Такое положение дел в данном конкретном случае уравнивает в правах специалиста-рунолога-лингвиста-филолога с дилетантом, не претендующим ни на одну из четырёх квалификаций. В этом случае дилетант вправе, не прибегая к рентгеновскому исследованию текста оригинала, предложить прочтение спорного знака исходя из контекста. В частности, если в спорном случае вся логика рассуждений приводит к слову, отличающемуся не более чем на один знак от общепринятого канонического или нормализованного прочтения слова-оригинала, то это считается достаточным основанием легитимации «нового» прочтения слова-оригинала.

Действительность всего тела строфы. Здесь «действительность» употребляется в качестве антонима «фиктивность». Существует мнение, что сама структура или стихотворная форма строф рунических поэм предопределяет их семантическую пустоту: контент, смысловое наполнение строф, якобы, подчинен одной задаче, – выдержать аллитерацию (специфическую рифму) в целях облегчения запоминания. При таком подходе строфам рунических поэм отказано в самостоятельном значении. Они рассматриваются как поэтизированный комментарий к названию рун, а собственно смысл рун сосредоточен исключительно в самом названии руны: Феху – богатство и вариации на эту тему, Уруз – первобытный дикий бык или корова Аудумла и вариации на эту тему и т.д. Апогеем подобного взгляда на руны является оценка роли второй полустроки строфы ДНРП. В Интернет можно найти такое суждение: «Норвежская Руническая Поэма – единственная, которая имеет рифму (я говорю в данном случае об оригиналах, а не о переводах каких бы то ни было). Для сравнения можно взять три любые пересекающиеся строфы из разных Поэм и это ясно видно даже без знания языка. Если рассмотреть целиком Норвежскую Поэму, то её определения частенько ставят в тупик. Половина более-менее объяснима, другая – крайне заумна: «Регин выковал лучший меч» или «Христос создал древний мир». А суть, насколько я понимаю, в том, что вторые строчки не связаны по смыслу со значением, а представляют собой только рифму. Зачем это было сделано? В целях лучшего запоминания – возможно, возможно для сокрытия истинного смысла. Возможно – и так, и так» (http://norse. ulver. com/poetry/runic/nor.).

Противоположную точку зрения в своё время высказал Э. Торссон. Говоря о строфе ДНРП, он отмечает [Трс]: «Идеи, содержащиеся в первой и второй полустрочках строфы кажутся не связанными друг с другом; тем не менее, вторая представляет собой эзотерический комментарий к тому аспекту первой, который акцентируется в целом». Представляется разумным не только поддержать позицию Э. Торссона о смысловом взаимоотношении двух полустрок строфы ДНРП, но и усилить её и возвести в принцип. Более того, вторую полустроку, несмотря на её абстрактность и кажущуюся отвлечённость от темы первой полустроки, предлагается рассматривать как ключ к открытию искомого смысла всей строфы. Процедура разгадывания «коана дзен» строфы ДНРП, как подсказывали ещё предваряющие «круги ада» в попытках «прочтения», должна выглядеть примерно так. Сначала следует попытаться спроецировать абстракцию второй полустроки в пространство схематичных, но реальных смыслов. На втором шаге либо «просеиваются» тексты «Старшей Эдды» через схематический реальный смысл как через фильтр в поисках подходящего сюжета, а уже из найденного сюжета выделяется основная идея или понятие. Либо непосредственно из схематического реального смысла выделяется основная идея или понятие. Вот эта основная идея или понятие должно заместить в первой полустроке вхождение имени руны. Такая подстановка должна в результате привести к искомому смыслу всей строфы в целом через новое прочтение модифицированной первой полустроки. Иными словами, первая полустрока строфы ДНРП с отброшенным именем руны рассматривается как высказывание относительно понятия или идеи, выводимой из второй полустроки. Обобщая, можно заявить: в строфах рунических поэм нет ни одного лишнего, не относящегося к заключённому в них смыслу, слова.

Прагматичность. В Части I книги была установлена изначальная природа рун: это практические знания, отражающие жизненный опыт предыдущих поколения и составляющие интеллектуальное наследие общества времени «обретения» рун. Поэтому, возможную область интерпретации строф рунических поэм следует искать в сугубо прагматичной плоскости. Руны адресованы новым поколениям людей. Они говорят лишь то, что в них записано, и на том языке, который понятен людям, а не только богам, вёльвам и колдунам. Они несут то, что Один превозносит и называет «мудростью житейской». Это положение служит основным критерием при построении значения руны.

Имя руны. В своём труде П.Р. Монфорт сообщает [Мнф]: «Многие учёные рассматривают рунические поэмы как просто расширенный список названий, который отражает общий культурный словарь того времени». Все (за исключением Г.ф. Неменьи) переводы всех строф национальных рунических поэм начинаются с перевода этого названия на русский язык. На этом основании прямой смысл этого слова принимается за основное понятие смысла руны в целом. Вся строфа, во всяком случае предложение первой полустроки, строится как определение понятия, поименованного первым словом первой полустроки. Таким образом, это слово становится основным членом предложения (подлежащим) первой полустроки строфы, точнее – предметом высказывания, содержащегося в первой полустроке. Это одна крайняя позиция.

В переводах рунических поэм А. Блейз на первом месте первой строки используется имя руны, переведённое на русский язык, но осторожно заключённое в квадратные скобки, как бы выведенное из структуры предложения-высказывания. Это некоторый паллиатив: имя руны показывается, но в то же время отделяется от предложения. То есть, трактовка первого слова отдаётся на усмотрение читающего: хочешь, рассматривай только как имя руны, хочешь – как краткий смысл, хочешь – как определяемое в строфе понятие.

Другой крайней точкой зрения можно считать позицию Г.ф. Неменьи, который заявляет [Нмн]: «Конечно, по имени рун можно судить об их значении, однако, следует помнить, что эти имена означают в первую очередь вполне зримые, материальные вещи, чтобы проникнуть в их высшее (эзотерическое) значение, необходимо учитывать не только имя, но и все связанные с каждой руной традиции». То есть, с одной стороны, он допускает возможность использовать имя руны в качестве значения руны. Однако, тут же сам себя одёргивает от опрометчивого шага и советует напитать имя руны значением. А это означает, что он отвергает имя руны в качестве значения руны и даже в качестве определяемого члена предложения. И вместо этого посылает определиться со значением руны сторонними способами, и, определившись, присвоить это значение имени руны. Именно поэтому, в своём немецкоязычном тексте он на месте имени руны в строфе использует непереводимое имя из первоисточника. По существу, он вводит переменную величину с названием, совпадающим с именем руны, и предлагает определить значение этой переменной. При данном прочтении принимается позиция Г.ф. Неменьи. Имя руны не есть значение руны. При поиске смысла строфы рунической поэмы имя руны должно исключаться из рассмотрения.

Строфы как шпаргалки. Предлагается рассматривать строфы рунических поэм как шпаргалки. А в «шпоры», как известно, помещают не текст «Войны и мира» Л.Н. Толстого, а лишь ключевые моменты, которые способствуют воспоминанию предмета: начало и не очевидные места вывода сложных теорем, сложные формулы и т.п. В чрезвычайно скупой формат строф можно упаковать только характеристические признаки искомого смыслового значения рун. Предполагается, что эти характеристики являются настолько представительными, что знающему предмет человеку, «посвящённому», не составит труда восстановить по ним искомый смысл руны. (Sapienti sat – «умный поймёт»). А чтобы исключить прочтение случайным человеком, во избежание компрометации рун, строфы рунических поэм закодированы методом «метафорической модуляции». Однако, чтобы шифровка оставалась шпаргалкой, характеристические признаки должны «торчать», либо легко ассоциироваться. Задача осложняется тем, что восстанавливать искомый смысл рун придётся человеку, не знающему предмета, «случайному» по отношению к рунам человеку. На этом пути «непосвящённому» придётся вкусить все прелести герменевтического анализа, правда, при поддержке других положений настоящего «руководства». Так что, вводимые ограничения могут помочь в «прочтении» строф рунических поэм, но не смогут изменить характер такого «прочтения», как разгадывания «дзенских коанов», как квалифицировал Э. Торссон строфы рунических поэм.

Согласованность национальных поэм. П.Р. Монфорт отмечает [Мнф]: «То, что существуют три рунические поэмы, привело к двум предположениям: либо они – осколки единого, некогда существовавшего текста, либо отражают несколько древних устных традиций для лучшего заучивания значений и смыслов рун. … Разумеется, остаётся только предполагать, действительно ли рунические поэмы произошли от одного источника, словно ветви дерева, или являются независимыми друг от друга реликтами поэтической традиции». Касательно вопроса независимости «реликтов», следует отметить, что строфы разных национальных поэм, соответствующие одной руне, в некоторых случаях на выразительном уровне несут совершенно разные характеристические признаки. Яркой иллюстрацией этого положения является руна Ансуз: в строфе ДАРП акцентируется тема «уст» (типа «в начале было Слово»), в строфе ДНРП – путешествия, а строфа ДИРП явным образом указывает на Одина. Далее, строфы национальных поэм руны Уруз говорят о шибко рогатом туре в строфе ДАРП, «плохом железе» в строфе ДНРП и ненависти пастухов в строфе ДИРП. С одной стороны, такое ассорти пугает, и, как бы, говорит в пользу «независимости реликтов», смысловой несвязанности слов. Но, с другой стороны, это можно воспринимать как национальные особенности выражения одного и того же. Вот и П.Р. Монфорт, комментируя (забегая вперёд, следует отметить ошибочность подобного комментария – авт.) руну Ансуз в редакции строфы ДАРП, отмечал: «… эта отсылка становится более явной, если читать строфу в контексте других рунических поэм», то есть идея строфы одной рунической поэмы получает своё подтверждение при совместном рассмотрении одноимённых строф национальных рунических поэм. Это предположение даже можно усилить: подобное «разночтение» в национальных редакциях можно посчитать и специальным образом согласованной. Таким образом, одноимённые строфы разных национальных поэм могут взаимно дополнять друг друга, могут, как будто специально, выражать один и тот же характеристический признак очень далёкими друг от друга выразительными средствами. Иными словами, они демонстрируют взаимозависимость и согласованность. Этого не надо бояться. Это просто надо принять как объективную реальность и попытаться её объяснить.

П.Р. Монфорт так говорит об исландской рунической поэме [Мнф]: «Она новейшая из поэм, но при этом в ней сохранилось больше языческого наследия». Парадоксально, – позднейшая рукопись зафиксировала наиболее раннее время. Как это могло произойти? – Особенно с учётом того, что руническое сообщество практически единогласно считает древненорвежскую и древнеисландскую рунические поэмы списками с древнеанглийской, и более того, – профанациями этой древнеанглийской рунической поэмы. Обычная бытовая логика подсказывает ответ: датировка письменного источника никак не может считаться датой «рождения» произведения. До момента письменной фиксации произведение могло передаваться, – и, видимо, так и было на самом деле, – в устной традиции «с незапамятных времён».

В различных вариантах древнеиндийской притчи «Слепые и слон» группа слепых людей (или людей, находящихся в темноте) трогает слона, чтобы понять, что он собой представляет. Каждый из них трогает разные части его тела, но при этом только какую-то одну из них, например, бок, хобот или бивень. Затем они описывают свои впечатления от прикосновений друг другу и начинают спор, поскольку каждый описывает слона по-разному, при этом, на самом деле, ни одно из описаний не является верным. В некоторых вариантах притчи они в итоге начинают дополнять описания друг друга, чтобы вместе составить полное описание реального слона.

Трудно допустить, чтобы национальные устные традиции к моменту их фиксации в Кодексах настолько разошлись не только в выразительных средствах представления единого смысла, но и в толковании смысла, как мудрецы в притче. Например, если в строфе ДАРП Мнф «Фео» это «благо», «богатство», то в строфе ДНРП Мнф это уже причина распри. Если допустить, что из одноимённых строф разных национальных рунических поэм, как бы описывающих разные аспекты единого смысла, слепливается единый смысл, то придётся признать, что это была согласованная в древности конспирологическая акция упрятывания смысла по типу «пароль» – «отзыв». В книге постулируется согласованность одноимённых строф разных национальных рунических поэм и в части распределения между ними характеристических признаков искомого смысла руны, и в части роли этих строф в композиции единого смысла руны. Ранее процитированное предположение П.Р. Монфорта теперь уже можно перефразировать в утвердительной форме: «остаётся только утвердиться в мысли, что рунические поэмы действительно произошли от одного источника, словно ветви дерева». Разноформатные и использующие разные выразительные средства одноимённые строфы трёх национальных рунических поэм взаимодополняют друг друга, образуя единый смысл. Искомый смысл руны можно восстановить лишь при совместном рассмотрении одноимённых строф национальных рунических поэм и композиции заложенных в них характеристических признаков руны в единое целое.

Информационная избыточность множественности редакций строфы одной рунической поэмы. К радости автора, текст каждой строфы всех трёх национальных рунических поэм доступен в нескольких канонических редакциях. В книге используются три такие редакции. Ясно, что все редакции одной и той же строфы говорят об одном. Но, они говорят об этом по-разному, дополняя друг друга новыми аспектами искомого смысла и углами зрения. Использование множественных редакций строфы следует считать принципиальным подспорьем.

Связь со «Старшей Эддой». При совместном рассмотрении текстов рунических поэм и текстов «Старшей Эдды» создаётся устойчивое ощущение, что они в своей языковой и понятийной основе имеют нечто общее. Эта общность проявляется как на уровне кённингов, так и на уровне угадываемых за словами смыслов-понятий. Показательным примером может служить вторая полустрока строфы Райдо ДНРП [Нмн]: «Регин выковал славный меч». Упоминание имени Регин недвусмысленно отсылает к сюжету, связанному с мечом Грам легендарного героя Сигурда, которому посвящено несколько песен о героях. Возникает догадка: а что, если общий для руны и для «Старшей Эдды» смысл-понятие в расширенном, по сравнению с руническими поэмами, сюжетном контексте «Старшей Эдды» укажет на идею, приближающую к пониманию искомого смысла? – Иными словами, может быть, имеет смысл попытаться рассматривать общий для двух сборников текстов смысл-понятие как указатель, тэг, на некую сюжетную линию «Старшей Эдды»? – Принимается, что метафоричность строф рунических поэм должна восприниматься как отсылка к «Старшей Эдде».

Подсказки Одина. Предлагается «заклинания» Одина [РчВс] рассматривать как подсказки. Интуитивно кажется, что в этих заклинаниях заключён некоторый ключевой признак значения руны. Главное, – правильно сопоставить заклинание руне, так как даже по численности заклинаний видно их несоответствие Старшему ФУТАРКу. Согласованное прочтение одноимённых строф рунических поэм и сопоставленного им заклинания Одина можно считать верификацией прочтения руны.

Формат прочтения. Принят унифицированный формат описания руны. Вначале, в рубрике «Генезис», приводятся основные положения из [Мнф] и [Нмн], которые можно отнести к генезису смысла руны, определяемому в этих источниках. Затем, в рубрике «Источники», приводятся редакции строф национальных рунических поэм, посвящённых данной руне. Под рубрикой «Прочтение» приводится основной материал, содержащий вывод, как предполагается, исконного смысла руны. Вывод строится при требовании максимальной доказательности. Подытоживая вывод, в рубрике «Формула руны» приводятся основные положения вывода, базирующиеся непосредственно на строфы редакций поэм. Наконец, в рубрике «Значение руны» формулируется результат прочтения – как предполагается, исконный смысл руны.