Читать книгу Черное озеро - - Страница 4

Лес кругом был довольно редким и светлым, весь пронизанный солнечными лучами, а земля очищена от лишайников и мха. Кругом торопливо сновали люди. В основном молодежь, но встречались и крепкие мужчины в возрасте. Вербицкий радостно здоровался со всеми, кто его замечал. Из сооружений первое, что бросилось в глаза – большая беседка с полосатым навесом. Под ним теснились грубо сколоченные столы, расставленные буквой «П» и окруженные простыми, но добротными скамьями, которые казались созданными для душевных вечерних посиделок с гитарой.

– Тут мы едим, – небрежно махнул в ту сторону рукой Милен. – А там готовим, – и указал на полевую кухню, располагающуюся чуть поодаль от беседки. – О, Савелий Васильевич, приветствую!

На оклик ученого обернулся мужчина на вид лет сорока пяти, чуть ниже среднего роста, с пышными усами, коренастый, но юркий, как белка. Улыбнувшись во весь рот, мужчина махнул рукой и тут же снова углубился в свои дела, вытаскивая из сумок провизию и передавая ее на кухню.

– Он у нас главный по бытовым вопросам, – объяснил Вербицкий. – У него свой катер, на котором он привозит и увозит из Великоокского волонтеров. Снабжает нас продуктами, вывозит мусор, обслуживает биотуалеты, ну и выполняет различные поручения на большой земле. В такой глуши своими силами мы бы просто не справились. Без него тут никак.

– Волонтеры на катере приезжают? – удивился Герман.

– Это самый быстрый путь, – охотно объяснил Милен. – Из села до лагеря всего минут сорок выходит: по Ангарии до нашей бухты на заливе двадцать минут и примерно столько же от бухты до лагеря.

– Сколько человек у тебя в экспедиции трудится?

– В лагере на постоянке живет четверо. И из села еще двадцать два человека, – Милен остановился и осмотрелся. – Сейчас конец смены – видишь, суета какая: все разбегаются по домам. Завтра на летучке познакомлю тебя с коллективом. А пока покажу нашу импровизированную лабораторию.

Лаборатория располагалась в большом шатре, установленном метрах в пятидесяти от беседки. Вокруг него Герман заметил несколько палаток – тесные, одноместные, с чуть помятыми стенками от частого использования.

– Советую расположиться к нам поближе, – произнес Милен, проследив за направлением его взгляда. – Тут туалеты в двух минутах ходьбы и спуск к небольшому ручейку, где можно быстро умыться утром, если лень тащиться до бани.

– Хороший совет, – кивнул Чернов с улыбкой. – Учту.

Веселый мужской голос доносился изнутри лаборатории, чуть приглушенный натянутой тканью шатра. На входе трепетала москитная сетка, ее магниты лениво смыкались и расходились под порывами ветра. По бокам шатра окна тоже были затянуты сеткой, но, странное дело, в этом лесу, казалось, не водилось ни одного кровожадного насекомого. Милен первым ловко откинул шторку и шагнул внутрь, а Герман последовал за ним.

Лаборатория оказалась неожиданно просторной и яркой. Посреди стоял высокий стеллаж, разделяющий помещение на две зоны, он был заставлен ящиками, находками и инструментами, словно полки в антикварной лавке. На его торце висела большая карта. Ее линии и метки, начерченные от руки, будто приглашали в путешествие по этой загадочной местности.

Слева за массивным столом сидела девушка. Ее карие глаза сосредоточенно следили за кистью, которой она аккуратно стряхивала пыль с керамического черепка. Заметив вошедших, она приподняла брови, взгляд ее остановился на Германе.

Рядом с ней стоял парень ростом чуть выше Милена, но заметно плотнее, с широкой улыбкой и веселым блеском в глазах. В руках он держал тарелку с бутербродами, словно собирался поделиться не только едой, но и хорошим настроением. Его басовитый бодрый голос, казалось, наполнил шатер теплом.

– Опа, а вот и шеф!

– С обещанным пополнением, между прочим, – с порога отреагировал Вербицкий, аккуратно пристраивая ношу на низенький и крепкий на вид столик возле входа. Чернов последовал его примеру. – Знакомьтесь, коллеги, это Герман. Журналист с полевым опытом. Отныне и до конца сезона будет частью нашей команды. Прошу любить и жаловать.

– С полевым опытом? – парень поставил тарелку на стол и радостно пожал Чернову руку. – Уже люблю и жалую!

– А это Паша и Даша, – представил коллег Милен и усмехнулся: – Вечно не разлей вода, как сиамские близнецы.

Даша отложила кисть и откинулась на спинку пластикового стула, с интересом рассматривая журналиста:

– Ну, признавайся, красавчик чернобровый, женат?

Герман, привыкший, в принципе, к подобным вопросам, но не ожидавший получить их вот так с порога, усмехнулся. Правда, ответить не успел. Из угла вдруг раздалось строгое:

– Один, как сыч. Отрезанный от рода, от племени.

Чернов резко обернулся на приглушенный голос, невольно подобравшись всем телом. Между стеллажами, устроившись с ногами на широкий табурет, сидела молодая женщина с острым цепким взглядом. Ее длинные, струящиеся черные волосы спадали на плечи, а кожа будто светилась теплым золотистым оттенком. Узкие черты лица делали ее образ строгим и запоминающимся, а акцент добавлял словам ритм, словно это была часть какого-то древнего напевного ритуала.

Герман изумленно уставился на ее диковинные амулеты, развешанные на груди, словно ордена, и исписанные сложными узорами кисти рук. Но гораздо большее изумление вызывало другое: то, как она сливалась с окружающей средой. Немыслимое дело – чтобы Чернов, зайдя в какое-то помещение, не заметил человека. Это настолько выбило его из колеи, что он даже не нашелся, что ответить.

– Холодный. Этот всегда может только один бывать, – в ее ворчливом голосе сквозило легкое презрение, что привело Германа, привыкшего получать от прекрасного пола совсем иную реакцию, в еще больший ступор.

Как оказалось, Милен ее тоже не сразу заметил и, поднявшись на цыпочки, бросил на нее возмущенный взгляд поверх плеча Чернова. Но, не дождавшись извинений, закатил глаза:

– Не обращай внимание, – фраза была адресована Герману и звучала скорее устало, чем раздраженно. – Это Алима. Она у нас… с особенностями социализации.

Даша спрятала улыбку в ладонь, пытаясь сохранить серьезный вид, а Паша, напротив, хохотнул открыто, словно привык к подобным ситуациям и искренне находил их забавными.

– Как бы то ни было, – произнес Герман, пытаясь разрядить обстановку. – Очень рад со всеми познакомиться. Алима, – он ей почтительно кивнул. – Вами я покорен до глубины души.

– Врешь, – так же ворчливо, но уже с меньшим градусом презрения произнесла женщина. – Зачем говорить про покорный, когда внутри непокорный… и холодный. Сильный холод идет, даже тепло слабеет, – она повела ладонью над маленькой электрической печкой, стоящей возле ее табуретки. – Голова холодная.

– Вот и прекрасно, – не выдержал Вербицкий. – Хоть у кого-то из нас голова должна оставаться холодной, – и обошел Германа, чтобы демонстративно встать между ним и Алимой. – Потому что у всех от работы уже мозги кипят.

После чего демонстративно отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен. Чернов посмотрел на него с легким недоумением, но тот лишь устало махнул рукой.

– Не обращай внимания, – и потянулся к тарелке с бутербродами.

Но Паша среагировал молниеносно, шлепнув его по руке.

– Немытыми лапами? С ума сошел?

– Ладно-ладно, виноват, – с улыбкой признал Милен и, махнув Герману, направился к мойке. – До ужина еще далеко. Нужно хоть немного подкрепиться.

– Сейчас я вам чайку накачаю, – засуетился Паша и вылетел из лаборатории, а Даша, как-то быстро потеряв к новенькому интерес, вернулась к работе, принявшись тихонько напевать что-то себе под нос.

Пока Чернов мыл руки, он ощущал, как взгляд Алимы прожигает ему затылок. Он решил не поддаваться этому молчаливому вызову и, сохраняя спокойствие, попытался придать лицу максимально невозмутимое выражение.

Краем глаза он заглянул в другую часть шатра. Два письменных стола стояли друг напротив друга, будто символизируя два мира. Один – строгий и собранный, с аккуратно разложенными бумагами и стопкой книг, где чувствовалась рука методичного исследователя. Второй – хаотичный: горы старых отчетов, кружки с остатками кофе, карандаши, затерявшиеся среди чертежей. Это был рабочий хаос, в котором, казалось, только хозяин мог найти порядок. Герман был уверен: этот стол и принадлежал Милену.

Бутерброды были восхитительно вкусные, а чай ароматный и, как нельзя кстати, горячий. Герман охотно вел диалог с Пашей, по обыкновению больше задавая свои вопросы, чем отвечая на чужие. «Сиамские близнецы» оказались земляками из Екатеринбурга. Их университетские дороги не пересекались, но теперь, в экспедиции, они работали бок о бок. Паша учебу давно оставил позади – четыре года назад он с головой ушел в полевую жизнь, с удовольствием меняя душные кабинеты на открытые просторы. Рутинная работа его не привлекала, а вот готовить для всех он любил и умел, так что полевой кухне откровенно везло с таким поваром.

Даша была полной противоположностью ему. Совсем недавно защитив диплом, она упрямо продолжала путь в науку. Сейчас ее рабочие будни были расписаны по минутам: раскопки, анализ находок, и все эти звенья приводили к главной цели – диссертации. Ее сосредоточенный взгляд выдавал стремление успеть все и сразу, но в этом не было суеты, только тихая уверенность.

Все это время Чернов затылком чувствовал на себе тяжелый взгляд Алимы. Но в разговор она больше не вмешивалась. Вот уж про кого действительно хотелось все детально выспросить. Нужно было лишь дождаться удобного момента. Тем временем Вербицкий снова выпал из реальности: он молча и сосредоточенно жевал бутерброд, уставившись на какую-то схему, начерченную карандашом, которая лежала перед Дашей. Паша, глядя на него с умилением, лишь улыбался да приговаривал, что шеф опять покинул пределы реальности и ушел гостить к своим кочевникам.

Чай был давно выпит, а тарелка с бутербродами опустела, когда шторки лаборатории слегка колыхнулись, пропуская внутрь девушку. В свете лампы вспыхнули ее рыжие волосы, собранные в небрежный пучок, из которого выбивались яркие пряди. Худощавая, с острыми, почти строгими чертами, она казалась легкой, но в ее взгляде и осанке чувствовалась сталь. Не холодная, равнодушная – а надежная, закаленная годами напряженной работы.

– Привет, я Лада. Антрополог, – с улыбкой сказала она, заметив новенького. Ее голос был глубоким, ровным, с едва уловимой теплотой, которая как будто уравновешивала ее проницательный взгляд.

– Привет, – Чернов вернул улыбку. – А я Герман, корреспондент Академии Наук. Очень рад знакомству.

– Взаимно, – ответила она. Прозвучало просто, но в голосе слышалась искренность, которая не требовала лишних украшений.

Держалась Лада с уверенностью, спокойной и глубокой, словно привыкла всегда контролировать ситуацию. Это была сила, лишенная напускной суровости, но при этом не оставляющая сомнений. В Ладе ощущалась цельность, и ее доброжелательность выглядела такой же естественной, как солнечный свет.

Чернов поймал себя на мысли, что женский коллектив этой экспедиции – совсем не то, чего он ожидал. Ни кокетливых взглядов, ни случайных смешков. Даже в неформальной обстановке каждая оставалась профессионалом. Кроме Алимы разве что, чья неподвижность и молчание резко контрастировали с открытостью Лады.

Милен, словно очнувшись от своих мыслей, оживился, едва увидел коллегу.

– Как ты вовремя! Мне нужен твой совет.

– А мне – твой. – Лада направилась в соседнюю зону, жестом поманив за собой Вербицкого.

Тот пружинисто поднялся со стула и глянул на Германа.

– Паша проведет экскурсию по лагерю, хорошо? А потом прогуляемся с тобой к деревне кочевников.

– Отличный план, – кивнул Герман. Его заинтересовало, что именно связывало этих двоих. В их коротком обмене взглядами сквозила не просто дружелюбная, а глубокая связь, которая, видимо, была выстроена годами совместной работы.

Милен дружески хлопнул журналиста по плечу и поспешил к Ладе. А Паша послушно повел новенького на экскурсию.

Когда они вышли из лаборатории, лагерь погрузился в тишину. Дневная суета осталась позади, и место выглядело пустым, почти безжизненным, если не считать мягкого шелеста деревьев и тихого плеска воды вдали.

Герман остановился, еще раз оглядываясь вокруг. Его внимание привлек спуск к ручью, о котором упоминал Милен. Тропинка была крутой, но укрепленной ступенями из каменных плит – грубых, но надежных. Было видно, что эти ступени созданы не природой, а человеческими руками, для которых важнее была функциональность, чем эстетика.

Палатки археологов стояли неподалеку от лаборатории, но одна из них выделялась: она располагалась на возвышенности, как сторожевой пост, одиноко взирающий на остальной лагерь.

– Это, наверное, опочивальня начальника? Там, на отшибе? – с интересом спросил Герман.

– Не-ет! – с задором засмеялся Паша. – Это я пожалел ребят и убрался куда подальше!

Герман удивленно посмотрел на него, и Паша, заметив его взгляд, охотно пояснил:

– Мой храп даже мертвого разбудит.

Оба засмеялись.

Местечко Чернов заприметил себе сразу: очень удобное, с краю от всех, но не настолько далеко, чтобы могло показаться, будто он желает держаться особняком от коллектива. Плюсом было то, что с этого ракурса открывался обзор на все ключевые объекты в лагере. Палатку установили быстро, а вот с печью пришлось провозиться подольше. Выяснилось, что поленница одна на всех и пополняется ежедневно общими усилиями.

– Даже девчонки в деле, – Паша был легкий в общении и с удовольствием рассказывал о разных аспектах жизни в лагере, включая рутинные заботы. – Ты бы видел, как Алима топором машет! Аж жутко.

– Не удивлен, – парировал Чернов, обрадовавшись, что разговор наконец вырулил в нужное русло. – Честно говоря, из вас из всех она единственная выглядит, как человек, умеющий обращаться с топором.

– Не в бровь, а в глаз, молодец! – засмеялся Паша. – Ты у нас быстро приживешься с таким юморком. Главное, не вздумай париться насчет ее загонов. Тебе еще повезло. Нам вот в прошлом году похлеще досталось. Особенно Милен поначалу выгребал. И ничего, потом все крепко сдружились.

– Откуда она родом?

– Из Тувы, но уже больше пятнадцати лет живет в Озерном, – Паша стал говорить чуть тише, будто боялся, что его услышат в лаборатории. – Сценарий банальный: приехала сюда на какую-то ярмарку, познакомилась с мужиком, вышла замуж. Он вахтовик, где-то на северах пашет. Две дочки есть, школьницы еще.

– Она не похожа на тувинку, – заметил Герман, постаравшись убрать из голоса подозрение.

– Да? – удивился Паша. – А ты прям в теме?

– Не то чтобы очень. Но в тех краях бывал, представление имею. Хотя меня больше интересует, как она к вам попала.

– Ну, мы с Дашенькой в прошлом году приехали сильно позже Милена и Лады. На готовенькое, так сказать. Алима уже была тут. Она же местная, знает окрестности, как свои пять пальцев. Помогает в разведке в основном. В остальное время работает на раскопах. Начальство ее очень ценит, они постоянно шушукаются о чем-то по углам.

Герман не подал виду, но зацепился за это. Лаконичное «шушукаются» казалось мелочью, но именно такие детали часто раскрывали больше, чем можно было подумать.

В папке, которую он получил в аэропорту, почему-то отсутствовало личное дело Алимы. Герман знал, что это – пробел, требующий внимания. Он наметил себе задачу: при встрече со Стрижом выудить все, что возможно.

В конце концов палатка была установлена. Внутри разместилась печь, возле нее Герман оборудовал спальное место: походная раскладушка, на которой сверху расстелил мешок-одеяло. Оставалось пространство для столика с текстильными полочками для хранения одежды и разных мелочей. Но он остался в машине до второго захода. Так что сумку с личными вещами Чернов пока просто задвинул под лежбище.

Потом Паша предложил пополнить запас дров. После зимы валежника кругом было много, так что сбор дров много времени не занял. В этих краях день заканчивался рано. Солнце уже начало клониться к горизонту, и пространство окрасилось в теплые тона, а воздух, напротив, стал пронизывающе холодным. Но за работой шансов замерзнуть не было. А когда Герман взялся за колку дров, то вскоре и вовсе скинул куртку.

Разговоры о жизни в лагере порой перемежались сторонними темами, в основном о профессиональном опыте каждого. Паша, участвовавший уже не в одной экспедиции, восторженно нахваливал своего босса, который, по его словам, в таких дебрях сумел организовать предельно удобное пребывание, ведь ему было с чем сравнивать. А в еще больший восторг Паша пришел, когда узнал, в какой сфере журналистики специализируется Чернов.

– Спасибо, Господи, что послал нам этого замечательного человека! – воскликнул он, протягивая руки к небесам. – Я ж заядлый рыбак. Тут улов просто невероятный! Какой тут окунь! А щука, а лещ! Мы ж теперь можем по выходным вместе рыбачить. Прошлым летом только Алима составляла мне компанию, и то нечасто, остальные – не фанаты этого дела.

– Вот за это и люблю свою работу, – переведя дух, произнес Герман, – за возможность совмещать приятное с полезным. И порыбачить в удовольствие, и материал собрать. Одним выстрелом двух зайцев.

Паша просиял, словно услышал самую правильную вещь на свете:

– Вот это я понимаю, подход, дружище!

Но Герман не стал зацикливаться на рыбалке. Сделав вид, что невзначай сменил тему, он продолжил:

– К слову о материале, я как раз хотел выспросить у Милена про здешнюю флору и фауну. Любопытно узнать, что тут водится на суше и в воде. Да и хорошо бы скорее согласовать перечень работ, которые мне могут доверить.

– Ну, про флору и фауну тебе Милен, конечно, расскажет и материалы даст почитать, а насчет работ… это, скорее всего, не к нему.

Герман вопросительно посмотрел на Пашу, и тот охотно пояснил.

– Милен как бы начальник и за все отвечает, но только на бумагах. Тут Лада всем заправляет.

Герман так удивился, что даже отложил топор. Собеседник, заметив выражение его лица, издал веселый смешок:

– Не всем дано грамотно руководить. Лада превосходный антрополог, но по ее части здесь работы почти нет. Милен с ней очень давно знаком и о ее лидерских способностях не понаслышке знает, поэтому пригласил ее. Поверь, каждый из них на своем месте.

– А Милен тогда чем занимается?

– Честно признаться, он очень много работает, – и, судя по интонации, Пашу это несколько тревожило. – Занимается реставрацией, на раскопы захаживает редко, когда хочет разгрузить мозг и поработать лопатой. На разведках частенько пропадает. А вечерами, иногда и в выходные, обкладывается своими книжками и бумажками и может просидеть с ними до утра. Отчетность в основном ведет Лада, а он изучает всякие исторические сводки и пишет свои научные труды.

Герман молча потер лицо ладонью и вернулся к колке дров.

Немного погодя поленница была заполнена доверху.

– Ну что, мой дорогой помощник, осталось дело за малым: воду набрать на сегодня и завтра. Мы с ручья носим, потом через фильтры на кухне прогоняем. Чистейшая! Хоть пей, хоть готовь.

– Вперед, – коротко ответил Герман, натянув куртку.

Следом за Пашей он двинулся к летней кухне, откуда уже тянуло запахами свежезаваренного чая и чего-то неуловимо домашнего.