Читать книгу Черное озеро - - Страница 7

Герман, как обычно, проснулся на рассвете. Тишина снаружи была почти осязаемой, словно сам лес еще не успел встряхнуться от ночного оцепенения. Поленья в печи давно догорели, но угольки еще теплились, рассыпая слабое золотистое свечение. Ночь выдалась промозглой, и ему несколько раз приходилось подкидывать дрова, чтобы сохранить тепло. Однако Герман чувствовал себя выспавшимся и собранным.

Он неспешно расправил одеяло, накинул безрукавку, сунул в карман средства гигиены и, перекинув через плечо полотенце, выбрался из палатки.

Лагерь тонул в густом сером тумане, обволакивающем все вокруг, будто старинный тюль, скрывающий изъяны старой картины. Небо едва начинало светлеть, выцарапывая размытые очертания деревьев из плотной дымки. Зрелище было тягостным, словно мир замер в ожидании чего-то неизбежного. Герман зябко передернул плечами, ощущая, как прохлада пробирается под одежду. Подняв капюшон, он направился к ручью, разминая затекшие от сна мышцы.

Холодная, почти ледяная вода обожгла кожу, но зато быстро прогнала остатки сна, возвращая ясность мыслям. Каждый глоток воздуха, напитанного влажной свежестью, словно заполнял легкие новой силой. До подъема остальных оставалось еще достаточно времени, и Герман решил направиться в лабораторию. Хотелось самостоятельно покопаться в бумажном царстве археологов. Вдруг найдется какая-то секретная папка с информацией, которой ученые не сочли нужным делиться.

Приблизившись к шатру, Чернов вновь окинул взглядом лагерь: шевеления нигде не наблюдалось. Отодвинув магнитную шторку, Герман проскользнул внутрь лаборатории и сразу остановился на пороге.

В дальнем углу, за рабочим столом, мирно спал Милен. Лицо его утонуло в старой потрепанной книжке с пожелтевшими страницами, будто он впитывал знания даже во сне. Здесь было еще холоднее и сырее, чем снаружи. Легкая дрожь пробегала по телу спящего, но он не просыпался. Только тихий гул генератора разбавлял гнетущую тишину. Но электрическая печь, стоящая между двумя столами с расчетом обогреть обоих хозяев, была выключена. Герман неодобрительно покачал головой.

Примерно через час снаружи зазвучали голоса девушек, готовивших завтрак. В лабораторию вошла Лада и застала неожиданно уютную сцену: начальник экспедиции, бережно укрытый пледом, спал, словно ребенок, а напротив него, закинув ногу на ногу, бодрый Герман с видом уверенного исследователя листал материалы из вчерашней папки. В их уголке было на удивление тепло благодаря исправно работающему обогревателю, а аромат кофе из одноразового стаканчика, к которому журналист то и дело прикладывался, словно дразнил холодный утренний воздух.

Чернов, заметив Ладу, улыбнулся – мягко, почти заговорщически, и, прижав палец к губам, показал на спящего начальника.

– В полку нянек прибыло, – шепнула Лада, позабавленная увиденным. – Привыкай, это обыденная картина.

Она прошла к своему столу так тихо, будто боялась нарушить этот хрупкий баланс покоя, забрала косметичку и добавила:

– Завтрак через двадцать минут. Не задерживайтесь.

После чего задорно подмигнула и выскользнула наружу.

Милен очнулся внезапно, как будто его кто-то окликнул из другого мира. Он резко распахнул глаза, в первый миг ничего не понимая, а затем болезненно выпрямился, стягивая с плеч сползающий плед. Проморгавшись, он наконец заметил Германа, который терпеливо наблюдал за его пробуждением.

– Доброе утро, – хрипло пробормотал ученый и скосил взгляд на настольные электронные часы. – Просто супер. Прикрыл на секундочку глаза, называется.

– Доброе, – Чернов приподнял обложку книги, которая убаюкала Вербицкого, и прочел вслух название: – «Сравнительно-историческая грамматика прототюркского языка». Это тебе еще зачем?

Милен ответил не сразу. Сначала протер глаза, затем размял затекшую спину и сунул нос в стакан с уже давно остывшим кофе.

– Как зачем… – Он захлопнул книгу и убрал ее подальше. После чего все-таки сделал глоток кофе и поморщился. – Я пытаюсь расширить значение некоторых рун кочевников.

– Ты думаешь, они позаимствовали какие-то символы у тюрков?

И вновь на несколько секунд вопрос повис в воздухе без ответа. Видимо, кое-кто по утрам соображал совсем туго.

– Ну да, – ответил наконец ученый, задумчиво теребя край рукава. – Последние сто пятьдесят лет они как раз кочевали близ тюркских поселений. Могли и позаимствовать. Просто… есть ряд символов, которые имеют параллели и со скандинавскими рунами, и с тюркскими, но трактовка… кардинально разнится.

– Например?

Вербицкий снова впал в ступор и осоловело уставился на Германа.

– Сейчас и не вспомню. Я где-то делал записи, – он окинул унылым взглядом бардак на столе и виновато улыбнулся журналисту. – Поделюсь с тобой, как только найду.

– Без проблем, дружище. Что там со временем? На завтрак не опоздаем?

– Да, – рассеянно пробормотал Милен, вновь кинув взгляд на часы. – Пора.

Как выяснилось, Алима ушла спозаранку, задолго до того, как проснулся Герман. Ее отсутствие словно подчеркивало таинственность утра, пропитанного влажной дымкой и тишиной. Однако решено было не нарушать заведенную ею традицию, и все собрались на завтрак у костра. Вербицкий, погруженный в свои мысли, поначалу лишь машинально ковырял кашу. Тишина вокруг него казалась странно натянутой, словно природа затаила дыхание вместе с ним. Только к концу трапезы он немного оживился.

На востоке солнце робко выглядывало между деревьев, окрашивая мир в теплые золотистые оттенки. Лес пробуждался, и густая мгла начинала таять, как размытый сон. Вскоре должны были прибыть волонтеры, но Милен, взглянув на часы, принял решение не ждать. Пока разведчики переодевались и наполняли рюкзаки необходимым, Даша быстро собрала для них обед. Так что в путь они отправились во всеоружии.

Некоторое время шли молча, наслаждаясь пробуждением природы. Лес, словно вглядываясь в незваных гостей, мерцал утренними тенями, которые стелились по земле. Рельеф пока был ровным, растительности совсем немного, поэтому им ничего не мешало сразу взять бодрый темп. Несколько раз ученый останавливался, доставал карту и сверялся с компасом. В один из таких моментов он поинтересовался у Чернова:

– Уверен, что тебе туда надо?

Герман улыбнулся, но улыбка вышла жесткой.

– Надо.

Его тон не оставил места для возражений, и Милен нехотя кивнул. Он свернул в сторону узкой лощины между двумя холмами, затянутой плотным туманом. Темп резко поубавился, ведь теперь приходилось продираться через колючую поросль, которой заросла тропа. Герман невольно ощутил себя пленником странного лесного капкана. Где-то неподалеку журчал невидимый ручей, но его звук был настолько приглушенным, что казался частью мистической симфонии этого места.

Вербицкий, как будто сливаясь с лесом, легко перескакивал с одной кочки на другую, ловко уворачиваясь от колючих лап можжевельника, словно знал каждую ветку на пути.

Стоял резкий запах хвои и сырости. Казалось, что с каждым шагом воздух становился все плотнее, гуще, будто пытался вытеснить непрошеных гостей. Словно сам лес сопротивлялся их присутствию. Особенно неуютно почувствовал себя Герман, когда они вышли из ущелья: дальше путь лежал в мрачную низину, будто вынырнувшую из старой легенды. В сгущающихся дебрях силуэты деревьев, подобно приведениям, тонули в сумрачной мгле.

Милен остановился под предлогом поправить рюкзак, но его взгляд, украдкой устремленный на Германа, выдавал надежду, что журналист изменит свое решение. Однако Чернов, поднимая камеру, изображал легкость и даже энтузиазм. Щелчок затвора стал единственным звуком, разорвавшим тягучую тишину. Милен угрюмо улыбнулся и нехотя продолжил путь.

– Знаешь, история этой пропавшей девушки меня тронула, – негромко проговорил Герман, пристально глядя на напряженную спину Милена. – Я подумал, что мог бы дополнительно взяться за это расследование, конечно, не в ущерб основной работе.

Вербицкий остановился, дожидаясь, когда Чернов поравняется с ним. Их взгляды пересеклись – усталый и задумчивый у Милена, пытливый и упрямый у Германа.

– Сам знаешь, полиция с такими «висяками» работает спустя рукава, – добавил Чернов. – Надежда только на таких неравнодушных людей, как мы с тобой.

– Полицейские совсем не выглядели равнодушными, когда нас допрашивали, – после короткой паузы ответил Милен, вновь начиная спуск в низину. – Наоборот, они казались… крайне вовлеченными и…

– И?

– Не напуганными, нет, – он нахмурился. Было заметно, что подбирал слова с осторожностью, будто шагал по зыбкой тропе. – Но нервозность чувствовалась. Думаю, расследование идет полным ходом. И по радио об этом говорили. Хотя… в таких делах любая помощь не бывает лишней. Так что твой порыв достоин уважения. Если в чем-то понадобится мое содействие, обязательно помогу по мере возможности.

– Вот и отлично, – Герман совершенно точно собирался воспользоваться его щедрым предложением.

Их путь продолжался. Пологие склоны сменялись крутыми, покрытыми острыми камнями и корнями, что делало каждую минуту похода испытанием. Где-то приходилось спрыгивать, а где-то огибать препятствия. Валежник и густой подлесок затрудняли движение, а выпирающие корни хвойных гигантов становились неожиданной ловушкой. Милен несколько раз спотыкался, но неизменно находил опору то в липких стволах деревьев, то в крепкой руке Германа.

В какой-то момент ученый резко остановился, всматриваясь в даль между деревьями.

– Гляди-ка, там поляна, – хмыкнул он озадаченно. И правда, слева виднелся островок света. – Что-то не припомню ее с прошлой разведки.

Милен быстро достал компас и потрепанную карту. Его лицо напряглось.

– Черт, – выдохнул он, сверившись с направлением. – Мы ушли слишком далеко на запад. Держимся правее.

И вновь они побрели в самую гущу. Туман полностью растаял, но видимость не улучшилась. В лесу было темно, и чем глубже они уходили, тем сильнее сгущалась растительность и тем темнее и насыщеннее становилась зелень. Пахло одуряюще и настолько остро, что Герман почувствовал, как щиплет глаза. Земля под ногами становилась мягче, ноги утопали в ковре из гнилых листьев и опавших иголок. Зато рельеф стал ровнее, спуск почти не ощущался.

– Пришли, – Милен замедлил шаг.

Чернов, напротив, ускорился, напролом продираясь к водоему, который едва проглядывал между необъятными стволами деревьев, растущих буквально впритык друг к другу. Увиденное на берегу и в половину не нагоняло столько жути, сколько он уловил остальными органами восприятия. Это заставило его замереть на месте, как вкопанного. Здесь опасность была буквально осязаема. Она нависала над водой, просачивалась сквозь почву, скользила по коже острым лезвием, пробирая до мурашек.

Герман бросил колючий взгляд на Милена, который неуверенно топтался чуть поодаль и выглядел бледнее обычного.

– Стой там, пока я буду осматриваться.

Ученый не обратил внимания на его прохладный тон и после затянувшейся паузы невпопад пробормотал что-то, когда Чернов уже и не ждал ответа, принявшись дотошно изучать окрестности.

Вода была черной и неподвижной. Полоса гнилых листьев и веток вдоль берега напоминала следы давно угасшего пожара. Милен тоже уставился на зеркальную гладь водоема, непроизвольно повторяя за Германом. Как вдруг его взгляд изменился. Чернов посмотрел на него вопросительно, и в этот момент ученый шагнул ближе к озеру, словно позабыв о своей робости перед ним, а затем резко задрал голову. Герман не мешкая сделал то же самое: над водой нависали густые, многоуровневые кроны деревьев, сросшиеся в почти непроницаемый купол, заслоняющий солнечные лучи. Только сейчас Чернов обратил внимание, что деревья, растущие по берегам, вместо того, чтобы рваться ввысь – к солнцу, наоборот, клонились к озеру, будто их тянула туда какая-то неведомая сила.

– Какая тут необычная и многообразная флора, – голос Вербицкого был преисполнен искренним удивлением. – Странно, что я не заметил этого в прошлый раз.

Герман тоже присмотрелся:

– Дуб, ясень.

– Каштан, вяз, – продолжил Милен. Его взгляд плавно перетек от крон к мощным стволам на берегу. – Тис, орех вроде… а это, – он тронул необъятное дерево с толстенной красно-коричневой корой и вновь задрал голову, пытаясь рассмотреть листву в выси, – не знаю, честно говоря. Напоминает секвойю, но такие виды в этих краях точно расти не могут. Возможно, редкая разновидность ели-гиганта.

В этот момент Герман осознал, что пейзаж вокруг озера действительно сильно отличался от того, что они привыкли видеть в этом лесу. На фотографиях криминалистов растительное многообразие почти не попадало в кадры, потому что не несло в себе никакой ценности для расследования. Чернов на всякий случай сделал несколько снимков и под бормотание Милена принялся дальше исследовать местность.

– Поверить не могу, что я это упустил…

В реальности озеро было не такое большое, как казалось на фото. Оно действительно, как и на карте археологов, имело форму запятой. Со стороны, где была самая широкая часть озера, берег находился на одном уровне с водой, далее, по мере сужения водоема, он постепенно поднимался, превращаясь в массивную скалу, которая нависала над заводью и закрывала обзор на небольшой участок озера, ту самую загогулину запятой, которая уходила за скалу. Ни на фото, ни в письменных отчетах полиции не было информации об этой слепой зоне озера и, соответственно, результаты ее осмотра тоже отсутствовали. Герман почувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение на коллег и непроизвольно клацнул зубами. С этим он разберется позже. Напротив деревья точно так же росли у самого края берега, и их мощная корневая система оплетала обрыв и уходила под воду. От этой картины веяло странной, настораживающей гармонией. Природа здесь жила по каким-то своим, непостижимым законам.

Чернов неторопливо направился вдоль озера, намереваясь обойти его по всему периметру.

– Ты пересекался с местными егерями? – спросил он, как будто слова могли разогнать нарастающее напряжение. – Мне бы потолковать с ними.

– С егерями? – отстраненно переспросил Вербицкий. – Нет, не пересекался. Еще в прошлом году перед экспедицией меня предупреждали, что, возможно, они нас навестят, но до сих пор никто не явился.

А вот это было странно. Герман сделал мысленную пометку о необходимости раздобыть нужные контакты.

Он неспешно продвигался по узкому берегу, изучая почву: старые следы давным-давно исчезли, а свежих не было. Порой приходилось склонять голову, чтобы нырнуть под низко нависшими ветками, а инстинкты вынуждали то и дело поглядывать по сторонам. Не то чтобы Герман ждал нападения, но такая оглушительная тишина могла наступить в лесу, если поблизости притаился смертельно опасный хищник, или лес был мертвым. Ни дуновения ветра, ни шелеста листьев, ни журчания ручейков. Ни мошек, ни птичек, ни лягушек – такое вообще бывает в природе? Герман даже дышать старался бесшумно, словно опасаясь привлечь внимание невидимой угрозы. Но в какой-то момент сам на себя разозлился за излишнюю мнительность.

На неподвижной глади озера можно было рассмотреть едва различимое отражение нависших крон деревьев. А чуть глубже под тонким слоем кристально-чистой воды клубилась непроглядная чернота.

– С кем ты приходил сюда в прошлый раз? – вновь нарушил тишину Герман, ковырнув носком ботинка камень на пути.

Вербицкий, уже некоторое время остававшийся за спиной вне поля зрения, не ответил. Чернов лишь на мгновение замер, прежде чем молниеносно обернуться. В глаза одновременно бросились две вещи. Милен с абсолютно белым лицом, неподвижно стоящий возле самой воды, словно вырезанный из мрамора. И лодка. Она выплывала из мрака озера, тихо, будто шла не по воде, а скользила по невидимым рельсам. Никем не управляемая. Из-за налипших на ней мха и водорослей Герман даже не сразу понял, что это, спутав ее сначала с огромным озерным чудищем. Но поняв, стремительно сорвался с места и ринулся к Милену, мечась взглядом между ученым и приближающейся к нему опасности: лодка была с почерневшим каркасом, увитым то ли веревками, то ли цепями, похожими на ржавую паутину. Борта изогнуты, как у черного лебедя, раскрывающего крылья, а нос заострен, будто копье, направленное острием на ученого.

– Милен! – лишь на мгновение Чернов был близок к тому, чтобы потерять самообладание, когда понял, что тот стоит на том же самом выступе, где обрывались следы исчезнувших. У его ног валялся рюкзак, а сам он начал клониться к воде:

– Уходи оттуда! Немедленно! Милен!

Герман понимал, что напрасно надрывает связки. Его не слышали. Оставшееся расстояние он не пробежал, а пролетел. И оказался за спиной Вербицкого ровно в тот момент, когда нос лодки с глухим стуком ударился о каменный выступ. Милен начал заносить ногу, но подоспевший Герман перехватил его поперек груди и оттащил от воды. В этот момент ученый отключился, и его голова безвольно упала на плечо Чернова. Тот, будучи на адреналине, даже не чувствовал его веса, пока тащил на безопасное расстояние. Сердце колотилось где-то в горле. Даже разъяренного медведя он бы встретил с большим хладнокровием, нежели это – нечто неведомое и необъяснимое. Он аккуратно уложил Милена на спину, придерживая затылок, и поспешно осмотрел его. Бледность была мертвенная, дыхание и пульс слабоватыми. Обморок. Но жить точно будет.

Взгляд метнулся обратно к озеру. Лодка исчезла. Герман выругался и даже протер глаза, но это ничего не изменило. Подкравшись к выступу, он обвел озеро опасливым взглядом. Вода была зеркально гладкой, не тронутой рябью от недавнего по ней скольжения лодки. Будто это был морок, насланный злыми силами, в которые Герман никогда не верил. Взгляд невольно остановился на заводи. Тот самый скрытый от глаз закуток. Не могла она туда заплыть?

Позади раздался слабый стон. Кажется, Милен начал приходить в себя. Чернов же не отводил настороженного взгляда от скалы. Она была неровной, испещренной трещинами и темными пятнами лишайников. Тогда он быстро навел объектив фотоаппарата на это таинственное место и максимально увеличил фокусное расстояние объектива, чтобы рассмотреть, что пряталось за ее массивным выступом. Оказалось, что никакой слепой зоны там не было, а лишь глухая скалистая стена. Герман с шумом выдохнул и убрал камеру. Всмотрелся туда еще раз, постаравшись максимально напрячь зрение: и оптическая иллюзия, которая сумела поначалу обмануть его глаза, раскрылась.

Еще раз окинув взглядом гладь озера и противоположный берег, он схватил оставленный на выступе рюкзак и поспешил к Милену. Тот шевельнулся и с шумом втянул в легкие воздух.

– Эй! Прием, – Чернов присел рядом на корточки и похлопал его по щеке.

Милен в ответ слабо застонал и поморщился, после чего разлепил глаза, пытаясь сфокусироваться на лице склонившегося над ним Германа:

– Что произошло?

– Тебе стало дурно, – невозмутимо ответил Чернов, рассматривая расширенные зрачки очнувшегося.

Вербицкий зажмурился и снова распахнул глаза, между бровей залегла складка:

– Что? Дурно? Я в обморок, что ли, грохнулся? – кажется, этот факт его изрядно расстроил. Он потер лицо ладонью.

– Что это была за лодка? – нетерпеливо спросил Герман. – В прошлый раз ты ее тоже видел?

– Какая лодка? Ты бредишь, что ли? – с недоумением спросил Милен, поднимаясь на локтях и сопровождая это натужным кряхтением. Взгляд его немного прояснился, но общий вид оставлял желать лучшего.

Чернов несколько секунд молча смотрел на него. Милен смотрел в ответ совершенно больным взглядом. Еще рывок – и он наконец сел, с трудом сгибая ноги в коленях и упираясь в них локтями.

– Герман… – в его интонации проскользнуло беспокойство. – Какая лодка? Что тут вообще случилось? У тебя глаза… бешеные.

Герман и сам не понял, в какой момент напускная невозмутимость слетела с него, как шелуха, явив Вербицкому истинные эмоции. Он опустил взгляд, делая вид, что отряхивает брюки от пыли, на самом деле давая себе время перевести дух и вернуть на лицо привычную маску невозмутимости.

Усмехнувшись, он выпрямился:

– Давай-ка, дружище, мы немного отложим допрос и выведем тебя на солнце погреться? Тем более, я успел здесь осмотреть все что нужно. Сможешь идти?

– Само собой, – выпалил тот, немного смутившись. – Я в полном порядке.

Герман протянул руку, помогая подняться. Пока Вербицкий отряхивался, он наклонился, чтобы поднять его рюкзак, и одновременно украдкой глянул в сторону озера. Лодки не было. Он почувствовал, как его наполняет странное чувство – смесь тревоги и решимости. Тайна озера теперь казалась не просто частью дела, а чем-то гораздо бо́льшим. Чем-то, что враждебно смотрело в спину, стоило лишь отвернуться.

– Пойдем на поляну, ту самую, – предложил Чернов нарочито бодро. – Вовремя она тебе на глаза попалась.

Милен молча кивнул и медленно побрел вперед. Герман следовал рядом, иногда придерживая его за локоть, чтобы тот не потерял равновесие.