Читать книгу Сердце хирурга. Православные рассказы - - Страница 8

Отец Петр служил в храме Успения Пресвятой Богородицы уже двадцать лет. Храм этот стоял на окраине небольшого городка, окруженный старым яблоневым садом. Сад был церковный, еще дореволюционной посадки, и яблоки в нем родились на диво: крупные, наливные, с красным бочком, словно напитанные солнцем и молитвой.

Наступал август, приближался праздник Преображения Господня, в народе именуемый Яблочным Спасом. Для отца Петра это было время особой радости и особых хлопот. Но в этом году радость настоятеля омрачала тягостная история, развернувшаяся прямо под стенами храма.

В церковной сторожке жила и трудилась Надежда, женщина строгая, лет пятидесяти. Она вела хозяйство, следила за подсвечниками и, казалось, знала устав лучше самого псаломщика. Но была у Надежды беда – сердце, окаменевшее от обиды. Год назад ее сын, Дмитрий, женился на девушке из невоцерковленной семьи, художнице Ирине. Надежда выбор сына не приняла. «Не наша она, Димка, – говорила она. – В облаках витает, постов не держит, юбки носит короткие. Пропадешь с ней».

Сын ослушался, женился. И с тех пор Надежда как отрезала. Не пускала молодых на порог, внука, новорожденного Ванюшку, видеть не желала. «Предатели», – твердила она, яростно начищая церковные подсвечники, будто хотела стереть вместе с копотью и свою душевную боль.

Отец Петр много раз пытался вразумить ее:

– Надя, грех это великий. Бог есть Любовь, а ты вражду сеешь. Не по-христиански это.

– Не могу, батюшка, – сжимала губы Надежда. – Душа не лежит. Пусть живут как знают, а меня не трогают.

И вот, накануне Преображения, в сад пришла беда. Ночью разразилась гроза, и старая яблоня, самая плодовитая, «Антоновка», треснула пополам. Ветка, отягощенная плодами, надломилась, но не отпала, а висела на полоске коры, касаясь земли.

Утром Надежда вышла в сад и ахнула. Она любила эту яблоню, ухаживала за ней. Стояла она, сокрушаясь, и вдруг увидела, что калитка отворилась. Вошла Ирина, невестка. Робкая, худенькая, с перекинутой через плечо сумкой с красками.

Надежда насупилась, взяла в руки метлу, как оружие.

– Чего тебе?

– Надежда Ивановна, – тихо сказала Ирина. – Я к отцу Петру. Он просил икону отреставрировать, старую, в ризнице нашли.

– Икону? Ты? – фыркнула Надежда. – Да у тебя руки не под то заточены.

В этот момент из храма вышел отец Петр. Увидев женщин, он поспешил к ним.

– А, Ирина! Пришла, спаси Господи. Проходи, проходи в трапезную, там свет хороший. А ты, Надя, чего такая грозная? Праздник скоро.

– Яблоню жалко, батюшка, – буркнула Надежда, кивнув на сломанное дерево. – Сломало грозой. Пропадет теперь, засохнет ветка-то.

Отец Петр подошел к дереву, осмотрел рану.

– А мы ее, Надя, полечим. Садовый вар нужен, да холстина, да подпорка крепкая. Если живая связь со стволом осталась – прирастет, еще и плоды даст слаще прежних.

Он хитро посмотрел на Надежду.

– Вот так и с людьми, Надя. Бывает, надломится человек, отойдет, а ты его не отрубай совсем. Подвяжи любовью, смажь милосердием, глядишь – и срастется, и зацветет. А отрубить – дело нехитрое, только мертвое оно будет.

Надежда опустила глаза, теребя фартук. Слова священника жгли совесть.

– Помоги-ка Ирине, – вдруг сказал отец Петр. – Пусть она вар принесет из сарая, а ты холстину найди. Вместе дерево спасать будем.

Надежда хотела возразить, но под взглядом пастыря не посмела. Работа закипела. Ирина, отложив краски, ловко помогала: держала ветку, пока Надежда, кряхтя, обмазывала рану варом. Девушка оказалась не такой белоручкой, как думала свекровь. Руки у нее были сильные, бережные.

– Вы, Надежда Ивановна, осторожнее, тут сучок острый, – заботливо сказала Ирина, подавая бинт.

– Сама вижу, не слепая, – уже без прежней злобы проворчала Надежда.

Когда закончили, отец Петр благословил труды.

– Вот и славно. Теперь молиться надо, чтоб приросло. А ты, Ирина, иди икону посмотри. Это образ «Умягчение злых сердец».

Надежда осталась в саду одна. Она смотрела на перевязанную яблоню, на подпорку, которую они ставили вместе с невесткой. Впервые за год они сделали что-то вместе. И небо не рухнуло, и земля не разверзлась. Наоборот, на душе стало как-то тише.

Вечером того же дня Надежда зашла в храм. В полумраке, освещенном лишь лампадами, она увидела Ирину. Девушка стояла перед аналоем, где лежала та самая икона. Она не работала, она плакала. Тихо, беззвучно, плечи ее вздрагивали.

Надежда хотела уйти незамеченной, но ноги сами приросли к полу. Она услышала шепот невестки:

– Пресвятая Богородица, смягчи сердце матушки Надежды… Дай нам мира… Ванечка бабушку ждет… Помоги нам, недостойным…

Сердце Надежды, то самое, что она считала твердым как кремень, вдруг дало трещину, как та яблоня. Боль пронзила грудь – боль раскаяния. Она, считавшая себя правильной христианкой, выстаивавшая все службы, соблюдавшая все посты, оказалась жесточе этой девочки, которая, может, и акафистов не знает, но имеет в сердце любовь Христову.

Надежда подошла сзади. Рука ее, огрубевшая от работы, легла на худенькое плечо Ирины.

– Ира… – голос Надежды сорвался.

Девушка обернулась, испуганно глядя на свекровь большими, заплаканными глазами.

– Прости меня, дуру старую, – прошептала Надежда, и слезы хлынули из ее глаз ручьем. – Зачерствела я, возгордилась. Думала, я Богу служу, а я гордыне своей служила.

Ирина, не раздумывая, обняла ее. Так они и стояли в пустом храме, две женщины, разделенные непониманием, но соединенные благодатью. С иконы на них смотрела Богородица, и семь мечей, пронзающих Её сердце, казалось, сияли светом прощения.

На праздник Преображения храм был полон. Пахло ладаном, воском и спелыми яблоками, которые прихожане принесли корзинами для освящения. Хор пел тропарь: «Преобразился еси на горе, Христе Боже…».

Отец Петр вышел на амвон с кропилом. Брызги святой воды летели на счастливые лица, на румяные яблоки, на золотые оклады. В первом ряду стояла Надежда. Рядом с ней – высокий Дмитрий, Ирина в белом платке, а на руках у Дмитрия сидел годовалый Ванюшка, таращивший глазенки на сияние свечей.

Когда отец Петр подошел к ним, Надежда подставила корзину. В ней лежали лучшие яблоки с той самой, спасенной яблони. Ветка не засохла, листья на ней стояли зеленые, живые. Любовь, как и садовый вар, залечила рану.

– С праздником! – возгласил отец Петр, щедро окропляя все семейство.

– С праздником, батюшка! – хором ответили они.

После службы все вышли в сад. Солнце играло в листве, птицы щебетали, прославляя Творца. Надежда взяла на руки внука. Малыш доверчиво прижался к ней, пахнущий молоком и детством. Кот Барсик, местный церковный житель, терся об их ноги, выпрашивая угощение.

– Ну что, Ваня, – сказала Надежда, целуя внука в макушку. – Пойдем яблочко кушать? Бабушка тебе самое сладкое выберет.

Отец Петр смотрел на них с крыльца и улыбался в седую бороду. Сад Преображения принес свой главный плод – плод покаяния и любви. И этот плод был слаще всех яблок на земле. Господь воистину был здесь, среди простых людей, преображая их скорби в радость, а раздоры – в единение.