Читать книгу Здесь живёт любовь - Группа авторов - Страница 12

Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться.

Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»

Наверное, здесь я и поняла, что жить нужно в кайф. Училась я легко и непринуждённо, так же, как и поступила. Все экзамены за все пять лет учёбы я сдавала на «отлично». Наша группа студенток из общаги вваливалась обычно чуть ли не последними на экзамены, сдавали самыми первыми, в основном на «отлично», и также весёлой и шумной компанией уходили с экзамена на зависть нашим местным однокашникам.

Одна из преподавательниц однажды даже рассердилась на нас за то, что у общажных студентов всегда было прекрасное и игривое настроение. Мы умудрились опоздать к ней экзамен, хотя общага находится всего в одной трамвайной остановке от института, но сдали экзамен на «отлично» и, как обычно, отчалили раньше всех. Было даже какое-то расследование, которое сразу загнулось, так как экзамен принимала она сама же, а то, что мы в общаге счастливы больше, чем домашние студенты, к делу не пришьёшь.

Жила я в студенческом общежитии нашего института, и это было самое счастливое время моей молодости. Несмотря на дефицит, после первого года обучения мне досталась даже отдельная комната. На первом курсе мест в общаге действительно не хватало, и меня приняли в трёхместную комнату девчонки из моей же группы, четвёртой жительницей. И весь год по-доброму шутили, что Надя живёт половой жизнью. В самом прямом смысле этого выражения – целый год я спала на полу, устроившись на двух ватных матрасах, сложенных один поверх другого. А на следующий год освободилась комната для двоих, но поселилась там я одна.

Общежитие было блочного типа: в каждом блоке четыре комнаты, два умывальника, ватерклозет и душевая с поддоном. Надо сказать, шикарные условия, потому что я видела и другие общаги в разных городах, где, к примеру, санузлы были общими для всех комнат на этаже, но в постсоветское время, наверное, думали, что студентам достаточно крыши над головой, а банные процедуры вообще необязательны. Так и мылись студенты в раковинах, тазиках или у одногруппников дома. Но, к слову, для них это тоже не было проблемой. В общем, у нас была просто лепота.

Размещение по этажам не учитывало факультетскую принадлежность, поэтому студенты разных направлений жили вперемешку. В нашем блоке, например, жили в двух комнатах студенты-педагоги-организаторы – педо́рги, как мы называли сами себя, – а также студенты-актёры и режиссёры массовых праздников. Это было фееричное сочетание. Множество российских и студенческих праздников, дней рождений и просто вечеринок не обходилось без настоящих спектаклей, маскарада и дискотек.

Если тебе нечего есть – иди к соседям. Никто не станет задавать лишних вопросов, просто поставят перед тобой тарелку с тем, что есть у них.

Если тебе скучно или соседки уехали на выходные домой – иди к соседям. Если в твоей комнате травят тараканов – бери свой матрас и иди на пару дней к соседям.

Если хочется культурной программы – иди к соседям-актёрам, у них всегда есть контрамарки в драмтеатр.

У соседок с факультета режиссуры был даже нормальный телевизор и видеомагнитофон, и они проводили вечерние кинопоказы. И все, кто вмещался в двенадцать квадратных метров комнаты, вповалку на кроватях и на полу впервые рыдали над «Титаником» и «Эвитой», смеялись над советскими «Девчатами» и другими фильмами.

Это было настоящее братство. Мы вместе переживали свои личные радости и горести, давали и просили советы, делились тем, что имели и взрослели.

К заработкам, которые были у меня в студенчестве, мама не относилась серьёзно, но всегда поддерживала, понимая важность этого этапа развития. Я тоже не относилась к ним серьёзно в то беззаботное для меня время, так как работала только по кайфу, а средствами на жизнь меня обеспечивали родители. Ну какая может быть работа у студента-«педо́рга»! На все массовые праздники в городе районные площадки, конечно же, ангажировали студентов из Кулька – это наш Институт Культуры в простонародье. Итого, мы работали за небольшие гонорары Петрушками, Зайчиками, Снегурочками, Зазывалами и прочей сказочной братией. Что лично меня забавляло и доставляло много удовольствия. Однако часть студентов шла на любую подобную работу, так как не у всех родителей была возможность полностью содержать студентов.

Но Новый год кормил, в прямом смысле этого слова, всех желающих студентов Кулька следующие несколько месяцев, так как Дед Мороз и Снегурочка в предновогодний период были, конечно же, нарасхват. Все сливки, то есть самые денежные заказчики, доставались студентам с актёрского и режиссёрского факультетов. Но однажды под Новый год и нашему факультету перепало.

За организацию квартирников, то бишь приход Деда Мороза и Снегурочки в квартиру на десяти–пятнадцатиминутное представление и вручение подарков, взялся один из знакомых каких-то знакомых кого-то знакомого из нашей общаги – Димка. Это был предприимчивый и обаятельный молодой человек, лет на пять-шесть старше нас, который периодически появлялся на самых отчаянных вечеринках нашей общаги. Кто это вообще, учился ли он в нашем институте когда-нибудь, где сейчас работает, работает ли вообще и чей это друг – никто не имел понятия. Но Димка мог втереться к кому угодно в доверие, всегда улыбался, располагал к себе и был приятным собеседником.

Основным заработком для новогоднего чёса являются так называемые квартирники, где родители заказывают Деда Мороза и Снегурочку для праздничного поздравления своих детей. Так вот, Димка провёл большую организационную работу, дал в какую-то газету объявление, отвечал на звонки и составил расписание на все заказанные даты. Конечно, делал он это в первую очередь для себя в роли Деда Мороза, но на каком-то этапе понял, что не может раздвоиться, а позже выяснилось, что и «растрои́ться» – не в смысле огорчиться, а в смысле быть одновременно в трёх местах, потому что заказов собралось очень много.

Был полный аншлаг, но Димка знал, куда идти за артистами. Прошёлся он по общаге, выяснил, что самые зажигательные Деды Морозы и Снегурочки уже заняты в других проектах, но он не отступил и нашёл артистов на все заказанные даты. Вот так и мне перепало поработать и даже прилично заработать. Костюм Снегурочки мне собирали со всей общаги, и я была как куколка – с искусственными золотыми косами, даже белые сапожки мне подогнала соседка. Спасибо, Гала!

Это был бесценный опыт раскрепощения, понимания ценности надёжного партнёра и в целом ценности маленького чуда на большой праздник. От нашего появления на пятнадцать минут были в восторге не только дети, но и взрослые.

Все приколы, которые вы слышали от артистов в предновогодний чёс, – чистая правда. У нас было всё. Пока я была в паре с Димкой, я каталась как сыр в масле. Димка умел балагурить, петь, умел расположить к себе и детей, и взрослых, умел пить и работать.

Надо понимать, что в день было примерно по три–пять заказов, начиная с 22 декабря. То есть примерно с тринадцати часов мы колесили по городу, и хорошо, если было несколько адресов в одном районе. Днём Дед Мороз и Снегурочка всецело принадлежали детям, чьи родители пригласили нас к ним, и нам удавалось на «ура» отработать программу, выслушать все стишки и песенки, поиграть в «заморожу» и поводить хоровод, никого не уронив и ничего не разбив. Ближе к вечеру к детскому празднику присоединялись взрослые со своими друзьями, и мы с Димкой уже воспринимались как эксклюзивный эскорт. Нам выносили закуски и напитки – спасибо, что не каравай на рушнике, с нами фотографировались, мы поддерживали беседу с поддавшими родителями, стараясь сохранить праздничную атмосферу, и мы еле успевали поздравить детей и поводить хоровод.

Однажды мы приехали к назначенному часу, а в квартире шёл праздник в самом разгаре. Открывает нам дверь целая толпа взрослых весёлых людей с бокалами в руках, очень радуются, увидев нас, и говорят Димке:

– Дедушка Мороз, тебя дети ждут в комнате, а Снегурочку мы ненадолго заберём. Когда ты там с детьми закончишь, приходи к нам.

А там не квартира, а целые хоромы. Видно, переделана из двух или даже трёх квартир на одном этаже.

Пришлось Димке одному отработать, он потом еле нашёл столовую, где взрослые развлекали Снегурочку, то бишь меня, анекдотами и шампанским, успел и байки потравить, и выпить, и посмеяться над анекдотами.

Я удивлялась Димке, как он мог полдня выпивать на заказах, но при этом всегда был в форме. Всегда. Как говорится, талант не пропьёшь.

В один из последних дней чёса заказы задвоились, и Димке пришлось поехать в другое место с другой Снегурочкой, а мне в срочном порядке подогнали совсем неопытного Деда Мороза. Чтобы быть честной, вообще не Деда Мороза ― парень даже не просто не творческой профессии, а вообще скажем, слесарь. Мы его потренировали, надели костюм, нацепили бороду и усы, заверили, что никто его не узнает и говорить-то ничего особо не надо, буду говорить я. Но Дед Мороз же не может всё время молчать, он же главный на празднике, поэтому придумали для него пару фраз типа:

– А кто у нас здесь ждал Дедушку Мороза?

А потом:

– Я уже старенький, дайте мне табуреточку, а я послушаю, какие стишки мне приготовили детишки!

И всё! Но парень так волновался, что не смог выдавить из себя даже это. Хоть я и шипела ему в ухо и подсказывала. Вот тогда я поняла, как важно доверять своему партнёру, и что ещё важнее – быть в нём уверенным. Хоть по жизни, хоть по делам, хоть вырядись Дедом Морозом и Снегурочкой.

Это была единственная квартира, где мне было неловко брать деньги. Если я правильно помню, Димке пришлось туда ещё раз приехать и поздравить малыша как следует. Спасибо, Димка!

Месяцы мелькали, как стекляшки в калейдоскопе, личная жизнь не то чтобы не налаживалась – просто мне казалось, что всё не то. Лёгкие, не запомнившиеся редкие отношения, порой возникающая грусть от первой несчастной любви ещё долго откликалась, и я, не задумываясь о чувствах других парней, разбивала им сердца без сожаления. Ведь всё не то, не о чем жалеть.

Начался третий курс, и у мамы 19 октября 1997 года был день рождения. Ей исполнялось сорок пять лет. Мама готовилась к празднику, но я не планировала приезжать именно в тот день. Дома я была как раз накануне, так что, подумала я, поздравлю маму, когда приеду через выходные, а сидеть за накрытым столом с мамиными друзьями, бабушкой и дедушкой не хотелось. Я ей сказала об этом при телефонном звонке, и мама сделала вид, что не расстроилась.

Но наступает эта самая суббота, и что-то меня просто подрывает, я безумно хочу увидеть маму. Общага находится в одной трамвайной остановке от железнодорожного вокзала, я хватаю нарядное платье, покупаю букет оранжевых гербер и уже еду на электричке. Через три часа я зашла домой и обняла маму. Когда я увидела её глаза, то поняла, что правильно сделала. Она посмотрела на меня с такой любовью и даже какой-то тоской и сказала:

– А я знала, что ты приедешь…

Я расплакалась.

Через три месяца, в январе 1998 года, у мамы случился обширный инфаркт. Ситуация с моим приездом случилась точь-в-точь как на её день рождения. Я сдала сессию, как обычно, на «отлично» и потом целую неделю отмечала окончание семестра в общаге. Почему-то мне не хотелось домой. Я не знаю почему. Просто помню, что как будто нарочно оттягивала отъезд домой на каникулы. Кольнуло меня 22 января, я собрала вещи и всё же поехала на вокзал. Через три часа зашла домой. Мама пылесосила квартиру, и мне показалось всё пресным и скучным. Вот дёрнуло меня приехать в эту скукоту…

Опуская подробности, скажу, что через несколько часов, через несколько вызовов скорой помощи, которая приезжала, измеряла все доступные показатели, даже снимала ЭКГ, пока маму корчило от боли, ей ставили предварительный диагноз – язва или что-то подобное. Через все эти несколько часов её боли и нашего непонимания, что же делать, её забрала третья скорая «на всякий случай, раз уж вы настаиваете», и по дороге у мамы случился обширный инфаркт.

Если быть честной, то мне кажется, что всё случилось, как и должно было случиться. Врачи не смогли бы ничего сделать, здесь я описала ситуацию, как она происходила. Но никто не виноват.

Спустя годы мы придумываем какие-то новые смыслы, так уж устроен человек думающий и размышляющий, и я их озвучу, конечно, ведь если это исповедь, то уж до конца.

Мне кажется, она устала. Она могла только гореть и жить, никакое другое состояние для неё не означало жизнь, а тление означало бы для неё всего лишь существование, поддержание жизни. Это было не для неё. Она была светом для всех, но сгорела для себя.

У нас было девять дней, которые мы навещали её в реанимации, чтобы попрощаться с ней навсегда, как выяснилось позже. Хотя мы, безусловно, надеялись на чудо, папа доставал дефицитные лекарства, мы каждый день ездили к ней в больницу и строили совместные планы на её реабилитацию и на лето.

Врачи сразу сказали нам правду, что из такого состояния редко кто выбирается, а мы пропускали эти слова мимо ушей. Я приходила к ней и много говорила, говорила, говорила, я не могла поверить в свершившееся, потому что это была суперженщина, и я не верила до конца, что там, на больничной койке, – она.

Я как будто оправдывалась за свои редкие приезды домой, за весёлую и счастливую жизнь в студенчестве и уговаривала даже не её, а больше себя, думая, что если я сейчас настрою планы, то это может как-то повлиять на мамино выздоровление.

Я говорила ей, что буду часто приезжать, что буду помогать во всём, чтобы она не нервничала и отдыхала, и всё время плакала. Я старалась улыбаться, разговаривая с ней, чтобы её не расстраивать, а слёзы сами катились из глаз нескончаемым потоком.

В одно из таких посещений после встречи с мамой меня отвёл врач в сторонку и сказал:

– Постарайтесь не плакать, когда приходите к ней. Это её очень расстраивает, и у неё после вашего посещения поднимается давление.

Я посмотрела на него сквозь свои слёзы и сказала:

– Я всё понимаю, я стараюсь не плакать и улыбаюсь ей. Но поймите, я не могу не приходить к ней, а когда вижу её, слёзы сами катятся градом. Поймите… Это же МАМА…

Врач отвёл глаза.

Мне очень жаль, что я не смогла узнать её получше, узнать, чего хотела она сама для себя, хотела ли она путешествовать, куда бы поехала в первую очередь, какой её любимый цвет и о чём она мечтала в детстве. Я не узнала о ней ни-че-го…

Сама я обожаю путешествия, и мы с мужем и семьёй побывали во множестве стран, но часто я ловлю себя на мысли, что мне безумно жаль, что не могу показать маме города и страны, которые видела я. Что не могу прогуляться с ней по набережной Сены в Париже или пообедать пиццей в Риме, или загорать на соседних лежаках, глядя на мой любимый океан.

Теперь я могу плакать, не думая. Ведь расстроить её я уже не смогу.

Четвёртого февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года моей мамы не стало.

Я скажу так: если это был пинок к моему взрослению, самостоятельности и ответственности за свою жизнь, я не хочу, чтобы мои дети взрослели таким же образом.

После похорон отвалились все её так называемые друзья и знакомые, которые в своём большинстве были ей должны разные суммы. Они их молча не отдали, просто перестали общаться и появляться в нашей опустевшей семье. Впрочем, те, кто не был должен, тоже почему-то отвалились. И мы остались скорбеть втроём: с папой, который был убит горем, и моим младшим братом, которому было семнадцать лет.

Должна сказать, те, что кормили нашу семью в лихие девяностые, оказались честнее и порядочнее тех, кто называл себя её подругами и друзьями. Так бывает. Главное, что бы ни происходило с тобой, всегда оставаться человеком.