Читать книгу Здесь живёт любовь - Группа авторов - Страница 5

Драмкружок, кружок по фото,

хоркружок ― мне петь охота,

За кружок по рисованью

тоже все голосовали.

Агния Барто

В четвёртом классе я участвовала в конкурсе чтецов. Не помню, как выбрала именно это стихотворение, однако читала с выражением, на зависть всем. Ещё и помогала себе руками, загибая пальцы, перечисляя все кружки, а также театрально всплёскивала руками, показывая, что мне некогда болтать.

Конкурс я выиграла. А сама была точь-в-точь героиня этого произведения. Мама меня отдавала в различные кружки и секции, я участвовала в художественной самодеятельности, летом ездила в пионерский лагерь и в каждом танце или песне была самовыдвиженцем.

В основном мне нравились кружки и секции, в которых я занималась, однако мои представления о том или ином виде спорта или занятиях были сильно приукрашены преподавателями этих самых занятий и рекламными проспектами на этапе привлечения. Ведь мы в первую очередь видим картинку уже состоявшихся успешных участников, но не видим самого процесса, который оказывается долгим, нудным и порой тяжёлым.

С пяти лет я была отдана в художественную гимнастику. Не скажу, что я была в восторге, но уверена: первые мышцы и выносливость были мной приобретены и были мне привиты именно там. Помню, отправляясь каждый раз на занятие, я ныла, что мне всё надоело, и показывала свои мозоли на ладошках. А однажды мама сказала, что к нам придут гости, а меня в это время отправили на тренировку. Я была просто в отчаянии!

– К нам придут домой гости, и вы будете отдыхать!

– Ты не можешь пропустить тренировку, ― сказала мама. ― Но ты успеешь увидеться с гостями и отдохнуть после неё.

– Ага! Вы будете дома отдыхать, а я на шпагате! ― возмущалась я.

Идти на тренировку и отдыхать на шпагате всё же пришлось.

Занималась я недолго, мне кажется, не больше двух лет. Однако когда я поставила ультиматум, что заниматься больше не намерена, вот совсем не моё, мама отдала меня на балет.

Это так мило! Маленькие балеринки в маленьких белых и розовых пачках на пуантах волшебным образом стоят на пальцах и поднимают маленькие ножки в белых колготках выше головы на сцене городского Дворца культуры «Прометей». Я тоже так хотела. Мне купили потрясающие атласные нежно-розовые пуанты, и я погрузилась в мир белоснежных зефирных костюмов, чёрных купальников на тренировках и… я не помню, чтоб меня хоть раз допустили на показательное выступление на вожделенную сцену Дворца культуры. Вот это поворот!

Три раза в неделю педагог по хореографии нас дрючила в тренировочном зале с зеркалами и экзерсисами у станка… Батман тандю, деми-плие и пять позиций выучены на всю жизнь. Мозоли на ладошках цветут свою вторую жизнь после гимнастики, им вторят мозоли на пальцах ног. Пуанты уже не манят атласом, а таки отчаянно требуют реставрации и пощады.

Через пару лет я саботировала мамино желание, чтобы я стала балериной, и начала пропускать занятия. О чём ей было доложено немедленно, и я была вызвана к родителям на ковёр. Состоялся серьёзный разговор о том, что у меня отлично получается танцевать, что без труда не выловишь рыбку из пруда, что терпенье и труд всё перетрут. Мне вспоминается, что папа даже пригрозил мне ремнём, который запутался у него в штанах, и угроза наказания продолжилась назидательным разговором. Но я была непреклонна.

– Надоело. Не моё. Держите свои драные пуанты.

Мама приняла, что мне не быть профессиональной гимнасткой и балериной, но мне было поставлено условие, освободившееся время от балета надо заменить любыми подвижными занятиями на мой выбор.

– Или спорт, или танцы, ребёнок должен физически развиваться.

Я выбрала народные танцы в соседнем новеньком, только что построенном Доме культуры «Юность». Примечательно, что сюда же отдали моего младшего брата, чему был чрезвычайно рад руководитель, так как мальчиков всегда не хватало в танцевальных кружках. Занятия у нас проходили друг за другом по времени, и родители ненадолго выдохнули, потому что не надо было думать, куда пристроить братца, и обязали меня заодно водить его на танцы и обратно домой.

Танцевала я лихо! Мне нравились туфельки с тупыми носами, в них можно было отплясывать, громко притопывая каблучками по деревянному полу, и кружиться по сцене, разворачивая душу. Я получала истинное удовольствие. Я была едва ли не самой лучшей в коллективе, и вот здесь слава не заставила себя ждать. Поездки в глухие деревни, нетопленные сельские Дома культуры, выступления в своём городе на массовых праздниках первого и девятого мая и, наконец, вожделенная сцена Дворца культуры «Прометей» были настоящим прорывом в моей биографии.

Мама смирилась с народными танцами, меня и, к удивлению, моего брата очень хвалила руководитель кружка, гастрольная деятельность закружила и разнообразила моё отрочество.

Братец ожидаемо сбежал с танцев спустя несколько месяцев.

– Не мужское это дело, ― заявил он.

А я топтала сцену года три, не меньше.

Надо сказать, что мама не забывала и о моём эмоциональном и нравственном развитии. С первого класса я была отдана в музыкальную школу по классу фортепиано. Разумеется, с моего согласия. Меня завораживало мелькание пальцев и восхищала музыка, льющаяся из белоснежных клавиш. Прослушивание при поступлении провёл преподаватель по специальности, который оказался по совместительству директором школы, и моё поступление стало делом решённым.

Звёзд с неба я не хватала, играла на фортепиано и пела в хоре я неплохо, однако на выступлениях показывала не лучший результат. Оказалось, что я не могу справиться с волнением, и даже если отлично подготовилась и на тренировочных прогонах играю су́перски, на экзамене мои руки деревенели, и я напрочь забывала произведение.

Оттарабанила я в музыкальной школе девять лет. Имеются и корочки.

Так что болтать-то мне действительно было некогда. Хотя очень хотелось, как большинству детей, пойти после школы домой и заниматься всякими важными детскими делами ― заслуженным бездельем. Но моя мама была иного мнения о свободном времени своих детей, чему, однако, я вполне рада, оглядываясь назад.