Читать книгу Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист - Комбат Найтов - Страница 11

Обратно в Липецк, затем ночью вылетаем в 138-й БАП 223-й БАД. Подполковник Косенко на связи. Хриплым голосом объясняет, что аэродром в Копанищах ограничен оврагом с востока, целых и готовых к вылету машин там шесть. Против них действует 4-я группа 51-го ягдгешвадера немцев. Вчера не вернулось пять машин. Есть ли там топливо, ему не известно. Обещает прилететь утром. Я связался с Воронежем, и БАО отправил туда три бензовозки в ночь. Восемь минут кружили над полем, прежде чем зажглись положенные огни. Садимся, поднимая пыль с давно не кошенной травы аэродрома. Интересно, чем БАО занимается? Проруливаем мимо 23 из 28 возможных «пешек» трехэскадрильного полка. Большинство из них имеют повреждения ВРГ и шасси. Причем одинаковые, все на левый борт, как будто летчик специально укладывал машину на левую стойку. «Пешка» покозлить любит! Баллоны шасси толстые и низкого давления. И, если на скорости 150–120, на втором козле, чуть дать штурвал влево, то стойка аккуратно подламывается, и две недели – ремонт. Видимо, завелась в полку такая дрянь. Не спорю, они столкнулись с одним из самых боеспособных подразделений Люфтваффе. Но разве это повод?

Идем на КП в небольшой землянке на опушке леса. Лысоватый, с большим «авторитетом», командир полка майор Соколов похож на председателя убыточного колхоза, а больше на проворовавшегося завскладом, который предлагает комиссии откушать, выпить и идти спать в отведенную землянку. Мы – не комиссия, его машины нам нужны для строго определенных целей. Иван Константинович где-то в душе понимает это и больше боится завтрашнего прилета комдива. Вошли в землянку, положили Андрея поперек двери. В три сорок – подъем. Завтракаем каким-то дерьмом, довольно тухлые яйца предложили. Попили чаю, потыкали вилками в осклизлые макароны. Почти никто не ел. Рядом уминали завтрак шесть экипажей сплошных сержантов. Уже четыре месяца действует приказ всех летчиков переводить в средний командный состав. Мужики выглядят просто жалко: замызганные кожанки, технические куртки, шлемофоны сорокового года. Шумно пьют чай, матерятся, не стесняясь присутствующих женщин. Прохлопала винтами садящаяся «пешка», потом вторая и третья. Комдив прибыл без опоздания. Он довольно крупный, с открытым, даже красивым лицом и прямым взглядом. Дивизию принял шесть дней назад. Старый комдив разбился при посадке. Что-то выговаривает Соколову, шумит. Подхожу и представляюсь. Он обрадованно говорит, что наконец начальство его услышало. Я попросил отойти его в сторону и показал на строй «пешек» с однообразно подломанными стойками.

– Мои комментарии требуются? Стройте людей.

Из довольно внушительной шеренги людей вышли шесть сержантов-летчиков и двенадцать штурманов и стрелков. Из остального состава комдив вызвал штурмана полка капитана Невзорова. С ним вышел старший сержант Веселов, флаг-стрелок. Проверили задание, которое, кстати, почему-то роздано вчера. Допуска врача у всех не было, да и врач отсутствовал на построении. В воздухе стоял запах перегара и самогона. Полк – развалился. Столкнулся с серьезным противником – и скис. Из-за ему подобных мы драпали до Волги. Я не стал ничего никому говорить, хотя Саша рвалась в бой. Стоял перед строем и смотрел на… воинство. На лицах у девочек и Андрея было такое же презрение. Может быть, и не совсем заслуженное ими. Дали команду по машинам, к запуску. Мы запустились быстрее и ушли на старт, взлетели еще до того, как подошло прикрытие. «Девятка» стартовала по одной машине (мы ушли сразу четверкой), а потом долго собиралась. Истребителям оставалось топлива на 28 минут полета. Только туда и обратно, без боя.

51-й охотников не выставил, побрезговал, нам пришлось спускаться на пару тысяч ниже, прибавлять, потом переворачиваться и, держа 820 на пикировании, атаковать всего две пары «мессов». «Девятка» отбомбилась и, без потерь, вернулась в Копанищи. Мы сели в Круглом, где находился штаб дивизии и 209-й бап, на Су-2. Полк кадровый, войну начал в составе ЗОВО, базируясь в Балбасово, под Оршей, первый командир погиб там, и полк принял капитан, теперь уже майор Артамонов. Последнее время входили в другую дивизию, ночных бомбардировщиков, подчищали за У-2 их промахи и обрабатывали разведанные ими цели. Потери были большими, их отвели на переформирование и передали в 223-ю. С начала войны полк имел уже четвертый состав. Летчики свои коренастые «сушки» не любили, в основном из-за топливного бака, непротектированного, из простого дюраля, и стоявшего прямо перед фонарем кабины летчика. Когда загорался, то пламя сразу попадало в кабину. (Ходит у нас по району один такой ветеран, жив до сих пор, и слепой, поэтому не видит, в кого его превратил Су-2.) Штурман имел нижний люк и успевал покинуть машину, а у пилота был путь только через верх, через огонь. Внизу под ним были бомбы.

Полк был полного состава, 28 машин, 56 летчиков и штурманов, большая часть из них еще в боях не были. Курчавый майор радостно улыбнулся вошедшим в большую землянку девушкам. Все они были хорошо известны по многочисленным фотографиям в газетах.

– Здравствуйте, красавицы! Каким ветром к нам?

– Приказано взять вас под охрану и опеку.

Майор закрыл глаза от удовольствия, сразу представив, как его «охраняют» такие красавицы, и расплылся в улыбке еще больше. Но его сладострастные мысли оборвал голос дежурного по аэродрому, который заглянул в землянку и сказал:

– Комдив заходит на посадку!

Прекратив потягиваться, майор судорожно стал искать фуражку, начал поправлять форму, затем выскочил наружу встречать начальство.

– Васьков! Предупреди людей! – послышался его голос. Мы расселись по свободным местам, отдыхая после вылета. Поговорить о месте для отдыха и размещении не удалось. Вошел Иван Косенко, немного возбужденный после боевого вылета. (В РИ это был его беспосадочный полет. Вечная память! Как и для всех летчиков той девятки.) Сразу подошел ко мне и крепко пожал мне руку.

– Четко, очень четко сработано, майор. А мы, грешным делом, всю эту писанину в газетах на десять делили! Это если честно.

Я усмехнулся.

– Мы сами здесь практически ни при чем, Иван Константинович, это – газетчики. Узнайте, где наш борт с техниками. Надо машины готовить.

– А он сейчас будет, они взлетали из Копанищ, идут сюда.

– Нам надо бы где-то кости и вещи бросить и посмотреть, что можно еще предпринять. Командарм приказал произвести полеты интенсивно. Летать будем весь светлый день, а к вечеру уйдем направо.

– Да-да-да, Степан Акимыч лично меня предупредил, все сделаем. Васьков!

С немного испуганным лицом забежал капитан в довольно мятой гимнастерке. К спине прилипли травинки.

– Шустро организуй две свободные землянки на двенадцать человек и землянку для техников.

– Я – дежурный…

– Ты командир или мямля?! Я тебе как дежурному и приказываю!

Вошел майор Артамонов и доложил, что полк построен.

Мы сняли куртки, оставшись в высотных комбинезонах, меховых штанах и унтах, и пошли за отцами-командирами. Поздоровавшись с полком, комдив сразу взял быка за рога. Что период переобучения и ввода в строй закончен, что полк приступает к интенсивной боевой работе. Командование придаёт большое значение ударам по врагу, и их будут прикрывать лучшие летчики-истребители фронта. При этом он указал на нас. В строю послышались смешки, дескать, они прикроют! Грудью, можно сказать!

Артамонов побледнел, а у Косенко шея налилась красным, и он выдал такую тираду, что нам очень хотелось зажать уши, что мы демонстративно и сделали.

– Вы, поганцы, не наложив в штаны, машину оторвать от земли не можете, вы не видели, как они работают! А я только что вернулся из-под Алексеевки. Девки за минуту выложили четыре «месса», и мы вернулись без потерь.

Да, он назвал нас девками, но мы не сильно обиделись. Он орал еще пять минут, а после этого дал команду готовить машины, вылет всем полком. Подхватив с земли прутик, подполковник злобно молотил им по голенищу пыльных сапог. Все кругом забегали. Девчонки пошли в землянки, хотя бы полчаса полежать, а я вернулся в штаб. Уж слишком неорганизованно подготавливается вылет. Без разведки, без проработки.

– Ну, и куда?

– Тихососненский плацдарм, наша постоянная головная боль.

Смотрю на карту с помеченными позициями зенитных батарей, линии фронта, немецкими аэродромами. И задаю вопрос:

– А почему не станция Валуйки? Пункт снабжения, склады, все обеспечение там.

– Не дойдут, здесь у немцев целый полк «мессеров»… – и тут он понял, что говорит. Покраснел. Созвонился с Красовским, получил добро.

Идем на Валуйки. В прикрытие выделили 16 «яков», плюс мы.

Прошли в открытую столовую, нас напоили свежайшим молоком, накормили местной колбасой и очень вкусным хлебом. Девчонки и Андрей с ребятами уже здесь, и, похоже, вторую крынку молока приканчивают на каждый экипаж.

Все, на взлет! Под капот ушел Дон, набираем высоту, внизу взлетает полк «сухариков», с тылу подходят «яки». Создали огромную «этажерку» и поползли к станции Валуйки, вдоль извилистой и заковыристой местной железной дороги.

Радар работает, как только подошли к линии фронта, то через четыре минуты обнаружил две пары, взлетевшие справа, и четыре по курсу. Следуют пересекающимися курсами.

– У Бурлука сойдутся, – уточнила Настя, которой я передал пеленги и дальности. Теперь придется повозиться! Надо подогнать маркер под цель и переместить кольцо дальности. Дождаться, когда цель попадет в это перекрестие, и нажать на замер высоты. Хорошо, что ГК-1 есть, иначе забабахаешься. Так, это – верхние, у них 6500, перегоняю курсор, это нижние, 3500, идут в набор. Включаю опять обзор. Настя пересчитала курс, вношу поправку, и идем на сближение. Наши растянутые пары противника мало интересуют. Его наблюдатели все внимание уделяют большой группе самолетов. Немцы закончили набор, остановившись на шести и четырех тысячах, сошлись, охотники чуть сзади. Им не к спеху, им к шапочному разбору. Проходим за них, Андрей, ведомый Майи, прошел и щелкнул рацией. Атака! Валюсь на левое крыло, штурвал на себя, и я в пикировании. Проваливаюсь ниже противника, и снизу в три четверти, атакую. Заморгало кольцо прицела. Огонь! Рядом открывает огонь Лиля, а сзади работают Майя и Андрей. Три «месса» разваливаются на глазах, еще у одного взрывается топливо. Скорость большая, Настя по СПУ кричит, видимо, уши заложило:

– Успеваем достать последнюю пару и уйти! – Опять пошли в снижение, разобрав между собой цели. По радио не было сказано ни одного слова. Сменили строй с одного пеленга на другой, чтобы атаковать одновременно. Я покачиванием крыльев передал приказ Майе. Накатываемся на концевую четверку и так же, издалека, расстреливаем ее. Тихо не получилось, один из «мессов» заголосил, что подбит, Анечка с таким сожалением об этом сказала! Впереди идущая четверка немцев закачала крыльями, озираются, гады! А нам еще до них пара кэмэ, далековато, не попасть! Угол снижения маловат, скорость постепенно падает. Голос Анечки:

– Нас обнаружили!

Смотрю, передний «месс» повалился на крыло и пошел вниз, вслед за ним пошли и остальные, а мы полезли наверх. Это уже не наша добыча!

Полк отбомбился, потерял четыре машины над Валуйками и вернулся. Самое смешное, что все, в один голос утверждали, что самолетов противника не было! И с удивлением рассматривали кадры из фотокинопулеметов наших «пешек». И тут же вопрос:

– Как вы с таких дистанций попадаете?

А Аня перехватила разговор немцев, что их атаковали новые самолеты, скорость которых была на 200–300 километров в час больше их скорости. У страха – глаза велики!

Еще один прибамбас: в обед на поле плюхается По-2, из него вылезает очкастый, увешанный фотоаппаратами корреспондент.

– Я фотокорреспондент «Правды» старший лейтенант Струнников, Сергей. Имею редакционное задание, согласованное с Главным политическим управлением РККА. Лечу с вами на задание, – говорит безапелляционно так. А главное, безальтернативно.

Я скосил голову и спросил:

– А как вы себе это представляете?

– Я летал, летал на Пе-2 на Калининском фронте, вот… – он покопался в толстой командирской сумке и достал снимки, сделанные из кабины стрелка. Потом нарыл фото с места штурмана. – Вот, видите.

– А вот это что такое?

– Не знаю, маска какая-то, противогаз?

– Нет, это кислородная маска КМ-1, и их в самолете всего три.

– Ну, я полечу вместо кого-нибудь.

– Вместо меня? Пожалуйста.

– Нет, водить самолет я не умею. Вместо стрелка, стрелять я умею.

– Ань, открой люк. – Аня посмотрела на меня и на него, как на двух идиотов. Я подтолкнул его к самолету.

– Ну, что стоите, покажите, что вы можете стрелять из кормовой нижней установки. – Тот поднырнул под фюзеляж и сунул голову в люк. Глухой голос, искаженный дюралем:

– А где тут пулемет?

– Вылезайте! Прежде чем выполнить подобное задание, вам необходимо окончить школу младших авиационных специалистов по специальности воздушный стрелок-радист высотного истребителя-разведчика Пе-3ВИР, знать в совершенстве немецкий язык и немецкий авиационный сленг. Пройти высотную медицинскую комиссию на допуск к высотным полетам. Пройти тренировочные высотные полёты, научиться правильно вести себя в момент боя и перегрузок. Научиться ночью вести наблюдение за воздухом, бороться с холодом на тех высотах и не получать обморожений, получить свидетельство оператора РЛС. Ну, а после этого вам расхочется быть корреспондентом в «Правде», так как служба в легендарных ВВС РККА более почетна и уважаема.

Подбежал красноармеец, зовет в штаб. Сейчас будут мозг выносить, чтобы корреспондент обязательно полетел. Заранее набычился, готовясь дать отпор. Нет, это Красовский, он получил сводку за утро.

– В Копанищи направил Земцова и Ромазанова, разберутся. Молодец, что отметила в донесении. Давай вечером «двести тринадцатый» посети, посмотри, что и как, учти, командира там нет, погиб в конце мая, а исполняющий обязанности командира полка там старший лейтенант Кофейников, после налета на Изюм там целых машин почти нет, надери им там уши и посмотри, что делается, чтобы полк восстановить. Считай, что от моего лица действуешь. Косенку с собой прихвати, это его епархия, хоть и молод еще.

– А я что, старая? Я еще моложе.

– Ты – это ты! Не путай божий дар с… – он сделал вид, что закашлялся, потом серьезным голосом продолжил: – Ты – личность в армии известная, к тому же женщина, и пристыдить можешь, и личный пример показать. Время тяжелое, потери, большие потери. Истребителей как-то еще восстанавливаем, а с бомберами – труба полная. И толковых командиров нет. Косенко со своими ссориться не хочет, прикрывает и покрывает. Допрыгается у меня.

– Да ничего мужик. Два боевых за день сделал.

– Он бы лучше в дивизии порядок навел, а не лично в пекло голову совал. Летчик он хороший, а командир никакой. Так что, Сашенька, не взыщи, что еще и этим нагружаю, присмотри за полками. Днями придет еще один полк, десятый, вместо 213-го, надо посмотреть, что там можно себе оставить и кого.

– Когда?

– Скоро, уже вылетели.

Косенко сидел рядом и все слышал, вряд ли он радовался такому отношению начальства. Прыжок: из зам командира полка на дивизию после расформирования неудачно действовавшей и понесшей большие потери в майских боях 7-й ударной группы, когда он оказался самым старшим по званию в дивизии, и принял командование над ней, оказался выше его организаторских способностей.

– Вот так вот, Александра Петровна. Слышал я, слышал, съездим, тут рядом. А что делать: ПАРМа нет, его разбомбили еще в феврале, ремонтировать машины нечем. Нас подняли 27 мая, а прикрытие не смогло вылететь, топлива не подвезли. Вот и запаниковали все. А было… было три полка Пе-2-х.

– В кучу их собрать удастся?

– 213-й и 723-й стоят вместе, отдельно только 138-й, но вы же сами видели, что там творится.

– Видела, запросите сто тридцать восьмой о готовности машин.

– Смеетесь? Там топливо опять где-то застряло. Майор Соколов под арестом. Сегодня дивизия не сможет сделать еще одного вылета. Только Артамонов ближе к вечеру.

– Ну, тогда летим в Хренище. По машинам.

Аэродром там прижат к лесочку, в котором замаскирована вся техника. Село, вытянутое вдоль дороги буквой «Г», небольшой кирпичный заводик. Мужиков в селе практически нет, старики да немного пацанят старшего возраста, остальные бабы да дети малые. Самолетов было много, но в таком виде, что казалось, что это самолетное кладбище. Исправных машин две, у остальных пробоины, снятые двигатели. Но бросилось в глаза, что шасси у всех целые. То, что нужно! Построили полки. В строю 44 летчика и почти сотня штурманов и стрелков. Обратил внимание, что младших командиров очень мало, все в основном имеют звания от лейтенанта до капитана. Выступил Косенко, рассказал о том, чем сегодня занималась дивизия.

«Голос из зала»:

– Когда будут запчасти или новые машины?

Высказывающегося я заметил. Тут Сашка в моей, пардон, нашей голове как заверещит:

– Акопыч!

– Толком объясни!

– Это Петросян Марик Акопович, мой ведущий из 41-й эскадрильи.

И приоткрылась еще одна история из прошлой жизни Саши. В этом человеке она души не чаяла. Я вышел вперед и, основываясь и на приказе Красовского и на том, что успела приоткрыть Саша, сказал:

– Я получила приказ командующего армией: в кратчайшие сроки восстановить боеспособность 223-й БАД. Именно поэтому я и нахожусь здесь. Существует приказ о расформировании 213-го полка, как потерявшего матчасть, а сейчас в Копанищах работает особый отдел армии и политотдел, по факту умышленного выведения из строя большого количества боеспособных самолетов. Я прошу командиров экипажей, готовых держать в руках штурвал, выйти из строя. Остальные пойдут под расформирование и на переформировку в тыл. Капитан Петросян назначается исполняющим обязанности командира 213-го полка. Выйти из строя!

Прихрамывающий капитан сделал два шага вперед и развернулся лицом к строю.

– Мне требуется двадцать экипажей, чтобы сменить проявивших малодушие и трусость, экипажи 138-го полка. Вы получите их машины. Товарищ капитан, принимайте командование, – продолжил я.

Он прошел к левому флангу и подал команду.

– Полк, равняйсь. Смирно. Желающие продолжить службу в полку – выйти из строя.

Шестеро вышли сразу, затем еще и еще. Двадцать экипажей мы не набрали, девять. Три командира из строя не вышли, больше в полку летчиков не оставалось. Но зашумел второй полк, 723-й.

– А нам? А мы?

– Приказа на расформирование вашего полка нет.

– Нам что, так и бегать безлошадными?

– В сводную группу пойдете?

Без приказа начали переходить люди и становиться в строй. Все, укомплектовали. Перестроили, вызвали из строя технарей.

– А теперь задача: на большинстве машин 138-го полка подломлена левая стойка шасси и поврежден винт, на некоторых требуется замена радиатора. Инженерам полков организовать установку машин на козлы, снимать шасси. Начальнику материально-технической службы немедленно выехать в Копанищи и начать оформление передачи материальной части. Командиру БАО организовать переезд технического состава к новым машинам. У меня все. Вольно, разойдись.

Нас с комдивом окружили люди, куча вопросов, в том числе и ко мне. Отбрехиваюсь, так как не на все вопросы могу пока ответить, ибо самодурствую, власть почуял! Подошел Петросян и молча меня обнял и приподнял.

– Гляди-ка, как выросла! Майор, Герой, Сашенька, да ты ли это!

– Видели бы вы, как она немцев бьет! – ответил за меня Косенко.

– Все, ребята, все вопросы потом, надо срочно ставить на крыло самолеты!

Баошники выделили транспорт, и часть техников выехали на место, остальные, включая и экипажи, ходили по этому кладбищу машин и выбирали из них те, которые станут «донорами» для новых. Акопыч рассказал, что был сбит в Белоруссии, повредил ногу при приземлении, выходил более двух месяцев, и вышел на колонну техников этого полка под Смоленском. В нем проходил проверку, в нем и остался, так как из-за ноги теперь летал только на У-2, в звене связи и управления, и был его командиром.

Ближе к вечеру выполнили еще один вылет с полком Су-2, безрезультатный для нас. Немецких самолётов в воздухе не оказалось. Огрызались только зенитками. Мы выполнили рейд до Копейска, после этого вернулись. Сняли Копейск для Тамары. Мостик там есть интересный. Немцы его уже восстановили. Ночью эскадрилья нанесла туда визит, и мостик сломала. Бяки девочки! Потерь нет, и это радует! Тамара может водить группу самостоятельно!

В Копанищах ближе к ночи начал приземляться 10-й БАП, шесть сержантов, вылетавших утром на задание, перевели в 213-й, техники трех полков восстанавливают поломанные самолеты, восстановив шасси, перетаскивают машины, снимая крылья, в Хреновищи, освобождая стоянки для действующего полка. Бывшего майора Соколова уже расстреляли, как и замполита. Майор ГБ Земцов и прокурор армии Авдеенко не нашли смягчающих вину обстоятельств.

Вечером, после вылета, пили чай на КП дивизии в Круглом, перебрасывались шуточками о том, что сделано за день. Открылась дверь и появился майор Земцов. У него были черные круги вокруг глаз, видно, печень барахлит. Одет в довоенный кожаный реглан, мечту летчиков-истребителей, на боку маузер, фуражка сбита на затылок. Вид уставший и недобрый.

– Кто из вас подполковник Косенко? – На КП было довольно много людей.

– Я – Косенко, – ответил одетый в комбинезон после вылета комдив.

– Сдайте оружие, вы арестованы! Я – начальник особого отдела Второй воздушной армии майор госбезопасности Земцов.

Косенко побледнел и обвел всех присутствующих взглядом, видимо, прощаясь.

– Товарищ майор! – обратился я к начОО.

Тот повернулся ко мне и улыбнулся устало.

– Здравствуйте, товарищ Метлицкая.

– Подполковник Косенко сейчас должен пойти спать, он с утра выполнил три вылета: один – ведущим эскадрильи и два – ведущим полка.

На КП стояла мертвая тишина. Было слышно, что майор скрипит зубами от злости и усталости.

– Вы в курсе, что произошло в 138-м полку? За эти безобразия отвечает командир дивизии.

– Я в курсе событий, и это я сообщила в штаб армии о том, что увидела в 138-м полку.

– Что это меняет? Командир дивизии отвечает за состояние его полков!

– Его нет, он погиб шесть дней назад. Подполковник Косенко принял дивизию в том состоянии, в котором она была. И кто поведет ее завтра в бой? Вы?

– Генерал-лейтенант Красовский в курсе?

– О состоянии дел я докладывала лично. О реорганизациях в дивизии – тоже. Никаких указаний о смене руководства дивизии мне не поступало.

Земцов молчал и неотрывно смотрел на меня. Требовалось выдержать его взгляд. Я улыбнулся.

– Под вашу ответственность, товарищ Метлицкая. О вашем решении я сообщу командующему. Отставить, товарищ подполковник, до особого распоряжения исполняйте свои обязанности.

Земцов приложил руку к козырьку, развернулся и, не попрощавшись, вышел. Тишина стояла на КП абсолютная.

– А что это никто чай не пьет и пирожных мне не предлагает? Я бы и от конфетки бы не отказалась! – подсказала мне Саша выход из ситуации.

Шесть часов якобы сна. Рядом с землянкой, для маскировки, кто-то стожок прошлогодний поставил, девчонки всю ночь визжали. Море полевок жило в землянке, скорее всего, наши мужички так «шуткуют», а в три часа подъем, выпроводил всех спать в сам стог, немного вздремнул. И подъем. Взлетаем парой затемно, не случайно вчера немцы вечером не летали. Мы, конечно, их полк ополовинили, это на всех действует, но какую-то хитрость готовят, как пить дать! Подвесили с Лилей ПТБ, забрались на 13 000, осматриваем все вокруг, и у нас, и у немцев. А на земле, по написанному вчера плану, готовят к вылету четыре «девятки»: три нового полка и вчерашнюю. Заразы, громко готовят: фукают в микрофоны, проверяя станции, сыплют позывными, настраивая связь между машинами. Вернусь – убью! Всех «дятлов» отымею. Есть! Появляется парочка гостей и лезет на высоту. Экран локатора не рябит, немцы лезут «на дурака»! Мы их аккуратно, по темной стороне неба, обошли, сбросили танки с топливом и аккуратно спланировали. Пары не стало. Четырнадцать!

Так, у немцев от Чугуева на малой высоте идет большая группа истребителей, вытянувшихся колонной, направление: к Купянску. Заходят на Гороховатку. Через полчаса появилось солнышко, начали взлетать «пешки». Косенко опять ведущий, терять ему уже нечего, поэтому оттягивается, в последний раз, как он считает, командуя крупным соединением. От Рыбного и Криниц взлетают две группы истребителей: одну ведет командир 31-го ИАП майор Онуфриенко, ГСС, шесть машин ЛаГГ-3, вторую: одиннадцать Як-1 и Як-7б 12-го ИАП, почти свеженьких, две недели как с переформирования, ведет старлей Кочуев, у комполка Баранова «мотор засбоил». Идем туда, где ночью «бабки-ёжки» мои хохотали. Там скопление на железных дорогах. И немцы уже обеспокоились, услышав, как наши «дятлы» готовят машины. Взлетело шесть пар от Кошаровки, идут в набор. Я пока пасусь у Морозовки в тылу у немцев. Пока немцы дозаправляют машины в Гороховатке, надо быть северо-западнее их. Тут облака, нас не видно. Сделали несколько кругов. Навели Майю и Андрея на верхние пары немцев. Восемь машин у них идут на одной высоте с нашими, а четыре набирают семь-восемь тысяч. Рекомендую Майе и Андрею разделиться и бить ведущих. Они так и сделали, а теперь идут в набор. Из Гороховатки поднимается двенадцать пар! Полная группе! Немцы еще одну подогнали, и мы, скрывшись за облачком, начинаем полого пикировать на них. Им пока не до нас, они ревут моторами и лезут на высоту, выстраиваясь шестью четвёрками. Держу 820 и быстро, очень быстро сближаюсь. Успеваем обстрелять по две машины, каждая, и уходим наверх, и с боевым разворотом опять в облако. Кошки-мышки. Несмотря на то что сбит ведущий и строй немцев распался на пары, кто-то подхватил управление боем и сыплет команды, собирая своих «пердунов». Настя аккуратно запеленговала «борзого», мы вываливаемся из облака и пикируем на него. Его предупреждают об атаке, тот ответил: вижу – и помахал крыльями. На втором качке крылышки сложились, мы ждать не стали и ударили с десяти стволов по нему. И вновь в облако, идем в набор.

– Орут «Nacht-Hexen» и про дубовые листья! – очень серьезным голосом сказала Анечка. У нас примерно 2000 преимущества по высоте. Разворачиваемся, выбираем самую дальнюю пару и пикируем на нее. Теперь боекомплект требуется экономить, и я поднимаю крышки, спаривающие пушки. Чуть подныриваем, в набор и по одной короткой. Снаряды от ВЯ делают очень приличные дыры. От обоих «мессеров» полетели куски дюраля, этого на почти восьми тысячах достаточно.

– Один выпрыгнул, второй планирует с выключенным двигателем.

А мы, на глазах у группы, лезем в облако.

– Им дали команду: отходить! Четверка поднимается за нами, – голос Ани. Отворачиваем. И атакуем дисциплинированных. Бью короткой из правой моторной и двумя моторными после попадания. Они все ушли в пике. Мы не возвращаемся к облаку, а начинаем отходить на северо-восток. Боезапас не бесконечный. Четверка попыталась нагнать, но мы перескочили через 10 000 и теперь имеем более высокую скорость, чем их машины. Но пара продолжает нас преследовать. Залезаем в облачко и с переворотом пикируем на них. Прут в лоб! Не трусы, далеко не трусы, но глупые. Мы ударили с километра и до «железки». Только крылышки в разные стороны! Боевой разворот – и домой! Над Купянском каша! Все покрыто облаками разрывов. Запросил Майю.

– Как дела?

– По четыре на нос!

– Отлично! Мы отходим.

– А мы еще покрутимся! Как Лиля?

– Устала! – ответил голос Лили.

– Ты? Устала?

– Метла-три, конец связи! – коротко бросил я в эфир. Настя положила мне руки на плечи.

– Помассировать?

– Угу, как ты?

– Перегрузки достали, по всему телу как булыжниками прошлись.

Начали спускаться. Аккуратно и осторожненько. Боезапас только в УБ, Настя слазила и перезарядила. Аня наблюдает за воздухом в локатор и глазами, но копается в справочниках.

– Александра Петровна! По позывным: первая группе 51-й дивизии, и, похоже, что первым мы Нордмана завалили, а потом какого-то Краффта.

– А, все равно не засчитают! Так что, просто поставим галочки напротив их фамилий.

Сбитые за линией фронта в тот год не засчитывались(!), если их не могли подтвердить другие подразделения. Так что Майе и Андрею сбитые пойдут в копилку, у нас останутся не засчитанными. Немцы о своих неудачах трубить не будут.

Следом за нами села «пешка» комдива, повреждена, стрелок ранен, у Невзорова лицо в крови, осколками плекса посекло. А Иван Константинович цел и заразительно над чем-то смеется. Может, так напряжение снимает. Затем сели Майя и Андрей. Идут вместе, Андрей все пытается ее за руку взять, она руку вырывает. Хорошая пара у них получилась. Но ухаживания Андрея Майя отвергает. Девочки на первом комсомольском собрании постановили до конца войны забыть, что они женщины.

На КП дивизии страшный перезвон и переполох, все носятся: командарм летит, через полчаса сядет. Техники сняли пленки и отдали их в проявку. Нам комнатушку выделили при штабе, чтобы меховухи снять. Лето, жаркое лето, чуть зазевался и тепловой удар можно получить в такой одежде. Косенко сел за стол, читает донесения. Руки дрожат, заметно дрожат. Зениток у Купянска много. Сел У-2 10-го полка, привезли пленки, бегут в фотолабораторию. Никто пока ничего о вылете не говорит, чтобы не сглазить результаты. Затем выходим все на поле, на котором приземлились «Кобра» Красовского и его прикрытие. О себе командующий не забывает! Мы все построились и приветствуем его. Встречал у борта только Косенко и начштаба Андреев. Степан Акимович сразу направился не в штаб, а к нам. Видно, что глазами ищет Настю. Он на нее неровно дышит, но активных действий не предпринимает. Принял мой доклад:

– Звено выполнило боевой вылет попарно, результаты обрабатываются.

– Добро, пошли в штаб. Девочки, как прошел полет?

Девчонки жалуются на мышей, что всю ночь не спали. Командарм с ходу выписал Косенке и комбату за небрежение к нуждам женского звена. Нас пообещали переселить в хаты в селе. До этого они все были заняты.

Принесли пленки с проявки. Удары нанесены, но промахов выше крыши. Все пикируют коротко, и сброс идет на большой высоте. «Вертушку» даже и не пытались выстроить. Тем не менее фиксируем попадания и по путям, и по эшелонам, и по складам с ГСМ. Три машины потеряно, довольно много повреждено, но для первого боевого вылета полка совсем не так плохо. Красовский приказал поставить наши пленки. Нам засчитали те, которые зафиксированно развалились, поврежденные – не засчитали, общую – тоже, кинопулеметы отключились до попадания снарядов по ней. Не видно. В общем, из тринадцати зачтено десять. По пять на нос.

– Саша, записывайте все, а я распишусь под бесспорными, – сказал Степан Акимович.

Зажгли свет, поздравлений не последовало почему-то, хотя звено поработало очень неплохо. Пока мы писали в летных книжках, он вышел к БОДО, принимал и отправлял какие-то сообщения. Вид озабоченный, что-то не в духе. Зашел обратно из «секретки» уже довольный, потирающий руки, не иначе как какую-нибудь гадость придумал.

– Так, девочки мои дорогие! У нас новости, и хорошие! Но как обычно, не без ложки дегтя. С операцией, которую ты, Сашенька, задумала и провела, мы заканчиваем. Не тот масштаб, Саша. И хватит рисковать за линией фронта. Результаты – просто великолепные, двум полкам Люфтваффе нанесен серьезный, очень серьезный урон. Если данные старшего сержанта Мартьяновой подтвердятся службой перехвата, то сбит командир 51-й ИАД оберст-лейтенант Нордман. Мы за налет на Воронеж рассчитались.

«А я – нет!» – подумал я. Но генерал-лейтенант продолжал:

– В наш адрес направлены из тыла еще два полка на Пе-2: 50-й из Саратова и всем вам хорошо знакомый 587-й женский. Готовится к перелету еще один полк из-под Москвы, 24-й.

Девочки зааплодировали, а я осознал, какую подляну подготовил Акимыч: 587-м полком командовала Раскова. Этого мне только и не хватало! Дождавшись окончания аплодисментов, как хороший актер, он выдал окончательную дурь:

– Все эти полки включаются в 223-ю БАД, кроме того, ей же переподчиняется 589-я ОРБАЭ.

Девицы опять зааплодировали. Не хлопали в ладоши только я и Лилия Литвяк. У нее в глазах стояли слезы. Как и я, она понимала, что наше дружное подразделение накрывают «пилоткой». Раскова его из своих цепких рук не выпустит. Настя, заметив, что я реагирую не так, как она, хлопать в ладоши тоже прекратила. Анечки в и других стрелков в комнате не было.

– Ну, и последнее. Несмотря на имеющиеся разногласия с руководством ВВС, командиром двести двадцать третьей бомбардировочной дивизии назначается подполковник Метлицкая. Ее заместителем – подполковник Косенко. Сашенька, ты даже не представляешь, чего мне стоило твое назначение. Это был не бой, это была битва, и не последнюю роль сыграло то, что ты и твои люди сделали в воздухе и на земле. И вчера, и сегодня. На эту должность сватали… – он сделал театральную паузу, – Раскову!!! А у нее ни одного боевого вылета!