Читать книгу Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист - Комбат Найтов - Страница 18

Утром отменили полеты по погоде и опять собрали всех в клубе на тактические занятия. Александр Иванович, видимо, не успокоился по поводу отказа, принес с собой летную книжку, две толстые прошнурованные тетради, что-то прошептал на ухо Майе и сел рядом со мной. Он попытался сунуть мне в руки свою летную книжку. Но тут я воспользовался тем, что выгляжу женщиной, и протянул руку к тетрадям:

– А это что? – Он покраснел и засмущался, как будто его прихватили на ведении дневников, что было категорически запрещено в действующей армии.

– Ну, это так, некоторые мысли о боях.

Я-то знал, что в этих тетрадях находится наставление по тактике действий истребительной авиации сорок четвертого года.

– Посмотреть вашу летную книжку я не успею, слышите, меня в президиум вызывают, а вот это я возьму с собой почитать, чтобы скучно не было за столом. А вы Майю развлеките, она – истребительный комэск в полку.

Бесцеремонно забрав его записи с собой, удалился в президиум. Через некоторое время, после полковника Полбина (бывшего инспектора ВВС), слово предоставили полковнику Якушину. Непонятно было: почему ему, он не имел боевого опыта этой войны. Его опыт базировался на давно закончившейся испанской войне и чтении боевых донесений всех полков истребительной авиации РККА. Но видимо из-за того, что здесь собрался весь генералитет ВВС СССР, отказать себе в удовольствии выступить перед ним и показать свою значимость он не мог. Уж лучше бы предоставил слово своим же инспекторам. В общем, ничего нового начальник инспекции истребительной авиации не сказал. Я посмотрел на выложенные им схемы барражирования над участком фронта, схемы сопровождения и другую ценную макулатуру и, дав ему немного высказаться, поднял руку. До этого я демонстративно просматривал записи Александра Ивановича. Их я знал достаточно хорошо, в них уже существовали «ошибки», ибо техническую часть всей войсковой ПВО участка фронта он просто не знал. Это еще не применялось и находилось под всякими «запретами» и «грифами». Новиков обратил внимание на поднятую руку и остановил докладчика:

– Одну минуту, товарищ полковник! Вы что-то хотите сказать, полковник Метлицкая?

– Так точно!

– Говорите!

– Название нашей конференции «Новые тактические приемы авиации РККА на основе обобщения фронтового опыта». Нам предлагают в течение сорока пяти минут прослушать «Наставление по тактике истребительной авиации», подписанное к печати третьего марта 1942 года. Вопрос: куда делся опыт весны, лета и осени сорок второго? Я, правда, знаю на него ответ. Вот он! – я показал сшитые тетради. – Есть предложение заменить доклад полковника Якушина докладом старшего лейтенанта Покрышкина, это его тетради. А после его доклада прошу предоставить мне несколько слов для обобщения. Кто «за», прошу поднять руку.

Слушать «Наставление» никто не рвался, доска с мелом была. Пусть и не так красиво, как у штаба ВВС, зато по делу, и в течение полутора часов, с обсуждением прямо по ходу рисования схем. Видно было, что у старшего лейтенанта эти схемы были выстраданы и отточены в боях, так как он тут же на самом понятном для летчиков языке показывал, как выполняется тот или иной маневр. Живейшее участие в обсуждении приняли все командующие. Обо мне – забыли! Но кто ж им позволит! Когда посчитали, что все, пора завязывать с истребителями и переходить к штурмовикам, я опять поднял руку. Новиков сказал:

– Да-да! Кто за то, чтобы прослушать полковника Метлицкую, как она просила, хотя бы за то, что нашла очень интересного докладчика.

Леса рук не было, штурмовики рвались в бой, а остальные – перекурить.

– Может после перекура? – раздалось из зала.

– После перекура вы забудете, о чем только что говорили. Как сейчас забыли.

– Ладно, десять минут.

«Ха-ха! Десять минут!»

– Товарищи, в докладах не прозвучало ни слова о технических средствах обеспечения захвата господства в воздухе. От слова вообще. Как будто этих средств нет. Вы думаете, что без них удастся это сделать? Может быть, но сколько крови это будет стоить? Или вы считаете, что я такая глазастая и увидела этот «юнкерс». Или что служба ПВО района, кстати, мной организованная, каким-то чудом сообщила мне о нем? В каждой дивизии должен быть хотя бы один радиолокатор, обученные штурмана наведения, и в этом случае можно отказаться от барража, который устарел, и всех вас раздражает, а действовать с аэродромов подскока. Скажу чуть более: здесь на заводе сейчас собираются новые самолеты, предназначенные для патрулирования в ближайшем тылу и обеспечения контроля за воздушной обстановкой, связи и тому подобное. В каждой воздушной армии должны быть такие самолеты.

– Что за машина и какая техника стоит? У нас только РУСы и «Редуты», это не совсем то, чем можно пользоваться. Вот такая живопырка. Фиг, что разберешь! – сказал Новиков.

– Мы ставим их на «Митчеллы-эйч», а РЛС – модификация РЛС «Гнейс-1М», пока это «изделие 339-2».

– Показать сможете?

– Имеющим допуск «три нуля» и выше.

– Все командующие армиями его имеют.

– В таком случае не вижу проблем. И, необходимо уже сейчас озаботиться подготовкой специалистов для работы с этими устройствами. Курсы могут быть организованы у нас, временно, а затем в НИИ ВВС, там места больше.

Когда пошли «на перекур», то генералитет вместе со мной поехал в цеха, где переделывались Б-25. Там они впервые увидели «планшет»: большой кусок плексигласа с нанесенными дистанциями и градусной сеткой. Увидели малые маневренные планшеты штурманов наведения и бортовых штурманов, познакомились с режимом ретрансляции, все сделано на американских станциях, они легче и имеют лучшую помехозащищенность. Недоверчиво посмотрели на «гриб». Им показали, пока на пальцах, два режима работы: по земле и по воздуху. Затем командующие напали на Новикова, чтобы тот разрешил им посмотреть и «метел». Несколько машин стояли в соседнем ангаре и ремонтировались, точнее, проходили ТО.

– Внешне – Ту-2, только крыло другое. А нафига вот эта фигня тут налеплена?

Я, улыбаясь, ответил:

– Так надо. Сменим уровень доступа, расскажу. Как она летает – видели? Вот для этого.

– А винты! То-то они так ревут на взлете, мне еще вчера показалось, что с ними что-то не так. И какая у них скорость?

Новиков не выдержал:

– Нет, тебе что, не понятно? Со своим доступом «три нуля» ты этого знать не можешь, Гаврилыч. Подожди, будет и на твоей улице праздник. Пока на все ВВС это одна эскадрилья, отдельная, и подчинена она Ставке. Полк еще только формируется. Таких самолетов у нас мало. И полк будет подчиняться Ставке. Тут его у нас почти отобрали в АДД, еле отбили! А тебе все покажи да все расскажи! Заканчиваем экскурсию. Обедать надо, и люди нас ждут, вроде как дождь заканчивается, может, и полетать успеем. Полковник, вечером ко мне зайдите, разговор есть.

Тут он отвлекся на вошедшую в ангар Настю, расплылся в улыбке, галантно поцеловал ей руку:

– Штурман полка майор Афанасьева, самая красивая штурман ВВС! Эх, полковник, где вы таких набираете!

Ну, и пошло-поехало, из ангара генералитет удалось вытащить только вместе с Настей. Нас они усадили за свои столики. Напряженность, возникшая при показе техники, забыта, все распетушились, лысинки засверкали. Они накатили по рюмашке, несмотря, что собирались летать. Обед длился долго, вокруг уже бегали адъютанты, показывая, что перерыв давно кончился, и вышло солнце, пора на полеты. Я глазами показал Насте, что пора завязывать. Она спросила разрешения у Новикова, сослалась, что требуется организовать выдачу полетных карт.

Блестящие после недавнего дождя самолеты выруливали на старт и уходили в небо. Сегодня все показывали: как надо работать по земле с пикирования. Результаты каждого удара заносились в таблицы, туда же заносились и отклонения от цели или задания. Далеко не все работали снайперски. Довольно много мазали, но попадались и виртуозы. Я на всякий случай отмечал таких у себя в блокноте. Какая-никакая, а информация. Ведь многие из них впоследствии не смогли оставить мемуаров. После них оставались лишь холмики со звездой или три буквы напротив последней записи в летной книжке: НБЗ, ПБВ, НБВ, и сколько их было – одному богу известно. Если имена Покрышкина, Полбина и некоторых других сейчас известны, то остальные канули в вечность, прочертив последний дымный след в небе. Его разнес ветер и время.

У Покрышкина сейчас сложный момент в жизни: командует полком его недруг, а комиссар полка, который его спас от суда, болеет и увольняется по инвалидности. Только «господин случай», приведший его на подобную, но армейскую, а не всесоюзную, конференцию, где присутствовал «истец» известного скандального инцидента на бытовой почве, который не знал о том, что небольшая потасовка из-за мест в столовой вылилась в дело! Человек оказался порядочным и написал отказ от иска, который он не подавал, остановили расследование. В разных своих книгах Покрышкин описывает случай по-разному, видимо, «редакторы» поработали, делая акцент на разных деталях и разных людях. Но он еще и половины своего счета не набрал. Известность ему принесли бои над «Голубой линией» весной сорок третьего. Весна на носу, но 8-й корпус разбит под Курском и Харьковом, Тамань полностью наша, готовится Керченско-Феодосийский десант. Так что «отличаться» придется над ним. Что если его действительно забрать в полк, раз сам просится? Тем более что он специализировался на разведке, две трети вылетов за время первых двух лет войны. А «ночниками» не рождаются, ими становятся. После гибели Серова и Осипенко, несмотря на то что они сами нарушили правила тренировки, слепые и ночные полеты стали «табу». До этого это был обязательный элемент подготовки. Сейчас, в сорок третьем, летчики не разбиты по «классам», такое понятие просто отсутствует. Ночные летчики, в основном, сведены в НБАДы, вооруженные устаревшей техникой, которая днем летать не может из-за истребительного воздействия. Чтобы уменьшить потери, там вынуждены были перейти на работу ночью. Пикировщики Пе-2, с их слабой механизацией крыла и высокой посадочной скоростью, для работы ночью не очень годятся. Хорошо еще, что Ту-2 все-таки пошел в серию на год раньше. Ночью все бомбят с горизонтали или с пологого пикирования. Результаты последнего ничем в лучшую сторону не отличаются. А ночные пикирующие удары требуют очень высокой слетанности и согласованности действий. С точностью до долей секунды. А приборы того времени такой точности дать не могли. Приходилось уповать на индивидуальное мастерство. И его величество случай. Но для получения случайного результата требуется увеличивать количество попыток и нести потери.

Поэтому у Покрышкина не будет возможности сдать на самостоятельные ночные вылеты в его родном полку: они – «дневники», и ночью коротко, но отдыхают, а организовывать персонально для него стартовую команду и управление полетами Исаев не станет. В конце концов, у меня есть «Лайтнинг», которому заканчивают переоборудование: вместо старых «алиссонов» туда воткнули V-1710-111, новые, более эффективные, интеркулеры в обе балки, сняли две из четырех фотокамер, заменили оконцовки на ламинары. С центропланной частью пока возиться не стали, памятуя о бафтинге хвостового оперения. Установили «Гнейс-1м», сняв два пулемета. Зимой держал 14 200 по высоте и, как я уже писал, имел обогреваемую кабину. Из-за этого установить автопилот на него не удавалось, никак не могли справиться с уплотнениями: то клинили, то травили. Имея «штатный» истребитель, расположение приборов в котором было стандартным американским, взять на него переученного на «кобру» летчика было вполне объяснимым решением. Поэтому, когда он в третий раз подошел вечером после полетов, я его отвел в ангар с «Яппи» и сказал:

– На время переучивания и получения разрешения на ночные полеты будете штатно летать на этой машине, на разведку. Он у нас один, так что без ведомого. Входить будете в состав первой эскадрильи, с ее командиром вы знакомы. Если вас устраивает, я могу подписать вам рапорт и передать его по команде. И, если потребуется, нажать.

– Взглянуть вовнутрь можно?

– Да, эта машина секретна лишь отчасти.

Он сразу определил «секретную» часть оборудования.

– Как «кобра», по приборам.

– И двигатель похож, там сняты высотные нагнетатели и интеркулеры, здесь – стоят. Она более скоростная, высотная, но хорошо себя ведет только на высоте. Параллельно будете изучать и переучиваться на «метлу».

Он полез в планшет и достал рапорт. Я его подписал.

– Спасибо, Александра Петровна! Я побегу?

Он, прижимая планшет к бедру, побежал в сторону домов, где расположилась его часть. Как я и ожидал, Исаев ему сразу все подписал, но уперся Науменко! Который лишаться командира эскадрильи, пусть и ИО, да еще и прославившегося на все ВВС, не хотел. Пришлось собирать «большой совет»: подключать Красовского, а потом и Новикова. Перевод был оформлен, и довольный старший лейтенант вылетел на Кубань за вещами. Вернулся он не один. Вместе с ним приехала старшая операционная медсестра Мария, зарегистрировать брак с которой и добиться ее перевода во 2-ю воздушную он сумел.

– Александра Петровна, знакомьтесь! Это моя жена, Маша. Она будет служить в армейском госпитале.

– Могу устроить ее в медсанчасть полка. Так, наверное, будет удобнее.

– Ой, спасибо!

Их поселили в частном доме, и на следующий день Майя начала принимать у него различные зачеты. Оформили допуски, в общем, включился в полковую жизнь.

Не знаю, как для других, для дивизии конференция была как манна небесная: утвердили четырехэскадрильный состав всех полков. «Четверка» была несколько обрезанной, не шестнадцать, как у истребителей, а только восемь самолетов Пе-3ВИ. Их задачей было высотное прикрытие истребителей сопровождения. То есть борьба с охотниками. К сожалению, пока на них не ставили РЛС и вычислители, массовый выпуск которых пробуксовывал, и раньше времени решили не рассекречивать технику. Но за счет высокой скорости пикирования они могли быстро сблизиться с парой охотников и отогнать или подбить ее. Плюс в полках повышалась «кислородная культура»: появилось достаточное количество людей и техники для обслуживания высотников. Теперь мы не были привязаны к своим только аэродромам и техникам. Перевооружаться стало возможно в любом полку. В 1-м гвардейском дела шли ни шатко ни валко, мы вернули все учебные машины и готовили экипажи для них. В цехах завода стояла новая серия машин, уже не четырех-, а трехместных. Убран гаргрот и верхний стрелок, удлинен бомболюк. Есть возможность подвешивать туда перспективную авиационную торпеду РАТ конструкции Г. Я. Диллона, которую разрабатывают ускоренными методами. Моряки тоже положили глаз на самолет, сумели доказать, что увеличение бомболюка оправдано. Для нас это дополнительно пятьсот килограммов бомб РБК-500 или РБК-250, которые стали основными для нас, или еще один зажигательный контейнер, выпуск которых освоен, и теперь не приходится работать с малых высот.

В середине марта начались активные воздушные бои над Таврией. Степь еще не просохла, и каждая из сторон стремилась занять максимально удобные позиции. В прошлом году немцам удалось удержать наши войска на линии Бердянск – Запорожье. Там в Крыму и Таврии «скопилось» три армии: 1-я танковая генерала Клейста, выбитая с Миусс-фронта, отошла туда, 11-я армия Манштейна (в неполном составе) и части первой румынской армии. Зимой здесь шли активные бои, не принесшие успехов ни одной из сторон. Общая конфигурация фронта подсказывала, что немцы попытаются еще раз взять Харьков и Луганск, действуя с двух сторон: со стороны Полтавы и со стороны Мелитополя. Скорее всего, первоначально наступление будет иметь направление на Славянск.

Далеко не все в Генштабе придерживались этого мнения, особенно учитывая тот факт, что все мосты на Днепре разбиты или повреждены. А вот Полтаву абсолютно все рассматривали как стопроцентный участок сосредоточения. Данные авиаразведки показывали, что немцы сосредотачивают на подходах две танковые армии.

Так как некоторая свобода действий мне была дана, то я особенно активно искал противника на юге. Требовалось доказать, что таврийский участок немцами не забыт. Вспыхнувшие там воздушные бои были таким подтверждением. После выполнения нескольких разведывательных рейдов боеспособную часть полка переместили в Таганрог-Гаевка. На второй день после перелета обе эскадрильи ушли бомбить Брази. Четыре нефтеперегонных завода, принадлежавшие «союзникам», нашим и Гитлера, пылали и были заминированы. Налеты мы повторили несколько раз. Авиация противника сопротивления не оказывала. Затем Тамара взялась за дунайские и прутские мосты. Удары были болезненными и точными. Сюда давно никто не летал, и румыны расслабились. «Ничего, напомним. За Одессу ответите!» – радовалась одесситка Сашка.

Второй Саша сдал зачеты и допуски на «Лайтнинг» и вовсю его эксплуатировал, с трудом выкраивая время на ночные полеты. Но он весьма целеустремленная личность: успевал на всех фронтах. Он же, первым в полку, сбил высотный FW190В (С), под кодовым названием «кенгуру». Заметил их по радару, но продолжал выполнять задание до тех пор, пока не обратил внимания, что машины немцев переползли за 12 000. Доложился мне, и ему было приказано отходить. Он плавно прибавил скорость и сбросил малые дополнительные баки. Полез на максимальную высоту. Но немцы догоняли, а уверенности, что им не хватит высоты, не было. Я поднял пару Майи и Андрея, сразу как получил его доклад, но лететь им было довольно далеко. Да еще у Саши было много топлива на борту. Он отходил от Кировограда на Днепропетровск, а Майя и Андрей поднялись из Таганрога. А разница в скоростях была довольно существенной между Сашей и новыми немецкими машинами. Классифицировать он их не мог. По моим данным, они шли на одной высоте, по данным Саши – немцы чуть ниже. Но их двое, а Саша – один. Пока они его догоняли, он сумел пересечь линию фронта. Вести оборонительный бой за линией было категорически запрещено. Майя набрала 13 000 и полные 860 километров скорости. Так они могли идти час двадцать, дальше необходимо сбросить скорость. Майя дала команду Саше начать полого снижаться. Он был выше на 1200 метров. Он так и поступил. А когда обнаружил пару Майи, встал на вираж и после третьего виража зашел немцу в хвост, и атаковал ведомого. Стрелял он очень хорошо, и, главное, он сидит много ближе к носу, чем немец, и смог совместить вычисленную точку прицеливания и самолет противника. После снятия двух пулеметов залп у него не сильно мощный, но и этого хватило. «Немец» выбросил какую-то белую струю и неожиданно крутнулся вокруг оси, так, вращаясь, и понесся к земле. Ведущего Саша не достал: он вышел из виража и на форсаже ломанулся в сторону линии фронта. А догнать его на «Лайтнинге» невозможно. Майя и Андрей попытались его достать, но он шел выше их и грамотно уходил от их очередей. Они устроили «ножницы», пытаясь отстреляться снизу-вверх из мертвой зоны, но немец часто менял свой курс и продолжал лететь. А затем у него кончилось топливо. Ждать расстрела в воздухе он не стал, перевернулся и выпал из кабины.

Мы съездили на место падения самолета противника, выкопали его из довольно топкого места. Очень интересная конструкция! Двигатель – DB-603Е, такой стоит на «мессершмитте», радиатор – кольцевой перед ним. Четырехлопастной винт, почему-то деревянный, два компрессора, куча баллонов с надписью N₂O. Под пузом висел интеркулер. Пушки короткоствольные со слабой баллистикой МГ151-2.0, и два 7,92 мм МГ. По Сашиному планшету вычислили и скорость: 700 км/час на форсаже. На 42 километра больше, чем у «Лайтнинга». Летчика в машине не было. Но парашюта никто не видел. Еще одна странность: отверстие в коке винта было, а мотор-пушка отсутствовала. Видимо, их дополнительно облегчали, чтобы поднять высотность. На борту было выведено «зеленое сердце».

Самолет Саши вновь отправили на завод в Воронеж, он выполнял дневные полеты на боевой «метле» и сдавал зачеты и выполнял тренировочные полеты ночью. Были определенные сложности со штурманской подготовкой. Заменить штурмана полностью он не мог. У истребителей это вечная проблема. Но через два недели он сдал все зачеты и получил машину из первой серии. Вторая еще только строилась, и первые четыре машины поступили лишь в начале апреля. А «Лайтнинг» решили серьезно переделать. После первых переделок максимальная скорость упала на 20 км/час, несмотря на существенное повышение мощности двигателей. Лоб новых «аллисонов» был больше, и величина «ушей» возросла. Старые гондолы имели более обтекаемую форму. Туда совершенно свободно поместился «Мерлин-27» от поставляемых Англией «харрикейнов» Мк IV, нашли в НИИ ВВС и левосторонний редуктор для него. У «харрикейна» не было интеркулера, оставили «аллисоновский». И центроплан сделали тоже ламинарным. Все крыло расширилось. Фонарь поставили «старый», он тоже более обтекаемой формы, но среднюю часть сделали ниже. Там выступ для высоких американцев, а Саша – небольшого роста. «Мерлины» немного покапризничали по охлаждению масла, но их быстро успокоили. В результате высотность повысилась. «Тяжелый нос» исчез, скорость превысила 740 км/час в горизонтали за счет как мощности, так и новых винтов «Ротол»: широких, с четырьмя лопастями. Такие ставили на последние модели «лайтнингов» в 45-м году. Но все это заняло кучу времени, машина вернулась в полк только летом и иногда использовалась в качестве дальнего разведчика. Теперь его немцы перехватить не могли. На пологом пикировании он свободно уходил от всех немецких машин, а по высоте его и последние модели «Та» не доставали.

На этом приключения «Яппи» не закончились! Летом тот «старпёр», который вручал мне «крест» и подарил «Лайтнинг», решил посетить нашу дивизию, и ГПУ ему не отказало. Хорошо, что за два часа до прилета американского «гостя» об этом стало известно в дивизии. Пришлось срочно перебазировать «метлы», а полк Пе-2 и так здесь стоял. Еле-еле успели выдернуть индикатор РЛС из приборной доски «Лайтнинга» и поставить туда шторку. Но радиолокационный прицел было не снять. Благо что он без индикатора работать не мог. Захват-замер производился кнопкой на самом индикаторе левой рукой. «Даритель» оказался командующим авиацией в Европе генерал-лейтенантом авиации Арнольдом. В отличие от большинства наших командующих, среди которых половину составляли кавалеристы, этот гад был летчиком. Причем очень даже неплохим. И большим знатоком авиации. Поэтому, после расшаркиваний, он пошел посмотреть, в каком состоянии находится его подарок. Подошел – и «припух»! Вместо самолета 41-го года выпуска стояла совершенно другая машина. Испытания ламинарного крыла в Америке только начались, и генерал уже видел «меч-рыбу». А ширина крыла очень бросается в глаза, особенно опытному летчику. Пробормотав что-то вроде: «Ни хрена себе, вот это буллшитс!», полез в кабину. Его взгляд уперся в шторку и в отсутствие разметки на стекле коллиматора. На «кобрах» и остальных машинах по ленд-лизу, по требованиям НИИ ВВС, устанавливали стекло с нанесенной прицельной сеткой. А прицелы машин с вычислителями имели только смещаемую центральную точку. (Любители Ил-2 могут видеть такие прицелы на «игрушечных» «Харрикейнах». Но там вычислитель снят, центральная точка неподвижна и прицел откровенно неудобный. Во время войны этот коллиматор заменяли на отградуированный.) Он из кабины уставился на меня:

– А что стоит под этой шторкой и зачем переставили приборы?

– Наша дивизия является филиалом НИИ ВВС. Привозили какой-то прибор и новую приборную доску, что-то не получилось, прибор сняли, а доска так и осталась. Под шторкой – аварийный паек крепится.

Я залез на крыло, заглянул в кабину, отстегнул крепление и показал, что там лежит НЗ. Было наивно даже предполагать, что он мне поверил, но я мило улыбался и изображал настоящую, полноценную «блондинку». Единственное, что портило картину, так это две звезды Героя, одна Соцтруда и две «Сталинки», которые меня заставили надеть генералы от ГПУ! Идиоты! Зато именно это обстоятельство оградило меня от нападок со стороны НКВД. Весь гнев «кровавого ГБ» оказался направленным на них.

В общем, в середине 1943 года секрет полишинеля был раскрыт. Арнольд сообщил, что все Пе-2 в 223-й дивизии имеют ламинарное крыло, а в Пе-3ВИР его не пустили. У Р-38 снята часть вооружения, и под ним находится закрашенный обычной краской пластик. Скорее всего, там находится антенна радиолокатора, имеющая вдвое-втрое меньший размер, чем антенны локатора AN/APS-4, которые только начали испытываться. Насчет краски генерал Арнольд круто ошибался. Мы с ней столько намучились! Но облегчать его страдания не входило в наши обязанности. РЛС американского и английского производства в СССР не поставлялись, несмотря на то обстоятельство, что незаконно использовался патент СССР 1940 года. Вычислители – тоже. Плюс, Арнольд особо подчеркнул, что РЛС установлена на одноместном истребителе. На всех иностранных машинах существовал оператор РЛС.

После его отъезда мы с Копцевым, начальником СМЕРШ дивизии, написали телегу на ГПУ, которое не смогло отказать в посещении «режимной» части представителям союзников. Раскову сняли с должности, так как в ее отчетах в ГПУ был в красках изображен «подвиг капитана Покрышкина, сбившего на самолете Р-38 высотный истребитель-перехватчик FW190В (С)», и эта статья прошла по центральным газетам. Арнольд вспомнил, каким образом у СССР оказался этот самолет, и, при очередном визите, сумел получить разрешение на посещение дивизии. Дело в том, что немцы уклонялись от атак «лайтнингов», уходя в крутое пикирование с переворотом, пикировали до земли, а потом резко выходили из него, а «лайтнинги» из этого пике не возвращались. Или выходили плавно, запуская за себя противника, чем те отлично и пользовались. Драться с ними на виражах немцы не желали, а вертикаль машина не держала до конца сорок четвертого. Она была заточена под «Зеро», и там, на Тихом океане, проявила себя как отличный истребитель. Именно эскадрильей «лайтнингов» был сбит самолет, в котором летел адмирал Ямамото, и все «Зеро», которые его прикрывали. На Западном фронте «Молнии» не блистали. На нем, кстати, погиб Антуан де Сент-Экзюпери, великолепный писатель и национальный герой Франции. До ввода евро его портрет украшал 50-франковую купюру. Поэтому генерала и заинтересовал бой между «фоккерами» и Р-38.