Читать книгу Битва за ясли господни - Константин Петришин - Страница 10

В начале декабря князь Горчаков принял неожиданное решение: вместо генерала Фишбаха начальником Мало-Валахского отряда назначить генерал-адъютанта графа Анрепа.

В ставке главного штаба тут же прошел слух, что смена командующего войсками Мало-Валахского отряда связана с назначением подполковника Эрнропа начальником штаба 4-го корпуса. По мнению тех, кто поддерживал этот слух, у генерала Фишбаха в свое время не сложились отношения с Эрнропом и князь Горчаков при назначении Эрнропа на должность начальника штаба корпуса, в подчинении каждого находился Мало-Валахский отряд, принял это во внимание. Другие утверждали, что причина в другом, генерал Фишбах с началом военных действий не проявил себя решительно и теперь, в преддверии главных событий уходящего 1853 года, смена начальника Мало-Валахского отряда была необходима.

В Бухаресте уже было известно, что турки успели собрать в Калафате около 25 тысяч регулярных войск и большое количество артиллерии.

Одновременно напротив Видино они заняли остров и соорудили на нём четыре батареи по три орудия в каждой. Казачьи разъезды обнаружили и скопление лодок с двумя буксирными пароходами между Калафатом и Видино.

Мелкие отряды турок были замечены в селениях Пояны и Голенцы.

Всё говорило о готовящейся переправе турецких войск на левый берег Дуная.

…Генерал Анреп прибыл в Крайово, где в это время находился штаб Мало-Валахского отряда 10 декабря. На прием должности и ознакомление с обстановкой времени много не ушло. Ещё в Бухаресте князь Горчаков ввел его в курс дела.

Уже на следующий день после прибытия в Крайово Анреп распорядился сформировать авангард из трёх эскадронов гусарского Ахтырского полка и трех сотен 38-го Донского казачьего полка. Командование авангардом поручил флигель-адъютанту князю Васильчикову с задачей выдвинуться по дороге на Капафот, но не далее селения Радована и пресекать любые попытки турок вести заготовку фуража и продовольствия на левобережной стороне Дуная.

Уже прощаясь с флигель-адъютантом князем Васильчиковым, генерал Анреп предупредил

– …Я прошу вас, князь, будьте осторожны. Насколько мне известно, большинство жителей селений находятся под влиянием валахских дворян и настроены не в нашу пользу. Вероятно, они забыли о той помощи, которая им была оказана Россией не так давно. Так что смотрите в оба. Бережёного и бог бережет.

Генерал Анреп слегка обнял князя Васильчикова и пожелал ему удачи.

Через два дня после выхода авангарда из Крайова, генерал Анреп получил от князя Васильчикова первое донесение. В нем говорилось, что жители многих селений действительно крайне возбуждены и не повинуются местным властям. Грабят греческих и прочих купцов и отправляют их в Калафат. Возбудителями населения являются бывшие дворяне Аполлонии и Могера, бежавшие в 1848 году из Валахии от русских войск в Турцию.

Спустя сутки пришло второе донесение. Князь Васильчиков сообщал о появлении турок в районе села Скрипетул и о захвате казачьим разъездом нескольких турок, среди которых оказался один офицер, На допросе пленные рассказали о скором подходе новых войск в Калафат.

Генерал Анреп тут же доложил об этом в Бухарест.

Князь Горчаков в ответной депеше сообщил, что в ближайшие дни направит в распоряжение генерала Анрепа дополнительные войска в составе Одесского и Украинского егерских полков, а также Азовский и Днепровский пехотные полки и три саперные роты.

…17 декабря утром дежурный офицер по штабу доложил генералу Анропу, что в селениях Сальчи и Кушмире местные жители напали на казачьи разъезды и пытались отобрать у казаков оружие. Однако те отбились плетками и ускакали. И тогда вслед казакам раздались ружейные выстрелы.

Генерал Анреп спросил, с трудом сдерживая гнев.

– Казаки все целы?

– Все, – ответил дежурный офицер.

– Тогда этим сукиным детям повезло….. Если бы они убили хотя бы одного казака, я бы приказал повесить каждого десятого из числа смутьянов!

Генерал Анреп тут же распорядился вызвать к нему командира Тобольского полка полковника Баумгартена и приказал ему выступить в направлении сел Сальчи и Кушмира для усмирения местного населения.

– Если окажут сопротивление, сами знаете что делать. Мы на войне, – потом добавил: – Заодно проведите разведку вверх по Дунаю вёрст за. Не нравится мне всё это. Я уверен, что-то придаёт им смелости.

Полк Баумгартена с преданными ему гусарским эскадроном, сотней казаков, гренадерской ротой и штуцерной командой выступил из Крайово около восьми часов утра. Ночью выпал мокрый глубокий снег, и дорога стала труднопроходимой.

Чтобы ускорить движение, полковник Баумгартен приказал впереди двигаться гусарскому эскадрону и казакам, а за ним уже пехотным батальонам. На версту впереди колонны был выслан казачий разъезд во главе с есаулом Прокопенко.

Был уже полдень, когда казачий разъезд подъехал к селению Четати. На окраине селения казаков остановили граничары-добровольцы числом до полусотни человек и все при оружии. Стали допытываться у казаков, куда они едут. Затем послышались угрозы.

Появление эскадрона гусар, а за ним двух пехотных батальонов остудил пыл граничар.

Выяснив в чём дело, полковник Баумгартен приказал забрать у граничар ружья. С десяток самых горячих зачинщиков Баумгартен распорядился закрыть в пустой амбар и выставить часовых.

– Один выстрел – и я прикажу сжечь всё село! – предупредил он остальных. – Расходитесь по домам!

На ночевку отряд остановился в Четати, выставив усиленные наряды на выходе в сторону Сальчи и Кушмира.

…Вечером в дом, где поселился Баумгартер, привели главу селения. На вопрос, откуда у жителей появилось оружие, глава упал на колени и взмолился:

– Ваше благородие, пощадите!… Сельчане не виноваты… За два дня до вашего прихода здесь были турки и с ними английский офицер. Ружья привезли они, раздали людям и сказали, чтобы они охраняли село от русских заготовителей сена. Сказали, если русские придут, заберут все!.. Чем тогда скотину кормить?

– И вы поверили? – спросил Баумгартер, – Встань с колен! Не гоже главе ползать по полу. Свое слово я сказал. Ежели что… Я его исполню. А теперь ступай. Противно мне смотреть на вас, христопродавцев.

Видя, что глава не собирается уходить, спросил:

– Ну что еще?

Глава обернулся на дверь, у которой стоял часовой.

– Я могу говорить при нём? – спросил он.

– Говори, – разрешил полковник Баумгартен.

– Ваше благородие, турки, которые были в селе, сказали, что со дня на день сюда прибудет много их конницы…

– Не говорили сколько? – спросил Баумгартен.

– Говорили, много, – повторил глава.

– Не врешь?

– Вот вам крест, не вру, ваше благородие, – и глава размашисто перекрестился.

– Ну хорошо… Ступай. И помни, что я сказал, – предупредил еще раз Баумгартен.

…Ночь прошла спокойно. К утру небо вызвездилось и стало заметно примораживать.

Однако с рассветом заиграло яркое солнце и с крыш домов, украшенных длинными ледяными сосульками, стали падать звонкие капли, похожие на живые алмазинки. Прошло еще немного времени, и засеребрилась вся округа до самого Дуная, берега которого уже сковало молодым льдом, прозрачным и хрупким словно стекло.

Оставив в Четати один пехотный батальон с двумя орудиями и полсотни казаков полковник Баумгартен выступил в половине одиннадцатого часа по дороге на Сальчи. К концу дня прошли Кушмир и остановились на ночь в селении Брачешти. И нигде не встретили препятствия со стороны местных жителей. В Брачешти люди даже выносили из домов хлеб и молоко и кормили солдат.

…Утром, 20-го числа, несмотря на разыгравшуюся непогоду: ветер со снегом полковник Баумгартен решил выслать на дорогу к селениям Груе и Изворели головной отряд во главе с подполковником Костанду в составе эскадрона гусар и полсотни казаков с задачей провести разведку.

Сам же намеревался выступить с основными силами следом через час.

Однако не прошло и получаса, как в Брачешти прискакал связной от полковника Костанду с донесением, в котором говорилось, что селение Изворели занято турецкой конницей в количестве не менее тысячи человек.

Баумгартен приказал передать подполковнику Костанду, немедленно возвращаться в Брачешти.

…Остаток дня прошел спокойно. Наступила ночь. Перед самым рассветом полковника Баумгартена разбудил ординарец.

– Ваше благородие, вставайте! – сказал он.

Баумгартен приподнялся и глянул в окно. На улице только начинало сереть, и в комнате еще стоял полумрак.

– А сколько времени? – поинтересовался Баумгартен. – Что-то нынче ты, братец, меня раньше времени поднял…

– Ваше благородие, только что приходил местный глава и сказал, что турки идут…

Баумгартен вскочил с постели и стал одеваться.

– Где этот глава? – спросил он.

– Ушел… Не захотел задерживаться. Боится, наверное…

– Вот черт! – ругнулся Баумгартен. – Ну да ладно, быстро к начальнику штаба, капитану Хомякову. Пусть поднимает всех по тревоге!

В 7 часов утра Баумгартен вывел свой полк из Брачешти и занял оборону за селом на месте старых турецких укреплений. Позиция была выгодная. Впереди-вал, пред валом, хотя и не глубокий, ров. Левый фланг обороны прикрывал тоже ров, не доступный для конницы. Правым флангом оборона упиралась в крутой спуск к Дунаю. На ближайшей высоте Баумгартен распорядился оставить в засаде гренадерскую роту и штуцерную команду под руководством капитана Грицая, чтобы огнем во фланг расстроить атаку турок на основную позицию.

Было около половины девятого, когда к селению подошёл головной отряд турецкой конницы в количестве около двух сотен. За ним появилась основная колонна, растянувшаяся на целую версту.

Наблюдая за движением турецкой конницы, Баумгартен покачал головой.

– Не обманул глава… – проговорил он… Ну что же… Посмотрим, – и обратился к начальнику штаба капитану Хомякову.

– Сейчас многое будет зависеть от штабс-капитана Грицая. Если гренадёры и штуцерные продержатся хотя бы с час, мы еще будем жить. – И, словно в подтверждение его слов с высоты, занятой гренадерами и штуцерными дружно ударил залп, который протяжным эхом, похожим на стон, отразился в морозном воздухе. За первым залпом последовал второй, затем третий!

Турецкий головной отряд, словно, ветром сдуло с дороги. По всей видимости, они не ожидали засады на фланге и жестоко поплатились за своё легкомыслие.

С занимаемой позиции Баумгартену было хорошо видно, что у турок произошло замешательство. Однако ненадолго.

Неприятель тут же стал выстраиваться в боевой порядок поэскадронно, съезжая с дороги по обе стороны.

Ружейный огонь с высоты тем временем не прекращался.

– Молодец капитан Грицай! – довольно проговорил Баумгартен. – Шуму наделал как будто там, в засаде, целый батальон!..

Прошло не менее получаса, прежде чем турки пошли в атаку на высоту. Но получалась она не совсем удачно.

Гренадеры и штуцерные плотным огнём наносили коннице ощутимый урон. Особенно пострадала первая линия атакующего неприятеля. На белом искрящемся снегу остались лежать десятки убитых и раненых. Лошади, оказавшись без всадников, оглушенные пальбой и видимо не привыкшие к выстрелам, с испугом носились вдоль линии обороны, занимаемой полком Баумгартена.

Через некоторое время турки повторили атаку на высоту, пытаясь обойти ее через сады, примыкавшие к окраине селения. И это им удалось.

Чтобы не оказаться отрезанными, капитан Грицай приказал оставить высоту и отступить по прикрытием штуцерных на линию обороны полка.

…В 11 часов турки пошли в атаку на основную оборону полка. Однако после нескольких залпов картечью турецкая конница сбилась в кучу перед рвом и повернула назад.

В полку сразу поднялось настроение.

– Они на этом не успокоятся – сказал капитан Хомяков – пока есть время, давайте выдвинем в ров на левом фланге сотню застрельщиков и тем самым предупредим заход турок с левого фланга. Полковник Баумгартен согласился.

Время шло, а турки не появлялись.

Полковник Баумгартен даже стал беспокоиться.

– Неужели ждут подкрепление? – высказал он свое опасение капитану Хомякову – Тогда нам не устоять…

– Смотрите!.. Парламентер!.. – воскликнул в это время капитан Хомяков.

Парламентера заметили и с левого и с правого флангов, и вскоре весь полк с интересом наблюдал за появившемся на дороге турецким офицером, который держал в руках белый флаг.

– Не стрелять! – распорядился Баумгартен. Когда по линии обороны осталось около сотни шагов, навстречу парламентеру вышел штабс-капитан Грицай!

Турецкий офицер сошёл с лошади и отдал честь капитану Грицаю. Тот ответил тем же. Турок передал Грицаю конверт и сказал на хорошем английском языке.

– Вашему командиру…

– Что это? – спросил капитан Грицай.

– Ультиматум, – ответил тот. – Если вы не сдадитесь через полчаса, мы уничтожим вас всех. У нас на подходе артиллерия.

– Бог вам в помощь, – спокойно ответил капитан Грицай. – А у нас на подходе дивизия. Знаете, как у нас на Украине говорят? Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь.

Развернулся и неторопливо пошел назад.

Турок посмотрел ему в спину и покачал головой.

Ровно через полчаса, минута в минуту, турецкая конница пошла в атаку. На этот раз основная ее масса, как и предполагал капитан Хомяков, ринулось вдоль рва с явным намерением обойти оборону полка с левого фланга.

Когда неприятельская конница приблизилась на достаточно близкое расстояние из рва по ней открыли дружный огонь застрельщики и сразу нанесли коннице ощутимый урон. Подоспевшая к застрельщикам на помощь гренадерская рота, тоже открыла огонь и заставила турок отказаться от намерения обойти оборону полка с левого фланга. На какое-то время перед всей линией обороны наступило затишье.

– Ну, чего теперь нам ждать? – спросил полковник Баумгартен у капитана Хомякова.

Тот слегка пожал плечами.

– Все будет зависеть от того, кто подойдет первым. Если наша несуществующая дивизия, о которой сказал туркам капитан Грица дело одно. Если их артиллерия…

– Это будет другое дело… Не весело. Усмехнувшись, проронил Баумгартен… – С дивизией Грицай переборщил.

Время тянулось медленно. К полудню заметно потеплело, солдаты оживились и даже стали подшучивать друг над другом. Кто-то из умников предложил даже сбегать в селение за хлебом и молоком. На что ему ответили.

– А зачем тебе хлеб с молоком? Вы, ростовцы, лапшееды.

– Тишина-то какая, – сказал капитан Хомяков. – Даже слышно как шуга по Дунаю идет…

– Вы романтик, капитан, – заметил полковник Баумгартен.

– Я не романтик. Просто я люблю жизнь. И радуюсь тому, что вижу и что слышу. Даже на войне не все уж так безрадостно…

– Смотрите! Кто-то торопится к нам! С левого фланга!

Услышал полковник Баумгартен чей-то голос за своей спиной. Он посмотрел влево и увидел бегущего к ним прапорщика Солодовникова. Оказавшись рядом с полковником Баумгартеном и капитаном Хомяковым, прапорщик Солодовников, с трудом переводя дыхание, выпалил.

– Ваше высокоблагородие, турки уходят!

– Как уходят?.. – не понял полковник Баумгартен. – Куда?

– По дороге на Изворели!..

Полковник Баумгартен с облегчением перекрестился.

– Слава тебе, господи!.. Знать и вправду у страха глаза велики…

– Вы о чём? – не понял полковника Баумгартена капитан Хомяков.

Баумгартен усмехнулся:

– Ну, Грицай пригрозил же туркам дивизией. Иначе, почему они уходят?..

2

Событие, которое произошло под Брачешти, заставило генерала Анрепа принять срочные меры по недопущению распространения действия турок на левом берегу Дуная.

22 декабря он распорядился перевести свой штаб из Крайова в Быйлешти. Здесь же расквартировал три батальона Екатеринбургского пехотного полка, одну конно-пешую батарею, эскадрон гусар и две сотни 38-го донского казачьего полка.

Читати заняли батальоны Тобольского пехотинского полка с шестью легкими орудиями, эскадроном гусар и двумя казачьими сотнями под общим командованием полковника Баумгартена.

В селении Моценей, расположенном между Читати и Быйлешти под командованием генерал-майора бельгарда, были расквартированы Одесский егерский полк, эскадрон гусар и сотня донских казаков. Это был резерв. В задачу генерала Бельгарда входило выступать в случае нападения турок на Быйлешти или Читати для оказания поддержки.

А для того, чтобы перекрыть туркам дорогу, ведущую в Малую Валахию, генерал Анреп приказал занять селение Синешти-Круг, разместив там пять эскадронов гусар. Ещё один эскадрон гусар распорядился разместить в селении Ковейде-суд в качестве аванпоста.

Пять гусарских эскадронов с артиллерией заняли селение Чароя. Генерал Анреп понимал, что командующий турецкой армией Осман-паша, недовольный своей неудачей под Ольтеницей, постарается взять реванш под Калафатом, где по сведениям лазутчиков к середине декабря уже собралась 40-тысячная турецкая армия.

Генерал Анроп понимал, что у него недостаточно сил и он попросил князя Горчакова найти возможность пополнить его отряд, учитывая растущую численность турецких войск в районе Калафата и Видин.

Прошло три дня, и Анреп получил из Бухареста от полковника Эрнропа депешу, в которой сообщалось, что для усиления войск в Малой Валахии Главнокомандующий распорядился направить туда 12-ю пехотную дивизию под командованием генерал-лейтенанта Липранди, четыре сапёрные роты и Бугский уланский полк с артиллерией.

В штабе Мало-Валахского отряда воспряли духом. Отряд до этого начитывал всего 7 тысяч человек и был растянут на тридцать верст по левобережью Дуная.

Не ясным оставалось только одно: кто теперь будет командовать войсками отряда – попрежнему генерал Анреп или более опытный генерал-лейтенант Липранди.

Срок прибытия 12-й пехотной дивизии и Бугского уланского полка в малую Малахию был определён не позднее 30 декабря.

Генерал Анреп тогда ещё не знал, что решение князя Горчакова направить в Мадую Валахию 12-ю пехотную дивизию стало возможным после того, как государь приказал усилить Дунайскую армию и ввести в ее состав ее один пехотный корпус.

…23 декабря во второй половине дня полколвник Баумгартен пригласил к себе начальника штаба капитана Хомякова.

– Вот что, Василий Петрович, завтра у нас воскресение и праздник-день великомученицы Екатерины. Я понимаю – это не Рождество, но все же праздник. Отдай-ка распоряжение, чтобы во всех подразделениях провели молебен и приготовили праздничные обеды. Интенданты пусть не поскупятся на вино и водку. Однако, при всём при этом ушки держать на макушке! Не ровен час… Сам знаешь мы тут, в Четати, на самом острие. Генерал Бельгард с резервом в 12 верстах от нас, а генерал Анреп ещё дальше. Вот такой расклад, Василий Петрович, – закончил полковник Буамгартен.

– Будет сделано, – ответил капитан Хомяков и продолжил. – Вчера я был в соседнем селении Фонтына-Банулуй. Оно обнесено хорошим валом и по сути дела прикрывает дорогу из Гунии.

– И что ты предлагаешь? – спросил полковник Баумгартен, хотя и сам уже догадался, о чём идет речь.

– Я предлагаю основную оборону организовать в этом селении. Позиция очень выгодная. Влево от селения сплошные виноградники. Коннице там не развернуться. Справа – низменное пространство круто уходит к Дунаю, хорошо просматриваемое и удобное для обстрела. Если вы не возражаете, я сегодня же подготовлю план диспозиции для каждого подразделения.

Полковник Буамгартен задумался. Действительно, предложение начальника штаба сулило выгоду. Имея в своём распоряжении немногим больше 2-х тысяч человек, надо было подумать, как устоять в случае нападения турок, хотя бы до подхода главных сил отряда.

– Ну, хорошо, Василий Петрович, я согласен, – ответил полковник Буамгартен.

– Только и здесь мы должны сохранить за собой позицию. На всякий случай, чтобы не получилось: от волков ушли, а на медведя нарвались.

…Уже в конце дня полковник Буамгартен пришел в расположение 3-го батальона. Поговорил с солдатами и командиром батальона майором Коломийцевым и остался доволен. Убедился: хотя грядущий день и был праздничным, настроение в батальоне чувствовалось боевое. Потом заехал в 8-й гусарский эскадрон к ротмистру Ерасия и застал у него штабс-капитана Грицая, командира 4-й гренадерской роты, которого называли Грицаем-первым,

вторым был его брат, тоже капитан, командир 3-ей гренадерской роты.

– Что, господа? Готовитесь к празднику? – шутливо спросил полковник Буамгартен, увидел на столе бутылку вина. И жестом руки показал, чтобы офицеры не поднимались.

– Сам бог велел, – ответил ротмистр Ерасия. И пояснил: – У брата моего напарника по застолью, сегодня день рождения. Решили отметить…

– А где же сам виновник? – поинтересовался полковник Буамгартен. – Почему его тут нет?

– Он со своей ротой уже занял позицию на окраине селения, название которой сразу и не выговоришь.

– Фонтына-Банулу, – усмехнулся полковник Буамгартен. – Ну, что ж, отмечайте. Только не забудьте и именинника поздравить, – напомнил он и направился в штаб.

День таял быстро. В начале пятого часа округа поблекла, снег стал наливаться тёмной синевой, и над Дунаем появилась белая полупрозрачная дымка.

Ночь приближалась тихо, словно, боялась вспугнуть погружающуюся в настороженную тишину землю.

…Было около 10 часов вечера, когда к полковнику Буамгартену зашел капитан Хомяков.

– Я только что получил донесение сразу от двух разъездов… – сообщил он. – Замечено движение турецких войск на дороге из Гуници в нашу сторону.

Полковник Буамгартен встал и заходил по комнате, чувствуя, как и его охватывает нервное волнение.

– Это уже хорошо, что заметили… – произнес он задумчиво. – Знать бы сколько их…

– Много, – ответил Хомяков. – Каждый разъезд в течение четверти часа наблюдал за движением на дороге. Если судить по докладам, то можно предположить: у турок не менее 15 тысяч пехоты и до 3-х тысяч кавалерии. Что будем делать.

– Как что? – удивился полковник Буамгартен. – Во-первых, разъезды определили на глазок. Значит, может быть и не столько…

– А больше… – заметил капитан Хомяков.

– Черт! Все может быть… – полковник Буамгартен остановился и потер ладонями виски. – Ну что теперь гадать?.. Больше… Меньше… Атаковать нас они, скорее всего, намерены по утру в надежде захватить врасплох… Значит так, Василий Петрович, передать всем командирам: занимаем участки обороны немедленно! И чтобы тихо было сделано, – предупредил он. – Пусть думают, что на Руси все караси. А мы им докажем, что есть и ерши!

…К полуночи войска полковника Буамгартена заняли оборону на окраине селения Фонтына-Банудуй.

По обе стороны от дороги на Гуницо на закрытой позиции были поставлены четыре орудия, а за ближайшими строениями укрылись две мушкетерские роты. За внешней стороной вала капитан Хомяков ещё днём заметил глубокую канаву с насыпью, которая тянулась вдоль вала. Её гребень заняли штуцерные 1-го и 4-го батальонов. Отсюда хорошо просматривалось все пространство на подходе к селению.

Левее Фонтына-Банулуй полковник Буамгартен приказал установить еще четыре орудия, а за рвом позицию заняла 3-я мушкетерская рота.

3-й батальон, 4-ю гренадерскую роту и батарею из четырех орудий полковник Буамгарте распорядился оставить в селении, как резерв на самые непредвиденные случаи.

…За час до рассвета по дороге на Гунию вышел эскадрон гусар для разведки. Было половина восьмого утра, когда вернулась разведка и полковнику Буамгартену доложили, что турецкая колонна уже на подходе.

Ровно в 8 утра на дороге появилась кавалерия. Она двигалась угрюмо-серой массой.

Утренняя убаюкивающая тишина лишь изредка нарушалась тревожным ржанием лошадей. В двух верстах от окраины селения колонна остановилась и стала разворачиваться для атаки.

Вскоре подошла турецкая пехота и тоже стала выстраиваться побатальонно по обе стороны от дороги.

На ближайший курган турки установили батарею из шести орудий. Еще одну батарею из шести орудий установили справа от дороги.

Одновременно густая цепь турецких штуцерных выдвинулась вперед и открыла огонь по валу.

– Василий Петрович, а они знают свое дело, – сказал полковник Буамгартен, наблюдая за действием турок. – И батареи удачно поставили…

– Все равно, они у нас как на ладони, – ответил капитан Хомяков. – Мы их видим, а они нас нет.

Полковник Буамгартен усмехнулся.

– Ну, хотя бы, в этом наше преимущество. Ну что начнем?

– Рановато, – сказал капитан Хомяков. – Вот как выйдут на линию виноградников, тогда и начнём. Иначе мы их шрапнелью не достанем.

Полковник Буамгартен не стал возражать, но все же заметил:

– Смотри – не прозевай… А то как бы штыками не пришлось отбиваться… Пуля, хотя и дура, однако своего турка найдет.

Тем временем под прикрытием штуцерных турецкие батальоны двинулись вперед. Одновременно их кавалерия попыталась сходу прорваться на правом фланге, но и конница и

батальоны были встречены огнем из орудий стрелков, засевших за гребнем канавы. Ряды турецкой пехоты стали редеть прямо на глазах. Пойдя еще саженей сто, штуцерные и батальоны остановились, а затем в беспорядке отступили назад.

По всей линии обороны грянуло «Ура!» Несколько смельчаков, встав во весь рост, стреляли стоя, однако тут же были возвращены командирами на свои места. И вовремя. Турецкие штуцерные, отступив с батальонами до виноградников, залегли там и стали поражать каждого, кто поднимет голову над валом.

Атака кавалерии в обход селения тоже не принесла успеха. Глубокий снег не позволил ей провести быструю атаку, а батальон майора Коломийцева и гренадеры, стоящие в селении, выдвинулись на окраину и встретили кавалерию убийственным огнем.

Через час турки повторили атаку. Она началась с обстрела неприятельскими батареями позиций обороняющихся в центре и на левом фланге.

Турецкие орудия гремели минут двадцать. Когда они смолкли, поднялась густая цепь стрелков, за которой двигались пять батальонов пехоты на участке обороны в центре и три батальона на левый фланг.

– На семь бед – один ответ, – сказал капитан Хомяков, наблюдая за движением противника, и пояснил, перехватив на себе вопросительный взгляд полковника Буамгартена. – Теперь без штыков не обойтись…

Когда турецкие батальоны приблизились на расстояние орудийного выстрела, все 12 пушек, которыми располагал отряд полковника Буамгартена, открыли огонь шрапнелью, однако турки, неся потери, продолжали двигаться вперед. Не остановили их и застрельщики, они вскоре отступили за вал, чтобы не оказаться отрезанными.

До вала оставалось саженей пятьдесят, когда турки ускорили шаг, а затем с криком бросились вперед.

Полковник Буамгартен перекрестился.

– Ну что, Василий Петрович? – обратился он к Хомякову. – Господня воля – наша доля? Командуй: «В штыки»!

Леденящее душу слово «В штыки!» молнией пронеслось по всей линии обороны.

Уже можно было видеть лица турецких пехотинцев. Тридцать саженей… Двадцать… Десять… Первая волна турок преодолела ров и стала взбираться на вал. И тогда он вдруг ожил, поднялся, ощетинившись холодно блеснувшими штыками.

Первая волна турецкой пехоты была переколота. За ней накатилась вторая… затем третья…

На левом фланге турки, казалось, уже начали теснить обороняющихся, однако в дело вступили подоспевшие 4-я гренадерная и 11-я мушкетерская роты и турки попятились.

Штабс-капитан Грицай-первый, увлекшись боем, начал преследовать противника, но вдруг, почувствовал страшной силы удар в голову, затем невыносимую адскую боль и стал терять сознание.

Как сквозь сон до него донеслись чьи-то слова: «Братцы! Да у него дырка в голове!»

На правом фланге, несмотря на то, что оборона примыкала к обрывистому берегу Дуная, турки проявили упорство и, невзирая на потери, не прекращали атаковать.

…Капитан Хомяков прибыл на правый фланг в самый разгар боя с двумя ротами от 3-го батальона и после получасовой ожесточенной рукопашной схватки заставил турок отступить.

Хомяков подошел к капитану Грицко-второму, чтобы передать распоряжение полковника Буамгартена отвести роту гренадеров в Читати, занять там позицию и ожидать отвода туда всего отряда, как вдруг, откуда-то из-за его спины раздался выстрел.

Капитан Грицай-второй вздрогнул, недоуменно посмотрел на Хомякова и стал медленно падать на бок.

Хомяков подхватил его на руки. Подбежали еще несколько гренадеров и уложили капитана Грицая-второго на солдатскую шинель. Другие гренадеры бросились к раненому турку, который выстрелил в их капитана и штыками добили его.

Хомяков наклонился над капитаном Грицаем-вторым, который пытался что-то сказать, однако вместо слов изо рта у него хлынула кровь…

3

В 11 часов полковник Буамгартен приказал начать отход войск к Читати на позицию, которую они занимали 19 декабря.

Решение полковника Буамгартена было связано с надеждой на скорый подход подкрепления из селения Моцецей, где находился отряд генерал-майора Бельгарда. Замысел у Баумгартена был простой: закрепившись под Читати. Он создавал, таким образом, условия для удара войскам генерала Бельгарда в тыл туркам и возможность отрезать им путь для отступления по направлению к Гуними.

Отвод войск полковник Буамгартен поручил начальнику штаба капитану Хомякову, а сам с третьим батальоном ускоренным маршем двинулся занимать старые позиции на окраине Читати.

Для прикрытия отходящих войск были оставлены две мушкетерские роты с двумя орудиями.

Сам Хомяков рассчитывал отойти с последней 12-ой пехотной ротой поручика Калакутского.

Однако все вышло по-другому.

12-я рота при отходе была внезапно атакована турецким батальоном.

– Ну что, поручик, придется отбиваться, – сказал капитан Хомяков. И усмехнулся: – Не хотелось бы в такой день умирать…

– Не умрем! – ответил Калакутский. – Свинья не съест, бог не продаст, – и тут же приказал взводным командирам приготовиться к открытию огня.

Когда турки приблизились саженей на пятьдесят, первый взвод дал залп по неприятелю и быстро расступился в стороны, освободив место для второго взвода.

Прогремел еще один залп, однако турки, переступая через убитых и раненых продолжали двигаться вперёд.

Таким же образом отстрелялись еще пять взводов. Пока очередь дошла до последнего, 8-го взвода, турки были уже рядом.

Завязался рукопашный бой.

Поручик Калакутский с ружьем наперевес бросился навстречу здоровенному пехотинцу и, изловчившись. Проткнул его штыком.

Рота с криком «Ура!» последовала за командиром. Капитан Хомяков, не раз участвующий в таких схватках, скорее почувствовал, чем понял, если сейчас они не отобью натиск турок, то погибнут. Атака противника была настолько яростной, что в какое-то время капитану Хомякову даже показалось немыслимым устоять. Однако рота билась, не уступая туркам ни шагу, несмотря на многократный перевес сил в пользу неприятеля. Капитан Хомяков отбивался штыком и прикладом плечом к плечу с поручиком Калакутским, который неистово матерился и тут же просил бога о прощении.

– Ваше благородие, берегись! – услышал капитан Хомяков чей-то голос. Он обернулся и увидел прямо пред собой турецкого офицера с саблей. Однако турок не успел опустить саблю на голову Хомякова. Солдат, который предупредил его об опасности, прикладом сбил турка с ног и затем штыком проколол его.

– Спасибо, братец, – поблагодарил Хомяков солдата.

– С днем рождения вас, ваше благородие, – ответил тот и бросился дальше.

Не выдержав такого отпора, турки стали отходить.

…В это же время 1-я и 2-я мушкетерские роты были атакованы кавалерией неприятеля. Командиры рот капитан фон Вригт и капитан Бантыш построили роты в каре и заняли круговую оборону, чем сразу стеснили действия конницы. Залп за залпом, производимым мушкетерами, не давал кавалерии приблизиться к каре и пустить в ход сабли.

Тем временем полковник Буамгартен, войдя в Читати с батальоном, вдруг обнаружил, что их позиция уже занята турками, которые обошли селение по глубокому снегу со стороны равнины.

На валу турки устанавливали батарею из шести конных орудий:

– Да-а-а… – проговорил полковник Буамгартен. – Определи все-таки нас… Ну, что будем делать? – обратился он к командиру 3-го батальона майору Коломийцеву.

Тот слегка пожал плечами.

– Двум смертям все равно не бывать….

– А одной не миновать, – продолжил полковник Буамгартен. – Тогда вперед!

Наступление 3-го батальона было настолько стремительным, что турки не успели сделать ни одного выстрела из орудий. Работая штыками и прикладами, пехотинцы через четверть часа очистил позицию от неприятеля. Турки бежали, бросив четыре орудия. Однако вскоре появилась турецкая кавалерия и попыталась отбить их.

Турки отчаянно рубились и уже были на позиции батареи, когда в тыл им зашли подоспевшие два гусарских эскадрона и сотня донских казаков во главе с есаулом Марченко. Опасаясь окружения, турецкая кавалерия после короткой схватки отступила за овраг. В овраге казаки нашли ещё два орудия и восемь зарядных ящиков.

…Расположив свои войска в Читати, полковник Буамгартен, не надеясь на скорую помощь, приказал организовать круговую оборону. По валу заняли позицию штуцерные и охотники, умеющие метко стрелять.

Используя короткое затишье, полковник Буамгартен разрешил выдать войскам по две нормы обеда сухим пайком. И по чарке водки.

– Праздник все же, – сказал он капитану Хомякову и улыбнулся. Но тут же, спрятав улыбку, продолжил: – Ну, вот… День прошёл, а мы живы…

– Значит, богу так угодно, – ответил капитан Хомяков. – Надо полагать, скоро наши подойдут…

– Подойдут. Обязательно подойдут, – согласился полковник Буамгартен. – Такую пальбу за сто вёрст можно услышать…

Дальше он не успел договорить.

Со стороны Фонтына-Банулуй раздались пушечные выстрелы.

– Никак наши!.. – неуверенно произнёс полковник Буамгартен и осенил себя крестом.

– А если турки? – Не то спросил, не то возразил капитан Хомяков.

– Нет, это наши! – ответил Баумгартен.

Тем временем артиллерийская стрельба со стороны Фонтына-Банулуй нарастала как волна в весенний паводок и становилась все отчетливее. Грозный спасительный грохот на какое-то мгновение затихал, затем снова усиливался, переходя порой в сплошной гул.

…Над позицией, которую занимали теперь войска полковника Буамгартена, повисла такая тишина, что казалось, было слышно биение сердец. И вдруг эту пугливую тишину взорвал крик «Ура!». В нем слышалось все: и отчаяние, и радость.

Солдаты вскакивали на ноги и обнимались. У многих на глазах были слезы.

Полковник Буамгартен обернулся к стоящим за его спиной капитану Хомякову и майору Коломийцеву и глухим от волнения голосом произнес:

– С праздником вас, господа офицеры!..

4

В 8 утра 25 декабря в Моцецей услышали интенсивную орудийную пальбу со стороны Читати, и генерал Бельгард приказал играть тревогу.

В половине девятого войска были выстроены на дороге.

В 9 часов выступили из селения.

Генерал Бельгард с 1-м и 2-м батальонами егерей и конной батареей двинулся ускоренным маршем по дороге по направлению на Гунию. Командиру Одесского егерского полка, генералу Жигманту, приказал с 3-м и 4-м батальонами и с другой конной батарей двинуться по дороге на Фантына-Банулуй.

Утро выдалось на удивление ясное. Слегка подмораживало. Устоявшаяся за ночь тишина стыла в прозрачном воздухе, нарушаемая лишь хрустом снега под ногами движущихся батальонов.

Из Моцецей войска вышли налегке, оставив все имущество под охраной караульного взвода.

…Полковник Костанда с тремя сотнями донских казаков и двумя эскадронами гусар выступил на четверть часа раньше отряда генерала Бельгарда в сторону Гунии для разведки.

Тем временем гул артиллерийской канонады со стороны Читати все усиливался.

Генерал Бельгард торопился, он понимал – каждая потерянная минута будет стоить чьей-то жизни, а может и не одной.

На полпути до селения Гуния, где дорога расходилась – одна на Гунию, другая на Читати, колонну встретил полковник Костанда и сообщил, что селение Гуния занято небольшим турецким отрядом. Генерал Бельгард приказал полковнику Костанда выбить турок из Гунии своими силами, а сам повернул отряд на дорогу к Читати.

…Было около двух часов пополудни, когда 1-й и 2-й егерские батальоны подошли к Фантына-Банулуй.

Генерал Бельгард сразу оценил обстановку, Он распорядился открыть огонь по туркам из орудий с временной позиции и выстраивать батальоны в ротные колонны. Вскоре к Фонтына-Баналуй подошёл и генерал Жигмант с 3-м и 4-м батальонами.

Посовещавшись с ним, генерал Бельгард принял решение на правый фланг отряда выставить шесть рот: четыре роты в первой линии и две роты, карабинерские, во второй с двумя орудиями. Командовать правым флангом поручил генералу Жигманту.

Шесть рот взял под своё начальство и приказал построить их в центре тоже в две линии: четыре орудия расположил на соседней высоте.

На левый фланг поставил две роты. Одну егерскую, другую карабинерскую. Командовать левым флангом поручил полковнику Костанду.

Когда построение было закончено, генерал Бельгард подъехал к Жигмонту.

– Если вы готовы, начнем, – сказал он.

– Я готов, – ответил Жигмонт.

Турки, заметив подошедшие русские войска, сразу же открыли огонь из орудий, хотя русские батальоны были еще далеко и ядра явно не долетали до них.

«Занервничали – отметил про себя генерал Бельгард. – Это хорошо»…

Он приказал своей артиллерии сделать не более двух залпов по турецким батареям и став во главе первой линии ротных колонн, верхом на своем кабардинце повел их в наступление.

Когда до неприятеля оставалось не более сотни саженей, турки выдвинули против правого фланга наступающих конную батарею и почти в упор ударили по ним гранатами. Одна из гранат разорвалась за спиной генерала Жигмонта. Он почувствовал сначала тупую боль под лопаткой, затем в глазах стало темнеть.

Наверное, он упал бы с коня, однако его подхватили на руки.

Теряя сознание, генерал Жигмонт успел услышать чей-то голос.

– Братцы! За командира полка!..

Больше он ничего не слышал. Он только чувствовал, что медленно проваливается в какую-то черную бездну…

Обозлённые егеря, невзирая на потери, рванулись вперед, пуская в ход штыки и приклады.

Турки, отчаянно отбиваясь от наседающих егерей, страшных в своей ярости и, казалось, бессмертными, потому, как они и сраженные, поднимались с земли и шли вперёд, поддерживая один другого. Не давая туркам опомниться, егеря выбили их с первой позиции. Сюда же принесли генерала Жигмонта. Временами он приходил в себя, требовал, чтобы его не уносили с поля боя и снова терял сознание. Осколок гранаты пробил Жигмонту лопатку и глубоко засел в теле. Ему сделали несколько перевязок, однако кровь все сочилась и сочилась.

Очистив от турок первую позицию, егеря двинулись дальше, но были атакованы неприятельской кавалерией.

Став в каре, егеря с близкого расстояния открыли по коннице огонь с колен и стоя.

После короткой схватки турецкие кавалеристы развернули коней и скрылись за строениями Фоантына-Банулуй.

В центре атаки ротные колонны 1-го и 2-го батальонов тоже, ворвавшись на позицию неприятеля, были встречены сильным огнём штуцерных и понесли ощутимые потери.

…2-я егерская рота штабс-капитана Веделя начала отходить. Капитан Ведель, будучи тяжело раненым, нашёл в себе силы остановить егерей и снова повести вперед. Однако турецкая пуля оборвала его жизнь.

Командир 1-го батальона полковник Захаров увидел, что егеря 2-ой роты остались без ротного командира, сам повёл роту вперёд и оттеснил турок к самой окраине Фонтына-Банулуй.

Тем временем стрельба под Читати постепенно стала стихать. Генерал Бельгард посчитал, что главную свою задачу он выполнил. И чтобы избежать лишних потерь, распорядился отвести свои войска от Фантына-Банулуй. По его расчетам с часу на час из Быйлешти, где стояли главные силы Мало-Валахского отряда до него было подойти подкрепление.

Командиры батальона полковник Захаров и майор Стефанский согласились с ним. И только командир 4-го батальона подполковник Борщев возразил:

– А если они снова пойдут на Баумгартена? Мы даже не знаем, сколько людей у него осталось…

Генерал Бельгард на минуту задумался.

– Тем не менее, я считаю необходимым отвести батальоны на безопасное расстояние, – сказал он. – А посему считайте это приказом.

Отход егерей от Фантына-Банулуй прикрывал эскадрон гусар с сотней казаков и двумя ротами егерей под командованием полковника Констанду.

Турки заметили отход русских и в тот же час выдвинули на фланги кавалерию для атаки, однако неожиданно стали спешно отходить от Фантына-Банулуй по двум дорогам: на Молдавиту и Голецы.