Читать книгу Заговор жрецов - Константин Петришин - Страница 46

Решение Николая II все же провести 3 декабря срочное заседание Госсовета с приглашением на него высших сановников и великих князей застало Витте в Москве, где он принимал участие в работе земского собрания.

Надо было срочно возвращаться в северную столицу. До приезда в Петербург он так и не узнал причину срочного созыва Госсовета.

Витте прямо с вокзала связался с князем Святополком-Мирским. Тот сообщил, что накануне государь вызвал его и помощника начальника Главного Управления по делам местного хозяйства Крыжановского и попросил их в течение двух-трех дней подготовить доклад о реформах…

– Каких реформах? – нетерпеливо спросил Витте.

– Сергей Юльевич, приезжайте ко мне, я все вам расскажу, – ответил князь.

Через час Витте уже был в министерстве внутренних дел.

Князь Святополк-Мирский встретил его с озабоченным видом.

– Времени у нас в обрез, – сказал он. – Однако поспешность государя я понимаю. Политические страсти в обеих столицах нарастают с каждым днем. Неспокойно и на селе…

– Князь, о каких реформах идет речь? – спросил Витте.

– Сергей Юльевич, приказано подготовить манифест о послаблениях в области религиозной терпимости, свободы слова, печати, внести изменения в основы трудового законодательства и кое-что еще по мелочам. Отведено максимум три дня…

Слушая Святополка-Мирского, Витте решил во что бы то ни стало немедленно добиться у Николая согласия на разработку намеченных реформ комитетом министров, где практически уже были готовы все материалы для манифеста.

И, словно, угадывая его мысли, князь Святополк-Мирский сказал:

– Сергей Юрьевич, у вас появился шанс возглавить эту работу. Это мнение его величества.

Заседание Госсовета Николай II назначил в Зимнем в большом актовом зале.

Кое-кому из старых членов Госсовета это не понравилось. На что великий князь Михаил Александрович пошутил:

– Не волнуйтесь. Здесь рядом Преображенский полк. В случае чего, препроводят прямо в Сибирь! – и рассмеялся, довольный своей шуткой.

Доклад Николая II прозвучал почти в гробовой тишине. Всем было ясно – государь под давлением обстоятельств вынужден идти на компромисс со своими убеждениями.

Обсуждение тоже прошло вяло: спорить или возражать не было смысла до тех пор, пока слово не попросил министр иностранных дел Ламсдорф.

В своей речи он уважительно отнесся к желанию его величества путем реформ остановить волну общественного негодования, подогреваемого, как он выразился, «врагами Отечества», и предложил для усиления международного авторитета России пересмотреть взгляды на европейскую политику.

– …Мы постоянно выступаем за сохранение наших отношений с Парижем, – сказал он в конце речи. – Но давайте посмотрим, что сегодня представляет собой Париж в Европе. Это образец морального упадка и разложения. Именно во Франции под звуки «Марсельезы» идет разрушение основ европейской цивилизации. Задумайтесь, господа, – Ламсдорф вознес руки к высокому потолку зала. – Кто такие Тьер и Кавеньяк, Буланже, Клемансо и Пуанкаре? Я скажу вам – генералы от авантюры! Для России в эти дни, когда поднял голову внешний и внутренний враг, было бы куда полезнее изменить свою стратегию и тактику во внешней политике… Не реформами нам надо заниматься, а укреплением власти…

Николай II, председательствующий на Госсовете, не стерпел.

– Вы бы не могли яснее сказать, что менять?

Ламсдорф, ничуть не смущаясь тем, что государь прервал его речь, смело ответил.

– Ваше величество, я имею в виду создание союза с Германией. У нас сегодня общие проблемы, а значит и общие задачи. Дружба с Парижем только усиливает в России радикальные настроения.

Николай II с некоторым удивлением посмотрел на Ламсдорфа, словно обнаружил в нем что-то новое.

– Остановить радикальные настроения, – сказал он, – разрывом отношений со старым и проверенным союзником – слишком большая жертва для нас, граф.

Витте с интересом ждал, что ответит Ламсдорф. Сегодня на Госсовете Ламсдорф, на удивление, выглядел уверенным и внушал если не уважение, то сочувствие.

– Ваше величество, я ваш слуга и, если вы потребуете, я подам прошение об отставке немедля, но я с вами не согласен.

После этих слов Ламсдорфа в зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как под кем-то испуганно скрипнуло кресло.

– С чем вы не согласны? – безразличным голосом произнес Николай.

Ламсдорф сразу понял, что гроза миновала, и ему дали возможность высказаться до конца.

– Ваше величество! – продолжил он. – В борьбе против социалистов и всякого рода бунтующей черни мы обязаны забыть хотя бы на какое-то время все наши взаимные обиды. Многие сидящие в этом зале знают, что Германия для России благонадежнее французских адвокатов. Такой союз продемонстрировал бы Европе и миру наши намерения совместными усилиями бороться против любого врага…

– Ну конечно… Торговый договор 1894 года, подготовленный с вашим участием, показал, чего хочет Германия! – прервал Ламсдорфа с места великий князь Михаил Александрович. – Наших рынков и сырьевых ресурсов!

Николай II осуждающе качнул головой, но замечание великому князю не сделал.

– Да-а-а… – протянул Николай II. – Действительно высокие идеи требуют от нас и больших жертв. Но мы на них пока не пойдем. В силу причин вам известных. Что касается военного союза с Германией и предложения министра иностранных дел, я могу только добавить – такой союз означал бы разрыв или ухудшение отношений с Францией и другими странами. Этого мы допустить не можем. Однако вернемся к нашим делам. Я полагаю, Главное Управление по делам местного хозяйства в течение недели подготовит все необходимые документы. С учетом высказанных здесь замечаний возглавить эту работу я поручаю Сергею Юльевичу Витте. Все, господа. На этом заседание Госсовета я считаю закрытым.

На выходе из Зимнего дворца Витте ожидали князь Святополк-Мирский с генералом Драгомировым.

– И каково ваше мнение, Сергей Юльевич? – спросил генерал Драгомиров. И, не дождавшись ответа, продолжил: – Как отшил его величество Ламсдорфа!

Витте очень хотелось сказать, что мнение о Госсовете у него не лучшее. Государь озвучил и то, что считал необходимым. И в манифесте будет записано то же самое. Что касается выступления Ламсдорфа – он просто еще раз с трибуны Госсовета озвучил мечту придворных германофилов создать союз с Германией за счет Франции. А затем поочередно подмять под Германию сначала Францию, затем Россию.

– Мое мнение прекрасное, – ответил он. – А вы здесь на холоде по доброй воле стоите? – спросил Витте в свою очередь.

– Вас поджидаем, – ответил князь Святополк-Мирский. – Надо бы поговорить. Только не здесь.

– Хорошо, – согласился Витте. – Тогда поехали ко мне.

…В кабинете Витте было уютно, и… стоял свежий запах лимонов.

Генерал Драгомиров шумно втянул носом воздух и спросил, обращаясь к хозяину кабинета:

– Сергей Юльевич, а у вас тут цитрусовым садом пахнет. Отчего?

Витте усмехнулся. Открыл створку буфета и достал с полки большую вазу, доверху наполненную золотистыми лимонами.

– Это мне подарок преподнесли, – сказал он. – Под коньячок хорошая закуска и с чаем полезно. Так что будем пить чай или коньяк? – спросил он.

Генерал Драгомиров расправил усы.

– И то, и другое, – ответил он за себя и за князя.

Витте распорядился принести горячий чай и коньяк.

– Так о чем разговор? – спросил он, возвращаясь к столу.

Генерал Драгомиров повернулся к Святополку-Мирскому.

– Говорите вы, князь. У вас лучше получается.

Святополк-Мирский откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Витте.

– Дело серьезное, Сергей Юльевич, – начал он. – За два дня до Госсовета императрицу Александру Федоровну посетили Фредерикс, Беккендорф, Дрентельн и главный конюшенный двора обергофмаршал Грюнвальд. Уговаривали ее повлиять на императора изменить отношение с Францией в пользу Пруссии. Александра Федоровна сначала не соглашалась. Несколько раз пыталась отшутиться, однако Грюнвальд… – князь умолк, так как в это время открылась дверь, и секретарь Витте внес на подносе чашки с чаем, бутылку коньяка и высокие хрустальные рюмки.

– Лимон я сам приготовлю, – сказал Витте секретарю.

– …Так вот, – продолжил Святополк-Мирский, когда секретарь закрыл за собой дверь. – Этот конюх чуть ли не клешнями вытащил из императрицы слово, что она постарается убедить Николая II в необходимости изменить отношение к Пруссии. Он даже применил такие слова, как «зов крови».

О том, что сам Святополк-Мирский встречался с Ламсдорфом и доверился ему, решил не говорить.

– Ламсдорфа там, конечно, не было? – уточнил Витте.

– Он не дурак, как они, – сказал в ответ генерал Драгомиров.

Витте задумчиво покачал головой.

– Новость интересная… – медленно проговорил он. – Судя по сегодняшнему заявлению государя на Совете, Александра Федоровна или не смогла переубедить его величество, или не захотела…

– Все сходится на этом, – согласился Святополк-Мирский. – Но это не означает, что они не будут искать другие подходы к его величеству. И, полагаю, не остановятся ни перед чем…

Витте бросил короткий взгляд на князя.

– Но они же не самоубийцы…

– А черт их знает! – воскликнул генерал Драгомиров и потянулся к подносу. Он залпом опрокинул рюмку коньяка, крякнул и расправил пышные усы. – Вместо чая с вашего позволения, Сергей Юльевич, я повторю коньячок, – сказал он.

– Сколько душе угодно, милостивый сударь, – ответил Витте и добавил: – В таком случае, господа хорошие, с них теперь нельзя спускать глаз…