Читать книгу Заговор жрецов - Константин Петришин - Страница 59

21 мая на имя Николая пришло послание от Вильгельма. В нем кайзер Германии убеждал государя в том, что последнее поражение флота отняло всякую надежду на успех России. «…Война уже давно не популярна, – писал Вильгельм. – Совместимо ли с ответственностью правителя упорствовать и против ясно выраженной воли нации продолжать посылать ее сынов на смерть только ради своего личного дела. Только потому, что так понимается национальная честь…» Дочитав до этого места, Николай II побледнел и швырнул послание на стол. Ламсдорфу, который принес послание, полученное через берлинского военного атташе, сказал:

– Шельмец ваш кайзер!.. Вы меня без устали подбиваете на союз с ним, а он настоящий шельмец!.. Он объясняет мне, что такое национальная честь!.. Да знает ли он что-либо о чести?.. Нет! Вы послушайте! – Николай II взял в руки послание и начал читать вслух: «…Национальная честь сама по себе вещь прекрасная, но только если вся нация сама решила ее защищать!..» Вот так, милостивый сударь! Если он такой мудрый, почему тогда сама Германия на пороге революции? Или у кайзера и германских социалистов разное понятие о национальной чести, или он ни черта не соображает в том, что такое национальная честь!..

– Ваше величество, – выбрав момент, обратился Ламсдорф к Николаю II. – Вы вправе судить о Вильгельме как угодно, однако не следует отметать его совет о возможном мире…

Николай II резко обернулся к Ламсдорфу. Глаза государя болезненно горели, губы подрагивали, а на лбу выступили капельки пота.

– И вы туда же!.. А кто меня звал на эту войну? Кто убеждал, что Япония не в состоянии вести с нами войну?.. Вы и вся ваша компания!..

Николай II хотел сказать еще что-то злое и обидное Ламсдорфу, но, вдруг, умолк и схватился за сердце. На лице его отразились удивление и испуг.

Ламсдорф бросился к императору, помог ему дойти до кресла и опуститься в него. Затем бросился к двери, распахнул ее и крикнул:

– Доктора скорее сюда!..

…25 мая в Зимнем дворце Николай II собрал военный Совет с участием великих князей Михаила Александровича, Владимира Александровича, Алексея Александровича, военного министра Сухомлинова, вновь назначенного морского министра адмирала Авеляна, министра двора барона Фредерикса, премьера Витте, командующего войсками Приморского округа генерала Гродекова, генералов Гриппенберга, Роопа, адмирала Дубесова и наместника на Дальнем Востоке Алексеева.

Все знали, что пятью днями ранее с государем случился сердечный приступ.

Николай II, председательствующий на Совете, выглядел усталым. Он за эти дни осунулся и побледнел больше прежнего. Глаза погасли, плечи опустились.

Витте, который уже несколько дней не видел государя, при первом взгляде на него отметил про себя: «Сдал государь». Ему стало жаль Николая II, и он даже готов был простить государю его месть – закрытие комитета при правительстве, на который Витте возлагал надежды и через который мечтал снова подняться во весь рост.

После короткой процедуры открытия военного Совета Николай II сразу спросил:

– Можно ли без флота отстоять Камчатку, Сахалин и устье Амура? Ваше мнение, Евгений Иванович, – обратился он к Алексееву.

Тот встал, одернул мундир и, глядя императору прямо в лицо, коротко ответил:

– Нет, ваше величество…

Николай II обвел болезненным взглядом присутствующих. Остановился на морском министре адмирале Авеляне.

– Вы тоже так думаете? – спросил он.

– Да, ваше величество. С тем флотом, что мы сегодня имеем на Дальнем Востоке, трудно будет защитить с моря даже незначительные позиции на побережье…

Император кончиками пальцев побарабанил по столу.

– Все это печально, – произнес он задумчиво, словно сказал сам себе. – Хорошо. Садитесь оба. Тогда еще вопрос. Какое значение для исхода войны имела бы наша победа в Маньчжурии? Генерал Гриппенберг, вы, по-моему, желаете высказать свое мнение?

– Да, ваше величество, – ответил Гриппенберг и встал. – Под Сандепу, ваше величество, победа была уже наша. Только благодаря приказу бывшего Главнокомандующего генерала Куропаткина…

Николай II поморщился и махнул рукой.

– Садитесь, генерал Гриппенберг. Я вас спросил не об этом. Министр Сухомлинов, что вы скажете?

Сухомлинов говорил минут пять о том, что теперь нет уверенности ни у него, ни у командования в Маньчжурии в возможной победе после поражения флота.

Николай II не выдержал.

– Я вас понял, – прервал он Сухомлинова. – Вы не уверены, что мы можем добиться в Маньчжурии успеха. Садитесь. Кто еще?

С места поднялся великий князь Владимир Александрович.

– Я полагаю, нам сейчас стоит подумать, следует ли вообще продолжать войну…

В зале в одно мгновение наступила гнетущая тишина. Ее нарушил Николай, не глядя на великого князя, уточнил:

– Я правильно понимаю – речь идет о прекращении боевых действий?

– Речь идет о прекращении войны, – уточнил с места великий князь Владимир Александрович.

– И на каких же условиях мы будем прекращать войну? – спросил Николай II. И в его голосе явно прозвучала издевка.

– На любых, – ответил великий князь Владимир Александрович. И тут же добавил. – Иначе может случиться так, что японские условия будем принимать не мы, а кто-то другой…

Сказав это, великий князь посмотрел в сторону, где сидели великие князья Михаил Александрович и Алексей Александрович.

– Кто еще желает высказать свое мнение? – спросил Николай II. И почему-то усмехнулся. Прошла долгая минута. – Никто, – подвел он итог. – Зато появился третий и, видимо, последний вопрос. – Следует ли нам приступить к переговорам хотя бы для того, чтобы узнать, каковы будут требования Японии?

…Витте не терпелось высказать свое мнение, но он решил выждать и услышать мнение других.

Как он и ожидал, за переговоры выступили великие князья и Алексеев, который сказал, что дух армии подорван и воевать так больше нет смысла.

Против переговоров выступил адмирал Дубасов.

– Ваше величество! – энергично возразил он. – Россия не может заканчивать войну на Мукдене и Цусиме! Мы ославим себя на столетие вперед!..

Адмирала Дубасова неожиданно для Витте, поддержал Сухомлинов, хотя перед самым Советом он сказал Витте, что не видит перспективы в дальнейшем ведении войны.

Еще больше удивил генерал Рооп, который заявил, что Россия в состоянии выиграть войну, однако для этого необходимо созвать Земский собор и всеми силами навалиться на врага.

Витте заметил, как излишняя бледность появилась на лице Николая II после слов генерала Роопа.

Генералы Гриппенберг и Гродеков промолчали. Николай II глянул в их сторону, однако поднимать не стал.

– Я выслушал всех, кто желал высказаться. Спасибо. Все свободны. О моем решении вам сообщат сегодня же.

…В этот же день кайзер Германии Вильгельм обратился по просьбе министра иностранных дел России Ламсдорфа к американскому послу в Берлине Тоуэру с письмом, в котором указал, что положение в России настолько серьезное, что когда истина о последнем поражении станет известна в Петербурге, жизнь царя и его семьи подвергнется опасности и произойдут серьезные беспорядки. Вильгельм просил Тоуэра передать президенту Соединенных Штатов Америки Рузвельту предложение стать посредником в переговорах между Японией и Россией.

…26 мая от имени США Рузвельт обратился к России и Японии с предложением в интересах человечества и мира пойти на переговоры.

С этого дня жизнь в Петербурге превратилась в ожидание ответа от Японии. В министерстве иностранных дел царило нервное возбуждение. Подбиралось место для ведения переговоров. В министерстве внутренних дел, несмотря на внешнее спокойствие, шла бурная работа по укреплению жандармских отделений и отделений сыска. Вербовались агенты из рабочих, интеллигенции и студентов.

Наконец 28 мая пришел официальный ответ из Японии: Токийское правительство подтвердило согласие на мирные переговоры.

Витте в этот же день поехал в Министерство внутренних дел. В коридоре министерства он встретился с адмиралом Дубасовым.