Читать книгу Эльнара. В объятиях короля. Первый русский любовно-эротический роман - Кора Бек - Страница 5

На улице сгущались сумерки, когда графиня Ангалесская проснулась от звука голосов, звучавших прямо подле ее кареты. Не зная, как давно эти люди находятся здесь, она замешкалась, пытаясь сообразить, чем можно объяснить ее пребывание в экипаже. Пока Эльнара думала, как бы ей выйти из несколько щекотливого положения, мужчина и женщина продолжили свой разговор.

– Однако, сударь, я вас заждалась!

– Прошу прощения, сударыня, за мое вынужденное опоздание, но я не мог раньше отлучиться из дворца, так как после дороги Его Величество был весьма раздражен и требовал к себе особенно большого внимания.

– Никто не видел, как вы сюда шли?

– Думаю, я был очень осмотрителен и крайне осторожен.

– Не будем время терять. Покажите, что принесли?

– Вполне – таки недурственную вещь, хотя, признаюсь, и не совсем то, что вы ожидали.

– Вы хотите, милейший, меня разочаровать?

– Отнюдь не в моих интересах терять хороших заказчиков, сударыня! К сожалению, слишком поздно я получил ваше письмо. Будь у меня в запасе хотя бы дней десять…

– К чему же вы теперь разводите всю эту канитель, господин Дюпон?

– Позвольте объяснить, что не моя вина…

– Ах, я напрасно на вас понадеялась! Одного только не пойму, зачем Карл Прекрасный держит вас при себе? Какая польза ему от нерадивого работника?

– Прошу вас, выслушайте меня!

– Вот уж судьба – злодейка послала мне олуха царя небесного! Пожалуй, виконт Женюси мне еще ответит за свои дурацкие рекомендации! Рассказал небылицы о лекаре, способном всевозможные чудеса творить, а оказалось, что в действительности его слова не стоят и выеденного яйца! Надо было мне тут, в Ланшероне, какого – нибудь стоящего мастера поискать, нежели время терять на всяких иноземных глупцов!

– Но я еще не все успел сказать вам, милостивая сударыня…

– Сей поистине недалекий человек додумался прервать мою речь?!

– Ну, раз уж вы так упорно не желаете меня выслушать…

– Вы что, не видите?! Я сильно тороплюсь, а потому быстрее говорите!

– Пусть не успел я изготовить любовное зелье, как вы просили, однако, в моем лекарском арсенале имеется кое —что другое, и также весьма действенное снадобье.

– Да уж, настали нынче любопытные времена, коли королевский лейб – медик занимается черт знает какими делами!

– Так нужна ли вам все еще моя услуга, сударыня? Я, знаете ли, очень тороплюсь, дела!

– А если б вы знали, господин Дюпон, как я сильно тороплюсь! От вашего мастерства многое зависит, можно сказать, что на карту поставлена моя судьба! Надеюсь, вы осознаете важность доверенной вам задачи? Имейте в виду, вас ждет весьма незавидная участь, если мои надежды вдруг не оправдаются!

– Не возражаете, сударыня, если я все же покажу то, ради чего мы с вами сегодня здесь встретились?

– Ну, так быстрее, не то вы видите, я ухожу!

– Пресвятая дева Мария, да неужто с этой скандальной и невыносимой особой можно делить одну постель?! – мысленно воскликнул донельзя обескураженный новым знакомством лейб – медик короля Франции.

– Однако отступать уже нельзя. Я вынужден взять на свою душу большой грех, помогая этой мегере завлечь в любовные сети мужчину, который достоин гораздо лучшей судьбы. А все проклятая нужда! На мое скромное жалование совершенно невозможно прокормить большую семью. А ведь хочется еще обеспечить детям будущее, вот и кручусь – верчусь, как могу. Слов нет, жалко хорошего человека, да только себя – то еще жальче!

– Я привез, сударыня, особую душистую воду, – собрав всю выдержку в кулак, вслух сказал господин Дюпон. – Можете не сомневаться, она способна кому угодно вскружить голову! Душиться ею нужно дважды в день: утром и перед сном. И очень скоро вы сможете ощутить на себе всю силу настоящей мужской страсти!

– Иначе говоря, меня могут полюбить так сильно, что будут стремиться исполнить любое мое желание? – уточнил капризный женский голос.

– Совершенно верно, сударыня, – с некоторым сожалением ответил лейб – медик.

– Вам известно, господин Дюпон, для соблазнения какой именно особы потребовалась ваша вода?

– Считаю, лучше не знать – не ведать о таких вещах, дабы спокойнее и крепче спать, – не моргнув глазом, поспешил заявить опытный придворный служитель.

– А вы, как погляжу, милейший, не слишком —то и глупы!

– Не слышал никогда я более лестной для себя похвалы, сударыня, – едва не поперхнулся бедный лекарь, мечтая поскорее завершить этот разговор.

– Ну что ж, дарю за ваши труды кольцо, а как подействует душистая вода – возможно, получите от меня что – нибудь еще. Однако, господин Дюпон, я что – то не вижу восторга в ваших глазах? Признаться, я начинаю раскаиваться в своей давешней похвале по поводу ваших умственных способностей.

– Мое восхищение вашей необыкновенной щедростью, сударыня, столь велико, что я просто не нахожу слов, дабы выразить вам свою признательность! – воскликнул бедолага, надеявшийся заработать на этом деликатном заказе десяток – другой золотых линоров:

– Право, я не заслуживаю за свой скромный труд такого дорогого дара…

– Пожалуй, сударь, вы действительно правы!

Протянутый было перстень вновь оказался на белой, холеной женской руке, унизанной золотыми кольцами.

– Но, к сожалению, ничего более мелкого у меня с собой нет, а потому примите в ответ мою благодарность, господин Дюпон! Кто знает? Возможно, когда – нибудь судьба нас еще сведет, и тогда я постараюсь вознаградить вас. Пока же настоятельно советую вам забыть, с кем вы имели счастье беседовать сегодняшним вечером. Это в ваших интересах, учтите сие, милейший.

– Позвольте, сударыня, откланяться?

– О, вы опять задерживаете меня! Нет, не понимаю, как ваше назойливое присутствие терпит Карл Прекрасный? Будь я на его месте, то завела бы такие порядки, что слуги угадывали все мои желания по одному движению бровей!

– Да что ж это за неблагодарный-то народ нынче пошел? – расстроенно рассуждал про себя, направляясь ко дворцу, лейб – медик короля Франции.

– Мало того, что я не получил за свои труды даже медного карбона, так меня еще и оскорбили, как могли! Сколько раз говорил себе: не связывайся с ланшеронцами, уж больно скандальный это народец! Ан, нет же, проклятая жадность вечно подводит! Все думаю, дай еще чуток деньжат на черный день подзаработаю, ночами не сплю, надрываюсь, а зачем? Годы между тем летят, и что я в своей жизни успел повидать? По большому счету, ничего хорошего!

– А, впрочем, – вдруг встряхнулся господин Дюпон, – о чем мне грустить? Я сам жив – здоров, мои домочадцы сыты и веселы, так что не стоит понапрасну гневить судьбу! Просто впредь нужно выполнять заказы только доверенного круга лиц, а не верить рекомендательным письмам всяких болтунов – виконтов. Хорошо уже то, что я больше никогда не увижу эту ланшеронскую мегеру!

Повеселевший лекарь бодро зашагал в сторону королевского дворца.

Тем временем графиня Ангалесская по – прежнему находилась в экипаже с плотно задернутыми шторками, не зная, как ей покинуть карету: о том, чтобы уйти отсюда незамеченной, конечно, речи не могло быть. И тут вновь раздались голоса: мужчину, прежнего собеседника, теперь заменила некая женщина.

– А не поехать ли нам домой, госпожа? Боюсь, как бы на таком холоде вы ненароком не простудились. Потом ведь хлопот с вами не оберешься!

– Так я, наверное, для того и брала тебя в услужение, Луиза, чтоб ты обо мне непрестанно хлопотала, глупая курица? А ты открываешь рот, когда тебя об этом никто не просит!

– Да я только хочу сказать, что вы у нас уж больно изнеженная особа, как и большинство горожанок. А потому всегда очень быстро простужаетесь, и что особенно обидно – вы заболеете, а винить во всем будете меня!

– Типун тебе на язык, Луиза! Мне вот только заболеть не хватало, когда в моих руках, наконец, оказалось то самое средство, благодаря которому может исполниться моя заветная мечта! Ах, как же мне не терпится увидеть Генриха у своих ног! По – моему, для этого упрямца там наиболее подходящее место. Я столько лет и сил на него потратила, можно сказать, всю свою молодость ему отдала, а предложения руки и сердца от него так и не дождалась! Ну, теперь он у меня попляшет! Я заставлю Генриха как следует помучиться, прежде чем дам согласие стать его женой, разделив с ним нелегкое бремя власти!

– Уж как я рада за вас, госпожа, вы даже себе представить не можете! И все ж не могу удержаться от любопытства: какое жалование вы положите своей верной служанке, когда станете хозяйкой в королевском дворце?

– Дай Бог тебе, Луиза, для начала не лишиться своего нынешнего места, потому как я хочу, чтоб все мои слуги во дворце по струнке ходили, а ты вечно говоришь невпопад и делаешь все тоже не так. Только за твою безграничную мне преданность я тебя, глупая, между прочим, и держу!

– Простите, госпожа, не поняла, смею ли я рассчитывать на прибавку к жалованию? Сами знаете, я женщина одинокая, некому обо мне позаботиться.

– Твоему житью, Луиза, может позавидовать даже королевский повар! Ты ведь только и знаешь, что ходишь туда – сюда по дому, да свежие сплетни мне из кухни приносишь. Впрочем, не о тебе речь. Ах, зачем я давеча так некстати сказалась больной?! Зачем мне понадобилось пробуждать в Генрихе жалость? Хотела обязать его навестить меня, но это произойдет лишь после того, как он проводит всех своих гостей. А могла бы, надушившись этой водой, уже сегодня его соблазнить и тем самым приблизить час исполнения своей мечты.

– Не стоит так сильно расстраиваться, госпожа. Время быстро летит, зато вы успеете подготовиться к встрече, от которой зависит вся ваша дальнейшая судьба, а отчасти, можно сказать, и моя. Ох, как я хотела бы пожить во дворце, тогда вся моя большая родня точно умерла бы от зависти!

– Боюсь, Луиза, ты раньше умрешь, если свой рот сейчас же не закроешь!

– Не надо, госпожа, меня бранить! Я, между прочим, кое – что хорошее успела надумать. Зачем, скажите на милость, вам слушать какого – то лекаря? Что эти болтуны – французы могут понимать в любви? Всем известно, какой это ненадежный и скупой до жути народец! Вот потому-то он вам и советовал душиться водою только дважды в день. А, по мне, так лучше уж каждый час, и тогда, едва завидев вас, Его Величество безо всякого промедления вам сделает долгожданное предложение!

– Хоть ты, Луиза, и беспросветно глупа, но порой в твою голову приходят совсем – таки неплохие мысли! Пожалуй, действительно не стоит со встречей торопиться, а лучше встретить Генриха во всеоружии.

– Вот только одного, госпожа, я никак не пойму: почему вы не заказали французу любовный отворот для графини Ангалесской, дабы она почем зря у вас под ногами лишний раз не путалась?

– О чем, недоразумение природы, ты ведешь речь?

– Да слышала я, будто по нашему королю чужестранка сильно томится! Боюсь, как бы она ненароком не приворожила его, ведь от этих иноземцев не знаешь, чего и ждать. И чего они к нам едут, своей земли им что ли мало?

– Кто сказал тебе эту чушь?

– Наша кухарка, да еще и свинопас мне намедни подтвердил сей слух. О таких делах в народе говорят: Коли собака блудливая не захочет, честный пес на нее сам не вскочит! В общем, за Его Величеством нужен глаз да глаз, не то не ровен час – уведут из-под носа, уж больно знатный жених! Чего удивляться, что чужестранке он тоже приглянулся?

– Ну и дуреха же ты, Луиза! По – хорошему, тебе бы следовало коровам хвосты крутить, а не находиться в услужении у будущей королевы.

– Чем я опять, госпожа, перед вами провинилась?

– А тем, что ты – полная и безнадежная дура! Не замечаешь столь явных вещей, что меня уже почти совсем перестал навещать государь, мне никак не удается в нем пробудить страсть. Впрочем, ничего удивительного в том нет! Ведь Генрих с юности бредит любовью, а я мечтаю лишь на свою голову одеть сверкающую корону. О, как бы она на мне поистине великолепно смотрелась! Ну, а за эту дурацкую любовь я даже медный грош не отдам, думаю, Генрих об этом догадывается. Теперь осталась одна надежда на воду.

– У вас все еще впереди, госпожа, а вот я, хоть и считалась когда – то в своей деревне завидной невестой, замуж так и не вышла. Пришлось податься в город, чтоб на меня не показывали пальцем все, кому не лень. А не лень было многим…

– Ты хочешь сказать, Луиза, что у тебя имелись женихи?

– Да еще какие! Один – печник, другой – кузнец, потом были свинопас, лесничий, гробовщик. В общем, мне есть, госпожа, что вспомнить! Я в те годы была красавицей, такой румяной и пышной, словно сдобная булка! Кто только меня не любил!

– За гробовщика, дуреха, тебе надо было замуж выходить, знатная партия!

– Именно из – за него я отказала всем прочим женихам, да не повезло мне в ту пору! Господь забрал его на небеса, едва с родительского двора вышли сваты. Ах, если б я успела стать его женой и унаследовала дело, нынче большие доходы бы имела!

– Какая печальная история!

– Сама не знаю, госпожа, как я тогда от горя сумела отойти? Но что я все о себе, да о себе, моя молодость уже прошла, нынче ваше время. Жаль только, государь вас редко стал навещать, хозяйка. Прежде бывало по три – четыре раза в неделю заезжал, а теперь хорошо, если за весь месяц разок на ваши ясные глаза покажется. Неужто кто – то другой ему голову вскружил, а? Уж на такого доброго жениха всегда найдутся охотницы, взять хотя бы ту же самую графиню Ангалесскую.

– Бестолочь беспросветная! Не поймешь, что, если б она от любви к нему сохла, я бы придумала, как с ней расправиться. Однако дело наоборот обстоит: Генрих по уши влюблен в эту чужестранку, черти бы ее побрали!

– Да что вы говорите, госпожа?! И что в ней такого особенного?

– Выходит, ты ее никогда не видела? Представь себе, хорошего в ней ничегошеньки нет: маленькая, худая, с черным, как вороново крыло, волосом, в кругу придворных дам самая неказистая и неприметная. Нет в чужестранке ни моей гордой стати, ни пышных форм, столь приятных мужскому глазу, одним словом, не женщина, а какой – то призрак!

– Батюшки святы, зачем вы, на ночь глядя, о призраках вдруг вспомнили, хозяйка? Я их с детства пуще всего на свете боюсь! Ох, пора бы нам домой.

– И то верно, сумерки уж сгустились. Где моя карета? Хочу надушиться побыстрее чудесной водой, может, на ночь что хорошее мне приснится!

Женщины ушли, оставив в задумчивости графиню Ангалесскую.

Эльнара и прежде подозревала, что Генрих в нее как будто влюблен, но эти мысли она от себя старательно отгоняла, поскольку все равно не могла ответить взаимностью на чувства человека, которого она уважала, ценила, но не любила, ведь ее сердце было отдано другому. Правда, после сегодняшней встречи Эли и сама не могла наверняка сказать, любит ли Сержио ее, нуждается ли в ней так же сильно, как она в нем, встретятся ли они еще когда – нибудь, но ее чувства к нему остались неизменными. Сердце подсказывало ей, что Он и Она – две половинки единого целого, о которых мудрая наставница Софи им когда – то рассказывала на своих уроках в Школе красоты.

Пылкая дочь Востока страстно мечтала о настоящей взаимной любви, однако, ее чувства к Сержио пока, увы, не находили ответа. Судьба словно испытывала на прочность юную девушку, для которой любовь была единственным смыслом жизни. На память вдруг пришли слова, услышанные однажды от сестры отца, тетушки Айзады: «Человек должен выстрадать свое счастье, чтобы понять его настоящую ценность». Их сказала неграмотная многодетная хоршичка, не видевшая мир и даже никогда не выезжавшая за пределы родного города, но, судя по этим словам, она знала жизнь. «Нет, все мои страдания не напрасны, я знаю, ради чего живу и к чему стремлюсь», – сказала себе Эли, направляясь к величественному ярко – освещенному дворцу.

Всю дорогу Эльнара раздумывала, стоит ли ей рассказывать государю о разговоре, что ей давеча случайно довелось услышать? Ведь она не видела, с кем именно из придворных дам разговаривал лейб – медик короля Франции. Призывать его самого в свидетели было бы смешно, ведь лекарь совсем не был заинтересован в огласке своих неблаговидных дел. К тому же, Эльнару весьма смущало, как ее слова воспримет Генрих, а не то вдруг подумает, что таким образом она сама намерена привлечь его внимание, поскольку ни для кого не являлось секретом, что он повсюду слывет завиднейшим женихом, о котором мечтают многие дамы королевства и даже соседних стран.

Ни в коем случае не хотела бы Эльнара оказаться с ними в одном ряду! А потому, после долгих размышлений, решила королю ничего не сообщать, тем более, что искренне верила в судьбу, от которой никому не дано было уйти и, значит, время само должно было расставить все по своим местам. С этими мыслями вошла Эльнара в Изумрудную залу королевского дворца.

Бал был в самом разгаре, когда появилась графиня Ангалесская: одна, без какого – либо сопровождения, что тут же вызвало осуждение придворных дам. Известно, женщины всегда бывают поразительно дружны, когда встречают красоту и истинную женственность, им самим недоступную. Правда, на их завистливое жужжание Эли не обратила никакого внимания, и не потому, что была чересчур горда. Просто везде она умела самой собой оставаться, и за эту неслыханную роскошь ей общество пеняло порой, поскольку в подавляющем большинстве своем люди имеют дурную привычку не прощать другим то, что из лицемерия или трусости они не могут позволить себе.

При появлении Эльнары королевский оркестр заиграл туш, а государь с большим удовольствием представил гостям графиню Ангалесскую, отметив про себя плохо завуалированную ревность присутствовавших на балу дам. Вне всякого сомнения, графиня здесь ярче всех была, неудивительно, что многие ей оглядывались вслед. В бледно – голубом платье, обшитом по низу сапфирами, пожалуй, с самой Афродитой она могла бы нынче поспорить красой. Этот цвет подчеркивал благородную бледность ее утонченного лица и придавал волнующую загадочность ее черным, как ночь, глазам. Высокий лоб перехватывала серебряная диадема, а грациозную шею украшало жемчужное ожерелье.

– Я всегда восхищался вашей редкостной красотой, графиня, а сегодня вы вдруг напомнили мне образ, особенно дорогой моему сердцу, – целуя нежную ручку, сказал монарх. – Моя покойная матушка была такой же изящной и хрупкой дамой, как вы, чем сильно отличалась от других представительниц прекрасного пола ланшеронского королевского двора. Несмотря на то, что она являлась по происхождению француженкой, жители страны очень любили свою королеву Генриетту. Признаться, я до сих пор никак не могу свыкнуться с мыслью, что ее нет рядом со мной.

– А мне даже не довелось увидеть свою матушку! Ведь она скончалась при родах, – ответила враз погрустневшая Эльнара.

– С судьбой не поспоришь, – сочувственным тоном произнес король и, помолчав, добавил:

– Рад видеть вас в добром здравии, графиня! Не обнаружив вас в числе приглашенных гостей, я забеспокоился, как бы с вами вдруг что – нибудь не стряслось в дороге? Ведь город нынче так заполнен самым разношерстным народом, что глядельщики не успевают справляться со своими обязанностями. Я уж собрался было направить курьера узнать о вашем драгоценном здоровье, как вы появились на балу и сразу стали его главным украшением. Позвольте предложить вам руку, графиня?

– А не хотели бы вы, кузен, прежде представить меня?

За спиной Генриха неожиданно возник тот самый надменный господин, с кем Эльнара собиралась еще недавно скрестить шпаги. И не потому, что была воинственной духом и рвалась в бой, просто за ошибку слуги она своей головой обязана была ответить, как того требовали строгие правила тех давних лет.

– О, разумеется, дорогой брат! – стараясь изо всех сил казаться любезным, произнес Генрих, однако, некоторая натянутость его улыбки не укрылась от глаз Эльнары.

– Сударыня, мне выпала достаточно лестная честь представить вам брата короля Франции и моего кузена! Герцог Филипп Арагонский, своей отвагой известный далеко за пределами отчизны. Любит шумное общество, веселые шутки и красивых женщин. Обладает просто редкостным умением разбивать вдребезги чувствительные женские сердца, одним словом, настоящий кавалер.

– Боюсь, кузен ко мне излишне строг, – сверкая белоснежной улыбкой, живо откликнулся француз.

– Пожалуй, я чересчур снисходителен, – парировал Генрих, после чего заметно смягчившимся тоном продолжил:

– Прошу любить и жаловать, одна из прекраснейших дам королевства Ланшерон – графиня Ангалесская, за свою необыкновенную красоту и доброе сердце называемая в народе Красой Востока, откуда, как я это теперь точно знаю, происходят самые изумительные в мире женщины!

– Сегодня счастливейший день в моей жизни, графиня! – поклонился герцог. – Наверное, вам известно, мадемуазель, что французы считаются наиболее рьяными ценителями женской красоты, и это – не преувеличение. Мы нуждаемся в прекрасном не меньше, чем в глотке свежего воздуха или куске хлеба насущного, что иногда бывает сложно понять и принять представителям других народов, – бросил Филипп быстрый взгляд на короля Ланшерона, вынужденного играть роль радушного и гостеприимного хозяина.

– Что же касается меня, то будучи наиболее преданным поклонником всего прекрасного, я нахожусь в неустанном поиске женщины, которую я мог бы назвать подлинным совершенством. Именно в этом смысл моей одинокой холостяцкой жизни. Буду безмерно счастлив, если мне удастся оставить хоть какой – то след в вашей памяти, графиня, ведь наверняка влюбленных в вас кавалеров просто не счесть!

При последних словах и без того сгоравший от страсти и ревности Генрих помрачнел лицом, а Эльнара чуть насмешливо улыбнулась:

– Мне не раз доводилось слышать о том, будто французы очень любят поговорить, и сегодня я получила тому подтверждение. А вот на Востоке, сир, откуда я родом, народ предпочитает изъясняться пословицами. С вашего позволения, Ваше Высочество, я приведу одну из них. На мой взгляд, она содержит в себе неплохую пищу для размышления, а звучит так: «Любовь – не птица, для которой не существует границы, и чтобы ее заслужить – чашу страданий нужно испить».

В ответ герцог Арагонский сверкнул жгучими черными глазами, на дне которых затаился недобрый огонек. А графиня Ангалесская, сделав изящный непринужденный реверанс, повернулась к королю:

– Ваше Величество, мне необходимо обсудить с вами один деликатный вопрос, – и, чуть понизив голос, спросила: Не найдется ли в вашей богатой библиотеке что – либо из литературных трудов герцога Эрцхауэра?

– Герцога Эрцхауэра? – переспросил Генрих VI. – Признаться, графиня, я впервые слышу это имя.

Обескураженная ответом известного своей ученостью государя, Эльнара поспешно попросила отвести ее в танцевальную залу.