Читать книгу Одегон – 03,14 - Лариса Харахинова - Страница 3

Но к деревне, куда годовалую Дашку привезли, дорога пролегала. Хоть изнеженный горожанин и скажет категорически, что назвать её дорогой нельзя ни в коем случае, особенно после дождичка в четверг, но неправ неженка: дорога есть то, что может привести к цели. Даже если она каша-размазня, сквозь которую можно продраться только на танке или «касемьсоте».

Дорога в наших краях, скорее, понятие метафорическое, и качество её всегда воспринималось как данность.

Дашку везли в кузове трактора «Беларусь», где, помимо 20-летней тети, на руках которой она восседала, стояла группка девушек, человек 5–6, ехавшая стоя, держась, как в популярном танце «летка-енка», за спину друг друга, и всю дорогу хохоча и распевая песни. Кузов бы, наверное, согласился с тем неженкой, что отрицал наличие дороги. Его кренило то влево, то вправо. Его укачивало, почти тошнило, из одной обочины в другую и все-таки укатило так, что все стоящие девушки повалились на дно кузова. А юная тетя, на чьих коленях доверчиво восседала Дашка, съехала к правому борту вместе с Дашкой на руках. Потом девушки повыпрыгивали из кузова и приняли лялечку на руки, да так и донесли до самой деревни, передавая из одних объятий в другие, поскольку Дашка была слишком мала, чтобы ходить по таким грязищам, да и ходить она ещё толком не научилась. Она находилась в процессе освоения этого важного жизненного навыка, начатого в Баргузинской долине и законченного в Харасгае, что переводится с бурятского как ласточка, у подножия Гэрын-Хада, где прошло почти все её дошкольное детство и жили бабушка с дедушкой.

И поля, и леса навеки остались в памяти Дашки как изумрудная долина золотого детства.

Две речки Зун-гол и Барун-гол окаймляли деревню когда-то, но Барун-гол уже во времена Дашкиного детства пересохла из-за безжалостной вырубки лесов выше по течению, как выражался папа – «из-за жадности человеческой», и представляла собой ручей, то уходящий в землю, то выныривающий из неё. А вторая река, на которой раньше стояла мельница, тоже высохла до такой степени, что Дашкино поколение уже соревновалось в перепрыгивании речки без разбега и в беге по кочкам, обильно сидящим вдоль русла и густо поросшим куриной слепотой.

* * *

Говорить о Дашкином детстве можно долго и счастливо, но в данном повествовании ограничусь лишь словами, что детство у неё было золотое. И повезло ей в том, что родилась она в Советском Союзе. Если на земле и был когда-нибудь Золотой век, то длился он недолго. Его хватило ровно на Дашкино детство, захватив отрочество и юность, которая была, на самом деле, затянувшимся детством. А потом были лихие девяностые.

* * *